Read the book: «Убийство в купе 9»

Глава 1. Купе на троих. Или на четверых?

– У меня аллергия на людей, – заявила я, ставя чемодан в угол купе, где, по задумке РЖД, должно было поместиться четыре взрослых тела и ещё пара душевных травм на каждого.

Проводница не оценила шутку. Она только проверила мой билет, прищурилась на мой халат с котами и удалилась со скоростью оскорблённой пантеры. Я осталась наедине с двумя женщинами: одна пахла валерьянкой, вторая – перцем, и обе, судя по выражению лиц, тоже не мечтали о поездке со мной.

– Занимайте верхнюю, – процедила та, что с перцем. – Я храплю.

– А я разговариваю во сне, – вздохнула валерьянка. – Ну, чтобы сразу без сюрпризов.

– А я, если что, веду подкаст, – объявила я и, уже стоя на стремянке, добавила: – Правда, только у себя в голове. Но, возможно, скоро выложу. Так что давайте жить дружно, дамы. Нас ждёт трое суток в обществе друг друга и туалета без замка.

На следующее утро их стало четверо. То есть, мы-то знали, что нас трое. Но где-то между Омском и Красноярском появился он. Мужчина с лицом, которое будто родилось для фраз типа: «Я вас, девушки, угощу, а вы потом никому не рассказывайте».

– Здравствуйте, – сказал он, как будто всегда тут был. – Поменялся с соседом по купе, его жена – ревнивая, а я – миролюбивый.

Мы вежливо улыбнулись. Только вот валерьянка заёрзала. Потом шепнула мне, когда он вышел в тамбур:

– Он здесь не числится. Я проверяла. Списки – моя страсть. У меня даже Excel с местами поезда.

На всякий случай я вытащила диктофон – старенький, но ещё рабочий. Да-да, несмотря на все подкаст-платформы, я обожаю аналог. Нажала кнопку.

– Итак, слушатели, день второй. У нас в купе новый пассажир. Возникает логичный вопрос: кто ты, таинственный незарегистрированный мужчина? Шпион? Любовник? Или просто тот, кто не умеет покупать билеты?

Через пару часов поезд резко затормозил. Проводница выбежала в тамбур, закричала «врача!» (в составе его, конечно, не было). Через пять минут она заглянула к нам. Смотрела на нас, как будто сейчас выберет, кого казнить.

– Девочки, – прошептала она. – У нас… труп.

И нет, это был не один из нас. Это был он. Незарегистрированный. Лежал в соседнем купе. А в его кармане был… билет. На совсем другое имя. И другую дату.

– Ну что ж, – пробормотала я, доставая диктофон. – Добро пожаловать, дорогие слушатели, в мой первый настоящий детектив.

Улики, утюг и утренняя каша

– Я, конечно, понимаю, что вы блогер, – сказала проводница, оттесняя меня от двери соседнего купе, – но это не причина совать диктофон в карман мёртвому!

– Я просто проверяла, записал ли он мой голос, – оправдывалась я, нервно улыбаясь. – У нас было многообещающее начало общения. В смысле, «доброе утро», потом кофе, потом он съел всю халву и…

– Вы сейчас серьёзно?

– Нет. Я всегда так говорю, когда пугаюсь.

Нас заперли в нашем купе. Не как подозреваемых, а как «возможных свидетелей», что звучит куда острее, когда рядом сидит женщина, способная убить взглядом. Валерьянка.

– Я знала, что он мутный, – сказала она, перемешивая овсянку пластиковым ножом. – У него даже тапки были разные! Один с полосками, другой с надписью «санаторий „Сосны“».

– Может, он просто жил полной жизнью, – попыталась пошутить я.

– Или смертью, – добавила перец-леди.

В этот момент поезд остановился вне расписания. В наш вагон вошли два человека: один – в форме, второй – в пальто, будто из 80-х. Усы, как у тех, кто в детстве пугал нас сказками. Представился как Старший инспектор Коренев. Я уже знала – этот мужчина может разрушить чьи угодно алиби только взглядом.

Он окинул нас взглядом и выдал:

– Кто-нибудь видел его вчера после 23:00?

– Да, – сказала я, и голос мой предательски дрогнул. – Он пил чай из чужой кружки. Моя была с котёнком. Он сказал: «У меня дома такой же». Но у меня нет котёнка.

Инспектор, похоже, не ожидал этого откровения.

