Зона Благодати

путей.

Паровоз подтянул состав к бревенчатому зданию конторы, со стороны путей выполнявшей

функцию станции. Сзади охрана торопливо закрывала ворота, прокладывая неизбежный зазор у

земли спиралью Бруно на крестообразных растяжках.

– Уф – выдохнул Колян, всё время после сеанса стрельбы настороженно оглядывающий

дышащие покоем и пасторалью окрестности – ну всё, теперь поедим хоть нормально. Ну – он

протянул руку геодезической двойке – бывайте. Может быть, свидимся.

Попрощавшись, Сергей с Ильёй отправились сдавать инструмент на хранение. У боковой

двери почти примыкавшего к вокзалу барака с вывеской на торце «Инструментальный склад», уже толпилась скромная очередь, человек так на тридцать-сорок. Пока они продвигались в

сторону открытой двери, Михалыч успел встретить пару знакомых, обсудить приметы погоды

на предстоящую неделю и прочие сегодняшние новости. Илья с неистребимым любопытством

молодости всё крутил головой в разные стороны, словно окрестный пейзаж был ему внове, не

смотря на прошедший с момента его прибытия в «л\п 1056 км» локальный год.

Склад встретил их замешанной на хвойном аромате прохладе. Из длинного центрального

прохода вправо и влево уходили короткие коридорчики с вывешенными под потолком

короткими вывесками «Ручной инструмент», «Транспортные средства», «Фонари» и прочие.

Завернув в закуток «Средства измерения», Михалыч с Ильёй сдали хмурому кладовщику, под

роспись в прошнурованной амбарной книге, теодолит с линейкой, Складской служитель быстро

проверил целостность линз и отсутствие видимых повреждений. Слегка припадая на

деревянный протез, заменяющий от середины бедра левую ногу, разместил сданное в

соответствующих стеллажных клетках и вернул терпеливо ждущим з\к хозжетоны на длинных

шейных цепочках.

– В столовую пока рано – заметил Илья, когда они вышли из другой торцевой двери, пройдя

насквозь помещение склада – я к себе пойду, хорошо?

– лады – кивнул Михалыч, направляясь в гражданскую оружейку – попозже зайду.

Отпустив студента, Сергей почти из одних дверей прошёл в другие. Впритык к

инструментальному складу располагалась малая казарма охраны. Под бдительным взором

стоящего на карауле бойца он показал личный жетон дежурному и был пропущен в пахнущую

маслом и ещё чем-то военным оружейку. Две казармы охраны были единственными зданиями

в лагпункте, сложенными из выложенного в три ряда кирпича. И вообще – единственными

каменными зданиями с крышами из профилированного кровельного железа.

Через окошко в забранном частой решёткой проёме он протянул рукояткой вперёд заранее

вынутый из кобуры ТТ и две запасных обоймы. Дежурный оружейник разрядил и проверил

оружие, убрал патроны в специальный металлический ящик, подтолкнул к Сергею

привязанную шнуром к барьеру регистрационную книгу. Расписавшись, Сергей получил

обратно личный браслет и ни слова не говоря, развернулся к выходу. Браслет, позволяющий

получить в любом пограничном лагпункте служебное оружие на время работ в поле, был

свидетельством высокого социального статуса его владельца. Такими символами лояльности

Управление не разбрасывалось. По всей системе разбросанных в радиусе тысячи километров от

столичной агломерации лагерей таких счастливчиков никогда не было больше шестисот

человек. Или особо доверенных зэков, получавших во временное пользование весомый символ

власти над остальной, осуждённой сталинскими законами массой.

– Михалыч, подожди, да! – раздался сзади знакомый голос, Шепетов слегка замедлил шаг и

не скрывая неудовольствия, оглянулся.

Он уже вышел на площадь перед зданием конторы и направлялся в расположенный напротив

казармы охраны короткий барак столовой, где с угла ещё был открыт крошечный ларёк,

отпускающий з\к под запись курево, кое-что из ширпотреба и немудрящий продуктовый

ассортимент.

