Read the book: «У волчат острые клыки»

Читатель! Если вас пугают сцены насилия, то лучше отложите эту книгу. Новости вам также лучше не смотреть – там насилия гораздо больше.

Глава 1

Я возвращался домой из конторы. Час-пик для меня обошёлся сравнительно без жертв, так что причин для недовольства вроде бы не было. Я свернул с шоссе во дворы и вдруг поймал себя на мысли, что этот приятный весенний вечер я проведу точно так же, как провёл бы морозный или дождливый – за просмотром старых хоккейных матчей, закусывая щедро политыми майонезом пельменями.

Но припарковав машину и двинувшись в сторону подъезда, я понял, что Провидению угодно иначе.

На низенькой ограде сидел белобрысый парень лет двадцати, одетый в видавший виды спортивный костюм, купленный на ближайшем рынке. На шее позолоченная цепочка. Ноги, обутые в кроссовки, он поставил на нижнюю перекладину ограды, так что коленки сильно выдавались вперёд. Поза была неудобной, и коленки ритмично дёргались. Парень самозабвенно лузгал семечки, зажатые в ладони. Он принадлежал к той категории людей, кто не может оставаться без движения: обычно они или переминаются с ноги на ногу, перебирают что-нибудь пальцами и жестикулируют при разговоре.

Я понял, что ждёт он именно меня, подошёл к нему и сел рядом в той же нелепой позе.

– Здорово, Лёха.

– Здрасте, Пётр Николаевич. Хотите?

Он дернул в мою сторону кулаком с зажатыми семечками.

– Не откажусь.

Он пересыпал в мою ладонь половину содержимого кулака и мы стали лузгать вместе.

Мы познакомились пару лет назад. Я только что ушёл из органов и ещё не получил лицензию частного детектива, потому что тогда не хотел больше кого-либо искать и ловить, да и в принципе не определился, чем буду теперь заниматься. В один из однообразных вечеров – не помню, был ли он таким как этот, или же напротив, ненастным – я от нечего делать отправился за хлебом. Тогда в Москве ещё не было по супермаркету на каждом шагу, и за едой ходили в ларьки. Так что я направился к платформе Моссельмаш, возле которой и находились ближайшие к моему дому торговые палатки.

По дороге мне встретились трое крепких ребят в соответствующей униформе и попросили дать прикурить. Курить я в то время уже начал бросать, так что пришлось немного поучить ребят хорошим манерам.

Один из них – Лёша, на районе известный как Лексус, оказался моим соседом. С ним я потом часто виделся, и всякий раз он высказывал мне большую благодарность. Вскоре после моих воспитательных усилий парень взялся за ум и поступил в техникум.

– Ну, как жизнь? – спросил я.

– Нормально. По вечерам теперь подрабатываю в автосервисе. Пока хожу в подмастерьях, но потом, как выучусь, и до старшего дорасту.

– Красавец. А я зачем понадобился? Приёмчик показать?

– Нет. Есть кое-что по вашей части.

– Так, это уже интересно. Ну давай, выкладывай. Только ты меня знаешь – никого из шпаны отмазывать не буду. Если нарвались на проблемы, то раньше своей башкой надо думать было.

– Да что вы! Я в завязке, ни в какие подобные темы не вписываюсь. И пацанам говорю, чтоб никого не трогали, а то в зоне гнить будут. А я такой жизни не хочу. У меня дело другое совсем. Вот!

Он полез в карман и достал из него мобильный телефон. Несколько лет назад такие были в моде – раздвижной корпус, большой экран и камера высокой чёткости. Но теперь с появлением навороченных карманных компьютеров с сенсорными экранами такие трубки выглядели допотопным старьём.

– Вот трубу прикупил.

– Поздравляю.

– За пол косаря у барыги на Ховрине.

– Ворованную?

Лёха сделал лицо невинного младенца.

– Кто ж его знает? Ну а чего такого? Старая труба сдохла, а на новую из магазина мне три месяца копить. А тут у барыги того смотрю – ничего так себе мобила, и перед пацанами за такую не стыдно. Но это не суть. Главное – когда домой пришёл, глянул, а там видео осталось от предыдущего владельца. Включил, а там такое! Я в натуре обалдел!

– Да ну! Ты ж у нас пацан бывалый, тебя ничем не смутишь.

– Я за базар отвечаю, Пётр Николаевич! Да, в жизни босяцкой многое повидал, но такого никогда. Вот сами посмотрите!

