Read the book: «Запрещенные записки кавказца»
© Джабраил Алиев, 2018
ISBN 978-5-4493-4013-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1991 год
Июль
Почему я стал заниматься сочинительством? С чего это началось? Случилось это десять лет назад, а помню как сейчас.
Жил я тогда в поселке Прикумске Ставропольского края.
Раннее утро. 1981 год. Июнь. Просыпаюсь от того, что до меня доносятся с улицы истеричные женские крики.
– Ой, убивают! Помогите!!!
И в это время ко мне врывается сосед Павел. Он на год старше меня:
ему уже 18. Лицо у парня неестественно белое как чистый лист бумаги.
Громко кричит:
– Джабраил помоги. Кондрат снова бьет свою жену. Думаю, вдвоем одолеем…
Вскакиваю с кровати, спрашиваю:
– А ружье ты спрятал?
– Да…
Наспех одеваюсь и оба спешим.
Кондрат старший брат Павла: ему 28 лет. Он очень крепкий мужчина, и
в прошлый раз нам от него досталось. Тогда тоже он в изрядном подпитии избивал жену. Мы пытались его остановить, но он выхватил со стены старое одноствольное ружье и успел нас обоих серьезно «угостить» прикладом. Мне попало по плечу, а Павлу по затылку.
– На этот раз кинемся одновременно, – торопливо объясняет Павел. А то снова попадет…
Когда вбежали в комнату, Кондрат усердно стучал большим кулаком по голове супруги Татьяны. Она не успевала защищаться, так как удары сыпались довольно часто.
– Брось Кондрат – кричу я.
– А…а, опять явились, – скрипя от злости зубами, огрызается он, и замахивается на меня прислоненной к углу комнаты железным шкворнем.
В это время Павел ударяет его с боку кулаком по уху. Кондрат поворачивается к обидчику, и тогда я, изловчившись, набрасываюсь на него
и хватаю за шею. Вдвоем валим мужчину на пол и крепко связываем ему руки и ноги веревкой.
Проходит час.
– Ну, хватит уже, отпустите, – требует устало Кондрат.
– А это видел, – Павел выразительно подносит старшему брату под нос кукиш. Ишь, чего захотел…
Минул еще час. Наконец мы отпускаем мужчину.
После этого случая некоторое время Кондрат вел себя более-менее спокойно.
Но, к сожалению не остепенился. Спустя месяц в состоянии опьянения он достал где-то патроны к своему старому ружью и застрелил жену. В итоге его приговорили к высшей мере.
Как уже отмечалось, это произошло в 1981 году. Тогда я и решил про этот трагический случай написать в газету. Статью напечатали.
В этом же году окончил десять классов средней школы в поселке Прикумске. Тогда мне было 17, сейчас уже 27.
* * *
Да, с тех пор прошло десять лет. Как быстро летит время. Думаешь все еще впереди, но это не так. Время что скорый поезд, не успел удобно расположиться в купе, и вот она конечная станция.
Еще о прошлом: газета, куда я написал первую статью, называлась «Ленинец». Это была районная газета, которая выходила два раза в неделю. Когда увидел напечатанной свою статью, был взволнован. Гордился очень. Стал пользоваться в поселке авторитетом.
Помню, как трудился над первым материалом. Всю ночь писал. Потом рвал и снова за работу. Утром поехал в районный центр в редакцию. Конечно, я не знал, примут или нет. Но в душе надеялся. Однако прочитали и приняли. Более того попросили еще написать. На следующий день написал вторую статью, потом третью…
Мне высылали чеки. Когда, набралось их около десятка, пошел на почту и получил рублей 70. В то время это были неплохие деньги.
Вокруг удивлялись: не русский, а пишет на русском языке и вроде неплохие статьи. Как это?
Один поселковый шофер прямо так и выдал:
– Не верю, что можешь писать хорошо на русском. Наверное, кто-то помогает.
Это меня обидело и одновременно разозлило. Я бросил ему в лицо:
– Вот ты точно ничего не напишешь. Не дано тебе. Так что остается тебе крутить только баранку.
Он тоже в свою очередь обиделся. Но я, не обратил на это внимания. Мне больше не хотелось говорить.
Потом все-таки извинился перед ним. Не знаю, правильно поступил или нет? В этом же году (1981) мы с сестрой Оксаной, переехали жить к себе на родину в город Махачкала.
* * *
И вот 1991 год. Я написал свое первое литературное произведение. Небольшой по объему рассказ. Через несколько дней пришел в редакцию журнала. Вроде понравилось. Но, попросили многое исправить. Я согласился, и начал перерабатывать. Однако потом понял, что рассказ вышел неудачный. Так и не отдал в печать.
