Read the book: «Кордон на Озере. Повесть»

Font:

Фотограф Сергей Усик

ISBN 978-5-0051-6266-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Кордон на Озере

Раскаленный пыльный асфальт с тихим шуршанием исчезал под колесами братовского «Урала». «Урал» был большим, а я маленьким, и поэтому ездил на нем, скрючившись под рамкой. Пашка на своем «Салюте» давным-давно отстал, но я не останавливался и все продолжал раскручивать педали. Вот сейчас начнется длинный, километра два в длину спуск от центра города к Хлебокомбинату, и можно будет, наконец, перебраться на жесткое седло и сполна насладиться ощущением полной свободы. Мимо меня на бешеной скорости проносились фонарные столбы, дома и люди, редкие машины и автобусы. Пару раз за мной начинали погоню бешено лающие собаки, но быстро отставали. Какой-то дед угрожающе поднял трость и прокричал что-то грозное, но я-то видел улыбку под седыми усами. И вот он, долгожданный спуск. Велосипед помчался еще быстрее, я перебрался в жесткое седло и отдался ощущению полета. Рубаха неистово трепалась где-то за спиной, встречный поток воздуха воровал дыхание… Или это от счастья? Я был хозяином мира! Первый день летних каникул, впереди целых три месяца приключений!

Я опомнился, когда впереди замаячил поворот и переезд, через который медленно переползал пыхтящий синим ароматным дымком «ЛИАЗ». Пора тормозить! Перескочив под рамку, я принялся стопорить педали, но они вдруг провернулись, и я с замиранием сердца услышал знакомый лязг. Цепь слетела со звездочек. Беленая кирпичная будка обходчика приближалась неумолимо, слева от нее густые кусты, еще левее – уходящий в гору крутой поворот, справа – переезд с застрявшим автобусом. Куда? Что делать? Я решил уходить в этот поворот, который вел налево и наверх, но оттуда как назло появился огромный «УРАЛ» с будкой-вахтовкой. А-ааааа! На полном ходу я влепился в невысокий бордюр и кубарем полетел в кусты, по пути пребольно ударившись обо что-то твердое. Когда небо и земля заняли положенные им места, я понял, что лежу на спине в какой-то вонючей жиже. Голова кружилась и болели спина и правый бок, но больше вроде бы никаких потерь. Я попытался сесть, руки оскользнулись в жиже, и я с громким плюхом завалился на спину. Посмотрел на свои руки и едва не взвыл от отчаяния. Отработка! Сюда кто-то бессовестный сливал отработанное машинное масло, в которое я и угодил. Мама меня убьет… Велосипед! Эта мысль обожгла меня крутым кипятком, и я буквально вылетел из ямы.

Велосипед лежал на боку, примяв высокую полынь. Переднее колесо заполучило шикарную «восьмерку», катафоты разлетелись в разные стороны.

– Эй, малец, ты живой?

Это обходчик шел ко мне от будки.

– Живой – буркнул я.

– Да, брат, это ты удачно влетел. Как отмываться-то будешь?

Я потерянно пожал плечами. И тогда обходчик подсказал спасительную мысль:

– Только в шахтовой мойке отмоешься. Оставляй велик свой у меня и шуруй на шахту. Попросишь вахтерш, застирают одежку твою, а ты в пока в мойке будешь отмываться. Сначала порошком стиральным, потом хозяйственным мылом, должно помочь.

Я кивнул и поковылял в сторону шахты, благо идти было недалеко…

Дома я получил заслуженный нагоняй, брат вообще перестал со мной разговаривать. Перед сном я горевал в обнимку с котом, когда в комнату зашел отец. Присев на край моей кровати, он спросил:

– Ну что, сын, как твой бок?

Бок, к слову, я ободрал до подмышки, и болел он нещадно. Мама щедро намазала его зеленкой, но меньше болеть он не стал.

– Нормально.

– Мы с ребятами на Алтай едем через три дня… Будем две недели идти вокруг Телецкого озера.

Ребятами батя называл своих школьных друзей. Они регулярно собирались вместе то на рыбалку, то на охоту, то просто попеть песни и пожарить мясо.

– Везет – вздохнул я.

– Я хотел взять тебе с собой, но с твоим боком и спиной… Мы будем идти по горам, с рюкзаками. В общем, в этот раз тебе с нами никак.