От распахнутых настежь дверей конторы к нему быстро шёл весьма колоритный сын

Кавказских гор, джигит не в одном поколении, товарищ председатель секции правопорядка

Вартанов Владлен Ибрагимович, получивший имя в честь безвременно усопшего вождя

мирового пролетариата. В год смерти которого родился маленький Вова на задворках

блистательного Сухума, столицы маленькой, но весьма гордой Абхазии.

Обменявшись рукопожатием, Владлен сразу перешёл к насущным вопросам.

– На следующую декаду мы на смотр-конкурс самодеятельности заявились.

– Ну а я причём? – хмуро спросил Шепетов, уже догадываясь, о чём пойдёт речь.

– Как причём, дорогой? Ты лучше всех в нашем кусте песни поёшь! Как Шаляпин, мамой

клянусь! Актив тебя на конкурс выдвинул! Не подведи, да!

Выпалив фразу единым порывом, Владлен наткнулся на весьма скептический взгляд

кандидата в Карузо и заговорщицки подмигнув, добавил, практически не останавливаясь, но

уже вполголоса.

– Сам товарищ Кузнецов приедет смотреть, а с ним – он слегка оглянулся – концертная

бригада из Столицы, в порядке шефской помощи. Из Центрального театра! – он говорил уже

практически шёпотом – артистки, вах!

– Брешешь – неуверенно ответил Сергей – когда такое было?

– Не было, так будет! Там – Владлен слегка задрал к небу гладко выбритый подбородок –

говорят, что для подъёма что-то придумали и хотят на нас испытать, прежде чем в серию

ставить.

– Я то же поеду – доверительно сообщил Вартанов ошеломлённому таким известием Шепетову

– танец с саблями у меня.

– Ну – Владлен говорил уже громко, практически на всю площадь – репетиция сегодня, за час

до отбоя, в красном уголке! Бывай!

Сергей проводил спешащего куда-то в сторону стоящей последней на лагерной улице

большой казарме охраны, хотел было сплюнуть на гладко выметенную брусчатку, но

сдержался. Если чернявый армянин не горбатого лепит по своей обычной привычке, то …. Что-

то давным-давно забыто робко шевельнулось в груди один раз и настороженно замерло.

Шепетов матюкнулся шёпотом через левое плечо и отправился прямиком в промзону. До

техотдела он дошёл, держа особым образом сцепленные пальцы правой руки.

Там, сдав кроки расчётной группе, он провёл всё время до ужина. Расчёты в очередной раз не

сходились с принесёнными Сергеем данными и надо было совместно думать, как подгонять

спешно собираемые в первом цехе опорные модули, что бы без особых проблем за один раз

проложить первые за пределы материка метры железной дороги.

Задержавшихся сверхурочно выгнал из кабинетов длинный гудок. Как остальные ИТР,

Шепетов вместе с технологами и конструкторами ужинал во второй смене.

Отужинав, Сергей последний час перед отбоем провёл в красном уголке, репетируя обычный

в таких случаях репертуар – «Синий платочек», «Катюшу» и так далее. В свободном углу

истово махал выданным под жетон саблями Владлен. Получалось у него пока не ахти, но

энтузиазма было не занимать. Оркестровая группа периодически опасливо косилась в его

сторону, когда глухой металлический стук возвещал об очередной ошибке в па или прыжке.

Хорошо, что ни себе, ни казённому имуществу, никакого ущерба за отпущенный на репетицию

час Вартанов не успел нанести. На этом положительном на сегодня факте конкурсанты при

первом сигнале отбоя бодро разошлись по баракам. На опоясывающем лагпункт ограждении

уже светились красные лампы-индикаторы, показывающие, что на колючий забор подали

штатные восемьсот вольт.

Одним из самых тяжёлых для з\к последствий мотания срока на Гее было отсутствие снов.

