Read the book: «София. В поисках мудрости и любви», page 27

– Но я буду знать об этой подмене, – возразил Евгений. – В отличие от рабов науки у меня всегда был выбор, и я почему-то сомневаюсь, что ты мне такой выбор предоставишь.

– Знаешь, кого ты мне напоминаешь? – спросила Лючия и сама же ответила на свой вопрос. – Ты мне напоминаешь меня самого до моего падения. Да-да, не удивляйся, я взбунтовался точно так же, когда появился человек! Мы с тобой очень и очень похожи, только ты хотел исправить всего одну математическую ошибку, а я предлагаю исправить сразу главную ошибку Творения. Нет человека – нет проблем! Если подумать, мы с тобой решаем одну и ту же задачу, просто мой способ более эффективен.

– Я так не думаю, – не согласился Евгений. – Это не решение, это формальная имитация, как отчет о проделанной работе, которой на самом деле не было.

– Что ж, очень скоро, когда я займу место Создателя, бунтари, вроде тебя, окажутся на моем месте. Тогда не я, а ты станешь изгоем, тебя будут все сторониться, тебя будут презирать. Но если тебе нужен выбор, я тебе его предоставлю.

По условному знаку падшего ангела Ньютон развернул свиток Librum M. и прочел строку, открывавшую провал в Преисподнею. Он положил пергамен под железные клетки, в которых раскачивались незримые братья – и на каменных плитах Храмовой горы разверзлась бездна Ада, потянувшая вниз Нострадамуса, Декарта и остальных. Евгений поймал на себе обреченный взгляд Ренэ, который мысленно с ним прощался, отправляясь в Инферно на этот раз без возможности вернуться обратно.

– Ты же получила, что хотела! Зачем ты это делаешь?!

Лючия осторожно провела по груди Евгения рукой, как бы успокаивая его.

– Возможно, ты об этом не знаешь, но в тебе кое-что есть, это нельзя заполучить обманом или силой. Уж поверь, иначе бы я это давно заполучила.

От ее прикосновения по шее у него пробежали радужные блики. Он опустил глаза, чтобы определить, откуда исходит свет, и заметил на своей груди глаза – сиддхическое ожерелье из радужных глаз, которые вращались в разные стороны!

– Дхарма-харам? – удивился он. – Тебе нужен этот амулет?

– Ты все равно не используешь его, ты же не знаешь, что это такое! – нетерпеливо произнесла Лючия. – Нет смысла скрывать, что я уже пыталась снять это ожерелье незаметно. Но это настолько древняя магия, что ее нельзя взять без спроса. Ее можно только передать, ею можно только пожертвовать. Как раз это мы сейчас и проверим! Готов ли ты пожертвовать сей дар ради спасения своих друзей?

– Нет, не отдавай его! – крикнул Мишель Нострадамус из клетки. – Он все равно отправит нас в Ад! Если передашь ему то, что он просит, ты отправишься в Ад следом за нами.

Евгений посмотрел на Декарта, железная клеть которого уже начинала проваливаться в бездну. Ренэ знал, что такое Инферно, поэтому он молчал. Ни одна душа, побывавшая в Аду, не захотела бы вернуться туда снова. Евгений стал судорожно соображать, не зная, как ему поступить. Он взглянул на магистра Ньютона, который хладнокровно наблюдал, как Люцифер отправляет незримых братьев в Инферно.

– На войне, как в любви… – повторил сир Ньютон.

Второй раз эта поговорка прозвучала слишком уж подозрительно. Для чего он ее твердил? Неужели он хотел, чтобы Евгений все-таки вспомнил их первый разговор? На самом деле во время их встречи сир Ньютон говорил что-то про разведку. Он говорил, что «никакой разведки не бывает без контрразведки». Или, быть может, это был какой-то другой Ньютон? Может, их было двое? Кажется, магистр продолжал играть в двойную игру. Для чего ему потребовалось уничтожать свои записи с помощью хроноскопа? Евгений не знал ответа. Он вообще ничего не знал про магистра Ньютона, впрочем, про самого себя тоже. Рассудок подсказывал ему, что пока у него есть Дхарма-харам, падший ангел ничего ему не сделает, а сердце говорило, что нужно было немедленно спасать Декарта, который мог вот-вот сорваться в клокочущее пекло Ада.

