Read the book: «Осатаневшие»

Font::

Осатаневшие

Благодарности

Спасибо Джейми Лашансу, Тодду Кларку, Донне Фитцпатрик, Линн Хансен, Майклу Макбрайду, Джиму Мори, Бриджит Нельсон и Полу Синурии II за ангельское терпение и помощь в работе над этой осатаневшей книгой.

Глава 1

Попытку убить мужа Куинн Филдинг я предпринял сам. Точно говорю. Я десятки раз прокручивал в голове все важные разговоры и даю стопроцентную гарантию: я сам так решил. Я вам не какой-нибудь кретин, потерявший голову от любви.

Ну ладно, голову я определенно потерял, да и идиотом постоянно выставлялся. Но обстоятельств, при которых все полетело кувырком – и черт, до чего же дебильно полетело, – я предвидеть никак не мог. Когда я стучался к ним в дверь с пушкой в кармане и ножом на ремне, пристегнутом к руке, мне казалось, что я просчитал все возможные варианты, рассмотрел последствия со всех возможных ракурсов.

Пушку я взял просто на всякий случай. Надо было сделать все тихо, и плевать, что работа ножом «грязнее».

Убить мужа Куинн я хотел давно, задолго до того, как придумал план. Ну, вы понимаете. Сижу я как-то в своей клетушке, фонтанирую на весь мир злостью, и тут входит она. Под глазом синяк. Говорит, о дверь ударилась.

Я хотел тогда спросить, как можно набить синяк, входя в дверь, но передумал. Никогда не подвергал сомнению ее слова. Не напейся Куинн тогда на торжестве до зеленых чертей и не выйди мы проветриться, она, наверное, вообще бы никогда не призналась.

– Тебя не тошнит? – спросил я, выходя.

Она покачала головой, но как-то слишком неуверенно.

– Если тошнит – ничего страшного. Я никому не скажу.

– Все хорошо. Если вдруг накроет – дам знать. – Она высунула язык, ловя падающие снежинки. Я сделал то же самое.

Я подспудно считал, что Куинн старше меня. Мне тогда исполнился тридцать один, а ей, кажется, было около тридцати пяти. Выглядела она вовсе на сорок, но несколько лет я скинул, списав внешние проявления на семейные трудности. То, что Куинн была старше, меня не пугало: я мог позвать на свидание хоть восемнадцатилетнюю, хоть Хелен Миррен.

Но расставим точки над «i»: я вообще-то не пытался с ней заигрывать. Она была замужем, к тому же мы работали вместе. Признаю, в прошлом ни то ни другое меня не останавливало, но Куинн даже намеком не выражала интереса – а я, само собой, не собирался настаивать. Я – как бы это получше сказать? – не жаловался на одиночество. Не гулял налево-направо, но и не жаловался. Я был ярым сторонником «активного согласия», потому что не хотел, чтобы какая-нибудь женщина проснулась рядом со мной и подумала: «Господи, что я наделала?» Долгие ночи самокопаний и жалобные мысли «как же хочется женщину» тоже были не про меня. Я не хвастаюсь, это просто факт. Я могу быть очень обаятельным, когда захочу.

Некоторые говорят, что я похож на молодого Джорджа Клуни. Некоторые – что на молодого Кристиана Слейтера. Тот факт, что Джордж Клуни совсем не похож на Кристиана Слейтера, не мешает людям снова и снова меня с ними сравнивать. Если честно, я считаю, что не похож ни на одного из них, но постоянно такое слышу, так что включил в описание. А так у меня густые черные волосы, смуглое лицо и кривая улыбка. Говорят, очаровательная. Я высокий – метр восемьдесят пять, – но не в лучшей форме. Надо бы все-таки заняться спортом.

В отношениях я всегда был мимолетен и поверхностен – лежать и мечтать, глядя на луну, не любил совершенно. Я подозревал, что романтика уже постучалась в мою жизнь, но не был к этому готов. Куинн была в моем вкусе – милая, но деловая, профессионально цепкая, не склонная к сплетням. «В моем вкусе», впрочем, тогда кого только не было, но увлечься ей по-настоящему я не мог. Мы работали вместе уже три года, и фантазировал я о Куинн не чаще, чем об остальных коллегах.