– И это всё?

– Нет. Он нюхал подушку Валентины Ивановны. – Я кивнула на валерьянку.

– Врёт, – отрезала та. – Это он мне предложил нюхательный табак! Я подумала, это ароматизированная соль. После этого я говорила с холодильником.

– В поезде нет холодильника, – тихо сказал Коренев.

– Вот именно! – подняла бровь Валентина.

Коренев помолчал, достал блокнот и написал что-то. Наверное, «Пациенты».

– Где ваши вещи? – спросил он у нас.

И тут случилось странное.

Чемодан мертвеца… исчез. Его никто не забрал. Но его нигде не было.

– Вы уверены, что у него был багаж? – спросил инспектор.

Мы переглянулись.

Да. Маленький, с биркой, обмотанный скотчем. Мы даже спорили, что в нём – утюг или бомба.

– Значит, кто-то его забрал, – резюмировал Коренев. – Кто-то из тех, кто был… ближе, чем вы думали.

Он вышел, оставив нас в купе.

А я достала диктофон и шепнула в микрофон:

«Запись вторая. Кто ты, человек с чемоданом? Почему исчез твой багаж? И что, чёрт побери, ты нюхал на моей подушке?..»

Глава 2. Вдова с билетом и без стыда

На следующей остановке, где должны были зайти только два студента и бабушка с тремя тюками, в вагон ворвалась она.

Вся в сиреневом. Сиреневая сумка, сиреневая губная помада, сиреневая душа с чёткой границей приличий – по её взгляду было ясно: если вы едите руками – вы не человек.

Она прошла мимо, смерила нас всех взглядом из серии «а вы тут давно грязь разводите?» и обратилась к проводнице:

– Где тело моего мужа?

Проводница поперхнулась воздухом. А я, не стесняясь, нажала «REC» на диктофоне.

– Простите, вы… – начала она.

– Вдова. Анжела Николаевна. Вот свидетельство о браке. И вот билеты. – Она ловко вытащила документы и два билета. На сегодня. С местом купе №9. То самое. Где вчера лежал наш таинственный мертвец.

Коренев материализовался, как джин из чайника. Подошёл тихо, но с таким выражением лица, будто сейчас будет конфисковывать наши мысли.

– Вы уверены, что это ваш муж? – спросил он.

– Абсолютно. Если, конечно, у него всё ещё на правом плече родинка в виде Буратино.

Я едва не захлебнулась кашей.

– Мы проверим, – сказал Коренев строго, хотя было видно: он впервые в жизни слышит фразу «родинка в виде Буратино».

– А можно вас на минутку? – я ловко вклинилась. – Какой у него был рост?

– Метр восемьдесят. Ушёл в душ и не вернулся. Я жду его второй день. А тут мне сообщают – он мёртв. Я, может, и не любила его, но умереть без разрешения – это хамство.

Я не удержалась:

– А как вы поняли, что он ехал именно в этом вагоне?

– У него была система. Он всегда бронировал девятую. Он родился 9 сентября. Говорил: «Если уж умирать, то в купе под счастливым числом». Вот, пожалуйста.

Она показала… татуировку. На запястье – цифра 9.

Валерьянка зашептала мне:

– А может, это он и есть? Просто… под другим именем?

– Может, это вообще спектакль? – прошипела я. – Убийство в прямом эфире? А мы – статисты?

– Или кто-то хочет, чтобы мы так думали… – вдруг вмешалась та самая Анжела. – Я вас всех запомню. Особенно вас, с диктофоном. У вас вид провокационный.

Я сжала диктофон крепче.

Запись третья. Купе 9 теперь официально самое многолюдное место на планете. Один мертвец. Три женщины. Один чемодан-призрак. И родинка в виде Буратино. Чувствую, будет весело…

Чемодан, которого нет, и воспоминания, которых быть не должно

Ночь прошла спокойно. То есть, как может пройти спокойно ночь в вагоне, где умер человек, появилась сомнительная вдова, и кто-то из пассажиров утверждает, что слышал мяуканье из закрытого чемодана.

– У него, случайно, не было кота? – спросила я у Анжелы Николаевны утром, за чаем.

– Только один. В 2007 году. Я его отдала тёще. Она умерла – кот остался. А потом и он куда-то пропал. Как и мой муж.

– Возможно, он решил последовать за котом.

Она одарила меня взглядом, которым обычно провожают в ад без права возвращения.