Read the book: «Водонапорные башни»

Font::

Книга издана при финансовой поддержке Министерства культуры Российской Федерации и техническом содействии Союза российских писателей

Я читаю

Книгу в мои руки вложил отец.

Он любил книги. В том числе поэзию. Знал много стихов наизусть и иногда читал мне вслух вместо колыбельных.

В его голосе всегда сквозила слеза. Просто такой тембр. А может, и что-то ещё.

Наверное, больше всего на свете любил я тогда его слушать.

А ему ещё не было тридцати.

Вообще, считаю огромным счастьем, что помню своих родителей, когда им не было тридцати.

Но вот запомнил я из всего его репертуара только одно стихотворение – «Завещание» Лермонтова. Может быть, потому что на строках «На свете мало, говорят, / Мне остаётся жить» слеза в голосе отца становилась почти осязаемой, будто он знал, что ему предстоит трагически рано уйти.

Однажды он принёс мне красивый облачно-голубой том с сиреневым тиснением и диковинной фамилией на обложке. Экзюпери. Четыре повести и, конечно же, «Маленький принц». Я взял это великолепие в руки, начал читать – и пропал. Сидел в книге как в домике из одеяла, тёплом, уютном и безопасном.

В скромной, но собранной с умом отцовой библиотеке, кроме упомянутого Лермонтова, для меня нашёлся, например, Жюль Верн. «Пятнадцатилетний капитан», «Двадцать тысяч лье под водой». А больше всего я любил «Таинственный остров». Много лет мечтал стать похожим на всезнающего и неунывающего инженера Сайреса Смита. Инженером в итоге и стал. Даже лучше – инженером-программистом. Хотя, конечно, не таким умным, как Сайрес. Но я доволен.

На полке у деда, помимо «Трёх мушкетёров», «Графа Монте-Кристо», пролетарской сказки «Рыжик» Алексея Свирского и «Шпаги Суворова», сборника историй о поисках экспонатов для музея великого русского полководца, обнаружились две книги повестей Александра Беляева. «Голова профессора Доуэля», «Остров погибших кораблей», «Человек-амфибия», «Ариэль», «Человек, нашедший своё лицо». Когда пытаюсь читать Александра Романовича сейчас, его пресноватый слог изрядно портит восприятие, но тогда читалось на ура. Может быть, вышеперечисленные произведения просто написаны лучше остальных.

Уже не помню, как выбирал книги в школьной библиотеке, но помню, что выбирал удачно – всё вызывало восторг. Сказки Александра Волкова об Изумрудном городе, приключения Шерлока Холмса, романы Фенимора Купера, «Гиперболоид инженера Гарина» Алексея Николаевича Толстого…

В какой-то момент решил приобщиться к жанру антиутопии. Начал с «1984» Джорджа Оруэлла, антиутопии обыкновенной. Потом взял «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери, антиутопию совершенно необыкновенную и именно такую, какой должна быть антиутопия. После этого я перестал читать антиутопии и стал читать Брэдбери.

«Вино из одуванчиков», «Марсианские хроники», рассказы, рассказы, рассказы… Каждое творение этого удивительно светлого человека – это жизненное открытие, которым он спешит с нами поделиться. Однако он ничего не говорит прямо. Он хочет, чтобы мы поняли всё сами и разделили с ним радость открытия в полной мере.

Между прочим, по такому же принципу пишу и я.

Ещё были Ремарк и Хемингуэй, которые у меня в голове слились в одного скучного меланхоличного писателя. «Старик и море» Хемингуэя, конечно, потрясающая вещь, небольшое жюль-верновское приключение в густой атмосфере Экзюпери с минимальной видимостью, сильной смысловой гравитацией и, как следствие, замедленным действием, максимально погружающим читателя в текст. А вот «По ком звонит колокол», «Прощай, оружие», ремарковские «Три товарища», «На западном фронте без перемен» и прочее… Считаю, что подобного рода антивоенные книжки русскому человеку не нужны. Мы и без того один из самых миролюбивых народов на планете. Пусть Хемингуэя читают американцы, а Ремарка – немцы.

А мы, русские, будем читать Достоевского.

Фёдор Михайлович для меня начался с «Преступления и наказания» в школьной программе. Этот роман перевернул мой мир с ног на голову и обратно. Причём я этого сначала даже не понял, только отец заметил, что у меня при чтении горели глаза. С тех времён и до сих пор я многое читаю именно так – почти бессознательно, с отложенным эффектом.