А потом случилась та вечеринка.

На двух предыдущих Куинн не было. Но на эту она явилась в шикарном красном платье и в плюшевых оленьих рогах. Эти рога меня тогда зацепили. Это не значит, что я отодрал бы Рудольфа, – я о том, что вдруг на нее запал (без зоофильного подтекста). Думаю, эти рога означали: «Идите все к черту, сегодня я как следует оторвусь!» Это будоражило кровь.

И она уж оторвалась. Танцевала. Хохотала. Напилась в хлам.

– Холодно, – поежилась Куинн.

Будь я в куртке, обязательно бы ее предложил. А так в легком объятии ничего преступного и подлого не было.

– Можем вернуться в дом, – сказал я.

– Пока не надо, – покачала головой она.

– Что, боишься, что стошнит?

– Если я тебе кое-что расскажу, пообещаешь держать язык за зубами? – спросила она.

– Конечно.

– Я не шучу. Никому никогда не говори об этом.

– Даже ФБР? Ты что, обворовываешь компанию?

– Нет, – хохотнула Куинн.

– Уверена? У тебя ведь мощная плутовская аура.

– Я серьезно.

– Да, обещаю. Я сохраню твой секрет, даже если мне будут вырывать ногти.

Куинн словно вдруг выключили. Плечи опустились, и она, похоже, была готова вот-вот заплакать.

– Вик меня бьет. Часто.

– Мне очень жаль, – сказал я. – Я, в общем-то, так и думал.

– Я не виновата. Я ничем такое не заслужила.

– Конечно не заслужила. Никто не заслуживает колотушек от мужа. Он тебя по пьяной лавочке бьет?

– Нет, – сказала Куинн. – Он не пьет. И непохоже, что я наступаю на больные места. Вот у моей подруги муж орал, если к определенному часу не было ужина. Но у Вика нет каких-то поводов, он меня просто бьет. Без причины.

– Придурок.

Куинн кивнула.

– Так и есть.

– Что ж, задам очевидный вопрос. Не чтобы уязвить тебя, а потому, что мне правда интересно. Почему ты все еще с ним? Почему не уйдешь?

Куинн промолчала.

– Ты все еще любишь его?

– Нет. Это все давно кануло в Лету.

– Тогда почему?..

– Я боюсь того, что он может со мной сделать.

– Ясно. Разумно. – Меня вдруг пробрала дрожь. – Я никогда ни с кем не говорил о таком. Не хочу показаться чванливым идиотом, у которого все легко и просто. Я всего лишь задаю вопросы. Итак, почему ты не вызовешь полицию, чтобы его забрали? Не обязательно звонить им из дома. Позвони им сейчас.

Куинн улыбнулась.

– О, ну конечно. Жаловаться на домашнее насилие, находясь на рождественской вечеринке. – На фразе «домашнее насилие» она запнулась, но для человека, выпившего столько, говорила очень даже внятно.

– Я не говорю «прямо сейчас». Но…

– Я тебя поняла. – Она секунду помолчала. – Вряд ли его пожизненно упекут за избиение. Он выйдет. Возможно, в тот же день.

– Правильно. Значит, судебный запрет. – Я почувствовал себя полным идиотом. Ну не воскликнет же она: «Боже, как я не подумала! Какая же я дура, что сразу не догадалась про судебный запрет! Шикарный совет! Ты изменил мою жизнь! Ты гений, Кори Блэк!» А если и воскликнет, то с явным сарказмом.

Куинн покачала головой.

– Он меня уничтожит.

– Что значит «уничтожит»?

– Он так и сказал. «Я тебя уничтожу». – Она вздохнула. – И это еще не все.

– Я слушаю.

– Нет, все в порядке. Не надо было ничего говорить. Мы же повеселиться хотели.

– Нет-нет-нет, мне ты можешь рассказать. Обещание держать язык за зубами никто не отменял. А на вечеринке я все равно чувствовал себя уныло. Откровенно говоря, вечеринка дерьмовая, еда дерьмовая, музыка дерьмовая. А ты не дала мне утонуть в этом дерьме. Спасла.