– Хорошо, я отдам тебе его, – быстро согласился Евгений.

Люцифер мгновенно отреагировал и поднял руку, после чего провал в бездну захлопнулся – и клетка с Ренэ Декартом грохнулась на плиты Храмовой горы. За ней свалились железные клети с другими заключенными. Профессор Ньютон тем временем предусмотрительно поднял свиток L.M. и спрятал его за пазуху.

– Отлично… теперь я ощущаю его. О да, оно повинуется мне, – шептала Лючия, сосредоточив свой взгляд на ожерелье. – Оно безупречно, сегодня все станет безупречным! Ты поступил мудро, гораздо мудрее, чем твои незадачливые друзья. Говорят, эти глаза когда-то принадлежали древним наблюдателям, помогавшим Создателю выбирать один из планов Творения. Но они допустили ошибку. Человек не стал подобием Бога на земле, человек стал моим орудием. Именно человек лишил тех перворожденных наблюдателей зрения, и вот теперь благодаря тебе их способности перейдут ко мне – раз и навсегда!

Лючия поднесла кисть к глазам перворожденных, и глаза обвились вокруг ее руки, словно завитки диких лиан. В тот же миг Храмовая гора преобразилась! Откуда-то из-под земли вдруг выросли колонны, увенчанные золотыми капителями. На месте старых неровных плит появился до блеска отполированный пол, в котором зеркально отразились порталы и стены с восточным орнаментом. Под темными облаками, расколовшими обсидиановое небо на части, величественно поднялся Храм царя Соломона изумительно тонкой работы. Но еще большей неожиданностью стало возникновение между колонн рыцарей-тамплиеров в черных и белых плащах. По их торжествующим лицам было понятно, что они знали обо всем, что здесь происходит. Они возвели этот Храм заранее, чтобы могла состояться эта черная месса Люцифера.

– И да разверзнутся тверди небесные! – крикнул Архитектор Храма магистр Ньютон. – И да наступит Царствие вечное и на земле, как на небе!

Евгений обескураженно глазел на выжившего из ума профессора, приветствующего тамплиеров поднятием двух пальцев в магическом жесте Бафомета.

– И на земле, как на небе, – монотонно повторили за ним тамплиеры, вскидывая руки в том же приветствии.

Взмах сотен рук выглядел как хорошо отрепетированные движения на военном параде. Рыцари-тамплиеры ликовали – незримое братство было повержено, магистр Розы-Креста оказался агентом падшего ангела. Все маски были сброшены. Оставалось только понять, для чего сир Ньютон устроил спектакль с уничтожением своих хронологических расчетов. Дата обновления Храма выпадала по Ньютону на 2060 год, но эта дата еще не наступила. Она находилась пока в грядущем! Следовательно, Ньютон использовал еще одну дату. Он знал, что падший ангел сначала подменит Храм в астрале, чтобы переписать мировую историю, изменить сознание человечества, и только потом попытается воцарится на земле. Так что же все-таки скрыл Ньютон от Люцифера?

– Когда я восстал против Всевышнего… – Лючия встала напротив Древа Познания, изучая поочередно десять Сефир и сверкающий плод Даат. – Я осознал одну мысль, и эта мысль хотя бы раз посещала каждого ангела света – почему Он, а не Я? А что если Я… Позже, изучая смертных существ, которых вы называете людьми, я с удивлением обнаружил, что они мечтают о том же. Да, это нас объединяет! Это наш общий рок со времен Адама, Каина и царя Эдипа. Хотите знать, почему вам так нужен Бог во плоти? Да потому, что каждый из вас мнит себя Богом во плоти! Ибо плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, ну или магистром какого-нибудь оккультного ордена.

Профессор Ньютон услужливо шаркнул ножкой и поклонился падшему ангелу, но Лючия над ним расхохоталась, словно это был придворный шут с бубенцами, а не светило мировой науки.

– Каждый ученый мнит себя всезнающим божком, – продолжала насмехаться она. – Область его всезнания не больше игольного ушка, но ученый знает в ней все, и это тешит его самолюбие. Он отрицает Бога, ибо ему ненавистна сама мысль, что бесплотный дух может претендовать на знания, которых нет у науки. В этом все отличие между нами! Вы по природе своей неприспособлены к всеобъемлющему познанию. Вам достаточно что-то знать – теорему Пифагора или формулу всемирного тяготения – то есть, по большому счету, не знать ничего. Мне же… мне этого недостаточно – я хочу знать все! Поэтому нет, я не отрицаю Бога…

Люцифер сделал шаг к Древу Познания, расправляя дымящиеся крылья и поднося руку, обвитую глазами перворожденных, к горящему синим пламенем плоду Даат.

