Read the book: «Восхождение»
Об авторе
Давид Шварц – автор двух поэтических сборников: «Сиреневый огонь» и «Серебристая звезда». В электронном формате в 2017 году вышли три его книги прозы: «Восхождение», «Циклотимия» и «Повести. Рассказы. Истории».
Д. Шварц – авиационный инженер. Его научно-инженерная деятельность (авиаконструктор, начальник отдела робототехники в НИИ, Главный Конструктор СКТБ в бывшем СССР), многолетняя работа в израильском секторе высоких технологий хай-тек, одиннадцать патентов на изобретения, десятки трудов в области робототехники и автоматизации производства – обильно подсказывала сюжеты, способствуя написанию книг.
Д. Шварц живёт в Израиле с января 1991 года.
Книга первая
Три среза времени
Введение
Но сначала немного о понятиях, терминах и прочем неясном и малопонятном.
В «Энциклопедии современной Экзотерики» даны следующие определения для Кармы, Инкарнации и Реинкарнации. (В скобках от себя отмечу, что терминология ужасна, что грамматика определений хромает и так далее) Закон Кармы (The Law of Karma) Идея закона заключается в том, что все воздается той же монетой: относящийся к другому с привязанностью получает взамен привязанность; делящийся мыслями получает знание; труд вознаграждается благосостоянием, и так далее, по отношению к любым дарам и займам, проявлениям милосердия и черствости, добрым и злым поступкам, эмоциям и мыслям. Подразумевается, что все то, что мы получаем сейчас, есть последствия наших прошлых действий – то, что заработано, остается; то, что было похищено, теряется.
Карма подразделяется на три вида: зарождающаяся (крийамана, или вартамана); зрелая и реализующаяся, то есть прошлая карма, зрелые плоды которой ныне пожинаются (прарабдха); и скрытая, остающаяся в запасе для реализации в будущем (санчита). Карму обычного человека разделяют еще на белую, черную и смешанную, то есть приятную, болезненную и смешанную; белая является результатом разумности, доброты и самодисциплины.
Скрытая часть кармы является приостановленной, поскольку все разнообразие последствий действий и поступков прошлого не может быть реализовано одновременно в одном событии жизни или определенных ее обстоятельствах; некоторые из них затруднены текущими условиями жизни человека, и поэтому пребывают в задержанном, латентном состоянии, но они проявятся, как только обстоятельства будут благоприятствовать их проявлению. Это следует понимать таким образом, что и «то, что ушло», и «то, что еще не пришло» по своей природе вполне реальны, и представляют собой потенциальные события, однако важно подчеркнуть, что их форма реальности отличается от реальности существования в настоящем. Дверь к пониманию разумом их влияния в настоящем открывают память и прогнозирующее рассуждение. Обе формы латентных потенциалов обладают признаками качеств (гун), как и все объекты в настоящем. Философия йоги признает объективную реальность действий и их последствий.
Инкарнация (Incarnation) Воплощения в теле. Они происходят по причине стремлений к разным формам удовольствия. В процессе жизни друг друга сменяют три следующих явления: (1) восприятие; (2) удовлетворение; (3) пресыщение.
Последнее из них обычно проходит незамеченным, ибо люди стремятся к удовлетворению. Но когда удовольствие в полной мере наступило, возникает чувство достаточности по отношению к цели прошлого стремления, поскольку разум уже достиг пресыщения эти объектом, как например, старая игрушка надоедает ребенку, или избитой становится часто повторяемая шутка.
Однако условия воплощения находятся под управлением закона кармы и определяются деяниями человека в его предшествующих жизнях. На самом деле они представляют собой условия и состояние разума человека, его эмоций и мыслей, которые есть причина действий, которые, в свою очередь, обеспечивают человеку определенную форму тела, определенное социальное окружение, материальное благосостояние и так далее.
Считается, что многие развитые йоги способны иметь сразу несколько тел, каждое из которых обладает собственным искусственным низшим умом (читта), создаваемым в процессе медитации; такие множественные умы управляются, однако, единственным высшим разумом йога, и таким образом, это не приводит к существованию отдельных карм для каждого тела. Эти воплощения ведут себя, скорее, механически, и йог по своей воле может выбрать любое из них, перенестись в него и в полной мере управлять им. Посредством нескольких тел он способен отрабатывать гораздо больший объем кармы в течение одного воплощения. Разумеется, это требует очень развитой силы разума; обычный человек едва справляется с управлением одного единственного тела и ума.