Я вздохнул еще раз, и отец продолжил:

– Но не все так плохо. По берегам Телецкого озера разбросаны кордоны, там живут егеря, они следят за порядком на территории Алтайского заповедника. Мы идем в горы как раз с одного из таких кордонов. Я договорился с егерем, он разрешил тебе у него пожить, пока мы будем в горах. Поедешь?

Мои глаза вспыхнули надеждой, я энергично закивал головой.

– Конечно! А что я там буду делать?

– Помогать егерю. Его, кстати, зовут Сергей Михайлович. Суровый дядька, но хороший, душевный.

– А что егерь делает?

– Следит за тем, чтобы нарушители и браконьеры не бедокурили, за жизнью зверей наблюдает, за погодой следит, зверей подкармливает зимой… Много дел у егеря.

– А я, получается, с ним буду в тайгу ходить?

– Наверняка.

– А как там?

– В тайге? Там очень красиво. Но нужно быть внимательным, смотреть под ноги и по сторонам.

– А почему?

– Потому что ты там ничего не знаешь, это дикая природа со своими законами. Главное не навредить себе и тайге. Спи, завтра поговорим.

– Пап, а что за законы такие? – я предпринял попытку услышать еще хоть что-нибудь интересное.

– Все завтра, сын. Спи.

Отец вышел, выключив свет и плотно прикрыв за собой дверь, а я мечтательно уставился в открытое окно. Цветущая рябина легонько скреблась о натянутую от комаров сетку, одуряющий запах сирени смешивался с легким рябиновым ароматом и наполнял спальню. В просветы между ветвями ко мне заглядывали крупные сочные звезды. Каким-то удивительным образом пробравшиеся в спальню комары звенели где-то под потолком, сбивая меня с мечтательного настроя. А помечтать мне было о чем! Я словно наяву представлял себе егеря Сергея Михайловича, могучего, седобородого и обязательно с трубкой в зубах. Перед моим мысленным взором рисовались картины встречи с медведем, где я бесстрашно выходил вперед и прогонял его. А как иначе? Ведь я человек, а человека все звери боятся. А еще…

Утро разбудило меня прохладой и громовыми раскатами. Налетела стремительная громкая июньская гроза, расцветила небо яркими вспышками, умыла город ливнем. Я поежился, не желая выбираться из-под одеяла, но вспомнил вчерашний разговор и пулей выскочил из постели. Наскоро умылся, морщась от боли при каждом неловком движении, и отправился на кухню. Отец наверняка курит перед печкой и параллельно что-нибудь мастерит. Он никогда не сидит без дела, все время чем-то занят.

– Привет, сын – как я и думал, отец вертел в руках обрезок черенка от тяпки.

– Привет. А что это ты делаешь?

– А вот гляди – отец взял в руки лежавшую на столе беличью шкурку и принялся натягивать ее на деревяшку. – Это будет мышь, на тайменя. Сейчас еще хвост ей приладим и пару тройников покрепче…

Говоря все это, отец ловко вкрутил в деревяшку три проволочки с петлями на концах. Затем протянул мышь мне:

– Зашей аккуратно. Так, чтобы шкурка в обтяг была.

Пока я с сопением зашивал шкурку, отец занялся завтраком, попутно рассказывая:

– Привязываешь такого мыша к леске покрепче и бросаешь в реку, а затем начинаешь выбирать леску. Мышь плывет поверху, а таймень из ямы на нее глядит и думает – съесть ее или не стоит? И вот на выходе из ямы он вдруг догоняет мыша, бьет хвостом, а потом быстро глотает. И тут уже не зевай, подсекай. Ну и готовься к серьезной драке, таймень – могучая рыба, не каждому дается.

Я, открыв рот, слушал отца. Вот это да!

– Пап, а таймени большие?

– Бывают очень большие, с меня ростом. Такой таймень взрослую утку запросто съедает, не то что мыша.

– А как же его такого здоровенного вытащить?

– Для этого надо быть сильным, иначе в воду сдернет.

– А в Телецком они водятся?

– Водятся, а как же. В Телецком озере много чего водится, есть даже сиг, которого больше нигде нет.

– Сиг? А кто это?

