1987

Иллюстратор Диана Киреева

Редактор Галина Юрьевна

Дизайнер обложки Юлия Z медия

© Дима Загадочник, 2023

© Диана Киреева, иллюстрации, 2023

© Юлия Z медия, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0053-7135-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 
                                   Дима Загадочник
 

Не одно поколение сменилось после объявления верховным звеном о чрезвычайной ситуации о том, что прошла некая химическая атака. Людям с того момента запрещалось выходить на улицу из-за угроз заразиться. Некий газ, что был тяжелее воздуха, оседал на земле сантиметровым слоем по всей территории страны и с контактом открытой кожи человека приносил мучительную смерть. При контакте с заражённым, он словно вирус распространялся на окружение. Жилые кирпичные дома были переоборудованы в специализированные комбинаты, что снабжали и поддерживали выживание в обществе. В одной из хрущёвок на шесть подъездов, что отвечали за сельское хозяйство и продовольствие, благодаря большим теплицам вместо крыши и огромной кухонной базы, занимающей все первые этажи, трудилось около двухсот человек, под руководительством управдома. Два раза в неделю приезжал большой бронированный фургон, из него выгружали мясо и птицу с других хрущёвок, отвечающих за производство мяса и зерна, в ответ они поставляли выращенные овощи и фрукты, горячие обеды для солдат. Давалась заявка на следующую поставку. В комплексе находились в основном женщины и дети, за исключением солдат, охранявших безопасность в обществе, и с десяток мужчин, что отвечали за поддержку качества работ коммуникации. Строгий рабочий режим был един для всех – как по часам. Нарушать его строго запрещалось. В шесть – подъём, в семь – на рабочем месте, в двенадцать – общий обеденный перерыв, в восемь – конец смены, дальше свободное время, выходной – воскресенье.

Молодая девушка Юна сидела за длинным столом, слипшиеся русые волосы до плеч печально свисали вниз. Перед ней стояла тарелка с пюре и куриной котлетой. Она сопела в свой курносый нос, осматривая зелёными глазами обстановку. Есть запрещалось до тех пор, когда над их производственным домом на вертолёте не пролетит городовой, с ним и благословение на трапезу. Напротив, Юны всегда сидел парень Рем – улыбчивый худощавый вольнодум. В тайне ото всех девушка сходила с ума по этому парню. Он корчил физиономии, пытаясь развеселить смотрящую на него милую соседку по столу, нарушая серьёзную идиллию. Юна, раскрасневшись в щеках, еле сдерживалась от смеха, лишь иногда оголяя свои верхние кроличьи зубки. У Рема не было родителей, от этого он жил на втором этаже в общих палатах. Он попал сюда в продовольственную хрущёвку в пять лет, его привезли из офицерской девятиэтажки на воспитание – это частая практика в их обществе. Из-за своих действий, нарушая общие правила режима, хулиганя и споря со старшими, не желая работать, как все, Рем числился на плохом счету. Мужчины, что достигали восемнадцатилетнего возраста, по законам должны были служить на благо Родины. Сейчас ему восемнадцать, а это значит, что скоро его должны забрать на службу, чего он так не хотел, жалуясь об этом своему другу Ване. Срока окончания службы не было предусмотрено, а это значит, что Юна может больше никогда не увидеть его. Военные значились самым главным органом в государстве, они отвечали за перевоз продовольствия между объектами, сопровождение ценных грузов, охрану периметра.

Наконец шум лопастей вертолёта пронёсся над их хрущёвкой. Старый управдом, открыв глаза, пожелал работникам приятного аппетита, и все накинулись на еду. Рем вытащил из пюре длинный чёрный волос, показал его Юне, та не выдержала и заржала так, что крошки пережёванной еды вылетели из её рта на стол. Взрослые люди неодобрительно нахмурили брови и помотали головой, а сидевшая рядом мать дала девушке жёсткий подзатыльник.

– Простите! – тихо пискнула она, стыдливо опустив голову.