Куинн было ни капельки не смешно. Она вздрогнула.

– Не стоило взваливать это на тебя. Я потому-то и не пью никогда. Все хорошо, правда.

Открылась дверь.

– Эй, вы что, трахаетесь там? – спросил Ларри, наш коллега из отдела по обработке жалоб. Уж кто-кто, а он жалоб не боялся никогда.

– Клево выглядишь, – сказал я.

Ларри пьяным залихватским жестом отдал мне честь. Бар на вечеринке вообще пользовался повышенным вниманием. Видимо, по логике: «Раз нам не повышают зарплату, так хоть накидаемся на халяву».

Мы вернулись в дом.

* * *

Вика я пару раз видел, когда он забирал Куинн с работы. Бритоголовый амбал, в честной драке надерет задницу мгновенно. И теперь я его ненавидел… странно, если вдуматься. Куинн ведь не сказала мне ничего нового. Конечно, он ее бил. И сопутствовал этому страх наказания – не знаю уж, рациональный ли.

Однако теперь я ненавидел Вика. Но не настолько, чтобы убить.

Я не собирался звонить копам от имени Куинн. Возможно, ей и правда было чего бояться. Возможно, подводная часть айсберга несла в себе множество важных нюансов. Не мне было решать, когда этот ушлепок должен сесть.

Но после этого разговора мы с Куинн крепко сдружились. Мы не встречались после работы, не созванивались, не переписывались, не общались в социальных сетях. Но стали постоянно обедать вместе – как правило, вдвоем.

Про Вика мы не говорили. Почти всегда обсуждали книги, фильмы, еду или работу. Да, в офисном кресле лучше, чем на угольной шахте, но нашего брюзжания вполне хватало на весь сорокапятиминутный обед. И да, во время рабочих будней я никогда не замечал следов насилия, но ведь в максимально закрытом офисном наряде легко можно скрыть что угодно. Однажды Куинн пришла, слегка прихрамывая, и сказала, что споткнулась.

Через несколько недель я понял, что начинаю испытывать к ней чувства. А испытывать чувства к коллеге, которая замужем за психом, вообще-то чревато. Я не поддавался эмоциям ни на йоту, даже в шутку. Мы общались совершенно по-дружески, без малейших ноток флирта. Если Куинн и представляла, как заползет на стол и овладеет мной, раз муж не уделяет ей внимания, то никак не показывала. Ни объятий, ни какого-либо физического контакта, зато мы постоянно улыбались друг другу.

Порой я фантазировал, как врываюсь к ней в дом, выбиваю из Вика все дерьмо и забираю Куинн из обрыдлой реальности. Ну ладно, часто фантазировал. Иногда – как ломаю ему шею одним движением.

На личном фронте у меня всегда все складывалось удачно. Ну, если под словом «удачно» не подразумевать серьезные отношения. К своему удивлению, я понял, что больше месяца не заходил в приложения для знакомств. Ни в кафе, ни где-либо еще, куда заходил потусить, тоже не знакомился.

Ладно. Я влюблялся в Куинн. Но в жизни не рассказал бы ей о своих чувствах, не хотел все усложнять. По тихой грусти надеялся, что она оглушит этого дебила сковородкой и уйдет.

* * *

Однажды, в середине марта, Куинн пришла на работу, маясь животом. Ей было чуть ли не хуже, чем на той вечеринке.

– Ты в порядке? – спросил я, стоя у двери ее кабинета.

– Все хорошо, – кивнула Куинн. – Кажется, расстройство желудка.

Она солгала, но я не стал ее уличать.

Пэтти и Стейси, две женщины средних лет, зашли в офис с кофе в руках. О них я тоже фантазировал, как вместе, так и по отдельности.

– Перцовый баллончик портится? – спросила Пэтти.

– Не думаю, – сказала Стейси. – Никогда не слышала, что его надо регулярно обслуживать. У меня-то электрошокер.

– А разве можно приносить электрошокер в офис?

