Read the book: «Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть первая», page 23
– А ведь я что-то чувствую, но понять не могу! Сейчас посмотрю!
– Только осторожно, слышишь?! Если там кто-то есть, он может быть вооружён.
Она ещё раз кивнула, чуть-чуть привстала с его колен, заставив его поморщиться от боли, перегнулась через его левое плечо, и приставив ствол пистолета к самому краю люка, осторожно приоткрыла крышку…
Из глубины приборного отсека на неё в упор уставилась пара совершенно безумных глаз. Через пару секунд она разглядела и самого владельца: в закабинном отсеке, между блоками радиоаппаратуры и кислородными баллонами, сидел, скрючившись в три погибели, техник люфтваффе. Находился он в совершенно невменяемом состоянии, его била крупная дрожь. Из тёмного нутра закабинного отсека заметно тянуло удушливой вонью страха.
Агния сунула ствол в горловину люка:
– Хенде хох!
– Чёрт! – Андрея аж подкинуло, – неужели немец?!
– Он самый, – Агния не мигая, смотрела в глубину отсека, – Вафн хинлэгн!
– Найн, найн, нихт шиссн, ихь бин электрика! – задушливо и гундосо послышалось из отсека.
– Что ты ему сказала?
– Бросай оружие.
– А он чего?
– Нет, говорит, оружия, не стреляйте, я, говорит, электрик.
– Ну, это я и так понял. Вот гад… – Андрей лихорадочно соображал над новой проблемой. С одной стороны пленный немец – ценный язык, спец по электрооборудованию, из него, как из авиационного специалиста, по любому можно много чего вытянуть. Знает он, наверняка, немало.
С другой стороны – он свидетель того погрома, который учинил его ангел-хранитель на немецком аэродроме, а то, что в результате его допроса эти факты всплывут – это 100% (а они всплывут, как пить дать – немчура, что бы свою задницу спасти, выложит всё: что знает, что видел, что слышал, и о чём догадывается, лишь бы от него особист отвязался). Да…. Проблема… От него-то особист может, и отвяжется, а в нас с Агнией клещом вцепится…. Ещё в шпионы запишет. «Где ты так стрелять научилась? Какая разведка тебя завербовала?». За ним не заржавеет.
Память тут же услужливо подсунула воспоминания о событиях почти двухлетней давности, весны 42-го года, когда после тяжелого, изматывающего боя он еле-еле дотянул на израненном «Ишачке» до своего аэродрома. Шасси выпустить он так и не смог – что-то заклинило в лебёдке, пришлось садиться на пузо. Не прошло и двух минут после аварийной посадки, как к нему подскочил замполит. Уж чего только младший лейтенант Чудилин тогда от него не услышал! И то, что он специально угробил боевую технику, чтобы уберечь свою паршивую шкуру, сидя на земле, пока его товарищи, не жалея жизни, сражаются с фашистами, и то, что он трус, который прячется за спины товарищей, и прочее, и прочее…
Минут через пять подтянулся и начальник особого отдела. Этот ругаться и кричать не стал, а глядя на Чудилина белёсыми, рыбьими глазами, спокойно и негромко промолвил: «Ничего, ничего, сейчас техники разберутся с причиной, и если вы, младший лейтенант виноваты, то сегодня же отправим ваше дело в трибунал». Не прошло и получаса, как техники разобрались. Причина поломки лебёдки, конечно же, выяснилась: её действительно заклинил осколок снаряда, сделав выпуск шасси невозможным. Все обвинения с Андрея были тут же сняты, но поганый осадок от того случая в душе остался. И выводы соответствующие он для себя тогда сделал…
Андрей очнулся от нахлынувших воспоминаний.
– Чёрт, может его лучше… того?!
Агния, держа немца на мушке, тут же отреагировала :
– Даже не думай! Привезём его живого.
– Солнце моё, да я понимаю, но он же… – Андрей запнулся, – всё, как было, расскажет. Особисту. Ты же знаешь нашего особиста, Шелестова? Въедливый до мозга костей! Огребём по полной. Ты даже не представляешь себе, как это всё может для нас обернуться! К тому же это – фашист.