После обеденного часа все направились на свои рабочие места. Значительная часть людей отправлялась наверх по лестницам, на крышу дома, там они удобряли землю, отчищали стебли от сорняков и личинок насекомых. Юна же работала коренщицей на кухонной базе, отвечая за очистку корнеплодов. Кухня находилась на первом этаже. Она и ещё пять девушек её возраста уселись на перевёрнутые вёдра и, взяв в руки ножи, принялись за работу, наполняя шестидесятилитровую телегу на колёсиках для чистых овощей. Работа была монотонной, девушки развлекали себя рассказами и мечтаниями, громко смеясь при этом. Их смех не очень радовал грозных женщин поваров, отчего те пытались сдерживаться и переходили на полушёпот.

– Вот повезло же твоей сестре, ущербная! – сказала миловидная Даша, обращаясь к Юне. – Забрали в офицерскую высотку. Говорят, там нет такой работы, сиди и детей нянчи. Мне, когда двадцать исполнится, мама сказала, что тоже туда устроит. Тем более отец, по рассказам, в офицеры выбился. – Подняла подбородок она. – Мама говорит, он сейчас сержант на периметре хлебо-булочной. – Замечталась.

Сестру Юны Яну и вправду забрали год назад в белый замок, что назывался дом офицеров. По слухам, это большой девятиэтажный дом, где живут старшие чины. Из обязанностей их жён – тока воспитывать своих детей. Отбор туда простой, раз в полгода на машине приезжают офицеры и в течение дня высматривают понравившихся им девушек из хрущёвки и забирают счастливиц с собой.

– Да кому ты там нужна, у тебя талии нет! – съехидничала Машка, скорчив мину.

– О, кто бы говорил, с твоими прыщами у тебя-то уж точно нет шансов, единственное, что тебе светит, – это на грядках жопой кверху на крыше картошку собирать! – парировала симпатичная Даша, которая своей внешностью напоминала куклу.

– Лучше собирать, чем чистить! – пробубнила толстенькая Маша.

– Точно, – согласились все.

– А я бы лучше тут осталась, на следующий год мне девятнадцать, могут до повара повысить. Готовить я умею, несколько раз выходила в ночную смену с мамой на помощь, она сказала, у меня получается, – еле слышно пробубнила сквозь зубы Юна, пряча за ухо слипшийся локон волос.

– Ну, конечно, тут же ещё вожделенный Рем! – прокомментировала Дашка, хихикая и закрывая рот ладошкой. – О, Рем! Я такая убогая, у меня торчат зубы, возьми меня на крышу, я там грядки челюстью вспахивать буду… – Продемонстрировала плохую актёрскую игру девушка.

Девчонки хором засмеялись. Юна покраснела, стыдливо спрятав от них свой взгляд, надув щёки. Дашка на днях выкрала записи Юны из рабочего шкафчика и продемонстрировала всем её изложенные там переживания. Это дало новую волну издевательств и подковырок со стороны ребят над ней. Но за годы, проведённые тут, принимать нападки девушка научилась, молча храня обиды глубоко в себе. Она смирилась, понимая, что не блещет красотой по сравнению с другими девочками – неухоженный внешний вид из-за частой работы, что всё время подкидывала ей мама. Худоба, слишком большие глаза и торчащие зубы, которые мешали чётко произносить слова. Но сейчас лишь одно пугало Юну: как бы о питаемых ей тёплых чувствах не узнал сам Рем. Ведь парень в свободное время даже не смотрит в сторону девушки. А на днях прошёл слух, что он целовался с Дашкой, закрывшись в кладовке с хозяйственным инвентарём.

В цех зашла заведующая, тучная злая женщина, из-под колпака которой торчали рыжие кудри. Она засунула руку в чищеные овощи и достала оттуда непрочищенную картошку, нацелив земляной плод прямо в испуганные лица девчонок, которые тут же затихли.

– Кто? – грозно спросила она, подняв корнеплод над головой.

Все замолчали.

– Сколь мне ещё это будет попадаться? – Нацелила она орлиный взгляд на девушек.

– Это зубастая! – вдруг произнесла Даша.

– Что? – опешила Юна, округлив свои без того большие глаза. – Это не я!

– Она, она! – хором поддержали остальные девушки Дашу.