– Это такая рыбка навроде селедки, очень-очень вкусная. Но его еще ухитриться поймать нужно. Хариус есть, щука, налим, окунь… Да вся рыба там водится, умей только поймать.

– А ты умеешь?

– Умею.

– А меня научишь?

– Так ты ж тоже умеешь.

– Ну это я нашу рыбу ловить умею, а Телецкую не умею.

– Научу, раз такое дело – отец выставил на стол сковородку с аппетитно шкворчащей яичницей с колбасой. – Давай завтракать…

После завтрака, когда я мыл посуду, отец сказал:

– Давай домывай, и в магазин поедем, надо тебе одежки купить для кордона.

– А у меня вроде есть одежка.

– Во-первых, этого мало, во-вторых, не спорь.

Домой мы вернулись с двумя большими свертками разнообразной одежки и обуви. Теперь я чувствовал себя настоящим первооткрывателем. Одни штаны из брезента с накладными карманами чего стоили! И штормовка, и сапоги, и даже шляпа с полями! Вот бы пацанам показать. Но отец запретил.

– Нечего форсить.

Ну нечего так нечего. Во дворе я стал героем дня. Пацаны завистливо разглядывали мой ободранный бок и по пятому разу слушали, как я улетел в кусты и потом отмывался в шахтовой мойке. Но мой рассказ о далеком кордоне на неведомом никому Телецком озере потряс их до глубины души.

– Когда едешь-то? – это главный задира во дворе Костя Пуп. Кличку свою он получил за то, что всегда лез вперед других и яростно отстаивал свое мнение, даже если был не прав.

– Послезавтра – довольно осклабился я.

– На целых две недели? – недоверчиво спросил мой закадычный дружок Пашка.

– Может, и больше, если егерь не против будет.

При упоминании егеря все закивали со значительным видом. Слово-то какое – егерь. Так и веет от него чем-то загадочным.

– И чего ты там две недели будешь делать?

– Как это чего, егерю помогать. Нарушителей не пускать, зверей кормить. А еще тайменя буду ловить. Мы с батей сегодня даже мыша сделали специального!

– Какого мыша, что ты брешешь? – в голос загомонили пацаны.

– Не верите? Сейчас вынесу – я опрометью бросился домой. Отца, к моей вящей радости дома не было, и я беспрепятственно схватил вожделенную мышку и понес показывать. Пацаны долго крутили ее так и эдак и опасливо пробовали остроту тройников. Наконец Серега Колчак, слывший самым опытным рыбаком, веско изрек:

– Добрая снасть. Должен таймень взяться. Ну или хотя бы щука…

Последующие два дня были самыми долгими в моей жизни. Я так рвался на загадочный кордон, что если бы не восьмерка на колесе, уже уехал бы на велосипеде. И вот наступило долгожданное утро! Я долго не мог уснуть, боялся проспать ранний подъем. А когда уснул, то и во сне продолжал бояться и просыпался каждые полчаса. Под утро, когда крепкий сон наконец одолел меня, в комнату тихо зашел отец:

– Сына, вставай, ехать пора. Я ошалело вскочил, завертел спросонья головой.

– Десять минут тебе даю. Умывайся, пей чай и спускайся к машине. Я выглянул в окно – там стоял «РАФик» дяди Саши, и возле него курили все трое отцовских друзей. Дядь Саша, дядь Сережа и дядь Вова. Я метнулся в ванную, затем на кухню, не жуя проглотил бутерброды и кинулся одеваться. Мама чмокнула отца, потом меня, спросила:

– Ничего не забыли?

Я принялся судорожно вспоминать, не оставил ли чего важного? Большую лупу и перочинный нож я еще с вечера распихал по карманам, остальное было в сумках и рюкзаке, которые отец уже унес в машину.

Я отрицательно помотал головой, чмокнул маму в щеку и побежал вниз, прыгая через три ступени.

– О, вольный поселенец! – дружно поприветствовали меня отцовы друзья. – Готов к труду и обороне?

– Всегда готов! – бодро отрапортовал я.

– Ну поехали, раз готов.

Я забрался в салон и устроился у окошка, приготовившись к Приключению…

Не знаю, успели ли мы выехать из города, когда я заснул. Но проснулся я, когда мы подъезжали к Бийску.