А вот второй, под названием «На пристани» получился хороший. Отдал в газету «Молодежь Дагестана». Напечатали. Но, правда, не сразу, а спустя лишь месяц.
Когда получил гонорар пошел с другом Арсеном в ресторан. Потратил все деньги. Уже собирались уходить, как вдруг подошел какой-то полный мужчина и угрюмо спросил:
– Кто, такие? Почему шумно ведете себя?
Мы были в недоумении:
– Во – первых мы не шумим. А во – вторых сами кто будете?
– Я работник милиции, – строго ответил незнакомец.
– А я писатель, – с вызовом бросил я.
– Кто? – переспросил милиционер.
– Писатель. А что?
– Кто, кто? – захихикал мужчина, энергично тряся большим круглым животом.
– Его рассказ напечатали в газете, – важным тоном заметил Арсен.
Однако милиционер был в своем репертуаре. Его язвительное хихиканье постепенно перешло в громкий хохот. Некоторые посетители стали оборачиваться в нашу сторону.
– Замолчите! – вдруг крикнул Арсен.
– Что… о? – возмутился так называемый милиционер. Это вы мне?
– Вам.
Милиционер, недолго думая пошел на нас с кулаками. Арсен подставил ему ножку и толстяк с грохотом упал. Мы поторопились к выходу.
Спустя две недели снова заглянули в это заведение. Официантка, которая обслуживала наш столик, сказала:
– Вам лучше уйти…
– Почему?
– Здесь тот самый, – она пыталась подобрать нужную фразу.
– Милиционер? – спросили мы
– Да. Только он вовсе не милиционер.
– А кто?
– Не знаю…
В это время мужчина увидел нас и вновь стал хохотать.
– Эй, писатели. Забудем обо всем. Идите сюда я угощаю…
– Пошел вон, – крикнул Арсен.
– Что… о?
Но мы его уже не слушали и повернули к выходу.
Август
Страну всколыхнуло ошеломляющее сообщение. 19 августа в Кремле произошел переворот. Президент Горбачев отстранен от власти. К руководству страной пришли другие. Сформирован ГКЧП (государственный комитет чрезвычайного положения).
У нас на домостроительном комбинате где я работаю только об этом и разговоры. Однако когда новых руководителей показали по телевизору, то лично у меня на душе остался горький осадок. Выглядели эти люди как-то жалко. У Янаева руки тряслись как у мальчишки. Устроили переворот, а твердости характера нет. Министр обороны маршал Язов тоже выглядел растерянным. Он больше молчал.
Разговаривал с журналистами в основном Янаев, который взвалил на себя функции временного президента.
На вопрос журналистов: «Где Горбачев»? Новый руководитель ответил кратко: «Болен».
Спрашивают: «Чем болен»? отвечает не очень внятно: «Болен и все».
Вся Москва встала на дыбы. Люди строят баррикады: готовятся встречать войска. Через некоторое время на улицах появились танки. В народ не стреляют. Бояться. Столица бурлит…
Новая власть продержалась три дня. Уже 21 августа все закончилось. Так называемые «мятежники» арестованы. Ельцин торжествует. Он стал буквально героем. Вместе с этим есть неприятные моменты: люди кажется, готовы целовать ему руки и ноги. Зрелище унизительное. Кругом продолжаются митинги и собрания.
Больше всего мне жаль Язова. Не знаю почему. Может потому что он самый старший среди всех участников ГКЧП. И еще потому что он ветеран войны.
* * *
Особенно меня позабавила наша дагестанская власть. Стали выжидать и нервничать. Мол, кто кого? Противно было наблюдать, как они мечутся.
И вот, наконец, ясно за кого: конечно за Ельцина. Хотя в Дагестане почти все сочувствуют коммунистам. Люди этого и не скрывают. Впрочем, некоторые держат нейтралитет. На площади собрался народ. Слышны выкрики.
– Посмотрим, что дальше будет…
– Теперь все по – новому…
– А пошел ты… собачий сын…
Тут же завязывается ожесточенная драка.
Если спрашивать меня: за кого я? Чью сторону держу? Скажу откровенно: сочувствовал ГКЧП. Желал им успеха. Но, они, к сожалению, потерпели поражение. Как мне кажется из-за своей нерешительности.