Реинкарнация (Reincarnation) Доктрина перерождений, которая является важной для йоги, так как очень редко – и только как результат усилий в предыдущих воплощениях – достигается полное единение с Божественным, или Брахманом.
Разумеется, последнее воплощение должно наступить, однако очень сложно судить о нем как о последнем, так как в нем человек должен искоренить остатки серьезных недостатков характера, или другими словами, восполнить свои достаточно серьезные пробелы.
Сходство с этим можно увидеть в образе цыпленка, выбирающегося из скорлупы своего яйца; все удары изнутри похожи друг на друга, но лишь последний пробивает оболочку, отделяющую цыпленка от внешнего мира.
А вот, что сказано в Википедии:
Переселение душ, реинкарнация (лат. re, «снова» + in, «в» + caro/carnis, «плоть», «перевоплощение»), метемпсихоз (греч. μετεμψύχωσις, «переселение душ») – присущее ряду религиозных систем, а также встречающееся в отрыве от какой-то религиозной системы (в личном мировоззрении) представление о посмертном существовании человека, смысл которого заключается в том, что душа человека возвращается в мир снова и снова в новых телесных воплощениях. Обычно цепь перевоплощений имеет некоторую цель, то есть душа претерпевает эволюцию. Данное воззрение получило свое распространение еще в древнейших культурах, от Индии (см. карма) до Египта. Метемпсихоз был отчасти воспринят некоторыми античными философскими школами (в частности, пифагорейцами) и некоторыми представителями различных направлений гностицизма.
В разных мировоззренческих системах в цепь перевоплощений могут втягиваться разные классы существ: от представителей одного народа до всего множества разумных существ (божества, духи), разных живых существ (животные) и неограниченного множества объектов (растения, камни, вещи).
В современной культуре «фактологической базой», поддерживающей веру в реинкарнацию, служат случаи, когда люди будто бы вспоминают свои предыдущие жизни, начинают идентифицировать себя с неким (не широко известным) человеком из прошлого, проявлять несвойственные им умения, например, говорить на незнакомом им языке.
Вот.
Теперь будем считать, что мы стали грамотными.
А потому можно начинать повествование!
Глава первая
Умирающий
– Я прошу тишины, здесь умирающий. Посторонних прошу выйти из приемного покоя!
Голос врача доносился как будто из глухой бочки, издалека.
– Как звать больного? Вы его жена?
– Да, жена. Давид.
– Возраст?
– Почти тридцать два.
– Что произошло?
– Не знаю. Ему стало совсем плохо. Привезли сюда.
– Больной, откройте глаза! Сожмите мне руку! Вы что, не можете глаз открыть? Кивните хотя бы!
Сил не было совсем. Все плыло. Но было спокойно. Умирающий – это обо мне. Так, помираю, значит. Ну-ну… Чего он дергается, этот доктор? Что он там делает с моими руками… ногами?
– Немедленно в операционную! Будем делать пункцию, – снова услышал я голос врача.
Тележка, на которой я лежал, задергалась и покатилась.
– Какая пункция? Что это такое? Ну ладно, черт с ними со всеми… Холодно что-то…Да, да, еще и утром было на редкость холодно, да… … – что за топот там?… как будто овцы, ей-богу… голова раскалывается… куда везут? ах, да, доктор сказал – в операционную… почему? все путается.
С железным лязгом захлопнулась дверь, и я поплыл вверх. Ага, это лифт. Попробовал открыть глаза; сквозь туман, в щелочку приоткрытого глаза вижу склонившегося ко мне доктора. Белый халат, очки, лысина…
Несколько человек перенесли меня и положили на твердый холодный стол.
– Поверните его набок! Держите крепко за руки и за ноги! Согните сильнее тело!
Команды доктора шли четко и также четко выполнялись людьми, которых я не видел – не было сил открыть глаза.
– Доктор, что вы хотите мне сделать? – закричал я.