– Конечно можно. Мы же ходим иногда по вечерам через парковку.

– Эй, – сказал я, – если вас надо будет проводить до машины сегодня или в любой другой день, дайте знать.

– Спасибо, Кори, – сказала Стейси. – Очень мило.

– Ловлю на слове, – сказала Пэтти. – А вообще, конечно, стоило бы нанять охранника. До сих пор нет нормального освещения, это просто смешно!

– Что-то случилось? – спросил я.

– Нашли еще одно тело.

Дальше можно было ничего не объяснять. Мы работали в Толедо, штат Огайо, и убийства тут случались регулярно. Уже где-то лет пять.

Новое тело находили примерно раз в полгода. Всегда это были молодые женщины. Изуродованные до невозможности: раздробленные кости, оторванные конечности, вырванные органы, следы ожогов и укусов. Тела даже не прятали, их просто выбрасывали. Вот недавно несчастный отец вышел забрать почту и обнаружил на лужайке перед домом истерзанную и обнаженную дочь.

Когда нашли первое тело, журналисты решили было, что это медведь, но укусы оказались человеческими. Так власти узнали, что за девятью убийствами стоит один и тот же маньяк. Пойди он к стоматологу – его тут же раскрыли бы.

Убийцу прозвали Толедским Трупоедом. Кое-кому это показалось оскорбительным по отношению к жертвам, но полиции, видимо, нравилось давать серийным убийцам аллитеративные прозвища.

Куинн согнулась пополам, наклонилась к мусорной корзине, и ее вырвало.

– Все хорошо, – успокоила ее Стейси. – Мы друг с друга глаз не спустим.

* * *

Мы сидели на обеде уже десять минут, но Куинн так и не притронулась к сэндвичу с беконом.

– Может, тебе уйти домой пораньше? – предложил я.

Она яростно замотала головой.

– Если я задам тебе вопрос, обещаешь сказать мне правду?

– Не обещаю.

– Но можно я все-таки спрошу?

– Конечно.

– Этих женщин убил твой муж?

Куинн разрыдалась.

Глава 2

Официант решил, что мы с Куинн поссорились, и смерил меня убийственным взглядом. Я понял, что переполненный ресторан – не лучшее место для душевных откровений, так что мы взяли пакет с сэндвичами, вышли на парковку и сели в мою машину.

Несколько минут Куинн просто рыдала и всхлипывала. Я молчал, даже не пытаясь ее утешить. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Наконец она проронила:

– Да.

– Да? Вик убил их?

Куинн кивнула.

– И еще нескольких. Их так и не нашли.

Вообще, у меня язык как надо подвешен, но в тот момент я не знал, что сказать. Уточнил, стараясь контролировать голос, чтобы звучало спокойно, без наездов:

– Давно ты знаешь?

– Давно.

– С самого начала?

Она заколебалась.

– Да.

– Ясно.

– Ему это нужно. Он остынет и снова станет классным. Потом этот период закончится, начнет копиться злость. Вик станет срывать ее на мне и тогда снова вынужден будет на это пойти.

– Понятно. – Я решил, что пора уже сказать что-нибудь по существу. – Я тебя не осуждаю, честно, но почему ты не сдала его полиции?

Куинн снова расплакалась. Через несколько минут рыданий все же ответила:

– Я испугалась. Вик сказал, что может поступить со мной еще хуже. «Я сотворю с тобой такое, что все ее муки покажутся легким массажем», если дословно. И я поверила. Поверила ему. Он сказал, что это будет длиться всю жизнь, пока я не умру от старости. Ад на земле.

– Ясно, – сказал я. – Но это ведь гораздо хуже, чем домашнее насилие. Вика не выпустят под залог. Осмотрят его зубы, сравнят с укусами, и ему конец.

– Это не его зубы.

– Что?

– Вик заставлял меня кусать жертв. Заставлял… вкушать их плоть. Говорил, что это его страховка.

– Срань господня.

– Да уж. – Куинн утерла нос рукавом рубашки. – Хорошо, что мне не нужны пломбы, а? – Она попыталась улыбнуться, но не смогла себя заставить.