– Да, брат, силен ты спать – это дядь Вова, невысокий и сухопарый, заядлый охотник и неутомимый рассказчик. – Так все самое интересное и проспишь. Вот, помнится, был у нас на участке Витя Храп…

Я потер глаза, потянулся и выглянул в окошко на проносящиеся мимо поля. На дворе был почти полдень. И правда, неплохо я поспал. Когда мы выезжали, едва ли было пять утра. Я нащупал в поклаже пузатую алюминиевую флягу с крышкой на цепочке, отпил немного теплой воды и наконец проснулся.

– А долго нам еще ехать?

– Ну ты, брат, даешь. Конечно же долго, считай только от дома отъехали. К ночи должны добраться до берега. Там разобьем палатку и заночуем, а утром за нами на лодке придет егерь.

Я присвистнул. Далеко, оказывается, до Телецкого. И это очень меня волновало. Ведь чем дальше от дома, тем ярче приключения!

«РАФик» натужно гудел мотором и шелестел покрышками по асфальту, отец перебрался с переднего сиденья в салон, и они с мужиками взялись играть в «дурака», изредка покуривая в окно. Я же, воспользовавшись моментом, уселся на место отца рядом с дядей Сашей и с восторгом уставился вперед. А посмотреть уже было на что – по обеим сторонам дороги появились высокие холмы, покрытые буйным разноцветьем. Или это уже были маленькие горы? Я очень хотел, чтобы это оказались именно горы!

– Пап, а мы уже на Алтае?

– Конечно, давно уже.

– А это вокруг уже горы? – я затаил дыхание.

– Какие же это горы, так, холмушки. Но скоро уже начнутся горы…

В открытые окна врывался головокружительный аромат цветущих лугов, я дышал и не мог надышаться!

– Пап, а возле нас где-нибудь есть такой вкусный воздух?

– Нет, такого нет точно. Такой воздух только здесь.

– А почему?

– Потому что это Алтай, сынок. Уникальное место, уникальные люди, уникальная природа.

Через время в нашем «РАФике» установилась тишина. Мужики в салоне уснули, разморенные полуденной жарой и монотонной дорогой, и остались бодрствовать только дядь Саша да я. Дядя Саша был лысым и каким-то круглым. При первом же взгляде становилось понятно, что он наделен недюжинной силой. Большая лобастая голова, крепкая короткая шея, переходящая в могучие валуны плеч, мощные узловатые руки и грудная клетка шириной с дверь от «РАФика». Несмотря на внушительную внешность, дядь Рома был весельчаком и балагуром. Широкая белозубая улыбка и дерзкие насмешливые глаза непонятного цвета, по словам мамы, делали дядь Сашу любимцем женщин и собак. При чем здесь собаки, я так и не понял, но не спрашивать же?

– Дядь Саш, а тебя собаки любят?

– Собаки? – удивленно протянул он. – Собаки любят. И кошки еще. А что?

– Да просто. Я вот не знаю, любят меня собаки или нет. А на кордоне ведь пес, наверное, есть. Большой такой, зубатый…

– Боишься? – весело спросил дядь Саша.

– Вроде нет. А что, если не любят меня собаки?

– Ну, Димка, насильно мил не будешь – он хохотнул. – Но говорят еще «стерпится – слюбится», будешь терпеть. Он будет тебя кусать, а ты его любить – веселился дядь Саша. – И всем хорошо. У тебя с ним любовь, а у него с тобой веселье.

Я надулся и отвернулся в окно, но дядь Саша не унимался:

– А ты ему сразу косточку сахарную подсунь, он подумает, что ты хороший парень, и решит с тобой дружить. Главное, истинную свою сущность ему не раскрывай до поры, а то никакой дружбы у вас не выйдет.

– Какую сущность? – насупился я.

– Коварную. Ты ведь не просто так с ним подружиться хочешь, а? Думаешь поди, как он вместо тебя медведя прогонять будет? А места там медвежистые. Вот волков мало, а медведей хоть пруд пруди. Хотя и волки есть, есть. Здоровые такие, втроем корову съедают. А медведи там наглые-наглые, приходят в сад яблоки есть. И ведь не прогонишь, пока все не съедят. Иногда и в дом могут зайти, по кухне пошарить. Тут главное делать вид, что тебя дома нет. Лучше всего в подпол сховаться, но у егеря подпола нет – дом на берегу стоит, на камнях.