– Знаю. Как-нибудь выкрутимся. Убивать его я не буду. Я уже и так их без счёта положила. Хватит.
Андрей сердито засопел, замолчал и сосредоточился на управлении самолётом – боль в бедре, адреналин в крови всё ещё держали организм в напряжении – самолёт летел неровно, его всё время валяло в крыла на крыло, он то и дело то задирал нос вверх, то пытался клюнуть им к земле. И к тому же Андрей никак не мог привыкнуть к норову нового коня. Тем не менее, пытаясь как можно скорее скрыться из виду, он шёл на бреющем, прижимаясь к верхушкам деревьев. Шасси он так до сих пор и не убрал – он просто не знал, как это сделать на немецком истребителе, да и не того ему было.
– Спокойно, спокойно, – прямо перед его лицом опять были добрые, такие родные, карие глаза. – успокойся! – её голос успокаивал, убаюкивал. В нём теперь не было тех жёстких, железных ноток, которыми он звенел во время недавней схватки с фашистами на аэродроме. Она каким-то образом умудрялась делать сразу два дела: успокаивать его и держать фашиста на прицеле.
Она неловко двинулась, задев своим унтом его раненое бедро, он болезненно поморщился.
– Потерпи, пожалуйста! Прилетим – я тебя полечу. А сейчас убери шасси – иначе нас догонят очень быстро.
– А что, уже догоняют?
Она посмотрела через его плечо в заднюю полусферу: немецкий аэродром, с которого они три минуты назад стартовали, остался далеко позади, но сзади, километрах в шести-семи, появились две маленькие точки.
– Да, уже. Убирай скорее шасси.
Он попытался обернуться, посмотреть на преследователей. Но не смог – боль опять ужалила в ногу.
– Как убрать-то? Это ж немецкий самолёт, – его глаза лихорадочно зашарили по приборной доске.
– Не знаешь, как убираются у него шасси?
– Да откуда? Здесь же всё по-другому! Слушай! – его осенило, – спроси у этого, у фрица этого грёбанного!
Она замялась:
– Э-э… я не знаю, как по-немецки шасси….
– Да руками ему покажи, он же техник, небось сообразит!
–Эй, херр! – она обратилась к немцу – зи мюсн эс висн! – и не выпуская из правой руки пистолета, она в створе люка, так, чтобы ему было видно, изобразила руками убирающиеся стойки шасси. Сопроводив это пантомиму соответствующими звуками: ш-ш-ш-ш-ш-ш! И добавила:
– Цайгн зи!
Немец понял, мелко закивал, что-то сипло буркнул из тёмного нутра отсека, и для верности показал пальцем.
– Слева внизу на приборной доске две кнопки – перевела девушка – красная и синяя. Жми красную – это уборка.
Андрей нажал крупную красную кнопку с надписью «Ein». Она с щелчком утопилась в панель, а находящаяся под ней такая же синяя кнопка с надписью «Auf», наоборот, в противофазе резво отщёлкнулась вверх. Что-то в нутре самолёта пришло в движение и через несколько секунд с заметным хлопком шасси уложились в крыло. Две красных лампочки над кнопками потухли, а вместо них зажглись два зелёные, подтверждая, что шасси легли в свои ниши. Самолёт стал заметно прибавлять в скорости. Стрелка указателя скорости быстро и уверенно поползла к отметке «400 км/ч».
– Ты где так по-немецки шпрехать научилась, радость моя?
– Так в гимназии у нас немецкий преподавали. У меня пятёрка была. Вот только слова шасси в немецком языке тогда не было, – рассмеялась она. Посмотрела направо:
– Ой, смотри-смотри! Это же наши летят! Мы их уже обогнали!
Андрей повернул голову: и правда – на параллельном курсе, правда, километрах в трёх от них, летели три группы штурмовиков под прикрытием истребителей. Сверху и сзади их строя вились несколько пар мессеров, преследующих группу, как стая волков. Особой активности они не проявляли, видать, ждали подкрепления, чтобы навалиться всей массой. Время от времени какая-либо пара пыталась прорваться к строю штурмовиков, но резкие, злые броски в их сторону Яков прикрытия раз за разом вынуждали их отваливать в сторону, не солоно хлебавши.