– Как можно отрицать существование Бога, если Я сам становлюсь Богом?! Здесь и сейчас Я становлюсь Богом нового неба и новой земли!

Повинуясь воле Люцифера, глаза перворожденных видоизменили Древо Сефирот, минуя предустановленные законы бытия. Десять круглых печатей стали множиться, выдвигаться, углубляться и раскручиваться, словно гироскопы. Цифры и светящиеся буквы входили друг в друга, менялись местами, образуя объемные фракталы. Они росли, пульсировали, измельчались до тех пор, пока не заполнили своим светом все пространство вокруг. Невероятно! Но движение всех предметов и вещей, движение каждой частицы в астрале оказалось самоподобным отражением десяти Сефирот и двадцати двух каббалистических знаков!

Древо Познания прорастало сквозь каждое тело, сквозь каждое существо, оно описывало их форму, определяло пропорции Храма царя Соломона, задавало геометрию пространства Храмовой горы. Взглянув на свои руки, Евгений обнаружил, что они тоже состояли из светящихся знаков и кругов, которые вращались вокруг каждого пальца, вокруг каждого сустава, пробегали по лабиринтам рисунка на ладонях, по всем капиллярам и венам, по линиям жизни. Он был весь покрыт сефиротическими фракталами! Все его астральное тело представляло собой сжатую динамическую проекцию Древа Сефирот, равно как тело каждого, кто находился поблизости.

Затем Люцифер вцепился в плод Даат острыми когтями и сдавил его так, что десять Сефирот содрогнулись! Вместе с ними содрогнулись земля и само небо! По плитам Храмовой горы пробежала мелкая дрожь – и десять печатей вывернулись, образовав новую деструктивную схему люцифероподобного Бытия.

– Я есмь целостное Творение Самого Себя, предвечный Господин всего сущего, Всевышний Эйн Соф! – провозгласил Люцифер, воспылав огнем Древа Познания.

Падший ангел закрутил головой и зловеще загоготал смехом, зазвучавшим отовсюду. Дьявольский смех вызвал головокружение, и Евгений ощутил, как его собственные мысли стали переиначиваться изнутри. Вместо них откуда-то всплыли образы, свидетельствующие о том, что Люцифер всегда являлся подлинным светом и предшествовал Ветхому днями, как утренняя звезда предшествует восходу солнца. Евгений понимал, что его сознание переписывается под воздействием модифицированного Древа Сефрот, но не находил ничего такого, что можно противопоставить этому вероломному вторжению. В таком состоянии он был готов наброситься на Ренэ Декарта и незримых братьев, сам не зная почему.

Могущество падшего ангела вышло за пределы разумного, оно превзошло границы возможного. В разлом обсидианового неба вонзился столп белого света, мерцающего сразу в двух направлениях – в прямом и обратном. И этот столп как бы вошел в голову Люцифера, венчая его на Царство. Далее последовала тишина, и когда свет перестал ослепительно бить по глазам, над Храмовой горой восстал окрыленный светом Царь царей, охваченный цепью грозовых разрядов. Он внушал такой трепет, что тамплиеры в едином порыве припали к его лучезарным стопам. И оглушительный гул покатился сверху из самых глубин вселенной – это был скрежет, напоминающий завывание труб Апокалипсиса, как если бы орбиты семи планет пересеклись и столкнулись в одном месте.

Куски неба с треском полопались, словно облупившаяся краска, они стали медленно разлетаться и разваливаться. Они падали на землю и на море, разбиваясь в дребезги и поднимая на горизонте чудовищные цунами. Падший ангел воздел когтистую руку ввысь и вобрал в себя весь астрал без остатка! Разрушив старое небо, он принялся разрушать землю, погружая в бездонные провалы великие горы, обрушая в бездну целые города и страны. Наконец, во вселенной не осталось ничего прежнего, кроме парившего в открытом космосе обломка Храмовой горы, вокруг которой вращались бесформенные астероиды, пугающие водовороты бурлящей воды, сгустки плазмы и огненной лавы.