– Что вы шепчете, больной? Лежите спокойно, я вас чуть-чуть уколю, больно не будет.
Что-то холодное коснулось поясницы в районе позвоночника… Чем-то мокрым трет…
– Держите его крепче, он у вас дергается… вот так, спокойно, больной…
Резкая боль… и такое ощущение, что изнутри, из тела что-то высасывают… Еще прикосновения, еще… Страха нет, безразличие…
– В палату интенсивной терапии! – командует доктор.
Снова тележка. Я поехал, а точнее – меня повезли. В голове пусто. Ощущений – никаких, как будто не тебя катят, а бревно.
Привезли, втроем перенесли меня на кровать, жесткую, как доска (потом и вправду оказалось, что под матрацем были доски), положили на живот.
– Не переворачиваться, лежать на животе, пока не скажу, – грозно приказал доктор и ушел.
Стала разбаливаться голова… и начался… марафон болячек… длиной в годы…
Сон отшибло напрочь. Без снотворных я уже не мог спать сначала из-за головных болей, а потом это вероятно вошло в привычку – и надолго. Как оказалось, на последующие десять лет.
На расспросы врачей я отвечал односложно: много работал – вот и перегрузился. Вначале они ставили диагноз: острый энцефалит, затем стали снижать планку – просто энцефалит, потом арахноидит – воспаление мозговой оболочки, а потом окончательно запутались: не попадал я под классические схемы этих заболеваний!
У меня брали кусочки ткани тела на биопсию, предполагая всякие ужасы, для чего резали подмышкой, извлекали ткань и искали белокровие: нет ничего! Но при этом, естественно, занесли инфекцию, которую затем лечили месяц…
Потом сделали стернальную пункцию – вдобавок к спинномозговой при поступлении в больницу, когда меня доставили почти в коме. Стернальная – это когда шприц, диаметром в три – четыре миллиметра, силой, почти ударом, вгоняется в грудную кость и костный мозг оттуда отсасывается для исследования. Первый раз мне сделали это без анестезии – опасались, что помру от обезболивания. Довольно гадкое это дело, скажу я вам!
И вот стернальная-то и показала изобилие нездоровых клеток – ретикулоцитов в костном мозге, причем процент их оказался критичен – на грани жизни и смерти!
Тут – то у врачей и возник вопрос, как молодой тридцатидвухлетний парень довел себя до жизни такой? Избыточность ретикулоцитов указывала на полное истощение организма вследствие огромных нервных перегрузок!
Глава вторая
Начало времён
Он шел по каменистой дороге, зигзагообразно поднимающейся в гору.
В такую рань было тихо и безлюдно, лишь пара коз на привязи у хижины в небольшом селении неподалеку оживляли пейзаж.
Их короткое блеяние временами раздавалось как будто бы за спиной, но когда он оглядывался – козы были там же, далеко, просто воздух был такой – приближал отдаленные звуки.
– Надо же, какой густой воздух, – пробормотал Давид.
Дорога перестала петлять, и он вышел на обрывистый утес, от которого дальше вверх шли оливковые рощи, а внизу до горизонта были разбросаны небольшие оазисы с зеленью пальм и кустарников. Белесые плоские крыши селений увиты плетями виноградной лозы, а чуть подальше на уходящих вниз террасах квадратами спускались поля пшеницы и ячменя. А еще дальше холмистые земли Гошен плавно переходили в песчаную пустыню Египта.
Наконец Давид увидел то, что искал в столь ранний час. Группа людей оживленно беседовала между собой в одной из рощиц, но в центре этой группы он сразу определил человека, к которому направлялся.
Тот был одет в гофрированную тунику, поверх которой мощное тело облегал широкий гофрированный пояс, ниспадавший спереди трапециевидным передником. Руки, шея и ноги обнажены, легкие сандалии в пыли. Повелительный тон его баса указывал на то, что это вельможа.
– Я пригласил тебя сюда, чтобы показать эти камни, – не здороваясь, отрывисто сказал он.
– Приветствую тебя, господин, – поклонившись, произнес Давид. Его резануло хамство и высокомерие этого человека, хотя, вероятно, можно было бы давно привыкнуть к манерам господ.