– Как там сзади? Гонят нас?
– Да, гонят. Одна пара.
– Дистанция?
– Километра три… уже…
Он бросил взгляд на указатель скорости: стрелка медленно подползала к цифре «500 км/ч».
– Чёрт, что за хрень? Вроде газ на максимуме, шасси убрал, а всё равно догоняют… – он обернулся. – А может? Нет, не пойдёт!
Ангел сидящий у него на коленях, поймал его мысль:
– Андрюш, а может, и вправду – развернуться и к нашим под защиту пристроиться, а? Ведь догонят же! Эти, которые сзади!
– Догонят, как пить дать догонят! Да только к нашим уже не прорваться – начнём разворачиваться, эти, – он махнул головой назад, – по малому радиусу срежут. Да и прорвались бы, и что с того? От своих же и огребём по самое не балуйся – все вместе так врежут, что костей не соберём, мы же на мессере, забыла?
– И правда… они же не знают… – она замолчала, напряжённо вглядываясь в преследующую их пару немцев, – слушай, а может они, эти, которые нас догоняют, на штурмовиков отвлекутся?
– Ага, держи карман шире! Отвлекутся! Они что – идиоты? Там два десятка пулемётов тебе в рыло стрекочут, да плюс к тому ещё и Яки, злые как собаки, – Андрей нашёл в себе силы скаламбурить.
– А те, что наших атакуют? Они, по-твоему, идиоты?
– У этих приказ, вот и атакуют. Да и не атакуют, а так, дурака больше валяют – жить-то хочется!
– А эти, значит, отомстить лично нам хотят?
– Так и есть – показательную порку устроить нам хотят, чтоб неповадно было! – он крутнул головой по сторонам : до аэродрома оставалось уже не более 10 километров, – да вот только ошибочка у них вышла.
– Какая?
– А такая, – они-то думают, что в кабине лётчик-штурмовик сидит. Ничего такого они от нас не ждут. А я-то раньше истребителем был, на «Ишаке» воевал! – он опять обернулся, оценивая оставшуюся дистанцию – сейчас мы с вами, господа эксперты, в переводного дурака сыграем… щас мы вам козью рожу покажем.
– Андрюша, а ты сможешь? У тебя же нога ранена! И на тебе ещё и я сижу! Тебя как придавит перегрузками-то, а?
– Вот и держись крепче. Дистанция?
– Два километра или чуть больше.
Андрей откинул предохранительный колпачок с гашетки и дал короткую очередь, чтобы проверить оружие. Грохотнуло, тряхнуло самолёт, вспышки окутали нос, вперёд ушёл десяток дымно-трассирующих трасс.
Превозмогая боль в бедре, обернулся: два преследующих их мессера шли, дымя форсированным выхлопом. Выждал еще секунд пять.
– Ну, теперь держись! – и он потянул ручку на себя…
Глава 35. Бой над аэродромом.
Инженер полка шёл вдоль пустых стоянок размашистым шагом, сбоку от него семенила Александра, едва поспевая за ним:
– Сергей Никанорыч! Мне нужен комплект свечей, а кладовщик не даёт! Распорядитесь, пожалуйста!
– Вы их с Чудилиным жрёте, что ли? Согласно регламенту свечи подлежат замене через 15…20 часов наработки. А ты их чуть ли не после каждого полёта меняешь! Так весь полк без запчастей оставите!
– Движок же не тянет! Командир жалуется! Я и меняю…
– Двигатель надо эксплуатировать в нормальном режиме! Тогда и ресурс свой он будет нормально вырабатывать, и свечи в таком количестве не понадобятся!