Люцифер творил новый мир! Он был единоличным Демиургом и Властелином вселенной, по движению его руки могла исчезнуть звездная система, созвездие, галактическая туманность. Он простер пылающую руку к астероидам – и на их месте образовалась странная дыра, не имеющая цвета. Он двинул руку к бурлящим водоворотам – и сквозь поток воды прошла такая же бесцветная дыра. Куда бы он ни обратил свою руку – всюду вместо новых планет и океанов возникали войды пустоты. Казалось, в этом и состоял тайный замысел Люцифера, но вскоре опустошенный астрал заполнило одинокое «Нет!» падшего ангела, которое разнеслось эхом по всем обломкам мироздания:

– Не-ет!!! Не-ет! Не-ет…

Неограниченная творческая энергия, которую впитал в себя Люцифер, не могла найти выхода! Она не могла реализоваться вовне и продолжала оставаться запертой внутри падшего ангела, испепеляя его стиснутое в сингулярную точку сознание.

Вне себя от ярости, демон попытался сорвать с себя светоносный Венец, но бесконечный Эйн Соф не выходил из его головы, и тогда окончательно спятивший ангел обхватил голову и вырвал ее из своих плеч вместе с Венцом бесконечного света, мерцающим сразу в двух направлениях. Темная взрывная волна мгновенно расщепила обезглавленного Люцифера на несметное множество песчинок, пробила строй тамплиеров и разорвала их в клочья вместе с доспехами и черно-белыми плащами.

Золотые капители колонн, мраморные стены и отполированные до стеклянного блеска плиты Храмовой горы сдвинулись с мест и застыли неподвижно в воздухе. Что было потом Евгений не знал. Его глаза тоже расщепились на множество песчинок и вылетели из астрального тела как вылетает из ветвей ночного леса стая встревоженных птиц.

***

В темных кристаллических лепестках появилось отражение его тела – оно снова собиралось из крупинок, которые нанизывались одна на другую, словно мельчайшие бусинки, связанные между собой невидимой нитью. Он попробовал шагнуть вперед, но ощущение возникло такое, будто он вышагнул назад себя из собственного отражения – и перед ним возникла огненная стена, ограждающая длинный коридор. Все двери в коридоре были закрыты, и лишь одна дверь в конце коридора была распахнута настежь. Он пошел навстречу рассеянному свету, изливавшемуся из двери, и оказался в кабинете с двухэтажным книжным шкафом и мраморным камином, в котором догорали письма с сургучными печатями и какая-то старинная книга с замком на переплете. Под тремя готическими окнами стелилась дымка облаков.

– Ты все еще считаешь меня предателем? – спросил пожилой человек, стоявший у окна.

Евгений пригляделся к фигуре, узнав профиль профессора Ньютона, задумчиво смотревшего вниз сквозь серые облака, над которыми неспеша дрейфовал невероятный воздушный корабль с серебристо-тенаровыми парусами и крыловидными веслами, расправленными в стороны. Евгений приоткрыл рот, чтобы ответить на вопрос, но немного задержался, поглядывая на проплывавший за окном розенкрейцерский корабль-дирижабль.

– Сир, я затрудняюсь ответить, – признался он наконец.

– Это твое право, – понимающе кивнул профессор. – Все так запутано, что я сам порой не понимаю, на чьей я стороне. Однако я уверен, что иного пути не было, и предначертанное должно было исполниться. Кто с этим не сталкивался, тот вряд ли меня поймет – не так просто искупить душу, отданную когда-то Люциферу…

– Но ведь Люцифер был повержен.

– О, нет, Люцифер не повержен! Он потерял часть своей силы, глаза наблюдателей и серебряник Иуды, но он не повержен.

– А плод Познания и Древо Сефирот – что с ними?

– Древо вернулось к изначальной форме, плод Даат – теперь это тайна братства, в которую меня решили не посвящать, учитывая произошедшее. Мистериум почти восстановился, хотя в нем появилось много опасных разломов. Боюсь, теперь падший ангел направит всю свою злость на земной мир. Как всегда, решающая битва добра со злом происходит на земле, в сердцах живых людей, а не в астрале. Ты уже догадался, почему у него ничего не вышло? Почему низвергнутый ангел не стал Творцом нового мира?

