Read the book: «Подростковый возраст»

Посвящается тем, кто верил в меня и был рядом.

© drunkmoody, 2021

ISBN 978-5-0055-2483-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Спасибо, солнышко.

Все что здесь написано, является больным воображением автора.

Глава первая

Незапланированное поколение

Я помню, как моя ладонь скользила по спине девятиклассницы, и я то и дело натыкался на бретельки ее лифчика под футболкой. Хотя они давили и натирали кожу, сам лифчик не выполнял своих функций. Он был ей не нужен. Но она хотела казаться старше.

Когда я нащупывал выпирающий бугорок замка, внутри все сжималось. Становилось неловко, будто я сделал что-то похабное. Но ей, кажется, это было и нужно. Нужен был этот провинившийся взгляд, резкое отдергивание руки, как от горячего. Она хотела чувствовать контроль, как и любая другая девушка, над любым другим парнем.

Она прожигала меня взглядом, вопрошая:

– Ну как тебе, когда я в твоих руках? Так близко и одновременно так далеко. Нас разделяют друг от друга лишь тонике слои ткани, представь, чтобы было, если бы их не было? Какими бы красками заиграло твое лицо?

Я знал ответ: никакими. Мне было совершенно плевать на эту девчонку. Она была на год младше по возрасту и на три по развитию.

И как же так случилось, что я оказался в ее объятиях?

За день до этого меня подозвала учительница истории Карина Куратова. Она была молода, лет двадцати трех, у нее имелся лишний вес, и по школе ходили слухи, что она спит с одиннадцатиклассником.

– Я хочу подготовить танец к празднику последнего звонка. Поучаствуешь? – спросила она.

«Нет. Конечно же нет» – ответил бы я, если бы умел говорить эти три буквы в правильной последовательности, когда мне хочется. Но я с кивком головы отчеканил:

– Да.

Теперь вот он я. Стою в спортзале школы на третьем этаже. Приобнимаю девятиклассницу и ощущаю, как футболка на ее спине пропитывается потом и становится влажной, а сам думаю о другом, пытаясь уйти от происходящего, хотя бы мыслями.

Вот смотри. Мы рано пробуем алкоголь. Рано разочаровываемся в жизни. Рано впервые занимаемся сексом. Мне порой кажется, что это следствие того, что наше поколение было, отчасти, незапланированным.

Мы переняли в наследство от родителей все прелести раннего взросления. Пока те вынужденно работали за копейки, прогибаясь под ужасную экономику страны, мы слонялись по разбитым районам, и не знали куда себя деть в этом мире уничтоженных мечт.

Единственное, почему мы не стали такими же, как наши родители – это интернет. Он позволил забываться и безобидно выпускать пар. Сколько судеб он спас по началу? Вместо того чтобы связаться не с той компанией, ты смотрел видео и смеялся с тупых шуток. Вместо того чтобы пробовать без презерватива, ты смотрел порно. Вместо того чтобы загонять иглу в вену, ты смотрел очередное паршивое американское кино, где мир не похож на наш.

Ты смотрел, смотрел, смотрел, пока в один прекрасный миг, не понимал, что единственное, что ты умеешь – это смотреть. Ты насмотрелся многого и выходишь в свет. Туда, где нет картонных декораций. Где по улицам ходят нескладные люди в мешковатой одежде, а не подкачанные статисты, одетые в голливудском гардеробе. Пытаешься говорить фразами, подсмотренными в фильмах, но ни один Тарантино не говорит на таком же языке, как окружающие. Тебя не понимают.

За то ты сохранил себя для того, чтобы умирать в мире, который тебе не подходит.

Интернет спас многих, отобрав у них вкус к жизни.

И сейчас я приобнимаю то, что породил интернет: раскрепощённую, глупенькую, в какой-то мере извращённую и эгоистичную девчонку.

Самолюбие. Когда тебе ставят лайки незнакомцы, комментируют фотки люди, которых ты едва-едва знаешь, кажется, что ты центр вселенной, внутри тебя растекается что-то теплое и конечности превращаются в приятно болтающиеся канатики. Но все это иллюзия. Иллюзия необходимости. Иллюзия собственной важности.

Девчонку эту звали Аня Одинокая и до сегодняшнего дня мы знали друг друга лишь заочно.

Спустя сорок минут попыток выучить танец, мы выдохлись.

– Давайте отдохнем, – объявила Куратова, все время глазеющая на нас со стороны.

Улыбка от уха до уха. Щеки закрывают маленькие глазки. На большом носу в дневном свете блестит жир.

– На хрена мы подписались на это? – спросил мой одноклассник, отводя меня в сторонку.

– Я не знаю, Ром. Оно как-то само получилось.

Он покачал головой и уселся на лавочку под стенкой. К нам тут же подбежала Аня:

– Как круто все-таки танцевать вместе, – пропела она.

– Ага, – безразлично произнес я. – Просто супер!

Она видимо не поняла сарказма в моем голосе и потому продолжала стоять и улыбаться.

– Я думала ты не согласишься со мной танцевать.