Нигде, никому и никогда они не приходили в часы долгого и краткого забытья. Причина так и

осталась невыявленной соответствующим медицинским НИИ в Столице, а среди верующих

хоть во что-то з\к отсутствие снов служило дополнительным доказательством их загробного

заключения. С данным предрассудком, конечно, боролись – агитацией, через внедренных, куда

только можно, агентов КБ, но так и не смогли выкорчевать до безопасного основания. Сугубо

материалистические аргументы могли сработать при объяснении видимых глазом и

ощущаемым прочими частями тела отличий этого мира от земного, но там, где тело спит, а

бодрствует дух, никакая разумная аргументация не канала. Хотя это не мешало людям

практически каждое утро задавать друг другу ставшим уже ритуальным вопрос – «Ну как?

Снилось хоть что нибудь?» и слышать в ответ такое же ритуальное «нет». Вставать, и

расходится с тусклой надеждой, что вот завтра или через месяц всплывут во тьме лица родных

или запомнившиеся с детства пейзажи.

Сергей проснулся от какого-то внутреннего толчка. Что-то больно ужалило в область сердца, заставив выскользнуть из-за плотного покрова беспамятства. Он повернулся на спину,

проморгавшись, из своего угла оглядел заставленный одноярусными нарами барак на двадцать

человек или две «десятки». Сквозь узкие, но длинные окна в верхней части стен длинными

полосами лился мерцающий звёздный свет. Луны здесь на небе не было, но её с лихвой

заменяли густо усыпавшие ночное небо мохнатые от своей яркости звёзды. Собранные доброй

четвертью своего личного состава в скопления разной степени вида и красоты. В ясную ночь

можно было спокойно читать газету. Сейчас, при полузатянутом облаками небе, такой номер

бы вряд ли удался, но даже при таком небесном раскладе освещение было не хуже чем в

забытое уже полнолуние.

Вот и сейчас набежавшая туча заслонила ровно льющийся световой поток и почти сразу

отпустила его на лица мирно спящих людей. Сергей лежал и смотрел за движением световых

струй со слабо нарастающим удивлением, но когда за неполные пару минут подобное

затемнение повторилось несколько раз, с ужасом понял, что никакие это не тучи.

– Подъём!! Кляксы!! – заорал он во всю глотку, срывая с нар ошалевших людей.

Словно в подтверждение его слов с одной из возвышавшихся вокруг лагпункта вышек дробно

застучал пулемёт, но почти сразу же захлебнулся. От станции глухо прорычал ППШ патруля и

теперь ничто не могло оставить з\к в объятиях мёртвого сна.

Не смотря на все проводимые ранее учебные тревоги, в нормативные тридцать секунд не

уложился никто. Даже сам Шепетов, на ходу застёгивая последние пуговицы, добежал до

запертой входной двери вприпрыжку. Второпях вбитая ногой в сапог портянка скомкалась и

ему, матерясь, пришлось быстро переобуваться.

Закончив с этим делом, он выпрямился и оглядел столпившихся у входа людей. Некоторые из

задних рядов торопливо крестились. Справа от него второй десятник, бригадир ремонтной

бригады первого цеха Алексей Кумов, снимал со стены последний багор.

– Если кто забыл, напоминаю – оглядывая мрачных з\к, сказал Шепетов – выходим и бегом, тесной группой, к станции. Не отставать! Ждать не будем!

Он вытащил из прикреплённых к ремню ножен плоский штык от самозарядного карабина,

кивнул двум, стоявшим ближе к дверям – Серёге Михайлову из железнодорожной мастерской и

Косте Мордвинову из Кумовской бригады.

– Открывай!

Парни вытащили из упоров блокирующий брус, распахнули двери в расчерченную светом

прожекторов и трассирующими очередями ночь. Сергей осторожно выглянул наружу – слева

включённые на полную мощь фонари заливали режущим светом казавшуюся такую длинной

дорогу до станции. Там, на ярко освещённом пространстве, суетились охранники, разбегаясь с

оружием по охраняемому периметру, почти в центре площади расчёт споро устанавливал пару

82-мм миномётов. Хреновым было то, что их барак стоял крайним в ряду, дальше всего от

прикрытого зданием конторы убежища. Справа прожектора просвечивали весь подъём до

вершины холма, где занимали заранее обозначенные позиции бойцы разведбата, чья казарма

располагалась напротив. По периметру освещённой территории лагеря метались быстрые тени,

при попытке прорваться ближе к баракам встречаемые плотным автоматный огнём. Огни на

ограде лагпункта погасли, и это значило, что кляксы как-то умудрились вырубить смертельное

не только для них ограждение.