Тогда заведующая силой зашвырнула картофелем в них, плод отскочил от кафельной плитки стены, попав прямо Юне по щеке, отчего та упала на пол и заплакала. На шум пришла мама Юны, работающая там в горячем цеху.

– Что случилось? – попыталась выяснить она, смотря на ревущую дочь.

– Нам тут лентяи не нужны! – громко крикнула заведующая, показывая пальцем на картошку. – Не нравится тут работать, пускай в уборщицы идёт!

– С чего вы взяли, что это она? – нахмурила брови.

– Вижу по её хитрым глазам, вся в мать, что за семейство? Всё за вами смотреть надо. Хватит ныть, работать кто будет? – выпалила тучная женщина и вышла из цеха.

Тогда мама Юны добавила звонкую оплеуху дочери:

– Сколь раз ты меня ещё подводить будешь? – Добавив порцию нравоучений к шлепку, она побежала за заведующей, что-то объясняя и оправдываясь за нерадивую дочь по пути.

Дождавшись, когда все уйдут, девочки начали смеяться. Их всегда веселили такие ситуации, когда достаётся не им.

– Это же ты недочистила? – в отчаянии крикнула Юна, обращаясь к Дашке. – Почему не созналась?

– С чего это? – нахмурилась та. – Ничего не путаешь? Убогая.

– Учись отвечать за свои поступки, зубастая! – поддержала Дашу подруга Маша.

Все вновь рассмеялись, придумывая новые клички для и так пострадавшей девушки. Юна молчала, принимая усмешки девочек как должное, хлюпая носом, приступила к работе, периодически трогая свою распухшую красную щеку.

К двум часам дня прибыла грузовая машина с замороженным мясом. Молодые люди разгружали товар, складывая коробки на телеги, под чутким руководством замуправдома Валерьяныча. Рем засмотрелся за открытые железные двери хрущёвки. Оттуда веяло прохладой свежего воздуха, лучи солнца приятно слепили его глаза. Он вспомнил, как вчера с другом Ваней залезли на крышу здания, где он, обхитрив охрану, наконец подобрался к пожарной лестнице. Как было приятно просто спуститься и оказаться за пределами этих кирпичных ненавистных стен. Чего не понял его друг Ваня, что свисал над ним с призывами вернуться, боясь, что их кто-нибудь сейчас заметит. Рема всегда манила опасная свобода, он завидовал людям, что когда-то давно жили вне этих стен. Эти постройки вросших детских площадок, ржавые полуразвалившиеся сооружения, на которые так любил смотреть он сквозь пыльные окна помещения.

– Эй! Что встал, помогай! – крикнул Ваня, заметив, как залип на вид улицы его друг.

Рем, отогнав рукой мечтания, принялся за работу, лихо взяв на руки сразу две тяжёлые коробки с мясом, направился к телеге.

– Думаешь, меня заметят, если я в кузове машины спрячусь? – улыбнулся другу Рем.

– Ну и куда там дальше? – махнул рукой Ваня. – Опять твои тупые мысли, там газ и нет жизни.

– Ты себе не представляешь, как я хочу быть свободным, не могу я больше терпеть эти замкнутые стены, где всё по кругу, где нет свободы выбора! Ну, а если представится всё-таки выбор – умирать от газа на свободе или тут, за стенами, я выберу первое.

Ваня, испугавшись, принялся крутить головой, озираясь на солдат.

– Ты нормальный? Потише можно? Помнишь, что в прошлый раз было, когда ты эту тему поднимал? – раскраснелся, округлив глаза, парень. – Мы и так из-за тебя на плохом счету!

Валерьяныч шумно вёл монолог с водителем фуры и парой региональных солдат, явно не обращал внимания на ребят.

– Да не слышит он, – ответил Рем, стянув из машины ещё две коробки с товаром на руки. – Тем более, помнится, ты и сам об этом думаешь.

– Я всегда на твоей стороне, ты же знаешь. Просто не время сейчас среди солдат такие темы поднимать, ты просто можешь снова-здорово нас подставить, – отрезал Ваня, залезая в кузов автомобиля.

Рем пожал плечами и улыбнулся другу, схватив снова две коробки с мясом, что пододвинул ему товарищ. Дно, одной из которых порвалось, и мясо вывалилось, покатившись по кафельной оранжевой плитке.