– Почему? – машинально спросил я, рассматривая выпачканные кроссовки.

– Ну, не знаю, потому что я мелкая и… может, потому что у тебя кто-нибудь есть.

– Нет у меня никого, – бросил я, чтобы она поскорее отцепилась.

– Ладно, – еще шире улыбаясь, ответила Аня и, развернувшись ушла к своей подруге, с которой в паре стоял Рома.

– Это что?

Рома пожал плечами.

– Меня больше интересует, – сказал он, – зачем танцевать на последнем звонке. Этим одиннадцатый класс занят как-бы.

Я обернулся к Ане, сидевшей со своей подругой в другом конце спортзала, к ним подошла Куратова и присела рядом. Они начали что-то обсуждать и хихикать.

– А как вторую зовут?

Рома посмотрел в их сторону:

– Аля.

– Ты раньше с ней общался?

– Не. Мы тусим в разных компаниях.

Тут девчонки вместе с Куратовой повернулись к нам и уловив на себе наши взгляды начали смеяться.

– Тебе не кажется, что Куратова как-то странно себя ведет?

– Ты слышал слухи, что она спит с Крюковым? – вопросом на вопрос ответил Рома.

– Ну.

– А я слышал, что это не слухи. Так что да. Мне кажется, что она странно себя ведет.

– Откуда ты знаешь, – удивился я.

– Я общаюсь с его сестрой.

– Бедный Крюков.

Рома рассмеялся:

– Да-а-а, – протянул он, – бедный Крюков.

***

– Марковна в бешенстве, – сказал Дэн.

Марковна – это наша классуха.

– Из-за чего? – спросил я.

– Из-за того, что вас Куратова забрала. Мол: как можно прогуливать уроки математики! Ее же надо сдавать на экзамене.

– Пускай Марковна выдыхает. До экзаменов еще год. Ничего страшного, – отмахнулся я.

– Так пойди и скажи ей это.

Мы сидели в столовой, пили чай и болтали. Вскоре к нам присоединились Лиза и Сара.

– Марковна в ярости, – произнесла Лиза, глядя мне в глаза.

– Я знаю, Дэн уже рассказал.

– Выйдем сегодня прогуляться вечером? – спросил Дэн у всех.

Лиза пожала плечами:

– Можно.

Лиза мне нравилась. Но, как и все парни я боялся себе в этом признаться. Когда ты говоришь:

– Да, мне нравится эта девушка.

Ты даешь зеленый свет мыслям об этом человеке. Ты думаешь о нем. О его улыбке. Фразах. Представляешь его глаза. Вспоминаешь неловкое, случайное касание, произошедшее где-то в темном коридоре на бегу. А в это время в груди что-то мечется жгучее, и во рту пересыхает, и дурно становиться.

Я пытался подолгу не смотреть на Лизу – всегда вскользь. Никогда не передерживать в объятиях. Поменьше говорить. И будучи рядом с ней вел себя скованно, потому что не хотел выдать ей свои чувства. Но тем самым показывал их. И она прекрасно это понимала.

Я сидел лицом ко входу в столовую, и когда вошла Куратова, а за ней хвостиком Аня и Аля, я их увидел. А они меня. Аня тут же помахала мне рукой, а Куратова, наблюдая за этим расплылась в улыбке.

«Твою же…» – подумал я.

– Это что было? – спросил Дэн, отпивая чай.

Сара и Лиза повернулись, и посмотрели на Куратову с девчонками. Те тут же опустили взгляд и пошли к буфету.

– Я не знаю. Историчка ведет себя, как маленький ребенок. Вы этого не заметили?

– Еще как, – кивнула Сара, не отводя взгляд от троицы.

– Мне рассказывали, что она с какой-то шпаной районной водится, – сказал Дэн.

– А Крюков… – напомнила Лиза.

Глава вторая

У космоса другие планы

– Привет, – улыбаясь произнесла Лиза.

– При… – ну же -… вет, – кое как выдавил я.

– У тебя все хорошо? – она с удивлением посмотрела на меня.

– Да… да… – конечно же, нет – Просто Дэн звонил. Сказал, что не сможет встретиться.

– А у Сары голова болит. Но я уже настроилась прогуляться, – Лиза развела руками.

– Тогда пойдем.

– Пойдем, а куда?

***

Была средина мая. На часах начало девятого.

Я с Лизой сидели на крыше вагона, на сортировочной станции, и смотрели на синее небо, с белой полосой у горизонта.

– Я вижу звезду, – сказал она, не отводя взгляда от еле заметной блестящей точки. – Жаль в городе их плохо видно. Я бы могла смотреть так часами. Ты только представь, какая мы песчинка среди всего этого космического хаоса.

– Когда думаешь о космосе твои проблемы уходят на второй план.

– Да! В любой момент может упасть астероид и стереть с лица земли человечество. А людей волнует какую одежду одела Джоли на красную дорожку. Или что лучше андроид, или айфон. Все эти мысли кажутся такими мелочными во вселенском масштабе.