– А куда прятаться тогда? – я уже в лицах представил себе, как медведь на кухне за столом ест из миски мои пельмени.

– А хотя бы в шкаф. Медведю ведь в шкафу делать нечего, платья там разные и пиджаки он не носит.

– А если все равно полезет в шкаф, что делать?

– «Караул!» кричи, шибко медведи караула боятся.

И тут раздался отцовский голос:

– Ох и баламут ты, Сашка. Ну когда это медведи караула боялись? Надо кричать «Пал-лундра!» и стрелять из всех стволов.

С каждым их словом мое желание ехать на кордон все больше и больше сходило на нет. Окончательную точку поставил дядь Вова. Он сладко потянулся, растер лицо руками и заговорил:

– Где-то через полчасика надо бы остановиться, размяться, пообедать плотно. Только Ром, выбирай стоянку подальше от тайги. Если Михал Потапыч из тайги по наши души выскочит, нам надо успеть в машину забраться, завестись и разогнаться – это он уже мне. – Медведь развивает скорость до 60 км/ч! Так что от него еще надо суметь убежать. Пешком ни за что не убежишь.

– Пап – немного подумав, взвесив все «за» и «против», спросил я – а может я лучше с вами в тайгу? У меня уже и бок со спиной не болят.

Мужики переглянулись и расхохотались в голос. Отсмеявшись, дядь Вова сказал:

– Нет, Димка, в тайгу тебе с нами никак нельзя. Потому как ты медленнее нас бегаешь.

– И что? – не понял я.

– Ну, когда мы все вместе от медведя побежим, он тебя первого и догонит. Хотя, может наоборот, лучше взять тебя с собой? – дядь Вова задумчиво потер подбородок, и они снова рассмеялись в голос…

Место для обеда дядь Саша выбрал максимально опасное с моей точки зрения. С одной стороны широкая река с расходящимися по ее поверхности тут и там кругами, бурунами и перекатами в разных местах. С другой стороны – отвесные, покрытые лесом скалы, у подножия которых среди стоящих тут и там могучих елей и сосен лежат булыжники размером с наш «РАФик». Мы высыпали из автобуса, взрослые тут же принялись за обустройство бивака. На шелковистой траве расстелили покрывало, на которое принялись выставлять судки и тарелки. Отец быстро развел костерок чуть в стороне, набрал воды прямо в реке и подвесил котелок над огнем.

– Сейчас быстро супчик сварим, почисти пару картофелин пока.

Сказано – сделано. Я взял пару картофелин, нож и пошел к воде. Опустил руки в кристальную воду и тут же выдернул их обратно. Вода холоднющая! Но ничего, справился все же с чисткой картофеля. Уселся у края покрывала, изредка поглядывая по сторонам. Мне все казалось, что вот сейчас из-за вон того огромного валуна выскочит такой же огромный медведь и помчится в нашу сторону. Отец тем временем порезал картошку и бросил ее в закипевшую воду. Туда же отправился суп из пары пакетиков, мой любимый, с лапшинками в форме звездочек. Над поляной тут же поплыл вкусный запах, и я невольно сглотнул слюну. Дядь Вова достал из своего рюкзака кусок колбасы и принялся ее нарезать, приговаривая:

– Ты, Димка, по сторонам-то поглядывай. Чуешь, какой запах вкусный пошел? Вот сейчас он до тайги донесется, и пиши пропало.

– Вовка, не пугай парня – дядь Сережа подмигнул мне. – Пока запах дойдет, пока медведь проснется, мы уже все съедим и уедем.

Дядь Сережа был неразговорчивым, но, как говорит отец, надежным, как автомат Калашникова. Высокий, плечистый, с соломенными волосами и ярко-синими глазами он всегда напоминал мне какого-то русского богатыря.

– Так лето же, медведи разве спят? – я удивленно уставился на дядь Сережу.

– А как же! Вот нашел он какого-нибудь неаккуратного туриста, пообедал плотно и сразу в теньке укладывается подремать. Чтоб жирок завязался – включился в разговор дядь Вова.