– Да, твою же! – увидел это Валерьяныч. – Кто бы сомневался, что это не ты! Это же еда! Ох, скорее бы отправить тебя на службу, избавить нас от страданий! Там хоть ответственности тебе добавят. На благо бумаги уже пришли.

– Не, нам такие рукожопы не нужны! – хором засмеялись басом региональные солдаты.

Быстро собрав куски мороженого мяса, они с Ваней схватились за ручки телеги и вдвоём силой покатили её по длинному коридору в холодный склад, опираясь на массу своих тел.

С Ваней Рем дружил с самого детства, он был не такой, как все заряженные на великую идею режима, на этой почве они и сошлись. Он всегда поддерживал Рема и шёл с ним на самые опасные действия, сбегая вечерами на крышу, разбавляя это опасными разговорами о чистой свободе. Они любили вместе встречать закат солнца, сидя на краю пятиэтажки, просто болтая ногами, пока все остальные жители отдыхали в своих комнатах от тяжёлого трудового дня. Иногда Рему казалось, что его друг испытывает к нему больше чем дружеские чувства. Особенно это проявлялось, когда речь заходила о девушках, тогда Ваня здорово бесился, сильно меняясь в лице, озлобленно, словно ревнуя его к ним. Но эти его странности совсем не мешали Рему, а отнюдь он иногда пользовался этим, толкая друга на самые дикие затеи, на которые тот совсем не был готов.

– Сегодня во сколько на крышу пойдём? – спросил друга Рем.

– Ну, как обычно, после ужина, – ответил тот. – Там, говорят, охрану усилили, вчера кто-то видел, как ты по лестнице ползал, говорил тебе, что это не очень хорошее решение было.

– Прорвёмся, не в первый раз! – улыбнулся Рем, а затем добавил. – Про какие, интересно, бумаги Валерьяныч говорил?

– Не знаю, опять на придумывал что-нибудь! – ответил Ваня. – Ну а если и вправду на службу призовут? Что будем делать? Рано или поздно это произойдёт.

– Я точно служить не готов! Сбегу по первой возможности, ты же не забыл про наш план? Не струсишь?

– Я всегда с тобой! – улыбнулся друг. – Да только не так всё просто, за дезертирство расстрел, говорят. – Сбавив тон, подался ближе. – Были случаи…

– Лучше сдохнуть свободным, чем жить всю жизнь по уставу. Ты меня знаешь, каждый человек свободным рождается, а уже режим из него раба делает. Ты хочешь быть рабом? Без права на свободу?

– Я – нет, но это уже не игрушки будут, тут на кону жизнь или смерть, друг.

Они подвезли телегу к морозильной камере, Ваня открыл дверь, и они принялись скидывать туда запасы мяса.

– Эй! Вы, двое! – Послышался голос в конце коридора.

Ребята высунули головы из холодильника, там стоял местный солдат, что отвечал за порядок и охрану продовольственной хрущёвки.

– Чего тебе? – спросил его Рем.

– Давайте на четвертый, управляющий вас видеть хочет! – сказал он и пошёл вверх по лестницам.

– А мясо?

– Позже уберёте! – крикнул солдат им, не оглядываясь.

– Что ему ещё надо? – напрягся Ваня, выходя из морозильной камеры, отряхивая руки.

– Да опять лекции читать будет, про режим и что просыпать на работу нехорошо, —улыбнулся Рем, похлопав друга по плечу.

Они дружно поднялись на четвёртый, о чём-то громко смеясь, держась за животы, вытирая слёзы. Старый управдом их встречал грозным видом, скрестив на груди руки.

– Давайте быстро! – охладил их своим тоном, открывая дверь в спортзал. – Прошу, господа!

– Нет, что опять? – скорчил недовольно лицо Рем. – В этот раз за что? – Поняв, что, оказавшись в спортзале, ничего хорошего не стоит ждать.

Грустно проследовав в помещение, перед ними возник мускулистый силуэт стокилограммового местного сержанта с хмурым видом. Они уже были давно с ним знакомы, и его появление сулило наказанием.