– Посмотри на этот кусок базальта, видишь – вон там, – продолжал египтянин, ткнув пальцем в сторону гигантского камня, – я хочу, чтобы ты сделал статую из него!
И отвернулся, продолжая беседу.
Гнев ударил в голову мастеру.
– Как будто я раб, – прошептал он.
Подойдя к базальтовой глыбе, он привычно ощупал ее еще холодное, не успевшее прогреться на солнце тело.
– Свинья, – кипел он молча, про себя.
Угрюмость мастера не укрылась от вельможи. Искоса поглядывая на Давида, он приходил в хорошее настроение.
– Горячий еврей! Но мастер, я слышал, хороший. Эннана показывал мне его работы – очень даже прилично. Я решил использовать его в оформлении своего дворца у озера Тимс, – вполголоса сказал собеседникам.
– Никогда, – думал между тем, Давид, – никогда не будет между мной и ими не только подобия равенства, но даже просто уважительного отношения ко мне и моему народу. Больше четырех столетий живем мы на этой земле – а все третьего сорта! Мне кажется, что нас презирают больше всех, хотя пользуются нашими руками и искусством. Ливийцы, финикийцы, даже хетты – чужаки, но евреев терпеть не могут еще и за то, что у нас нет своей страны. Эти надменные египтяне боятся нас потому, что мы становимся все богаче и в Нижнем и в Верхнем Египте. А сейчас, когда идут слухи, что главным советником фараона стал еврей Моше, ненависть к нам переплелась со страхом и хорошего – не жди!
А между тем, вельможа с приятелями удалился, приказав напоследок Давиду выполнить работу до разлива Нила – времени оставалось немного.
Вчерне он уже представлял скульптуру, оставались неясными кое-какие детали, но он знал по опыту, что в процессе работы все получится.
Мастер присел на камень.
Солнце уже взошло высоко, и золотистые, яркие краски края неба на востоке постепенно сменились мощным светом чисто белого спектра. День опять обещал быть жарким.
– Мама умерла, отца я не помню. Жена давно мне уже в тягость. Что меня держит на этой земле? Для чего живу?
Работа давно уже превратилась из удовольствия в средство для добывания пищи – чего уж там скрывать от себя! Женщины?… Пожалуй, только это привлекает меня в жизни! Кое-кто считает меня распутником, но это ведь неправда! Просто мои друзья не знают, что творится в моей душе. Я не хочу никому показывать изнанку моей жизни… Лея мне надоела уже давно, бросил бы, да одному жить еще хуже. А друзья пусть думают, что у меня все легко и хорошо… Мне уже за сорок. Так, наверно, и пройдет вся моя жизнь. Работа – для денег, жена – для виду. К чему такое существование? Да еще это проклятое еврейство! Обидно, почему я не рожден нормальным египтянином? Жил бы, как все, не снося обид, мстя обидчикам! А тут – второй, третий сорт. Проклятье!
И серые от пыли, с крючковатыми ветвями, оливы казались ему костлявыми руками с жесткими пальцами, тянущимися к его шее.
День уже казался чересчур ярким, тепло – невыносимой жарой, а черный базальт будущей скульптуры – траурным обелиском на его, Давида, могиле.
Глава третья
Беспаспортный
Эпиграф. …В минувшую субботу Новосибирск стал одним из немногих городов России, в котором состоялся «русский марш», посвященный Дню народного единства. …Толпа, состоящая преимущественно из молодежи в черных кожаных куртках и в черных беретах с черно-желто-белыми повязками, во время шествия выкрикивала далеко не православные слоганы вроде: «Россия для русских», «Россия – русская земля» и «Долой евреев-фашистов».
(газета «Вечерний Новосибирск» от 8 ноября 2006 года)
Дорога к ОВИРу показалась Давиду дорогой на Голгофу.
Он шел, опустив голову и подняв воротник пальто, чтобы его никто не узнал.