– Выходим! – скомандовал Сергей, пропуская мимо двадцатку. Он и Кумов шли последними, от других бараков уже бежали к площади плотные группки людей – Вперёд!

Они успели проскочить полдороги, но уйти от опасности уже не могли. Справа и слева

отчаянно завизжало мокрым ножом по стеклу и, бросив взгляд между выстроившимися

перпендикулярно улице бараками влево, Сергей увидел, как нечто прямоугольное, больше

паровоза, отливающее глубокой масляной чернотой в пронзительном свете прожекторов, с ходу

проломило трёхметровый забор и одним из углов вошло на территорию лагеря. Свет погас

через пару секунд, оставив редкие пятна аккумуляторных фонарей у двери каждого из бараков

Закричав, люди бросились к станции, но многие не успели сделать и пары шагов.

Выскакивающие из-за бараков кляксы, в свернутом состоянии похожие на слабо мерцающие

гнилушечным светом свечи в два человеческих роста, начали выхватывать по одному из

несущейся к единственному убежищу толпы. В слабом свете аварийных фонарей Сергей

впервые в жизни увидел, как, разворачиваясь в неровное, абсолютно чёрное полотно, и затем, подхватив человека, сжавшись в дёргающийся от агонии кокон, уносится клякса к пробившему

забор огромному чёрному «утюгу».

Всякое подобие порядка исчезло, охвативший людей страх погнал з\к к площади орущей от

ужаса толпой. Сжимая до рези в ладони штык-нож, Сергей бежал последним, успевая замечать

краем глаза, что не все поддались режущей сердце холодной петле. Вот кто-то впереди ткнул

развернувшийся для атаки кокон остриём багра и затрепетав ночной хищник отскочил в

сторону. Но мало кому повезло точно попасть и не все смогли сохранить холодный рассудок.

До площади добрались меньше половины. Почти у самого края брусчатки Сергей оглянулся на

донёсшийся со спины порыв холодного ветра и тут же чёрный покров скрутил Шепетова в

ледяной кокон. «Бей ножом, шилом, если проткнёшь, пока не свернулся полностью, значит, спасён» промелькнули в голове услышанные на курсах наставления побывавших в подобных

переделках людей. Сергей отчаянно замолотил штыком по скользкой и тугой поверхности, пока

ещё в лёгких оставалось хоть капля воздуха. Первым делом клякса крепко охватывала голову

жертвы, лишая малейшего шанса вдохнуть. Что происходило дальше, рассказать было некому.

Держа обеими руками штык-нож, он из последних сил рванул его вправо-вниз. Что-то сухо

треснуло в быстро твердеющем коконе. Шепетов вывалился из развернувшегося, как вспоротый

свиток, хищника на полную прохладной предрассветной росы траву.

Судорожно вздохнув, он вскочил с четверенек и лихорадочно огляделся. Клякса успела

утащить его за бараки, почти на половину разделявшего постройки и забора пустого

пространства. Спотыкаясь, он побежал в обратную сторону, где на площади уже работали

миномёты, выбрасывая в равнодушное небо осветительные заряды. Покачиваясь на парашютах, они медленно скользили вниз, освещая совершённый кляксами погром.

На площади не было никого постороннего, кроме рассеявшихся редкой цепью охранников.

Миномёты замолчали, подвесив уже с десяток мерцающих «люстр».

– Выскочил! – Сергей подхватили под руки двое бойцов, ноги ослабли, когда он ступил на

брусчатку.

– В убежище его! – скомандовал откуда-то неразличимый сейчас для Шепетова командир и

уже обращаясь к своим, добавил – сейчас мы им вдарим!

С вершины холма звонко забила спаренная зенитная установка, снаряды точно ложились в

хорошо различимый в прожекторном свете чёрный прямоугольник, как будто застрявший

углом в ограждении лагеря.