Пока мы разговаривали, суп доварился, и отец, подхватив котелок, направился к импровизированному биваку. Вкусный запах от супа меня уже не радовал, но есть хотелось просто зверски. Дядь Сережа быстро разлил суп по глубоким алюминиевым тарелкам, и мы принялись за еду. Елось на природе так, словно никогда до этого я и не ел вовсе. Душистый супчик, колбаса, хлеб и зелень – казалось бы, что может быть проще, а вот поди ж ты, ем и за уши не оттянешь. Солнце понемногу скатывалось к горизонту, жара спала и появились комары.

– Пап, а что это за река? – я пил чай с печеньками, супчик уже уютно разместился в желудке, и настроение мое было благостным.

– Это Бия, сынок, одна из главных Алтайских рек.

– А какая самая главная?

– Катунь.

– А она далеко отсюда?

– Да не так чтобы очень. Ниже они сливаются, и получается Обь.

– Ух ты! А откуда начинается Бия?

– Из Телецкого озера – дядь Саша повел плечами и сделал глоток чая. Он, как и мой отец, обладал удивительной способностью пить почти кипящий чай и при этом даже не морщиться.

– А Катунь откуда начинается? – мне было очень интересно, хотя в школе географию я терпеть не мог.

– А Катунь, брат, начинается на склоне самой высокой горы в Сибири. И гора эта называется Белуха. Высота у нее целых 4506 метров, представляешь? Там белоснежные пики своими вершинами задевают небо, и в ледяном безмолвии над ними кружат огромные грифы – нараспев произнес он. – Это из старинной алтайской легенды о Кадын Бажи.

– Кадын Бажи?

– Да, так алтайцы называют Белуху. Голова Катуни означает. Еще они называют ее Уч Сумер, Главная трехглавая вершина, хотя вершин у Белухи две.

– Эй, географы, ехать пора – это отец. – Давайте собирайте все, я пока посуду помою…

Мы ехали и ехали вдоль Бии, иногда заезжая в лес или преодолевая небольшие ручейки, стекавшие с ближних к дороге гор. За каждым поворотом дороги открывались пейзажи один красивее другого. Пушистые крутобокие горы вырастали прямо из бирюзовой воды, синее-синее небо с редкими барашками белоснежных облаков безмятежно смотрело на нас сверху, предзакатные солнечные лучи насквозь пронизывали сосняк на том берегу и мягкими лапами гладили воду, деревья, прибрежные валуны и наши лица. Все молчали, глядя на эту невероятную красоту и пытаясь впитать ее каждой клеточкой.

– Вот за этим, сын, мы сюда и ездим. Есть много разных гор в мире, но такой красоты нет больше нигде.

– Пап, а мама здесь бывала?

– Мы с твоей мамой и познакомились как раз здесь, в походе. Она ногу потянула, и я ей помог. Ну, она сама тебе расскажет…

Стемнело как-то сразу, словно кто-то повернул выключатель. Исчезли прекрасные пейзажи, и теперь свет фар выхватывал из чернильной темноты то придорожные кусты, то покрытые мхом валуны. Ехать все уже откровенно устали и возились на сиденьях, пытаясь устроиться поудобнее. Один дядь Саша рулил, словно и не было за спиной шестнадцати часов пути, даже песенку какую-то напевал.

– Пап, скоро уже?

– Скоро, сын. Еще минут сорок, и будем на месте.

Через сорок минут за окном мелькнул указатель «Артыбаш», и еще через пару минут «РАФик» захрустел колесами по гальке.

– Прибыли! – гаркнул дядь Саша и первым полез из машины.

На улице оказалось холодно. Заметив, как я ежусь, отец вытащил из поклажи штормовку:

– Это горы, сынок, здесь по ночам обычно прохладно. Тем более мы рядом с огромным озером, у воды всегда зябко.

Пока взрослые ставили палатку, я застыл на берегу у самой воды, вглядываясь в залитое лунным светом Озеро и вслушиваясь в его мерное могучее дыхание в абсолютной тишине.

Яркий лунный свет серебрил легкие волны и освещал крыши домов в деревне. Если бы мне кто-нибудь казал, что при лунном свете можно даже читать, я бы никогда не поверил. У нас я никогда не видел такой большой и яркой луны. Бездонное небо было усыпано мириадами ярких крупных сочных звезд. Невероятный Млечный путь огромной спиралью протянулся прямо над головой, и я заворожено смотрел на него, задрав голову. Никогда прежде я не видел его таким.

