Read the book: «Дьявол моего рода. 1 том», page 7
2
Утром Эдвард велел местным слугам собрать его вещи, он был полон решимости покинуть Гваритор, но перед этим принял, чуть ли не самое важное решение в его жизни, потому что оно было способно изменить не только его жизнь, но и жизнь другого человека.
Время было около полседьмого утра, поэтому Юджин ещё мирно спал, не подозревая о том, что с сегодняшнего дня его жизнь начнёт кардинально меняться к лучшему. Тут его разбудил надоедливый шорох в его комнате. Он лениво потянулся и начал тереть глаза кулачками, думая, что его дядя в очередной раз затеял уборку в его комнате с утра пораньше. Но увидев, что слуги начали укладывать его вещи в багажные ящики и чемоданы, мальчик окончательно проснулся.
– Что происходит? – Спросил мальчик с искренним недоумением.
Тут в дверном проёме показалось довольное лицо Эдварда.
– О, проснулся. Вот и отлично! – Он вошёл в комнату и сел рядом с крестником на его кровать. – У меня для тебя отличная новость, сын, мы с тобой уезжаем в Кен Меин.
– Правда? – Впервые за всё время глаза мальчика загорелись, а на губах появилась счастливая улыбка. – Прямо сейчас? Здорово! Но, я ещё даже не завтракал.
– В дороге поешь, а теперь быстро одевайся. – Бросил император, выходя из комнаты, но вдруг на пороге столкнулся с Веллом, с удивлением разглядывающим происходящий бардак, образовавшийся в комнате племянника. – Ох, Велл, ты не совсем вовремя, я всё тебе сейчас объясню. – Мужчина оттолкал целителя от комнаты Юджина. – Я хотел предложить это тебе ещё вчера, но в связи с неприятным заключением нашей беседы я забыл об этом. Поэтому я хотел бы…
– Ты хочешь забрать Юджина к себе? – Перебил его Велл.
– Да, и поэтому я спрашиваю тебя…
– Да забирай его, хоть навсегда, глаза б мои его не видели! – На этом целитель развернулся и пошёл прочь с противоположный конец коридора, но кен меин его остановил.
– Нет, не навсегда. Рано или поздно мне придётся вернуть будущего короля на его законное место.
На это Велл лишь раздражённо хмыкнул и оставил их с Юджином одних.
В момент расставания Ларем долго не могла отпустить Юджина. Сначала она целую вечность давала ему разного рода наставления, на подобие «не разговаривай с посторонними» и «слушайся Эдварда». Потом вцепилась в него и через слёзы просила писать ей и по возможности навещать. Конечно же, она сама хотела поехать с ними, но все знали, что Ларем дядя точно не отпустит. А когда экипаж тронулся и всё дальше и дальше уносил Эдварда с Юджином от дворца, девушка продолжала кричать что-то в след, и с каждым поворотом колёс было трудней разобрать, что именно. Юджин смотрел в заднее окно кареты, провожая взглядом сестру, стражников и слуг. Казалось, что все жители замка собрались провожать своего принца, но это было не так, среди них не было Велла. Может быть, мальчик его просто не заметил, но, чтобы удостовериться в этом, он поднял глаза на балкон комнаты дяди. Мужчина стоял у раздвинутых штор и встретился взглядом с племянником. Даже на таком расстоянии мальчик чувствовал напряжение от строгого взгляда, но немного: мужчина, задрав подбородок, резко задёрнул за собой штору и скрылся в комнате. И пусть ничего другого Юджин не мог от него ожидать, неприятный осадок всё же остался на душе мальчика. На минуту он подумал, что если бы дядя не был с ним так жесток, то он бы вряд ли согласился ехать в такую даль, а тем более, на несколько лет. Но сейчас его, однако, не обременяло чувство тоски по дому или по родине, где, по его мнению, он всегда будет чужим, так как не похож на своих сверстников целителей, которые нередко дразнили его за это.
Дорога была весьма долгой, как раз для того, чтобы вспомнить о разных, отнюдь не самых приятных моментах, прожитых за шесть лет, чтобы перечеркнуть, забыть их и начать совершать новые открытия. К неприятным моментам Юджин мог отнести натянутые отношения со сверстниками. В его окружении было не так много детей, в основном это были дети приближённых королевской семьи и богатых фамилий целителей, занимающих высокие должности. Юджин часто отмечал в них такие черты характера, как неоправданная заносчивость и высокомерие, особенно этим страдал один его очень хороший знакомый, про которого мальчик вспомнил сразу, потому что с ним у Юджина была связана очень неприятная история, пошатнувшая не только его репутацию, но и репутацию королевского трона.