– Да, блин! – развёл руками Рем. – Сейчас-то что?

Управдом близко подошёл к ребятам:

– Вчера люди из своих окон наблюдали интересную картину, как ты своим тощим телом свисал на пожарной лестнице, – громко обратился он к Рему.

– Да, ладно, я же не касался земли, ну так, повисел немного и ушёл, что тут такого.

Сержант с разбегу пнул Рема в живот, отчего тот отлетел почти на метр, сгибаясь от боли. Управдом обратился к Ване:

– Ты, мой друг, в это время где находился?

Ваня замялся, потеряв дар голоса, и сильно покраснел, округлив глаза.

– Я один был, его не было! – прохрипел медленно поднимающийся Рем. – Вы же его знаете, трус он!

Тогда сержант, взяв брус, подошёл и два раза ударил Рема по спине, отчего тот вновь оказался на покрашенном в синий цвет паркете. Управдом давно был знаком с этой парочкой, поэтому абсолютно не поверил сказанным словам парня.

– На улице свирепствует ядовитый газ, вы ставите под угрозу все наши жизни! Покидать стены режимного объекта строго запрещено! Так прописано в уставе, и я уже устал вам это повторять. Любое нарушение карается наказанием, и в этот это последнее предупреждение! – Он похлопал огромного сержанта по плечу. – Проведите, пожалуйста, с ними обоими профилактическую беседу, – сказал дед и вышел из спортзала, аккуратно прикрыв белые двери.

За окнами заметно потемнело. После работы, от которой осталось мало хороших воспоминаний, Юна с коллегами по цеху шла по длинному коридору, по краям которого были деревянные, с облупленной краской двери, ведущие в комнаты жильцов. Толстенькая Маша сразу скрылась в одной из них. Пахло тёплыми трубами. Как обычно, развешанные простыни, меж них под ногами путались дети, шумно играя резиновым красным мячом с синей полоской. Внезапно мяч прилетел в спину Юны.

– Эй! – тихо возмутилась девушка, оглянувшись.

– Зубастик! Зубастик! – гримасничали местные дети, поднесёнными ко рту указательными пальцами изображая её клыки.

Юна печально вздохнула и пошла дальше. Старушки, что выставляли каждый день скрипучие стулья к зеленым стенам, провожали девушек взглядами. Люди обсуждали последние новости. Атмосфера напоминала большую общагу, все тут друг друга знали с рождения, и новые сплетни шли из уст в уста по длинным одинаковым коридорам от этажа к этажу.

На стене для объявлений управдом вывесил важное сообщение, толпа ринулась к нему. «В воскресенье отключат воду, просьба набрать её заранее».

– Выходной как раз, экономить будем! – развёл руками управдом и направился вверх по лестнице к себе.

– Да что же это такое, как выходной, так воды нет! – сказала Дашка, встав руки в боки.

– Меньше, артистка, в ванной находиться будешь, правила есть правила! – выкрикнула какая-то седая женщина с особым мнением. – В наше время и такой роскоши не было, а сейчас прям всё вам – и вода, и газ.

Ванная, совмещённая с туалетом, на этаже была общая, и Дашкины посиделки по часу мало кому приходились по душе. Даша, не желая спорить, просто фыркнула, топнув ножкой, словно лань, протолкнулась сквозь осуждающую её толпу, громко хлопнув своей зелёной дверью, так что с потолка посыпалась побелка.

– Артистка! Все условия для них создали, а они ещё недовольны, посмотрите-ка на неё! —крикнула ей вслед какая-то пожилая женщина с тростью, смачно плюнув.

– Раз вы все собрались, не забываем в воскресенье на режимную службу! – хлопнула в ладоши жена управдома, что отвечала за идейное просвещение жителей. Женщина манерами напоминала балерину. Ей было слегка за тридцать, волосы она всё время прятала за красной косынкой, из-под которой торчала длинная коса, а на её груди сверкал золотой венок – герб режима. Она жила почему-то отдельно от мужа, на общем этаже, в большой двухкомнатной квартире. Ещё частенько к ней наведывался по ночам заместитель управдома Валерьяныч. Об этом знали все, но молчали.

