Read the book: «Осенний вальс. Рассказ»

© Денис Бобкин, 2017

ISBN 978-5-4485-3238-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Жиробас, вставай же! – услышал Вася, как будто из тумана, голос Любезного, и в ту же секунду сознание его прояснилось. Он лежал на спине в луже, и холодная грязная жижа, затекая через ворот ватника, приятно охлаждала натёртую и изъеденную паразитами кожу шеи и верха спины.

Любезный приглашающе протянул ему ствол противотанкового ружья. Схватившись рукой за ледяное дуло, Вася окончательно пришёл в себя. «Вот ведь как неудачно поскользнулся», – подумал он, поправляя шлем. Старинная каска времен великой войны в очередной раз спасла ему жизнь. Если бы не она – прямо затылком о неразорвавшийся снаряд. В прошлый раз о неё срикошетил летящий на излёте осколок.

– Жиробас, шевели булками, нас ждать никто не будет. Ровно в два начнут жрать и через пять минут ничего не останется.

Вася вспомнил, что они идут в бункер есть горячий борщ, и его голодный и больной желудок сразу же требовательно заурчал. В сухом рту даже выделилась слюна. Он мечтательно харкнул густой смесью слюны и крови и поковылял вслед за Любезным.

Сегодня в штабе Шестой народной бригады свободной обороны получили гуманитарку с континента. Василия и Любезного как ветеранов – как-никак уже третью осень на линии разграничения партизанят – пригласили по этому поводу на обед.

– Капитан, смотри, пушист на дереве висит, – сказал Вася.

Любезный обернулся и со злым лицом сказал:

– Тысячу раз тебе говорил, не называй меня капитаном, по фамилии и тем более по имени. Для тебя, как и для всех, я Любезный. А пушиста я ещё минуту назад заметил.

Они молча двинулись дальше, приближаясь к краю леса, где, зацепившись парашютом за дерево, висел мёртвый десантник. Он был свежий и походил на новогоднюю игрушку, неподвижно застывшую на ёлке. В чистой новой форме, в блестящих ботинках. И только аккуратная дыра на груди немного портила картину.

– Должно быть, у него есть табак, – буркнул Любезный, доставая нож.

Вася сел на землю, посмотрел на парашютиста и решил, что, скорее всего, тот не курил.

В чёрной осенней луже отразилось его бледное худое лицо с впалыми щёками, и он в очередной раз подумал о нелепости давать позывные по противоположным качествам. При росте более двух метров он, Жиробас, весил не больше 60 килограммов.

Тем временем Любезный уже по-обезьяньи ловко взобрался по трупу десантника и перерезал одну за другой стропы парашюта.

За секунду до того как тело упало на землю, Любезный успел с него спрыгнуть. Он тщательно обшарил карманы убитого, сваливая всё найденное в кучу. Сигарет не было.

Василий тем временем расшнуровывал ботинки парашютиста. Размер был пиндосовский, непонятный – одежду, оружие и амуницию Унитарии поставляли союзники из разных стран. Под ботинками обнаружились шерстяные носки.

Василий с радостью стащил свои промокшие изорванные ботинки, снял носки и обнажил мертвецки белые давно не видевшие солнечного света ноги с пожелтевшими ногтями.

Даже Любезный не смог спокойно вынести этого зрелища и с отвращением сплюнул, отвернувшись. Он приближался к концу осмотра: потрошил сумку парашютиста. Помимо обычного сухпайка, ракетницы и аптечки в ней была металлическая фляга.

Любезный открутил крышечку, вдохнул запах содержимого и констатировал: коньяк.

– Третьим буду, – раздался где-то рядом хриплый уверенных голос.

– Жорес, подползай, – не оборачиваясь, ответил Любезный.

От кустов под деревом в пяти метрах от них отделился силуэт в маскхалате, украшенном осенней листвой.

Жорес тоже долгожитель зоны разграничения. Говорят, он был здесь с самого начала, ещё до того как началась война.

Жорес двигался всегда очень медленно и осторожно и оттого был малозаметен на местности. Его любимым орудием был подствольный противопехотный гранатомёт. Ходили слухи, что он плохо видит и всегда стреляет из него по слуху по навесной траектории из укрытий. И потому неуловим и до сих пор жив.

– У тебя есть табак? – обратился к Жоресу Любезный.

– Ты же знаешь, я не курю.

– Ну мало ли, может, закурил с горя, – неприятным смехом рассмеялся Любезный.