– Нет, сир. Почему?

– Можно обрести абсолютную власть, переписать ход истории, но этого недостаточно, чтобы стать Творцом. Чтобы быть настоящим Творцом, нужна Любовь – великая Любовь! Без нее невозможно никакое Творение, и без нее невозможно существование Творца.

– Профессор, так вы это знали? Вы знали, что Люцифер сокрушит себя сам! Но откуда?

Ньютон улыбнулся поразительно знакомой улыбкой. Так бывает, когда в мимике совершенно незнакомых людей вдруг проскальзывают родные черты, которые ты уже видел у близкого тебе человека. Ты не можешь это выразить, не можешь сказать незнакомцу, кого он тебе напомнил, но ты начинаешь перебирать в памяти всех ближних и дальних родственников, чтобы точно определить, где же ты мог видеть такую же улыбку, точно такое же выражение глаз. Именно такая неожиданно родственная улыбка пробежала по лицу Ньютона. В ней как будто проявились черты одного и того же лица, спрятанного за всеми лицами, которые встречались прежде в его снах и мистических видениях.

– Тат-Пуруша, – намекнул профессор. – Здесь, в Porta Lumen, я лично обыскал каждый уголок, чтобы найти обитель предначального существа. Я так мечтал найти Тат-Пурушу, что не замечал очевидные вещи, не замечал, что его следы находятся всюду. В призрачных мирах его сознание способно обрести любую форму. Он может явиться загадочным деревом, камнем, книгой, даже незримым братством…

Магистр сделал многозначительную паузу и продолжил:

– Но следы предначального обращены носками внутрь. По таким следам можно ходить вечно, и не найти никакого Тат-Пурушу. Некоторые ходили по его следам так долго, что начинали узнавать в его следах свои следы, оставленные в прошлом, и сходили от этого с ума. Тат-Пуруша находится не там, куда ведут его следы. Он сам находит того, кого нужно, и когда он нашел меня, он объяснил мне, зачем я должен сделать то, что сделал.

Их разговор прервали чьи-то решительные шаги. Из коридора в кабинет вошли незримые братья во главе с Мишелем Нострадамусом. Только сейчас Евгений обратил внимание, что единственные двери, ведущие в кабинет, висели посреди комнаты, ни на что не опираясь! Доктор Нострадамус развернул свиток, скрепленный печатью «R.C.F.» и зачитал его:

– Сим решением досточтимого Незримого Коллегиума за умышленное нарушение и попрание Высочайшего Устава нашего братства Розы и Креста, за сознательное и неоднократное превышение магистерских полномочий, за тайное сотрудничество с падшим Орденом Храма и низвергнутым ангелом света Люцифером, имярек Денницей, брат I.S. лишается всех титулов и званий братства. Все привилегии, ключи и пароли, коими пользовался брат I.S., сим решением упраздняются. Доступ к тайнам братства, право доступа и свободного перемещения в Porta Lumen coeli, коими пользовался брат I.S., сим решением упраздняются. По сему решению брата I.S., известного миру под его именем Isaacus Newtonis, надлежит взять под стражу для дальнейшего сопровождения оного брата в отведенное ему для отбывания наказания место. Решение вступает в силу немедленно и остается в силе бессрочно, доколе не будет отменено Незримым Коллегиумом либо обжаловано на общем собрании Rosae Crucis Fraternitatis.

– Вы ошибаетесь… он не виноват! – вступился за профессора Евгений.

– В незримом братстве есть строго определенные процедуры, – коротко ответил Нострадамус.

– Все правильно, Мишель, – спокойно сказал сир Ньютон. – До избрания нового магистра тебе придется исполнять мои обязанности. Где хранятся ключи, тебе уже известно. Единственное, что я бы хотел узнать, так это место, определенное мне братством для отбывания наказания.

– Мифраим, отдаленная провинция Сингхала, – произнес секретарь братства.

– Хорошо, что не Вальхалла, – мрачно пошутил Ньютон. – Ты же знаешь, я бы этого не вынес.

– До отправления экспедиции осталось полчаса, – оповестил Нострадамус. – Полагаю, этого достаточно, чтобы брат I.S. мог собрать свои личные вещи.

– Конечно, все уже собрано, – Ньютон жестом указал на сундук возле массивного палисандрового стола.