– Но разве ты не можешь… в смысле… просто сказать копам, что Вик тебя принудил?

– А разве похоже на правду?

– Конечно! Я тебе верю. Пройди проверку на полиграфе. Им хватит компетенции разобраться. Посади этого психа на электрический стул. Он ничего не сможет тебе сделать, сидя в тюрьме строгого режима.

– Не соглашусь.

– Почему?

– Просто не соглашусь, и все.

– Ты должна что-то сделать. Я тебе помогу.

До этого Куинн избегала смотреть мне в глаза, но теперь посмотрела.

– Кори, я годами ношу в себе вину. Она похожа на боль, на разъедающую изнутри кислоту. Каждый раз, когда Вик это делает, мне хочется покончить с собой. Мне нужно это сделать. Сдать его полиции и застрелиться. Но я слишком боюсь действовать. Наверное, потому, что знаю: там меня ждет нечто похуже, чем все прижизненные муки, чем все, что он способен со мной сделать.

– Куинн…

– Дай договорить. Знаю, что ты думаешь. Я трусиха, которая позволяет убивать и истязать невинных молодых девушек. Я чудовище.

– Нет, ты…

– Дай договорить, я сказала. Я бы чертовски хотела как-то на все это повлиять. Но не могу. Остается только жить в этом кошмаре.

Какое-то время мы смотрели друг на друга.

– Теперь можешь говорить, – сказала она.

– Ты же знаешь, я не могу это так оставить. Я должен рассказать полиции все, что знаю. Нельзя допустить, чтобы это случилось еще с одной девушкой. Обещаю, с тобой все будет в порядке.

– Ты не можешь этого обещать.

– Могу. – Но Куинн, конечно, была права. Я не мог ничего обещать. Десять ужасных убийств за пять лет, не считая нераскрытых, – с таким «багажом» присяжные влегкую могут решить, что она была сообщницей. Я не хотел отправлять Куинн в тюрьму, но и новых смертей молодых девушек не желал. Я не мог просто сидеть сложа руки.

– Ты хочешь меня сдать? – тихо спросила она.

– Нет. Я сдам Вика.

– Я не могу тебя остановить.

– Тебе и не надо, – сказал я.

– Я заслуживаю того, что со мной случится.

– С тобой все будет хорошо. Ты никого не убивала. Мы вызовем копов, Вика заберут, и ты досконально объяснишь, что произошло. Возможно, будет плохо, но не хуже, чем сейчас.

– Хуже. Гораздо хуже.

– А вот тут ты ошибаешься, – сказал я.

– Нет. Но это неважно. Я бы никогда, ни за что не попросила тебя нести мой крест. Делай то, что должен. Я просто прошу тебя об одном одолжении. Умоляю.

– О чем?

– Дай мне пару дней. Два дня. Мне надо кое-что обдумать. Вик сейчас в ремиссии. Опасность никому не грозит. Даже мне. Так будет несколько недель, а я прошу всего два дня. И потом мы вместе пойдем в полицию.

– А что, если ты передумаешь? – спросил я.

Куинн пожала плечами.

– Какая разница? Вот если ты передумаешь, это будет что-то значить.

– Ладно. Два дня.

– Спасибо. Ты настоящий друг. – Она протянула мне свой сэндвич. – Держи. Кусок в горло не лезет.

* * *

Мы вернулись в офис. Меня, как обычно, завалили сверхсрочными задачами, но все наши таблицы казались мне почему-то таким пустяком. А вот то, что муж Куинн – психопат, садист и убийца…

Нет, сохранить это в тайне решительно невозможно. Если обнаружится одиннадцатый труп из-за моего бездействия – я не смогу с этим смириться.

Не ошибся ли я, дав Куинн эти два дня? Не аукнется ли потом?

Да нет, вряд ли. Убийство в любом случае уже произошло. Да и можно сказать, что я не сразу ей поверил. Кто ж побежит к федералам заявлять на потенциально невиновного. Ну или скажу, что испугался. За то, что я выждал пару дней, прежде чем рассказать все, что знаю, соучастие не пришьют.