– Получите, суки! – крикнул кто-то сзади осторожно ведомого к боковому входу в убежище

Шепетова и вдруг холодная тишина навалилась на лагерь. Поддерживающие Сергея руки

ослабли, он развернулся вместе со своими помощниками.

Над вершиной холма из темноты просветлела странная, грубо очерченная призрачная фигура, похожая одновременно на волчью и рысью с острыми, торчащими вверх, ушами. Поднялась на

задних лапах выше наблюдательной вышки и, шевельнув уродливой головой, словно

осматриваясь, прыжком бросилась вниз, к столпившимся у конторы людям.

– Огонь! – слились вместе несколько криков, всё, что могло стрелять, стреляло навстречу

плавно скачущему созданию. Казалось, призрачный волк никак не чувствовал последствий

ранений от не менее сотни пуль, чёрными нитями пробивающих его мерцающее в свете

софитов тело. Каждый прыжок приближал его к оставшимся на площади людям на двадцать, а

то и тридцать метров.

– Разойдись! – крикнул лейтенант, командир лагерной охраны. Бойцы живо расступились, не

прекращая стрелять, очистили центр площади. К сиротливо стоящим миномётам подбежал, как

успел заметить по лычкам Шепетов, старший сержант с трубой одноразового гранатомёта на

правом плече. Присев на колено он замер, сторожко ведя прицелом за целью и в момент

краткого приземления хищника, уже меньше чем в полусотне метров от площади, практически

в упор, выпустил по монстру ракету.

Выстрел ударил зверюгу в бок, ближе к задним лапам. В последний момент хищник

попытался немного вильнуть, прыгнув на крышу барака, но накопленная за время бега инерция

не позволила ему так быстро изменить направление. Осколочно-фугасный заряд с добавкой

белого фосфора буквально разорвал его на две части. Направленный вперёд и в стороны поток

осколков вкупе с ударной волной не оставил ему никаких шансов.

На краткое мгновение снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь шипением догорающих в

небе осветительных мин. Потихоньку разгоралась стенка барака, возле которого валялось

бесформенной глыбой мёртвое тело. Стрельба прекратилась, бойцы старались слегка

отдышаться, настороженно водя стволами по периметру площади.

– Товарищи! Товарищи …– слева от промзоны кто-то бежал, хрипя и завывая во всё горло.

Свет фонарей скрестился на проходе между столовой и ближайшим жилым бараком. Оттуда

выскочил измазанный чем-то тёмным полуголый человек, в одних штанах и сапоге на левую

ногу. Присмотревшись, Сергей с трудом узнал сменного мастера первого цеха, военнопленного

и бывшего труженика Имперских железных дорог Карла Гейгера. Всегда аккуратно и даже

щеголевато по лагерным меркам одетого, спокойного и рассудительного померанского немца.

Сейчас он выглядел так, словно выскочил из захлопнувшихся буквально в миллиметре за ним

ворот ада. Да так, собственно, возможно и было.

– Товарищи – он подбежал к лейтенанту, хрипло дыша – от забора сюда проползает это … – он

судорожно сглотнул – большой чёрный ящик.

– Проползает? – переспросил его лейтенант, движением руки подозвав к себе оставшихся на

площади бойцов. Сергей подошёл следом.

– Да – немец явно не мог подобрать русских слов тому что увидел – ползёт по земле как … как

бульдозер, да. Сгребает землю и толкает. Вперёд.

Словно в подтверждение его слов слева заскрежетало и снова раздался режущий душу визг.

Как будто неимоверного размера ржавые когти скребли по ставшей прочным стеклом земле.

Что-то в промзоне рухнуло с металлическим звуком, вызвав слабое сотрясение почвы и

множественный звон бьющегося стекла.

– Мостовой кран упал – свистящим шёпотом сказал Гейгер.

Лейтенант раздумывал пару секунд.

– На вершину холма, бегом! – приказал он, не оглядываясь по сторонам.

Вместе со всеми Шепетов рванул по улице вверх. Тренированные бойцы унеслись вперед, а в

арьергарде бежал только он с Гейгером. Напротив горящего барака пришлось затормозить, перепрыгивая через валяющиеся на щебёнке части тела убитого монстра. На полдороге

обернувшись, лейтенант Юрьев (Сергей только сейчас вспомнил его имя) хотел было отослать

их назад, к станции, но, натолкнувшись на взгляд Шепетова, отказался от этой затеи.