Он протянул мне телефон, на экране которого уже началось столь шокировавшее его видео. То, что парень не преувеличивает, я понял с первых же секунд. Сначала я увидел только с десяток беспорядочно свалившихся в кучу тел, с криками и воплями копошащихся, как клубок червей. Пронзительный женский голос за кадром истошно завопил:

– Мочи их! Мочи!

Её поддержал бас невидимого парня:

– Давай, бей этих мразей!

Клубок тел рассыпался на несколько фигур. Это двоих из них повалили на землю. Остальные – человек семь или восемь – осыпали их непрерывной чередой ударов. Били ногами по телу и по лицу. Один из нападавших схватил свою жертву за волосы и вырвал длинную прядь – это была девушка.

Второй жертвой был парень. Лица его не было видно, потому что оно уже превратилось в кровавое месиво. Но мне всё равно было очевидно, что ему не больше семнадцати. Сначала он пытался сопротивляться – отмахивался от нападавших сжатыми кулаками и иногда даже его удары достигали цели. Но противников было слишком много, и на каждый его удар приходилось по пять-шесть ответных. В какой-то момент силы стали его покидать, он брыкался, но вскоре движения превратились в судорожные конвульсии.

– Гнида! Ублюдок! – яростно выкрикивали нападавшие.

Девушка пыталась кричать, но её били по лицу, по шее и груди, так что у неё получались лишь сдавленные хрипы. Я понял, что среди тех, кто её избивает, тоже есть девушки. Они сопровождали удары шипящими криками:

– Сучка! Сдохни, мымра!

Они разодрали ей одежду и расцарапали кожу. Всё это адское действо проходило под смех и свист женщины и мужчины за кадром. Бас ещё одобрительно рычал, а экстатический хохот женщины казался истерическим припадком.

Краем глаза я наблюдал за Лёхой, который то смотрел на экран неотрывно, то, ужаснувшись, дёргал головой, чтобы отвернуться в сторону, продолжая коситься на телефон.

– Это ещё не всё, – пробормотал он слабым голосом.

Когда парень и девушка перестали двигаться, их мучители разом отскочили в разные стороны. Теперь было заметно, что почти все они – ровесники своих жертв, и даже были те, кто помладше. Они исступлённо смотрели на два безжизненных тела, пока чей-то властный окрик не разогнал их в разные стороны. Тогда к окровавленным телам подступила тёмная фигура с цветастым шарфом в руках. Равнодушно ощупав жертв, он ловким движением накинул шарф на шею девушке, затем то же самое сделал и с парнем.

– Ты что, снимаешь? – рявкнул он, поднимаясь с колен. – Идиот!

После чего запись мгновенно прервалась.

Некоторое время мы с Лёхой молчали. Потом он спросил:

– Это не кино?

– Не похоже.

– Вот я сразу так сказал. А Борец мне не верил: постановка, говорит, зуб даю!

Теперь Лёха стал пытаться восстановить имидж «бывалого пацана», чтобы я не считал его впечатлительным и слабонервным. Всё-таки он принадлежал к числу ребят, у которых не было детства, и потому иногда оно пыталось взять своё столь необычным способом.

– Кому из пацанов ты это показывал?

– Только Славику и Боре-Борцу. Ну, вы их помните. А больше никому. Они сразу сказали, что надо вам показать.

– А почему не в милицию?

– Да что я, «дятел» что ли? Пацан с легавыми дел не имеет. Западло, да и проблем с ними не оберёшься.

– А я кто?

– Вы не мент, вы сами по себе.

– Ну, пусть будет так.

Пока мы говорили, я рылся в памяти телефона. Ничего такого, что могло бы помочь идентифицировать прежнего владельца, не было: ни набранных номеров, ни сообщений, ни других видео и фотографий. Название файла с видеозаписью состояло из цифр и знаков, что бывает, когда аппарат автоматически сохраняет сделанную запись. То есть скорее всего, видео было снято именно этим телефоном или было перенесено на него с другого, но не взято из интернета.

– Трубу придётся изъять как вещдок, – сказал я.

– Да пожалуйста, забирайте, если нужно. Главное уродов этих найти. Это же что такое, в натуре? Совсем не по понятиям! Мы созовём всю братву с района и стрелку им забьём. Тогда посмотрим, какие они крутые. А то беззащитных лупить все горазды.

– Ты бы не очень с этим гнал. Пару лет назад вы могли оказаться на их месте, – буркнул я.

Лёха вскинул ладони.

– Пётр Николаевич, да вы что? Мы бы до такого даже не додумались. Мы только лопухов уму-рузуму учили. И в прошлом это всё, я отвечаю!