Ему казалось, что встречные осуждающе смотрят на него: предатель! Родину продал! Хотелось закричать просто так, в голос:
– Да никого я не продал! Это меня продали! Та же Родина и продала! Я работал честно. Как проклятый. Я старался изо всех сил! Я не мухлевал, не отлынивал, не прятался от работы! За что она, эта Родина, заставляет меня, добившегося своим умом, трудом, способностями и честным отношением к работе – за что она меня морит голодом? За что заставляет шариться по пустым магазинам в поисках пищи? Это та Родина, которая грохочет на весь мир о равенстве, свободе и прочем, а сама не в силах прокормить свои народы? И не только в хлебе насущном дело! Стыд и позор ел душу. Как так? С космосом и прочими атомными бомбами оказаться в такой ужасной заднице! Вот это развитой социализм с коммунизмом вместе!
Занятый грустными мыслями, Давид не заметил, как подошел к Центральному скверу, что рядом с модерновым зданием Цирка.
Там шумел народ.
Шумел, потому что был возмущен. Кем? Понятно, кем – евреями! Потому что если в России нет еды – значит скушали… Чего тут голову ломать? Вот и собрала организация «Память» в Центральном сквере митинг, где правильные люди доходчиво объясняли гражданам, отчего в 1990-м году в великой стране стало нечего жрать и кто виноват и что надо делать!
Особенно круто выступал крупный человек в кожанке и с усами. Он пламенно кричал: – Доколе?
Жидковатая толпа ежилась на сильном сентябрьском ветру, но слушала внимательно и, впитывая слова трибуна, щелкала пальцами, согласно кивала головами, морщилась и ухмылялась. Распитые бутылки не выкидывались куда попало, а аккуратно складывались в сумки-авоськи, ибо можно сдать в близлежащий к скверу ларек.
На прохладном ветру, под небом, закрытым низкими тучами, вся публика, одетая в серые мешковатые куртки, штаны и расхристанные ботинки, смотрелась угрюмо – угрожающе. Несколько интеллигентов (шляпы, галстуки, очки) стояли поодаль и наблюдали как бы со стороны. Но было видно, что они поддерживают идеи ораторов.
Эта сценка несколько приободрила Давида. Все складывалось в стройный и логический процесс. Здешнее будущее прояснялось все отчетливей.
А потому – вперед! Ни шагу назад! Верной дорогой идешь, товарищ! – пробурчал он себе под нос и ускорил шаг.
В результате визита в ОВИР отобрали у него паспорт, лишив гражданства, да еще и заставили заплатить за это удовольствие! Но зато он увидел толпу простого народу, заполняющего бланки. Хм. Причем, процентов тридцать чисто славянской наружности. Ну и ну – подумал Давид, и вспомнил недавнюю поездку в Москву на предмет получения выездной визы в государство Израиль. Да, там было тоже интересно. Не соскучишься.
В 1990-м году еще не было дипломатических отношений между двумя странами, а посему консул Израиля сидел в голландском посольстве, и его свита принимала будущих репатриантов, а фактически эмигрантов.
Длиннющая очередь в голландское посольство живенько напомнила ему одну из последних командировок в город Брежнев, который теперь кличется Набережные Челны.
Но там была нормальная деловая километровая утренняя очередь к ларьку «Пиво-воды» за горячительным напитком типа Водка ценой три рубля шестьдесят две копейки. И составляли эту очередь нормальные, правда, немного хмурые и небритые, люди русской и татарской национальностей, ибо городок Брежнев размещается как раз в Татарской АССР, правда под новым именем, да и эта АССР теперь наверняка называется по-другому.
А здесь, у посольства! Дивная очередь. Замечательная такая. Жена, взглянув со стороны на этот паноптикум, тихо сказала Давиду на ухо: – Я, наверно, в Израиль не поеду! Ты глянь, какие рожи…
Да. Что правда, то правда. Таких евреев он в своей Сибири не видел, кхгм… В Энске, вроде бы, нормальные еврейские лица с умными глазами, так сказать, народ Книги и прочее, но здесь… Откуда они притопали? Ох. Мдааа.
Но не крутить же из-за этого назад, в свой запаренный совок, не оставаться же здесь… Вот незадача!
Вот эта картина и промелькнула у Давида перед глазами, когда, заполняя нужные графы в документах на получение визы, он осматривался вокруг себя легкими и осторожными вращениями головы. Ему показалось, что евреев, как таковых, здесь не много, но куда рвут отсюда русские?
Как потом выяснилось, туда же, куда и он.
Такая петрушка.