Уверенности Сергею придавал подобранный на краю площади малокалиберный ППШ-56 с

почти полным дисковым магазином на девяносто восемь патронов. Кляксы, схватив свою

жертву, всегда выбрасывали из кокона оружие и прочие металлические предметы, а иногда и

одежду. Кому-то из охранников не повезло, а сразу поднять автомат, валявшийся на самой

границе темноты, под далеко выступающим козырьком крыши, никто из бойцов охраны лагеря

так и не успел. Потом оставшимся в живых стало не до сбора оружия. Шепетов бежал с ППШ

наперевес, накинув брезентовый ремень на плечо, крепко сжимая правой ладонью пистолетную

рукоятку. Никому, даже товарищу Сталину он не позволил бы лишить себя священного права

на месть. Из его десятки от барака до убежища добежали только семь человек.

Глотая ночной воздух, двое гражданских добрались таки до выровненной и отсыпанной

щебнем площадки. Там, как и по дороге на вершину им не довелось увидеть ни одного из

занявших оборону охранников. На покосившейся вышке мотался из стороны в сторону

сорванный с креплений прожектор, раскачиваясь на длинном кабеле. На гравийной отсыпке, в

беспорядочно скачущем световом пятне Сергей то и дело замечал разбросанные там и сям

сапоги, пилотки и прочие составляющие полевой формы. Оружие погибших уже подобрали и

сложили внутри невысокого, обложенного мешками бруствера вокруг наблюдательной вышки.

Четверо бойцов и пара штатских заняли в нём круговую оборону, двое запрыгнули внутрь

стоявшей на пологом краю ЗСУ-57-2. Внутри самоходки лязгало и щёлкало, выплюнув чёрный

клуб дыма, взревел дизель. Снова лязгнув и вздрогнув, ЗСУ рывком буквально отпрыгнула на

три метра назад.

– Осторожней! – командирским голосом рявкнул кто-то сверху стоявших рядом под самой

вышкой Гейгера и Сергея, перекрыв даже рёв работающего на повышенных оборотах

двигателя.

По скрипучей наклонной лестнице застучали сапоги и сэкономив пару секунд, с

промежуточной площадки на бетон спрыгнул лейтенант Юрьев. В узкий проём между

бруствером и бараком связистов рывками пробралась ЗСУ. Прожужжав, вправо развернулась

башня, вытянув длинные стволы автоматических пушек в сторону станции, Через край

открытой сверху башни быстро выбрался на броню стрелявший в монстра сержант, длинным

прыжком перемахнул через бруствер.

– установка к бою готова! – доложил боец командиру.

Лейтенант кивнул, развернулся к подошедшим солдатам.

– На территории лагеря в промзоне находится ещё один чужеродный объект, убивший многих

наших граждан и солдат Советской Армии. Приказываю – он на секунду помедлил – выманить

объект на свободное пространство и уничтожить артиллерийским огнём. Сержанты Иванов и

Каменский – взять из укладок гранатомёты, беспокоящим огнём выманить объект из промзоны

на дистанцию не далее триста метров. Рядовые Сергиенко и Овсянчук – обеспечить прикрытие

гранатомётчиков. Выполнять!

Из стоявших у стенок друг на друге длинных зелёных ящиков солдаты достали восемь

одноразовых «базальтов», привели их в боевое положение, раздвинув до упора

телескопические трубы пусковых установок. Взяли максимально возможное для переноски

количество. Повесив каждому за спину по две штуки взведённых РР-15, солдаты парами

побежали в сторону доносящихся из промзоны грохочущих звуков, держа дистанцию между

двойками не менее десяти метров. Проводив взглядом оставшихся от сводной роты охраны, Юрьев обернулся к Сергею

– На вас оборона периметра, патронов не жалеть –слегка азиатские черты лица его немного

смягчились, он усмехнулся, посмотрел на посеревший восток – до рассвета должно хватить.