Евгений с трудом мог себе представить, как можно поднять такой здоровенный сундук, не говоря уже о том, чтобы его переносить, тем более путешествовать с ним! Но, когда конвоиры осмотрели содержимое сундука и взяли под стражу Исаака Ньютона, кованный сундук сам приподнялся над полом и последовал за своим хозяином, словно вышколенный служебный пес.

– Надеюсь, они не сотрут тебе память перед пробуждением, – обратился напоследок сир Ньютон к Евгению, взглянув мельком на секретаря братства. – И все же, как бы то ни было, я был рад нашему знакомству, Eugenio Hiperboreus.

– Я тоже, сир.

Перекинувшись этими словами, лишенный всех привилегий и званий профессор Ньютон направился в коридор. Два рыцаря в доспехах и кованный сундук неотлучно последовали за ним, пока не скрылись в темноте. Евгений остался наедине с Нострадамусом, который встал в кабинете ровно на то место, где только что стоял сир Ньютон, и точно так же задумчиво посмотрел в окно.

– Он прав, – сказал секретарь братства, имея в виду Ньютона. – Ты слишком много знаешь. По нашим правилам мы должны провести тебя через туман памяти… Твои воспоминания обо всех этих событиях сотрутся, ты забудешь все, что видел. Думаю, будет правильно, если это сделает брат R.C., благодаря которому ты здесь оказался и узнал о нашем существовании.

Евгений виновато уставился в пол. Ему хотелось возразить Нострадамусу, но он понимал, что здесь от него ничего не зависит. Ведь он, если разобраться, не являлся даже новицием братства Розы и Креста. Он не присягал хранить тайны братства, и это создавало для Незримого Коллегиума определенные проблемы.

– Мишель, ты меня вызывал? – спросил по-французски Ренэ Декарт, впопыхах входя в кабинет магистра и не узнав поначалу Евгения.

– Брат R.C., вам поручается задание неотложной важности, – отстраненно проговорил Нострадамус, избегая фамильярного обращения. – Как вам известно, в трансформации Древа Сефирот и в попытке воцарения падшего ангела, наделавшей в астрале много шума, был задействован человек, которого вы хорошо знаете. Мы не можем позволить ему проснуться, пока в его памяти сохраняются воспоминания, представляющие угрозу раскрытия тайн братства.

– Ты серьезно? – перебил его Ренэ.

Декарт узнал Евгения, стоявшего перед Нострадамусом, и пораженно вскинул брови.

– Вам поручается провести этого человека через туман памяти! – продолжал Нострадамус тем же тоном. – Еще раз повторяю, его воспоминания…

– Мишель, о каких тайнах ты говоришь?! – вспылил Декарт, срывая с себя мушкетерскую шляпу. – За последнюю сотню лет у нас не осталось ни одной тайны, которую бы ни узнали тамплиеры. Тебя беспокоит утечка в земной мир? Хорошо! Почему бы это не обсудить с Женэ? Он сделал всю черновую работу за вас! А что сделало братство? Чем-нибудь помогло? Люцифер вынул из него душу, а теперь ты предлагаешь вдобавок ко всему лишить его памяти?

– Ты хочешь, чтобы я перепоручил это задание кому-то другому? – тонко намекнул Нострадамус.

Ренэ Декарт недовольно оскалился, отчего его усы и бородка приподнялись и растопырились.

– Если нужно, я готов пройти сквозь этот ваш туман памяти, – сказал Евгений, поглядывая то на одного, то на другого.

– Ну, тогда пошли! – взмахнул рукой Ренэ, указав на коридор и поняв, что спорить с секретарем незримого братства бесполезно.

Они вышли из кабинета магистра и направились к одной из дверей в коридоре. Похоже, эти двери веером связывали в одном месте отдаленные строения и части замка, потому что за дверью сразу, безо всяких лестниц, оказалась высокая смотровая башня, которая, судя по зеркалам-отражателям, выполняла в Porta Lumen функцию маяка для воздушных судов.

Высота башни позволяла обозревать все стены и галереи крепости, наводненной рыцарями Розы и Креста. Евгений впервые видел здесь такое скопление розенкрейцеров! Словно крохотные муравьи, они ходили дозором по периметру стен и башен, тренировались в фехтовании на плацу. Под тренировочную площадку для отработки магических телодвижений была отведена даже лужайка с зеленым лабиринтом и белоснежными деревьями перед часовней братства. Среди облаков вокруг крепости барражировали фрегаты-дирижабли, один из которых Евгений как раз только что наблюдал из окна.