В отцовой библиотеке были «Бесы», «Подросток» и сборник повестей, позже появились «Братья Карамазовы». «Бесов» читал запоем, глаза горели, наверное, ещё сильнее. «Подросток» прошёл незамеченным. Не знаю почему. С Карамазовыми решил повременить. Когда через несколько лет всё же прочёл, незамеченной эта книга уже не прошла. Потом уже я сам раздобыл «Идиота», наполненный светом роман, который удивительным образом читается не как роман, а как большой монолог, будто Фёдор Михайлович сидит рядом и рассказывает нам эту историю.

Несколько повестей и «Дневник писателя» у меня ещё впереди. Да и всё прочитанное, конечно, буду перечитывать.

Из школьной программы, помимо Достоевского, более всего понравилось следующее: «Чёрная курица, или Подземные жители» Антония Погорельского, «Кавказский пленник» Льва Толстого, повести Белкина и «Дубровский» Пушкина, «Отцы и дети» Тургенева, «Мёртвые души» Гоголя. А ещё были две противные книги, которые я бросил, прочитав несколько страниц. «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева и «Что делать?» Чернышевского. С учётом того, что я знаю об этих книгах и их авторах сейчас – и хорошо, что бросил.

В студенческие годы зачитывался Стругацкими. Сначала нашёл дома роман Бориса Натановича под псевдонимом С. Витицкий «Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики». Мало что понял, но общее впечатление осталось приятное. И пустился во все тяжкие: «Пикник на обочине», «Трудно быть богом», «Град обреченный», «Понедельник начинается в субботу», «Отель „У погибшего альпиниста"», мир Полудня…

Главный недостаток Стругацких – заскорузлый атеизм и материализм. Это как печатать на клавиатуре с переставленными как попало клавишами. Тем не менее, когда братья вместе, они оптимисты и они хороши. А когда Борис Натанович остаётся один, он теряет весь свой оптимизм. Моё увлечение Стругацкими закончилось после «Бессильных мира сего», ещё одного романа С. Витицкого.

Из современной прозы с удовольствием читал Алексея Иванова («Географ глобус пропил», «Сердце Пармы», «Золото бунта», «Ненастье», «Псоглавцы», «Комьюнити», «Пищеблок»), Евгения Водолазкина («Лавр», «Авиатор», «Брисбен»), Ивана Наумова («Балканский рубеж»), Леонида Юзефовича («Филэллин», «Поход на Бар-Хото», «Костюм Арлекина»), Марию Семёнову («Там, где лес не растёт» и кое-что из «Волкодава»), Гузель Яхину («Зулейха открывает глаза», «Дети мои»), со смешанными чувствами Марину Степнову («Хирург», «Женщины Лазаря», «Безбожный переулок» и «Сад», которым она себя уничтожила), Андрея Рубанова («Финист – Ясный сокол», «Человек из красного дерева»), Захара Прилепина (понравился почему-то сборник рассказов «Ботинки, полные горячей водкой» и местами «Обитель»), совсем без удовольствия Романа Сенчина («Елтышевы»).

А что же с поэзией? А с поэзией всё тоже весьма прозаично.

Итак, сначала был Лермонтов. Его я читал и перечитывал несколько школьных лет подряд. С двух лет сильно заикался, надо было как-то учиться нормально говорить, поэтому читал часто вслух. А потом понял, что мне это ещё и нравится.

Мало что помню с тех времён. Помню хулиганскую первую строфу «Сказки для детей». Очень красивую последнюю строфу «Аула Бастунджи». И ещё помню, как погнулся от удара медный крест со святыми мощами из Киева на груди у купца Калашникова.

Была школьная программа. Учить стихи наизусть мне всегда было в радость. Но и тут, к сожалению, многое позабылось. Хорошо помню «Рассказ танкиста» Твардовского да «Девушка пела в церковном хоре…» Блока.

Зато с детства люблю песни. И когда слышу хороший текст, всегда стараюсь узнать, кто его автор. Со многими поэтами познакомился именно таким путём. Самые любимые: Леонид Дербенёв, Роберт Рождественский, Николай Добронравов, Юрий Ряшенцев, Юлий Ким, Николай Жданов-Луценко, иеромонах Роман (Матюшин).

Много читал стихи в интернете, в тематических пабликах и на соответствующих сайтах. Был здесь тот же Рождественский, а ещё в список любимых добавились Леонид Филатов, Юнна Мориц (не поздняя), Арсений Тарковский, Георгий Иванов. Да и Евтушенко, чего греха таить, тоже. Через интернет узнал я и многих современных поэтов. Мои фавориты среди них – Дмитрий Мельников, Александр Пелевин и Алексей Шмелёв.

The free sample has ended.