Недолго осталось.

Три открытых цинка с патронами и сложенные на прикреплённых к брёвнам в два ряда

желобах ряды набитых и взведённых дисков внушали определённую надежду. Подхватив

приставленный к стене автомат, Гейгер двинулся по ограждённому пространству, что-то

сосредоточенно высматривая. Сергей быстро взобрался на бруствер и кое-как направил в

сторону промзоны прожектор, заклинив крепёж в щелях между разошедшимися от удара

прозрачной твари досками. Юрьев тем временем оставил тыловой заслон и перебрался в

урчащую на холостом ходу самоходку.

Сделав круг, Карл вернулся к спустившемуся на бетонированную вокруг вышки площадку

Шепетову

– Пустых дисков нет, я думал набить, сколько есть – озабоченно сказал немец, поправляя то и

дело съезжающий с плеча автоматный ремень.

– Не успели они – зло сказал Сергей, пресекая тоскливую тему.

Оставалось только настороженно ждать. Далеко вправо внизу, на одной дистанции с весело

горящим бараком, вспух оранжево-белый шар сработавшего на предельную дальность

ракетного выстрела, на краткий миг выхватив из темноты часть полуразрушенного здания

первого цеха и нелепо торчащие вверх опоры мостового крана на разгрузочной площадке.

Свалив ажурную металлическую конструкцию за край тупика, чёрный прямоугольник снёс угол

здания и всю обращённую к холму торцевую стену. Обвалившейся пролёт крыши цеха не

позволил ему двигаться дальше и одновременно прикрывал от прицельного огня зенитной

установки вне дистанции эффективного поражения. Для гарантированного уничтожения

носителя клякс, как учили на курсах «Выстрел», стрелять по нему надо было не дальше трёхсот

метров. Подтверждением чему служил медленно тающий чёрный брус слева, за ближайшим к

холму бараком. Добраться на гусеницах для стрельбы в упор не позволяли выложенные на

площадку открытого хранения уже собранные секции надвижного моста. Шепетов, покусывая

губу, убедился, что иного варианта, чем придумал лейтенант Юрьев, просто не было.

– Они все погибнут – мрачно сказал из-за спины Гейгер.

– Не дрейфь, немчура – обернулся к нему Сергей – наши не из таких передряг выходили!

– Надеюсь …. – Карл не успел сказать, что он думает, как в промзоне громко и слитно

взорвались две ракеты, вызвав в ответ протяжный металлический скрип. Давя кирпичи и балки, чужак, наконец, выбрался из-под завала и пополз в сторону больно жалящих его человечков.

Затрещали автоматные очереди, кося выбиравшихся на охоту клякс. С холма почти нечего не

было видно, но Сергей легко представил, что за бой разгорелся в складском секторе промзоны.

Два веера разлетающихся пуль очертили защитный круг вокруг изготовившихся к стрельбе

сержантов, медленно отходящих к подошве холма. Через несколько минут у начала подъема

хлопнули вышибные заряды, выбросив из гранатомётов засветившимися яркими сполохами

ракеты, быстро нашедшие свою цель. Режущий уши скрежет скачком усилился, в него вплелись

новые, яростно визжащие ноты, заглушившие грохот взрывов. Солдаты уже выбрались на

открытое место, побежали по склону. Им осталось до вершины всего сотня – другая метров, как у правой, слегка отстающей по ходу движения двойки захлебнулся огнём автомат и в точке, откуда вниз летели трассирующие пули, в небо рванул факел ракетного выхлопа, мгновенно

подрубленный яростной вспышкой. По ушам Шепетова поминальным эхом ударила взрывная

волна. Кто-то из сержантов не дал утащить себя в чёрном вихляющем коконе.

– Прикрывай! – Сергей уложил ствол ППШ на податливый край бруствера и короткими

очередями начал бить в заполненное мятущимися тенями пространство на склоне холма, ниже

медленно отступающих к вершине солдат. Воспользовавшись поддержкой, сержант разрядил в

подсвеченного прожектором врага последний гранатомёт и, под трассирующей завесой

сменивших уже три автомата Гейгера с Шепетовым, прикрываемый экономным огнем второго

номера, добрался до блиндажа. Расстреляв магазин, следом за Ивановым за бруствер вбежал

Сергиенко.