– Молодёжь это тоже касается! – обратилась она к уходящей Юне. – А то взяли привычку не ходить! Помните, у режима, как и у нашего семейного общества, не бывает выходных.

– Да я приболела в то воскресенье! – крикнула ей Юна, переминаясь с одной ноги на другую.

– Знаем мы, как вы болеете! Режим не обманешь! Нас не станет, кто будет поддерживать дальше наши светлые идеалы?

– Да убогая она, недалёкая! – крикнул, видимо, самый умный из толпы.

Женщины поддержали хмурыми взглядами уходящую юную девушку, неодобрительно помотав головами.

– Вот в наше время не было такого! – кто-то добавил вслед, и все согласились, шумно упрекая молодёжь в нежелании принимать то, что им дал режим.

Юна, пробившись сквозь мокрые простыни, что так сильно раздражали её, наконец добралась до своей двери. Зайдя внутрь, она нажала на выключатель, одинокая лампочка осветила её комнату. Жилплощадь была небольшой: гостиная с коричневым диваном, где спала мама, и её комната, что когда-то считалась кладовкой. Жужжали мухи. Из обстановки: сервант, что достался им ещё от прабабушки, и трельяж с зеркалом. В розетке всегда звучало радио, из которого круглосуточно доносилась пропаганда и лишь иногда патриотические дружные песни о величии и о пользе каждого человека для Родины. Юна села перед зеркалом, расчёсывая свои скомканные волосы, готовясь к общему ужину. Разглядывая опухоль на щеке от прилетевшей картошки, девушка вздохнула. Жизнь её была не сахар, но другой она, к сожалению, не знала. Она подошла к пыльному стеклу окна и с тоской принялась наблюдать за маленькими птичками, что беззаботно скакали с ветки на ветку на одиноком тополе. Девушка вспомнила сегодняшний инцидент, и из её глаз потекли слёзы. По подоконнику, совсем не боясь, медленно полз таракан. Юна задыхалась, в её лёгких не хватало воздуха. Атмосфера изо дня в день тяготила девушку, от осознания, что в этих стенах она встретит старость и помрёт прямо на этом обшарканном полу, как и её прабабушка. Этот факт совершенно не поднимал дух. Юна давно сдалась, её тело придало мягкость, реальность давила на землю. Единственное, что её ждало в будущем – это чистка овощей, бесконечная работа, с упрёками и издевательствами сверстников и взрослых, и дикая, постоянная усталость в ногах. Как бы она сейчас хотела оказаться подальше от этих стен, где угодно, как угодно, но только не здесь.

Входная дверь открылась, и в комнате появилась загруженная в своих проблемах мать. Женщина тут же кинула в руки дочери грязный халат, от которого пахло потом и кухней:

– На! – гаркнула она. – Иди замочи, пока там свободно!

Юна, покорно кивнув, направилась к входной двери, как вдруг мать пнула её под зад.

– Ай! – взвизгнула дочка. – За что?

– Будешь продолжать меня позорить на кухне – я тебя так выпорю, что живого места на жопе не останется! – сорвалась на ней женщина. – Уяснила?

– Это не я картошку не дочищаю, а Дашка! – крикнула Юна так, что из её рта брызнули маленькие капельки слюней. – Она всё время на меня свою вину перекладывает!

Но получила снова по пятой точке от матери, чьё лицо напоминало в данный момент психованного маньяка:

– Не надо вечно перекладывать свою вину на других! – ответила ей замученная своими проблемами мать. – Учись отвечать за свои поступки!

– Но, это правда не я… – попыталась донести истину до матери, но, как обычно, тщетно.

– Не хочу ничего слушать! – отмахнулась женщина и, усевшись на коричневый диван, принялась растягивать и потирать ладонями свои больные варикозные ноги. Женщина с малых лет работала на кухне поваром, и сильная нагрузка на ноги дала о себе знать. – Как бельё замочишь, в цех ступай, заявка на пельмени пришла! – выдохнула она. – Меня вызвали! А я хочу до ужина отдохнуть, ноги совсем не слушаются, подменишь там! – дала указание дочери она, будущее которой женщина давно за неё для себя определила – на кухне, в горячем цеху, прямо на своём месте.