У Шурки задрожал голос:
– ТовАрищ инженер! Да как же двигатель в нормальном режиме эксплуатировать-то? Если чуть ли не в каждом вылете им с истребителями драться приходится? И, между прочим, – добавила она, повышая голос, – мой экипаж в один день двух фрицев завалил в воздушном бою! – Она стала загибать на правой руке маленькие чумазые пальцы: – одного командир в лобовой атаке, а второго стрелок! А она, к тому же, девушка! Вот! – и тут же укоризненно: – А вам свечей жалко…. Ну, Сергей Никано-о-орыч! Ну о-о-очень надо!– занудила она.
– Ладно, иди! Скажи, что я распорядился!
На аэродроме ждали возвращения ударной группы. Пожилой техник командира эскадрильи Алексей Макарыч сидел, и в который уже раз протирал тряпкой какую-то железяку. Рядом сидела Александра, и обхватив руками коленки, смотрела в землю. В кармане её замусоленного ватника лежал, завёрнутый в чистую тряпочку, комплект новеньких свечей.
– Знаешь, девонька, что самое трудное в нашей работе – обернулся к ней Макарыч, и посмотрел на небо.
– Копаться при минус 30 в моторе? – вскинулась Шурка.
– Тьфу-ты! – сплюнул Макарыч. – Дура! Самое трудное в нашей работе ждать….
– Летят! Летят! Закричал кто-то из самых глазастых. И вправду – далеко на горизонте появились несколько маленьких точек, постепенно они росли, увеличивались в количестве. В них уже стали угадываться характерные силуэты Илов. Техники стали считать: пять…восемь….двенадцать… двадцать! Двух не хватает! Шурка тревожно посмотрела на Макарыча:
– Дядя Лёша! Не все…
– Да сиди ты! – он махнул на неё промасленной тряпкой, и в свою очередь тоже стал с нарастающей тревогой всматриваться в растущие силуэты возвращавшихся штурмовиков.
Илы приближались – их действительно было на два меньше, чем вылетали. Шурка закусила губу и судорожно вздохнула.
– Летят! Летят! Ещё летят! – опять кто-то заорал, указывая куда-то в сторону от основной группы штурмовиков, приближающихся к аэродрому. И действительно, уже и все остальные увидели быстро приближающийся самолёт. Через несколько секунд все увидели, что за ним тем же курсом летят ещё двое, явно преследуя первого. Ещё через несколько секунд все опознали в первом самолёте характерный худой силуэт мессера. Но вот казус – те, что его гнали, тоже были мессершмиттами. Закрутился маховик воздушной тревоги: с КП тут же передали на находившиеся на подходе возвращавшиеся самолёты, что над аэродромом истребители противника, за считанные секунды изготовились к стрельбе расчёты зенитных батарей, прикрывавших аэродром, аэродромный люд – техники, вооруженцы, мотористы разбежались по щелям.
И тут на глазах у всех тот, первый мессер, которого преследовали, вдруг заложил широкую, размашистую полупетлю назад, разворачиваясь в лоб своим преследователям. Преследователи тут же синхронно задрали носы и пошли вверх – ничего другого делать им уже не оставалось. Развернувшись носом к преследователям, и перевалившись через верхнюю точку полупетли, преследуемый мессер, из дичи превратившийся в охотника, быстро перевернувшись через левое крыло, и сократив дистанцию метров до пятиста, от души врезал в лоб ведущему пары.
До того, как превратиться в огненный факел, ведущий всё же успел дать очередь, да, видать, неудачно – атакующий с полупетли мессер, проскочив сквозь сноп огненно-дымных трасс, тут же снова полез в набор высоты, пытаясь достать проскочившего мимо него и ушедшего свечой вверх ведомого пары. И достал таки! Заметно теряя скорость, он прочертил в небе вторую, гораздо более крутую полупетлю в сторону стремительно удалявшегося противника, и прямо из перевёрнутого положения, не тратя драгоценные секунды на переворот через крыло, вмазал ему вдогон длинную очередь, стебанув ею, как плетью, быстро удалявшегося от него немца. Карабкавшийся в вышину мессер ведомого пары как будто обо что-то споткнулся, замер – видно было, что у него враз обрезало движок, постоял на хвосте какую-то долю секунды, а потом как-то неловко кувырнулся, и наращивая скорость, устремился к земле.