Передо мной был совершенно другой мир. Непонятный, загадочный и очень красивый. И уже утром я останусь с ним один на один. А пока пора идти спать. Самая первая ночь в палатке – это ведь тоже приключение, и нужно постараться ее получше запомнить. Что-то ведь нужно будет пацанам рассказывать…

Утро началось с того, что я зверски замерз. Отец хотел уложить меня в машине, но я отказался. Как можно спать в машине, когда рядом стоит расчудесная брезентовая палатка, пропахшая костром? И вот сейчас лежа в палатке и изо всех сил кутаясь в ватный спальник, я отчаянно жалел о своей тяге к походной романтике. Стуча зубами и отчаянно путаясь в штанинах и рукавах, я кое-как оделся и выбрался наружу. И тут же забыл обо всем на свете. Передо мной раскинулось Озеро. Огромная зеркальная гладь в окружении самых настоящих гор потрясла меня. Над водой плотной белой кисеей растянулся туманище. Он словно ножом разрезал горы пополам и прятал очертания дальних берегов. Я наивно полагал, что с северного берега великого Телецкого озера можно увидеть южный. Я не знал тогда, что у Озера морской масштаб и характер Северного моря. Серые предрассветные сумерки заставляли меня мерзнуть еще сильнее, и я подумал, что неплохо бы развести костер. Я пошатался по берегу в поисках хоть каких-нибудь дров, но тщетно. Ничего, кроме гальки. Чтобы согреться, начал прыгать, и в какой-то момент вдруг вспомнил, что в машине видел две вязанки дров. Отлично! Стараясь не шуметь, я открыл заднюю дверь «РАФика» и сразу же увидел то, что искал. Дрова лежали под нашими пожитками у самого края. Я попробовал вытащить хотя бы одно полено, но оно упорно не желало поддаваться. Тогда я взялся за всю вязанку и спустя пару минут сопения дрова лежали на берегу. Теперь надо как-то их разжечь. Спички я взял с переднего сиденья, стараясь не потревожить спавшего в салоне дядь Сашу. Я никогда в жизни сам не разжигал костра, но смутные представления все-таки имел. Выбрав местечко посуше, я сложил поленья домиком. Вовремя вспомнив, что для розжига нужна бумага, я нашел в машине скомканные газеты, в которые была завернута колбаса, подсунул одну из них под поленья и чиркнул спичкой. Газета занялась сразу, и я обрадовано приготовился греться, но… Газета сгорела, а дрова даже не подумали разгораться. Я попробовал еще раз. Бесполезно. И что делать? Подумав пару минут, я вытащил из кармана свой перочинный нож. Как им отколоть от полена щепки? Все просто! Я поставил полено на гальку, приставил сверху нож и легонько ударил по нему камнем. Потом еще раз и еще. Скоро передо мной высилась горка щепы. Я наломал ее пополам, чтобы получилось побольше, положил газету, сверху соорудил шалашик из щепы, и только потом сверху уложил поленья. Теперь точно должно получиться. Огонек со спички перепрыгнул на газету, от нее занялась щепа, над водой поплыл синеватый вкусный дымок. Я упал на колени и принялся аккуратно раздувать пламя, и совсем скоро на берегу запылал самый настоящий костер! Я чуть было не завопил от радости, но вовремя вспомнил, что все еще спят. Но бросив взгляд на палатку, я увидел довольного отца. Он все это время наблюдал за моими мучениями и даже не подумал помочь! Я набрал в легкие побольше воздуха, чтобы возмутиться, но он широко улыбнулся, показал мне большой палец и сказал:

– Котелок возле колеса. Давай чай варить?

И все мое недовольство улетучилось от отцовской похвалы. Я сбегал за котелком и пошел к воде. Озеро оказалось очень теплым! Услышав за спиной хруст шагов по гальке. Я не стал оборачиваться. Шаги отца я узнаю из всех других.

– Умывайся скорее, скоро вода станет ледяной.

– Как это?

– Это озеро – волшебное, оно живое. И от его настроения зависит все вокруг, в том числе температура воды.

– Пап, ну так же не бывает. Какое волшебное озеро? Волшебство только в сказках ведь.