– Хорошо… – пропищала Юна, повесив голову. Лепить пельмени с детства было самым страшным занятием для девушки. Раскатка теста, вонючий фарш и вездесущие стандарты вплоть до сантиметра. Заказы на них приходили очень огромные, и, чтобы выполнить хоть один, иногда приходилось оставаться в цеху на ночь.

Быстро, стараясь не обращать на себя лишнего внимания, Юна прошла шумный коридор и отправилась вниз к подвалу, так как там располагалась небольшая комната с тазами и железным краном. В проёме между этажами толпились сверстники, что вечно сидели на лестницах, не давая спокойно пройти.

– Смотрите, Зубастая на кухню пошла! – крикнула Даша, заметив спускающуюся Юну.

– Заказ на пельмени пришёл, там же сырой фарш, вот и жрать бежит скорее, – как обычно, поддержала подругу Маша.

Юна обратила внимание, что с остальными ребятами над ней смеётся даже Рем.

– Рем, твоя идёт! – подколол друга Ваня, толкая плечом того.

– Да пошёл ты! – рассмеялся он.

– Смотри, Рем, осторожней, она ночью своими зубами к тебе тоннель сквозь стены прогрызть может! – добавила Дашка, приобняв парня.

– Точно, Рем, ты же хочешь сбежать за эти стены, обращайся к убогой, она тебе путь прогрызёт! – Увлёкся Ваня, говоря лишнее, на что Рем сильно ударил друга в живот. – Прости… —Пришёл в себя Ваня, задыхаясь от боли.

Юна же попросту прибавила шаг, чтоб быстрее скрыться от них. Около двери, ведущей к складу военной охраны, стояли тазы. Девушка замочила спецодежду матери. Вручную отстирав все жирные пятна хозяйственным чёрным мылом, она аккуратно отжала её от лишней влаги. Сложив бельё, девушка поднялась из подвала на этаж выше и зашла на кухню. Развешав сушиться одежду над плитой, Юна приступила доставать полуфабрикаты для пельменей из больших холодильников. Поставив тяжёлый таз с мясным фаршем, девушка быстро замесила тесто. Пододвинув стул, она уселась и принялась за работу. За окном темнело. Утонув в запутавшихся мыслях, пальцы машинально придавали пельменям правильный вид. За отлаженной и до боли знакомой работой она не заметила, как почти закончила приготовление заказа.

По громкоговорителю, что находился в каждом углу дома, раздался голос управдома с призывом собраться за столом. Девушка скинула с себя свою белую спецодежду, под которой был сарафан в выцветший цветок, направилась на призыв, есть хотелось страшно. Пункт приёма пищи находился на третьем этаже. Три квартиры соединили в один большой зал, заменив несущие стены толстыми резными колоннами, покрытыми побелкой. За огромным столом у каждого было назначено место. Мать Юны уже стояла на раздаче, люди выстроились в привычную очередь.

– Привет! – толкнул плечом девушку Рем. – Что на щеке?

– Ой, рабочая травма! – пискнула Юна, скосив зрачки к носу, робко пряча ладонью свои разгоревшиеся щечки. От неё неприятно пахло сырым мясом и тестом.

– Бывает! – заболтав девушку, хитро встал перед ней в очереди он.

Она не стала возражать, стоя за ним, робко рассматривая его спину, вдыхая резкий запах пота, исходящий от парня её мечты. Рем совсем не интересовался Юной, а она с лёгкостью уже простила смешки от него в её сторону. Их встречи всегда заканчивались так: лишь гримасы за обеденным столом, где его место было напротив неё с детства. Свободное время он проводил, как и все ребята, на лестничной площадке с Дашей, но чаще с прилипшим к нему намертво другом Ваней. Ей бы очень хотелось хоть раз побывать с ним в кинотеатре, что находился на четвертом этаже. Там она была всего однажды, да и то с мамой. Или же сходить на крышу – там между теплиц открывался, по слухам, прекрасный вид, которого Юна никогда не видела, но знала, что Рем там частый гость. Девушка печально выдохнула, снова на миг потерявшись в своих мечтах.