Все, кто был на земле, и наблюдал эту скоротечную схватку, разом выдохнули. Первый сбитый на лобовой атаке мессер огненным болидом ушёл за кромку леса, и через несколько секунд оттуда донёсся звук взрыва. Второй, как-то неуверенно переваливаясь с крыла на крыло (видно было, что пилот, по всей видимости, раненый, пытается взять машину под свой контроль), сделал кривой заход на посадку, зачем-то выпустил шасси… На посадке дал здоровенного «козла», накренился на одно крыло, зацепил им землю, и задрав хвост, скапотировал на дальнем конце поля.
А сбивший своих преследователей мессершмитт, сбросив газ до минимума, по крутой нисходящей спирали пошёл на посадку. Выпустив шасси, но не выпуская закрылки, он на повышенной скорости, немного скозлив, всё же притёрся к полосе и успешно сел. Не выключая двигателя, съехал с полосы и подрулил к стоянкам. Лётчик заглушил двигатель, откинул вбок фонарь….
Глава 36. Не бойся, я с тобой!
Толпа побежала к севшему мессеру: кто с пистолетом, кто с гаечным ключом, а кто и просто с кулаками. Но быстрее всех на месте оказался виллис командира полка, в котором сидел особист капитан Шелестов с ППШ в руках и ещё один автоматчик в качестве поддержки – как только стало ясно, что мессершмитт идёт на посадку, он, находясь в тот момент на КП, бросился в виллису и со всем рвением приступил к выполнению своих служебных обязанностей. Ещё бы – такая возможность – первым захватить в плен гитлеровского выкормыша, лётчика-перебежчика..
Откинулся фонарь, и пилот вылез на крыло, но почему-то задом наперёд – лицом к хвосту.
– Хенде хох!
Агния обернулась – на неё в упор смотрели рыла двух автоматов.
– Ты…ты… Чудилина, ты как здесь оказалась? – капитан едва признал Агнию: половина лица её была измазана кровью, всклокоченные, слипшиеся от крови же волосы, вся по уши в грязи.
– Товарищ капитан, помогите – Андрей ранен!
– Да ладно, я сам, – просипел Андрей, пытаясь выпростаться из узкой кабины мессершмитта.
– Ерошенко! – капитан повёл стволом опущенного было ППШ в сторону кабины мессера. Автоматчик резво вскочил на крыло самолёта и стал помогать девушке вытащить Андрея из кабины. Подбежали остальные, самые быстроногие. Андрею помогли вылезти, встать на крыло. Много рук потянулись к нему – сняли с крыла и весело галдя, поставили на землю.
– Ну, ты молоток, лейтенант! – улыбался капитан Шелестов, – выходит, ты мессер у фрицев угнал?
– Так точно, товарищ капитан. Только не я, а мы, – он легонько хлопнул девушку по спине.
– Жалко, что истребитель вы угнали, а не бомбардировщик!
– Что было, то и угнали, – улыбнулся Андрей, – а зачем вам бомбардировщик?
– Да мне то он ни к чему, – рассмеялся капитан (он был явно в хорошем настроении) а вот парочку фрицев могли бы и прихватить с собой – в бомбёре места много!
Все, кто был вокруг, радостно заржали.
– Так привезли же одного, – улыбнулся Андрей, – вон там, – он махнул снятым шлемом в сторону кабины, – вон там сидит. Обосрамшись. За кабиной.
– Это в каком смысле? – сразу посерьёзнел Шелестов.
– В прямом, – встряла в разговор Агния, – там вот, в отсеке, за спинкой сиденья сидит ваш немец. Забирайте.
Шелестов среагировал мгновенно:
– Ерошенко! А ну-ка!
Солдат снова вскочил на крыло, и сунул рыло ППШ в тёмный проём люка. Добровольные помощники полезли ему помогать.
– Ой, бля! Точно обосрался! Пареной репой тянет, не продохнуть! – заглянувшие в люк разом отшатнулись назад. – А ну, вылазь, гнида! Шнеля, шнеля!