Отец не стал спорить, быстро умылся, набрал в котелок воды и пошел к костру.

Когда я умылся, из-за ближайшей горы вдруг показалось солнце. Вокруг сразу посветлело и туман начал исчезать прямо на глазах. И вот тут-то меня проняло по-настоящему. Озеро показалось мне во всей своей красе. Огромное! Целое море, а не озеро! Поднялся легкий ветерок, по воде побежали легкие волны, бросая солнечные зайчики на борта стоящих неподалеку лодок и целых теплоходов. Далеко от берега в нескольких местах покачивалась на воде большая деревянная лодка, в которой сидел дедушка с окладистой седой бородищей.

– Пап, а чего он там делает? Рыбачит, да?

– Да, сига ловит, самое время сейчас.

Покрытые тайгой пушистые зеленые горы уходили вдаль насколько хватало глаз, Озеро мерно дышало, отражая в себе и горы, и ярко-синее небо, и слепящее солнце. В вышине бесшумно кружил коршун, широко раскинув крылья и иногда испуская свой печальный клич. В деревне лаяли собаки, мычали коровы и блеяли овцы, где-то звонко тюкал по железу молоток.

– Пап, оно и правда волшебное!

– А ты сходи, потрогай воду – хитро улыбнулся папа.

Мне стало очень интересно, я подошел к воде и опустил в нее руки. Холоднющая!

– Пап, а почему так? Вчера оно тоже было холодным, а утром теплым-теплым. Почему, а?

– Волшебство, сын, обыкновенное волшебство.

Чай получился гораздо вкуснее обычного. То ли вода в Телецком особенная, то ли на своем костре всегда вкуснее, только я выпил аж две кружки. Отец с друзьями поглядывали на меня и с улыбками о чем-то переговаривались, а я наслаждался чаем и видом на Озеро.

Первым лодку заметил отец.

– О, Михалыч идет.

Я завертел головой, пытаясь увидеть, откуда идет Михалыч, но никого вокруг не было.

– Да вон, на Озеро смотри, видишь, лодка идет под мотором?

Я посмотрел в ту сторону, куда указывал отец, и увидел маленькую точку, медленно двигающуюся в нашу сторону.

– А почему идет? Он ведь плывет.

– Плавают рыбы и птицы, а люди по воде на лодках ходят – назидательно сказал дядь Саша.

Я так и не понял, почему люди не плавают, а ходят, но допытываться не стал. Мужики начали собираться, и я бросился помогать. Первым делом все наши пожитки выгрузили из машины, и дядь Саша погнал «РАФик» в деревню, к какому-то знакомому. Мы прибрались за собой на берегу, оставив только котелок с чаем.

– Михалыч два часа с ветерком по Озеру идет, чаек как нельзя кстати придется – пояснил отец, когда я собрался было его убрать.

Через полчаса со стороны деревни показался всадник. Приглядевшись, я с удивлением узнал дядь Сашу. Он гордо восседал в седле, всем своим видом изображая как минимум командира кавалерии, не хватало только сабли и лихо закрученных усов. Добравшись до нас, дядь Саша довольно неуклюже сполз с лошади, забросил повод ей на шею и повернулся к нам:

– Видали? Это вам не на «РАФике» кататься, тут подход иметь надо.

И в этот самый момент лошадь шагнула вперед и принялась жевать капюшон дядь Сашиной штормовки. Дядь Саша с воплем сиганул вперед, но лошадь держала крепко, и он просто завалился на спину.

– Подход, говоришь? Это да, подход нужен – глубокомысленно пробормотал дядь Вова. Дядь Саша тем временем пытался отвоевать штормовку у меланхоличной коняги, но у него мало что получалось. С воды донесся приближающийся звук лодочного мотора – Сергей Михайлович был совсем рядом. Дядь Саша наконец справился со своевольной лошадью и сейчас со страдальческим выражением на лице рассматривал многострадальный капюшон.

– Вот же зараза, а! Чего ей в этом капюшоне? – вопрошал он то ли себя, то ли лошадь.

– Она искала признаки особого подхода – отец направился к кромке воды, встречать егеря.

Длинная металлическая лодка с хрустом и плеском заехала носом на гальку, егерь заглушил мотор и выбрался из лодки.

The free excerpt has ended.