– Ладно, проехали. Праведный гнев братвы мне понятен. Но дело тут посерьёзнее, и решать его надо в рамках закона. Сначала надо найти твоего барыгу. Ты его знаешь?

– Нет. Но я пацанов на районе поспрашивал, это не наш, не местный. Погоняла Мешок.

– Значит, зовут Мишей.

– Да, наверно. На Ховрине торчит время от времени.

– Опиши его.

– Чернявый, худой, постарше меня. Видно, бывалый. Я имею в виду, у кума гостил¹.

– А что, есть наколки?

– Нет, не заметил. Но по всему видно. Приблатнённый, но хонурик. Барыга есть барыга. И, мне показалось, наркот.

– Не густо. Но я таких находил и с меньшим числом примет. Завтра мы с тобой прокатимся на Ховрино, за одно и пол косаря свои с него возьмёшь.

– Понял, не вопрос. Пётр Николаевич, я всегда, вы же знаете.

– Ладно, иди спи.

Парень ловко спрыгнул с ограды, лихим жестом отряхнул штаны и вразвалочку направился в сторону своего дома. Он был в предвкушении приключений и разборок – на сей раз легальной и законной возможности почесать кулаки и вкусить пацанской романтики. Лёха уже почти забыл о том, что видел на злосчастном видео. Для него это было даже и хорошо. Эта сцена не будет сниться ему в ночных кошмарах. Но за себя я так уверен не был.

«Бывалый» бывший гопник никогда в жизни не сталкивался с подобной животной жестокостью. А уж если я, бывший старший опер отдела борьбы с организованной преступностью, был шокирован не меньше его, то это что-то да значит. Я повидал сотни наёмных убийц, убивавших людей словно мух, отмороженных бандитов, пытавших своих жертв утюгами, садистов и кровавых маньяков. Я думал, что я ко всем к ним привык и могу оставаться профессионально равнодушным. Но, как оказалось, это было не так.

Поднявшись домой, я заставил себя пересмотреть это ещё раз. Увидеть какие-то важные детали я долго не мог – жуткая сцена не давала сконцентрироваться. В какой-то момент я сказал себе, что буду смотреть на это, пока не найду то, что ищу, или пока не свихнусь. И чтобы избежать этой безрадостной перспективы, мозг всё-таки собрался и выловил в потоке ударов, крови и агрессии несколько важных зацепок.

Убийства совершались на фоне каких-то развалин. Я видел голые бетонные стены, окружавшие пространство как минимум с двух сторон. Вместе с тем тела лежали в грязи, пыли и траве, а по характерному уличному шуму было понятно, что съёмка велась не в помещении. Из всего этого следовало, что место преступления стоит искать в большой комнате, в которой нет крыши. Очень походило на заброшенную стройку.

Я знал большинство подобных объектов Москвы и ближайшего Подмосковья. Если потребуется, я побываю в каждом и рано или поздно отыщу это проклятое место.

Вторая деталь, приковавшая моё внимание – пёстрый шарф, которым убийца довершил дело, начатое своими подручными. Приглядевшись, я понял, что это не обычный шарф, который можно купить в любом магазине одежды, а шарф футбольного болельщика с символикой клуба. Какого именно я разглядеть пока не мог, но по цвету можно было точно сказать, что это была не одна из пяти московских команд. Значит, или второй дивизион, или мелкий подмосковный клуб. Это я со временем тоже выясню.

Футбольные фанаты? Я знал, на что они бывают способны – драки, погромы, злостное хулиганство. Когда я только начинал работать в органах, то ходил в оцеплении на стадионы и чувствовал напряжение между трибунами – казалось, вот-вот начнётся нечто похлеще, чем Бородинское сражение. Но на видео были не взрослые ребята, а школьники.

Заснуть я в ту ночь так и не смог. В голову лезли всякие дурные вопросы. Кто и зачем это сделал? Кто и зачем это снял на камеру? Если второе было ещё хоть как-то объяснимо, то первое – уж точно нет. Убийцы хотели похвастаться своей жестокостью? Да, им несомненно был нужен зритель. Просто необходим.

Даже обычный человек, не маньяк и не извращенец, не прочь пощекотать себе нервы. Любопытно взглянуть на настоящее убийство. Пусть в глазах будет темнеть, подкатят приступы тошноты, но любопытство возьмёт верх. Кто-то, сидящий глубоко внутри каждого из нас, хочет видеть это. Потому что тогда он растёт, набирает силу, и в какой-то момент может даже выскочить наружу, завладеть человеком полностью, как завладел он той кучкой подростков, месивших ещё живую, стонущую от боли плоть.