Капитан, наблюдая снизу за тем, как из нутра фюзеляжа выковыривали немца, обернулся к Андрею, сощурил глаза:
– Слушай, лейтенант, а как он там оказался?
– Техник, – пояснил Андрей, – он, похоже, в оборудовании копался. Мы взлетели, а он там…. В полёте и обнаружили.
Матеря в душе особиста, умыкнувшего без спроса у него из-под носа виллис, командир полка быстрым шагом приблизился к толпе, окружившей трофей.
Слабея от потери крови, и чувствуя нарастающую боль в ноге, Андрей нашёл в себе силы для доклада. Повернулся к командиру полка, вскинул руку к виску:
– Разрешите доложить!
– Докладывайте.
– При выполнении задания были сбиты, плюхнулись. Недалеко была стоянка истребителей. Пришлось нам угнать мессер, – он посмотрел на стоящую рядом девушку, – Фрицы нас пытались догнать, да не вышло….
– Везучий чёрт! – ком.полка обнял Андрея, – не вышло! Скромняга! Обоих же завалил! У всех на глазах! Вот что значит истребитель! Сегодня же оформим представление к награде!
– На Агнию оформляйте – если б не она, мы бы оттуда не вырвались…. – Андрей чувствовал, что слабеет всё сильнее и сильнее: стало темнеть в глазах, звуки стали куда-то уходить, он слышал всё, как сквозь вату. Агния, чувствуя его состояние, держала его за руку, не давая провалиться в небытие. Наконец-то сквозь толпу прорвались двое солдатиков с носилками и медсестра Лиза. Андрей упал на носилки и…. поплыл, как на плоту. Всё вокруг качалось и крутилось. Агния быстро шагала рядом, держа его за запястье.
Вся запыхавшаяся, ракетой подлетела Шурка:
– Това-ри-щ-коман-дир! – еле выговорила, задыхаясь от бега. Переводила безумные зарёванные глаза с Агнии на Андрея и обратно.
– Шурка, принимай аппарат – махнул не глядя… – плывя на носилках, Андрей нашёл в себе силы пошутить.
– А я-то для нашей «семёрки» свечи вы-ы-била…. – улыбаясь сквозь слёзы, шутила она в ответ.
– А семёрка-то: тю-тю… – сказал Андрей, борясь с тошнотой.
А тем временем несколько человек вытащили раненого фрица из второго, аварийно севшего и скапотировавшего на посадке мессершмитта. На его задранный в небо хвост накинули трос, и поставив его в нормальное положение, оттолкали его на край лётного поля. И только после этого два десятка вернувшихся Илов стали по очереди заходить на посадку…
Носилки, на которых лежал Андрей, бережно положили в кузов машины. Туда же, помимо двух солдатиков, и медсестры Лизы, запрыгнули и Шурка с Агнией. Тошнота подкатывала волнами, шумело в ушах, кружилась голова, крутилось и качалось всё вокруг, нестерпимо хотелось закрыть глаза, и плыть, плыть, по этим волнам. Где-то в голове свербила занозой страшная, пугающая мысль: «Который раз она меня спасла? Шестой? Седьмой? Восьмой? Не помню… Она говорила про то, что она должна спасти меня 8 раз, а потом… А если это был восьмой раз?! Агния, моя Агнюша исчезнет! Я закрою глаза, потеряю сознание, а когда открою, её не будет рядом со мной?! Нет! Нет!! Нет!!!»
Андрей крепко стиснул её ладонь, и борясь с тошнотой и слабостью, смотрел и смотрел в её глаза, боясь отвести их в сторону. Она, почувствовав смятение его мыслей, ужас и страх, наклонилась к нему, нежно поцеловала его в покрытый испариной лоб и сказала тихо-тихо, так, чтобы её никто, кроме него не услышал:
– Не бойся, я с тобой. Это не восьмой раз, ещё повоюем.
Андрей с облегчением закрыл глаза, и с улыбкой на устах провалился в небытие…
Конец первой части.