– Вы что тут, к войне готовитесь? – спросил он Декарта.

Поправив шляпу, над которой трепыхалось кипельно-белое перо, Ренэ Декарт осмотрел маневры, проходящие внутри и вокруг крепости.

– Незримое братство проводит тактические учения на случай вторжения легионов Тьмы. После попытки разрушения астрала всего можно ожидать! Наш мир в большой опасности, впрочем, как и ваш мир. Вероятнее всего, падший ангел попытается сдерживать нас и блокировать все пути, ведущие в Porta Lumen. Не удивлюсь, если тамплиеры земного мира начнут делать то же самое, блокируя и сдерживая правду на всех уровнях.

Евгений прищурился, заметив, как внизу по длинному трапу ведут под конвоем бывшего магистра ордена. Два стража, сир Ньютон и плавающий по воздуху кованный сундук направлялись к небольшому воздушному судну, весьма невзрачному и потрепанному по сравнению с гордыми военными фрегатами.

– Без него будет лучше! В нынешних обстоятельствах его присутствие здесь только деморализует братство, – прокомментировал Декарт, обнаружив, что Евгений с сочувствием смотрит на осужденного Ньютона.

– А что будет со мной? Я просто проснусь и ничего не буду помнить?

– Ты в самом деле этого хочешь?

– Вообще-то нет…

– Вот и отлично! Туман памяти – это, я тебе скажу, такая гадость! – усмехнулся Ренэ. – Он не просто стирает память, он, как кислота, проедает в голове вот такие дыры, понимаешь? Он нарушает ментальные связи в коре головного мозга. Тебе это надо?

– Нет, но если братству так нужно…

– Да никому это не нужно! – отмахнулся Декарт. – Понимаешь, Женэ, в крепость небесного света трудно проникнуть, зато смотаться отсюда можно в два счета! В этом астральном бублике существует два полюса, два односторонних портала – один находится наверху.

Ренэ подвигал указательным пальцем вверх, и Евгений разглядел над крепостью перламутровое облако света, напоминавшее тусклое пасмурное солнце.

– Другой находится внизу, под скалой, на которой возведен оплот братства, – Декарт указал себе под ноги. – Если провалиться в нижний портал, на выходе память стирается. Ты ни черта не помнишь, как после пинты отборной русской водки! Поэтому никто им не пользуется, через него пропускают людей, оказавшихся в Porta Lumen случайно. Но ты здесь неслучайно! Незримый Коллегиум сам тебя разыскивал. И знаешь, о чем я сейчас подумал?

Декарт подмигнул, вынимая из кармана небольшую фляжечку.

– О чем? – сквозь улыбку отозвался Евгений.

– Почему бы мне тоже не смотаться отсюда, а? Ты, конечно, этого не знаешь, но в самый первый раз, когда орден установил с тобой астральную связь, Нострадамус уговорил меня выполнить всего одно единственное задание R.C.F. – найти тебя. И все, больше никаких заданий! Должно быть, старина Мишель об этом забыл, но я-то все помню, – постучав пальцем по виску, Ренэ Декарт приподнял одну бровь. – Полагаю, это означает, что порученное мне задание я могу со спокойной совестью не выполнять, и стирать тебе память совсем не обязательно… Так какого черта я здесь делаю?

Он скрутил пробку на фляжке и сделал глоток.

– За тебя, добрый дух, и твою память! Поверь, она тебе еще пригодится. Она пригодится тебе даже тогда, когда ты сам станешь памятью, когда памятью станут все, кого ты любил, и когда памятью станет мир, который ты знал.

Евгений принял из руки Декарта фляжку и тоже сделал глоток чудодейственного бальзама, после чего у него вдруг задымилась одежда.

– И что будет дальше?

– Понятия не имею – это же сон, дружище! – весело крикнул Декарт. – Но дальше что-то будет, что-то обязательно будет.

Декарт посмотрел вверх, прижимая к голове свою шляпу. Евгений тоже приподнял голову, последовав его примеру, и они оба взмыли прямо к перламутровым облакам навстречу далекому небесному свету.