– Разойдись! – скомандовал громкий мужской голос.

Пять чужих военных в сопровождении длинного старого офицера в чёрных противогазах и блестящих касках, взяв разносы, скрепя по полу резиновыми сапогами до колен, направились сквозь толпу людей. Народ пропустил их, так как возражать солдатам было не принято.

– Зачем здесь региональные солдаты? – напряженно спросил, видимо, Юну Рем.

Она лишь молча пожала плечами. Региональные солдаты отличались от местных формой: чёрные кожаные кители и синие шевроны, на которых изображено какое-то рогатое животное. Взяв всё самое вкусное, почти не оставив для остальных плюшек с сахаром, солдаты расселись во главе стола. Очередь шумно двинулась вперёд. Наконец настала пора и Юны, мать взяла её тарелку и принялась накладывать рассыпчатую гречу для дочери.

– Норму ложи! – приказала ей заведующая, наблюдая из-за спины женщины.

– Да, я и так, – тихо ответила та, пожав плечами.

Рассевшись за столом, люди принялись есть ужин в полном молчании. Доносилось лишь лязганье столовых приборов по тарелкам. Рем был встревожен появлению солдат, ел робко и без его привычных шуток. Наконец, после объявления управдомом об окончании ужина, он встал, представив региональных солдат:

– У нас сегодня большой день! – начал управдом. – Сегодня завершился очередной цикл, доверенный нам для воспитания молодых парней. В этот вечер они из простых мальчишек станут элитой нашего общества, они станут солдатами.

Все, встав со своих мест, зааплодировали.

– Сейчас я назову фамилии, и эти парни подойдут к нашим сегодняшним уважаемым гостям, – продолжил управдом, указав на военных.

Солдаты встали в строй, а длинный офицер достал бумаги и выложил их на стол. Склонившись над ними, он взял ручку и замер в ожидании. Старый управдом принялся называть фамилии, после которых ребята стали по одному подходить и отмечаться у сидящего офицера, под громкие аплодисменты жителей дома. Рем побелел. Юна поняла, отчего было странное поведение парня за ужином; она также напряглась, не желая, чтоб он её покинул. Все его сверстники и даже его лучший друг Ваня уже выстроились рядом с солдатами. И когда уже показалось, что фамилию Рема не назовут, это произошло. Юна, округлив глаза, еле задерживала слёзы, спрятала лицо с веснушками своими ладошками. Где-то через два ряда от неё злорадно засмеялась подруга по цеху Дашка.

– Что? Я никуда не пойду? – крикнул военным Рем. Встав из-за стола, он просто направился к выходу.

Все ахнули, никто не смел до этого возражать вышестоящим людям, начался гул, люди разводили руками. Даже до этого не поднимающий голову седой офицер посмотрел на дерзкого парня.

– Сейчас же подошёл и подписал бумаги! – крикнул управдом, топнув своей ногой.

– Ага, уже бегу, вам надо – вы и подписывайте! – дерзко ответил Рем. – Ваня, ты что? —обратившись к своему другу.

Но тот тихо спрятался за спинами солдат, в страхе опустив свою голову.

– Во имя режима! Да что же это такое делается? – Чуть ли не упав в обморок, перекрестившись, взвыла жена управдома, поцеловав свой блестящий кулон.

Офицер сделал жест руками, и двое солдат быстро догнали его и принялись сильно бить, сначала кулаками по лицу, а затем, когда парень упал, продолжили ногами. В это дело даже включились вновь прибывшие новобранцы, в прошлом друзья Рема, показывая верность Родине. Юна в слезах подбежала к ним и принялась оттаскивать солдат, чтобы это всё прекратилось. Ваня схватил хрупкую девушку и легко отбросил её в сторону, та отлетела, наверное, на метр. И в тот момент, как она хотела вернуться назад, её схватила непонимающая мать. Она сдерживала нерадивую дочь, сильно хлеща ту по щекам.

– Ты с ума сошла? – закричала мать. – Что в тебя вселилось? Нам проблемы не нужны! —Оглядывалась на людей она, чтоб те лишний раз не осудили её за плохое воспитание дочери.