Наверное, испугались ответственности. Министр внутренних дел застрелился. И теперь есть такие которые радуются этому. Что будет дальше, никто не знает. Спустя какое-то время после этих событий коммунистическую партию запретили. Это еще одна победа Ельцина. Когда я гляжу на его выступления, то он мне напоминает студента недоучку. Не может связно произнести нескольких фраз. И этот человек является президентом России.
Сложилась какая-то парадоксальная ситуация. Есть Советский Союз и в тоже время есть президент России. В общем идиотизм какой – то.
Горбачева вернули из заточения. Если это так можно назвать.
По-моему он просто отдыхал у Черного моря. Впрочем, выглядит не очень. Сразу не понять: то ли страдал, то ли отдыхал.
А вот Ельцин уже знает, что ему нужно. Желает единоличной власти. Не хочет никому подчиняться. Во всяком случае, так мне кажется. Лицо у него полное, одутловатое, а нос почему-то всегда красный. Видимо выпивает изрядно.
В общем, у так называемых демократов эйфория. Полным ходом празднуют победу над большевиками.
* * *
У нас на комбинате все эти три дня почти никто не работал. Только спорили. Хорошо, что демократия, или нет?
Ответа точного никто не знает. И что поразительно все воруют.
Кто гвозди тащит, кто куски арматуры, кто стеклопакеты.
Сварщик, которого зовут, Алибек спрашивает у меня:
– А ты что не воруешь?
– Не думал об этом…
– Смотри, потом ничего не останется.
Говорит на полном серьезе, и как – будто со знанием дела:
– Не видишь что твориться. Скоро, наверное, конец стране. Ну ладно, пойдем, дам тебе один стеклопакет.
Каюсь, отвез стеклопакет домой. И действительно впоследствии он мне пригодился. Обернул им расширительный бачок, чтобы вода не замерзала зимой. Правда, спустя некоторое время пожалел что взял. Не привык к таким делам.
Через два дня Алибек снова подходит:
– Есть возможность мешок цемента забрать…
– Не надо…
– А я возьму.
Интересуюсь:
– Разве мастер ваш не замечает ничего?
Сварщик смачно, с удовольствием захохотал.
– Мастер сам ворует. Так что как говориться бери, пока есть.
Я отрицательно покачал головой.
– А стеклопакет куплю и верну.
Он снова засмеялся.
– Да ты что. Это ведь копейки. Не поймут тебя ребята.
Так я и не купил.
Сентябрь
В стране двоевластие: Горбачев и Ельцин. И они постоянно между собой на штыках. Ситуация на мой взгляд дурацкая. Скажу так: один другого не лучше. Горбачев – это ничтожество. Довел страну до ручки. Можно вспомнить хотя бы «сигаретный» бунт в 1990 году. Просто позор для такой страны как СССР. Ельцин кажется еще хуже. Торжествует, что нет больше сильного государства. Поэтому я не верю ему.
Сейчас в магазинах нет, не только сигарет, но и продуктов. Выстраиваются длинные очереди. Люди готовы глотки друг другу перегрызть за килограмм колбасы. И такую жизнь Горбачев осмеливается называть веянием нового времени: то есть «перестройкой».
В так называемых социалистических странах произошли «бархатные» революции. Только в Румынии народ пошел громить магазины.
Президента Чаушеску повесили вместе с супругой. Это страшно и
жестоко. Но народ доведен до нищеты. Как бы то же самое не сделали с Горбачевым.
Инфляция в стране идет полным ходом. Сто рублей превратились в жалкие гроши. Еще новость: Ленинград переименовали в Санкт- Петербург. Зачем? Непонятно? Сколько можно переименовывать?
Для меня лично этот город навсегда останется Ленинградом.
Я прожил в северной столице три года. С 1985 по 1988. Воспоминания самые светлые. Это почти музей под открытым небом. Люди приветливые, добрые. Что нужно подскажут, объяснят. В этом городе я познакомился с настоящим другом Виктором Киреевым. Таких друзей у меня больше нет, и, наверное, не будет. Вместе ходили на танцы по субботам, знакомились с девушками, а потом до хрипоты спорили, у кого подружка лучше и краше. Ныне он зовет меня обратно в Питер. Но у меня не получается приехать. За пожилым отцом надо смотреть. Отец человек малограмотный, поэтому многого не понимает в жизни. А сейчас, особенно когда в стране происходит непонятно что. К чему интересно придем? Какое будет государство в будущем?
Несколько дней назад приходил милиционер из Ленинского района. Спрашивал об ограблении моего дома, которое произошло еще в прошлом году. Задал несколько не значащих вопросов. Опять тоже самое (кого подозреваю и.т.д) и ушел.