Слева загрохотала непрерывным огнём ЗСУ. В нарушение всех правил, Юрьев расстрелял

полную, судя по длительности стрельбы, обойму без всякого перерыва на охлаждение

работавших практически на прогар стволов. Занявшие круговую оборону последние защитники

лагеря не жалели патронов, выпуская в окружающую позицию темноту один дисковый магазин

за другим. Благо, слегка успевавших остыть от непрерывного огня автоматов хватало.

Пятнадцать штук на вошедших в ярость стрельбы бойцов. Только израсходовав один ряд

заранее снаряжённых и уложенных в желоба магазинов, сержант спохватился и дал команду

прекратить стрельбу. Навалившаяся после отбоя тишина показалась Сергею верным признаком

глухоты. Он помассировал виски ладонями и сквозь скрип натираемой кожи всё-таки различил

окружающие его звуки. Тяжёлое людское дыхание, тарахтение дизеля и стук упавшего на

бетон автомата.

Сержант матюкнулся, подобрал свалившееся в суматохе оружие. Стукнули по броне

подбитые сапоги, к ним на позицию соскочил Юрьев.

– Спасибо, мужики – слегка надтреснутым голосом сказал лейтенант собравшимся под

фонарём стрелкам – дожили таки мы до рассвета.

Все в едином порыве обернули к востоку. Там, слегка теряясь в громоздящихся у горизонта

облаках, робкой зеленью пробивался к небесам первый рассветный луч.

– Я думал, всего минут двадцать прошло – сказал Гейгер.

Лейтенант посмотрел на светящийся циферблат своих «Командирских».

– Больше часа держались – сказал Юрьев – если быть совсем точным – час семнадцать.

Он посмотрел на слегка отходящих после боя солдат, перевёл взгляд на оружие и резко

подобравшись, скомандовал.

– Перезарядить автоматы! Расслабились, вашу мать!

Торопливо воткнув полные магазины, четвёрка защитников рассредоточилась по

охраняемому периметру. Бывало, кляксы атаковали при первых лучах ещё не полностью

взошедшего солнца. Когда оранжевый диск отрывался от линии горизонта, новых нападений

можно было не опасаться. Но пока, Юрьев был прав, потеря бдительности легко становилась

потерей жизни. Как бы не хотелось верить в подобную мрачную перспективу после пережитых

ужасов ночи.

«Я славлю тебя, Ра величавый, дарующий жизнь всем существам!» – слова древнего гимна, давным-давно прочитанного в одной из популярных исторических книг из библиотеки жены, учителя истории, сами собой всплыли в памяти Шепетова. Над волнистой линией далёких

холмов гигантским щитом поднялся солнечный диск, в полную силу осветив всё так же

безмятежную степь под вечно спокойным небом и муравьиную суету людей на развалинах

лагеря.

Разрушения оказалась гораздо серьёзнее, чем казалось в прочерченной трассами очередей

ночи. Один барак сгорел почти полностью, запалив два соседних, от которых удалось отстоять

меньше половины стен и крыши. Первый цех, в котором собирались металлоконструкции,

восстановлению практически не подлежал. Кроме обвалившихся стен, в полную негодность

пришла кран-балка, на ночь загнанная на осмотровую площадку на дальней от входных ворот

стене, куда пришёлся таранный удар чёрного бруса. Смятые сварочные посты и прочее

оборудование можно было восстановить, но электроэнергией их обеспечить лагерная

энергоцентраль была не в состоянии. Основной и резервный генераторы были выведены из

строя сильнейшим скачком напряжения, попутно спалившим обмотки трансформаторов и

большую часть силовых линий. Как это получилось, не мог понять ни один хоть как-то

разбирающийся в электротехнике человек. Такого просто не могло быть, но факт, как

говорится, имел место.

Подогнав к станции из тупика дизель-секцию монтажного поезда, бросили времянки к

столовой и конторе, где развернули полевой госпиталь. Живыми вытащить из-под завалов