Куинн заслужила время на обдумывание. На то, чтобы уложить все в голове. Интересно, пришли бы ко мне такие мысли, не будь я вроде как влюблен? Скорее всего, нет. Но я действительно влюбился и хотел, чтобы Куинн выбралась из этого кошмара как можно более невредимой.

Слово «влюбился» царапнуло. Оно звучало странно.

Похоже, я был одержим идеей спасти ее, кинувшись головой в омут. Не знаю уж, шовинизм это или комплекс рыцаря. Я мог бы стать для Куинн рыцарем в сияющих доспехах. Это вам не приложения для знакомств, это реальное спасение из ада на земле.

Конечно, из-за моего решения она вполне могла отъехать в тюрьму. Куинн была замешана во многих убийствах. Да, она боялась за свою жизнь, но, когда твой муж совершает минимум десяток зверских убийств, а ты молчишь… это нехорошо. Суди я объективно – наверное, сказал бы, что за решеткой Куинн самое место.

Но я судил далеко не объективно. Наоборот, думал, как бы нам избежать всего этого дерьма.

Вот бы Вик сдох. Если он умрет, можно будет не бояться, что он убьет кого-то еще. Куинн не придется никому каяться в содеянном. Семьи жертв не получат того, о чем так страстно мечтают, но по крайней мере больше не будет трупов на лужайках.

А смог бы я и правда его убить?

С моральной точки зрения это казалось вполне логичным. Этот никчемный кусок дерьма не заслуживал ничего, кроме осуждения. Без него мир стал бы лучше. Я бы не терзался по ночам, размышляя о том, что посягнул на драгоценную человеческую жизнь.

Но справлюсь ли я с воспоминаниями о том, как кровь Вика течет по моим рукам? Со зрелищем чьей-то смерти? Это может вызвать тревогу, у меня может наступить тяжелый период в жизни, но пожертвовать психическим здоровьем ради такого, наверное, сто́ит.

А получится ли избежать наказания?

Куинн не станет меня закладывать. Она будет первой подозреваемой – жена всегда первая подозреваемая, – но на самом деле ее руки будут чисты. А если меня допросят, скажу: «Я рад, что этот ублюдок, третирующий жену, умер, и хотел бы пожать руку тому, кто это сделал».

Допустим, меня все-таки поймают. Тело Вика обнаружат в неглубокой могиле, найдут мою ДНК. Я скажу правду. Я хотел избавить мир от серийного убийцы так, чтобы не пострадала его невинная жена. Очевидно, это все еще технически незаконно, но ведь с Толедским Трупоедом будет покончено. Разве это не сделает из меня героя? Общество решит, что меня не в тюрьму посадить, а к награде представить надо.

Но получится ли у меня?

Вик тот еще амбал. Он играючи убил многих людей – хотя, возможно, некоторые девушки сопротивлялись. Но я-то не собираюсь к нему вламываться и орать: «Готовься к смерти!» Я буду сама любезность. Проявлю дружелюбие и застану врасплох.

Я не мог поверить, что всерьез рассматриваю возможность убить мужа Куинн.

Не мог поверить, что даже не отговариваю себя.

Это хоть и было абсолютное безумие, но казалось таким правильным и логичным.

Я решил переспать с этой мыслью. Вот если проснусь утром и по-прежнему буду считать это хорошей идеей – начну разрабатывать план.

В ту ночь я спал сном младенца. И да – проснувшись, все еще хотел убить его.

Куинн почти не говорила о Вике на обедах, но я знал, что по понедельникам у него выходной. Он сидит дома, иногда занимаясь бытовыми делами, иногда просто отдыхая и смотря телевизор. Сегодня пятница. Пожалуй, понедельник – идеальный день, чтобы нанести ему неожиданный визит.

* * *

– Что ты чувствуешь? – спросил я Куинн, когда мы сели в ее машину пообедать. Не то чтобы мы каждый день обедали где-то вне офиса, но я хотел поговорить с ней в отсутствие коллег.

Она пожала плечами.

– Не знаю. Гора с плеч не свалилась, если ты об этом.

– Тебе нужно больше времени?

The free sample has ended.