Тогда (1990 год) как не пытались, но найти воров так и не смогли. Впрочем,
я и не надеялся. Какие-то они беспомощные эти милиционеры. Да и те работники милиции, с которыми мне приходилось разговаривать, с трудом говорили на русском.
Не все конечно такие. Но достаточно. Они приезжают из аула в город, а нормально учить русский язык не хотят или не могут. Не знаю. Но впечатление неприятное.
Вот еще. В марте, когда я с одним товарищем по делам поехал в Баку, нас остановили азербайджанские стражи порядка. Тоже с трудом ворочают на русском. Спрашивают:
– Что в сумке?
Отвечаю:
– Купил драп, хочу сшить пальто.
Один милиционер с непониманием глядит на другого.
Снова спрашивают:
– Что такое драп?
– Ну, материал такой…
Они опять.
– Честно говори, что у тебя там?
Вынимаю из сумки сверток: разворачиваю, показываю. И тут на мое удивление один из милиционеров берет ткань и накидывает себе на плечи, да так что полностью закрыл погоны. Потом интересуется у коллеги:
– Хорошо да?
Коллега смеется. Кивает. И вдруг всем на удивление милиционер срывается с места и убегает вместе с драпом. Я думал вначале, что это шутка. Ждал возвращения. Но тщетно.
А второй продолжает как не в чем, не бывало смеяться.
После такого эксцентричного поступка азербайджанского стражи порядка я вспомнил известное стихотворение пролетарского поэта Маяковского и не совсем согласился с ним.
Моя милиция меня не только не бережет. Наоборот: издевается.
Октябрь
По радио сообщили грустную новость: убили певца и композитора Игоря Талькова. Жалко. Это был настоящий талант. Кому нужна была смерть композитора? Тут, на мой взгляд, скорее всего дело обстоит так, что не всем, наверное, нравилось его творчество.
Прекрасная у него есть композиция. Называется: «Я вернусь».
Уверен, Игорь действительно вернется к своим слушателям. Но теперь уже в своих песнях.
* * *
Погода в Махачкале отвратительная. То дождь то ветер. Осень холодная. А тут еще на работе не очень ладно.
Денег стали платить мало. Я работаю слесарем – ремонтником. Работа не из легких, а заработка почти нет. А ведь еще год назад оплата была более-менее приличная.
Сижу на кухне и курю. Укутался дымом. По радио передают песню Игоря Талькова. Голос у певца хороший. Ему было 35. Мог еще долго жить. А сколько хороших песен написал бы? Жизнь его оборвалась в Ленинграде. Говорят, ехать ему туда не хотелось. А убийца все-таки скрылся, и
наверное, как всегда не найдут. А если и найдут, то вряд ли серьезно накажут. Разве наказывали у нас убийц Пушкина или Лермонтова?
Скажете чудак куда загнул. Нашел с кем сравнивать. Может пример не очень уместный, но Тальков был тоже крупной личностью. Можно к слову сравнить с Есениным. Этого поэта тоже, по сути, уничтожили. Ныне версий выдвигается много. К слову о Есенине.
Однажды когда жил в Ленинграде (1985 год) то, увидел афишу извещающую о том, что во Дворце спорта имени Ленсовета состоится вечер поэзии посвященный 90-летию со дня рождения Есенина. Вечер должен был состояться через два дня. Решил сходить.
Надел выходной костюм и пошел. Рядом со мной в зале оказался молодой человек, который постоянно чему-то про себя усмехался.
А на сцене в это время выступал какой-то старик с козлиной бородкой. Не то академик, не то филолог. В общем, был он знатоком русской литературы и рассказывал о биографии Сергея Есенина.
И тут молодой мужчина снова усмехнулся, но уже вслух. Потом повернул голову, в мою сторону и сказал:
– Много неправильных вещей говорит. А ведь лично мой дедушка был знаком с Есениным. Так вот поэт уехал в Ташкент не в мае 1921 года, а летом. И еще есть неясности.
– А как звали вашего деда, – поинтересовался я.
– Матвей Ройзман. Писатель. Может, слышали?
Я был изумлен.
– Конечно. Читал его книгу посвященную поэту. Называется «Все, что помню о Есенине». И еще есть у него повесть «Дело №306».
Мужчина обрадовался.
– Вот именно. Меня зовут Марк. А вас?
Я представился.
– Джабраил.
– Как, как?
Я повторил.
– Вы не русский?
– Да.
– А кто?
– Лакец.
– Кто?