– Знаешь, люди сами усложняют себе жизнь. В следствии промышленных революций и развития цивилизации уменьшается количество проблем. И чтобы заполнить оставшееся время на диване, люди придумывают себе те или иные ценности. Начинают верить в тех или иных идолов. Пока один знаменитый человек не сказал, что Гуччи – это круто, всем было плевать. Умные люди награждают вещи смыслом, глупые начинают верить в этот смысл. Это как религия, только вместо иконы шильдик. Думать об этом куда приятнее, чем о камне из космоса.

Лиза посмотрела на меня и улыбнулась. Мы сидели, поджав ноги под себя, и она положила руку мне на колено:

– Интересно…

– Да нет в этом ничего интересного, – отмахнулся я. – Я часто устаю от таких мыслей.

– Это почему?

– На такие мысли наталкивает человеческая глупость. А в последнее время глупых людей чересчур много. И я от них порядком устал.

– Ну, не все же глупые.

– Не все, – согласился я, – но тех, что я встречаю, чаще всего… – мне вдруг вспомнилась Историчка, – да что уж тут, взять Куратову, училку нашу. Заметила, какой она странной стала? В начале года, когда она только пришла, она казалась нормальной. А сейчас ведет себя, как школьница какая-то. Ты же видела, как она с Одинокой общается. Как ровесница! Дай волю, и они в щеки целовать друг друга будут при встрече.

– Ты веришь слуху про Крюкова? – вдруг спросила Лиза.

– Если бы мне задали этот вопрос в начале учебного года, я бы сказал нет. Но сейчас, – я повел плечами, – все может быть.

Повисло молчание. Мне так не хотелось говорить о Куратовой и об Одинокой. Я ведь был с Лизой наедине. Что мне мешает ее обнять? Что мешает поцеловать? Я только сейчас понял, что все это время ее рука лежала у меня на колене, и меня словно током ударило. Я попытался вдохнуть воздух, но в легких был вакуум, как в космосе, о котором мы говорили.

Лиза снова подняла взгляд в небо, где звезд стало побольше. Я тоже поднял голову, но взгляд скосил на Лизу, исподтишка следя за ней.

Она завороженно смотрела на одинокие бусинки-звезды, блестевшие в темнеющей синеве неба. А я смотрел на нее. Она все еще держала руку на моем колене, и я, осмелев, накрыл ее ладонь своей. Она чуть вздрогнула и взглянула на меня. Темнело, но я увидел, как ее глаза блеснули.

***

Я провожал Лизу домой, и мы держались за руки. Когда с нами рядом не было друзей, было как-то легче – скованность не чувствовалась, а вот сердце бешено стучало.

Впереди, нам на встречу, шла компания. Мы видели, как они то появляются в островках света, отбрасываемого фонарями, то исчезают в темноте. К нам долетали басистые голоса парней и хихиканье девушек.

Эта компания была похожа на стаю. Она растягивалась по дороге и собиралась в кучу. Кто-то из них отставал, а потом нагонял других, выбегая вперед. И звук, который издавали несколько глоток сливался в один нескладный визг.

Расстояние сокращалось. В темноте уже можно было разглядеть отдельные фигуры, а не одно бесформенное пятно с кучей ног. Я узнал Володю Крюкова: коренастый парень, мускулистые руки, ладони болтаются у ног ковшами экскаватора, короткая стрижка и неприятное лицо.

Днем его вид отталкивает. А ночью пугает.

Компания подходила все ближе и чувствовалась какая-то тревога. Так всегда, когда находишься в меньшинстве.

Я сжал ладонь Лизы.

И вот мы поравнялись. Мой взгляд скользнул по нескольким лицам. Не считая Крюкова, я узнал парочку районных гопников своего возраста. Среди них так же была Одинокая, она смотрела то на меня, то на Лизу, то на наши руки. Могу соврать, но я увидел на ее лице возмущение, смешанное с удивлением.

Такое же удивление появилось и у меня, когда я увидел рядом с Одинокой Куратову. Она по началу не заметила ни меня, ни Лизу – она хохотала, заливаясь звонким смехом, который оборвался, как только мы попали ей на глаза. На мгновение наши взгляды пересеклись, и мы с Лизой пошли дальше.

***

Куратова протянула сигарету, а Одинокая, зажав ее между пальцами, поднесла к губам.

Они отделились от компании, сев на качели, на детской площадке.

– А что он тебе сказал? – спросила Историчка, поднося огонек зажигалки к концу сигареты.

– Сказал, что у него никого нет.

– Какой подонок!

– А он мне так нравится! А тут эта… как ее зовут?

– Лиза… Не расстраивайся, Ань.

– Как тут не расстраиваться? – Одинокая выпустила сизый дымок изо рта.

– Легко! – вскрикнула Куратова.

– Ты говорила, что у тебя получится нас свести.

– Но ведь полдела сделано, вы стоите в паре на танцах, как я и обещала. Все будет хорошо. Я тебе помогу. У меня есть идея.

Одинокая взглянула на Куратову и улыбнулась.