Объясняю:
– У меня на родине в Дагестане много национальностей. Есть аварцы, даргинцы, кумыки, лезгины, лакцы и. т. д.
Собеседник слушал, потом откровенно признался, почему-то полушепотом:
– Я ведь тоже не русский.
Помолчали. Но спустя время он гордо продолжил:
– Я еврей. Жаль что вы не еврей…
– Почему?
Марк снова перешел на шепот:
– Есть у меня кое – какие записи моего деда о Есенине. Так вот я подумал, что еврей бы лучше, наверное, в них разобрался.
– Вы так думаете?
Марк пожал плечами.
– Не знаю. Мне так кажется.
Снова пауза. Потом:
– Так уж и быть, если хотите вам отдам.
– Хочу.
– Но за деньги, – предупредил он.
– И сколько? – поинтересовался я.
– Сто рублей…
– Но ведь дорого.
– Извините, дешевле не могу.
– Ладно, – вздохнул я.
– Встретимся через три дня в подземке у метро «Нарвская», – снова перешел на шепот мужчина. В десять вечера годится?
– Что так поздно?
– Иначе нельзя. Дело важное.
* * *
В назначенное время я был на месте. Народу было немного. Погода была пасмурная. Колючий холодный ветер неприятно пронизывал до костей.
Через пару минут подошел Марк. Он почему-то озирался по сторонам,
как – будто чего-то опасался. В руке держал картонную папку.
Сразу спросил:
– Где деньги?
– А где рукопись?
Марк протянул папку, я ему деньги.
– Бывай здоров, – крикнул он и быстро исчез.
Я удивился. Потому что накануне договаривались зайти в кафе и выпить по сто грамм. А когда пришел в общежитие то закусил губу. В папке были лишь несколько сложенных вчетверо старых газет.
Попался я, что называется конкретно. Ведь отдал почти последние деньги.
До зарплаты оставалось всего 15 рублей. Такая вот случилась не очень веселая история.
Ноябрь
Недавно прошел сильный дождь. Иду в парикмахерскую, перепрыгиваю через лужи. Тротуары полностью залиты водой.
Не хотел идти, но у меня запись. Дело в том, что к этому мастеру попасть очень трудно. К большому сожалению мастера моего не оказалось. Однако раз пришел, то пришлось занимать очередь.
В парикмахерской у мужчин те же разговоры: к чему придем, и что будет в дальнейшем со страной. Но в обсуждении принимают участие не все. Один в ожидании очереди дремлет, низко натянув кепи на глаза. Он как – будто ничего не слышит.
И вдруг какой-то пожилой мужчина в фиолетовом плаще, с длинным, вытянутым как у лошади лицом неожиданно кричит:
– Ничего хорошего не будет! Неужели не понятно? Дураки! Надо брать в руки оружие…
Все дружно поворачиваются к нему.
– Что орешь? – возмущается парень в кепи, который до этого дремал. К чему народ призываешь? С кем воевать? Ты что идиот…
– Что!? – с разъяренным видом вскакивает мужчина. – Кого идиотом называешь?
– Тебя, – спокойно резюмирует парнишка.
– Меня?
– Да…
– Убью! – мужчина вмиг достает из кармана плаща отвертку и кидается на молодого.
Завязывается потасовка прямо в прихожей.
Ударить мужчина не успел: его скрутили. Кто-то вызвал милицию.
А он все кричит:
– Меня зовут Курбан. Я никому ничего не прощаю…
Подъехали работники милиции. Им тоже он повторил, что его зовут Курбан и что он ничего не прощает.
Но его уже не слушали. Быстро затолкали в воронок и увезли.
– А ведь ударил бы, наверное, – все удивлялся парень в кепи, поправляя на себе тонкую кожаную куртку.
– Может и ударил бы, – лениво предполагает кто-то.
– Да нет, точно собирался, – все никак не мог успокоиться парнишка.
Один из посетителей грустно качает головой.
– К чему пришли. Договориться между собой не можем. Эх, жизнь, жизнь…
В это время в парикмахерскую вбежала молодая симпатичная женщина в длинном красном пальто и. подойдя, к одному из мужчин закричала:
– Мурсал, что здесь до сих пор делаешь!? Там, в магазине за углом колбасу докторскую продают. Иди туда. А я побегу на работу, у меня перерыв заканчивается…
Женщина оказалась его супругой. Мужчина, схватив шляпу с вешалки, тотчас выбежал из парикмахерской. Вслед за ним неожиданно почему – то поспешили и остальные.
Я остался один. Оно видно и к лучшему. Не надо дожидаться очереди.