Это случилось летом, Юджин гулял за пределами дворца, где он часто виделся с ровесниками. На самом деле, Юджин всегда был довольно замкнутым ребёнком, да и не горел желанием вообще пересекаться с кем-то из них, но, как говорится, – помянешь чёрта. Своего неприятеля Юджин приметил издалека. Тот, как всегда, был со своими двумя друзьями, которые крутились рядом с ним, как полагал Юджин, потому что он сын самого богатого и самого сильного колдуна второй эволюции во всей Гваритор. Юджин молился о том, чтобы те его не увидели, даже пытался тихо скрыться во дворце, но его все же заметили, выражая это громкими обсуждениями достоинств своего главаря, словно хотели, чтобы Юджин их услышал. Из их «переговоров» принц услышал, что любящий папаша якобы уже подарил сынишке магический посох, который передаётся в их богатой пребогатой семье из поколения в поколение от отца к сыну, и что теперь он может колдовать, имея на это полное право и официальное подтверждение. Но Юджин, даже в таком юном возрасте, будучи неплохо эрудирован в законах Гваритор благодаря дяде, прекрасно понимал, что его неприятель многое преувеличивает, а именно то, что он может теперь колдовать. Закон Гваритор гласит, что ребёнок целитель до определённого возраста не может полноценно пользоваться магией в связи с неопытностью и высоким процентом риска для себя и окружающих. А было ему всего около шести лет, что полностью противоречило всему разумному. Принц быстро пришёл к выводу, что пока его папочка чем-нибудь занят, он быстро и без спросу позаимствовал посох, чтобы похвастаться перед друзьями и оскорбить этим Юджина. Но как бы хорошо мальчик не разбирался в законах, он знал, что, если он начнёт им это объяснять, его просто не станут слушать, поэтому он и не собирался иметь с ними в этот раз никаких дел, потому и пытался скрыться. Но мальчишки громко окликнули его, и делать вид, что не услышал, было бы совсем не вежливо.
– Эй, ребят, гляньте-ка, кто здесь! – Крикнул кареглазый мальчишка с каштановыми, вьющимися волосами.
Юджин обернулся и раздосадовано вздохнул. Его неприятель, неуклюже неся огромный посох, был уже в метре от него со своими товарищами, так что мальчику пришлось немного потерпеть их компанию. Единственное, что в этом смазливом и самовлюблённом огольце вызывало у Юджина улыбку, это его фамилия, казавшаяся мальчику немного забавной, поэтому, чтобы хоть немного поднять себе настроение в моменты их встречи, он называл его всегда по фамилии.
– Фортиссимо, какая неожиданная (и неприятная) встреча. – Юджин попытался принять добродушный вид, но от рождения суровый взгляд, вперемешку с тяжёлыми веками, выдавали его истинные чувства.
– Эй, Юджин, ты слышал новость? – Обратился Фортиссимо, намекающе покрутив в руках отцовский посох.
– Конечно, слышал, что ты без спросу берёшь папины магические атрибуты, чтобы похвастаться перед друзьями.
Кареглазый покраснел, явно испугавшись того, что Юджин его раскусил и его друзья, поверив принцу, перестанут им восхищаться, но те, похоже, слишком доверяли своему главному, поэтому незамедлительно заступились за него.
– Не правда, ты всё врёшь!
– Ты просто завидуешь, что он умеет колдовать, в отличие от тебя, Юджин!
И тут, найдя повод для издёвки, Фортиссимо заметно приободрился, выпрямил спину, задрал голову и демонстративно поставил посох, который был раза в два больше него, возле себя.
– Вот именно. Ты же сын воина, точно! Ребята, он же у нас недоцелитель-недовоин! – и вытянул посох по направлению Юджина. Мальчик отошёл в сторону от направленного в него посоха, опасаясь последствий, кои вполне способен натворить неопытный целитель.
– Ага, испугался?! Немудрено, ведь ты даже ответить не сможешь! – Он положил посох себе на плечо. – Ну, давай, сделай мне что-нибудь, раз колдовать не можешь, порычи, как воин, что ли!
– У меня нет времени развлекаться с вами, в отличие от вас, у меня достаточно обязанностей и домашней работы. – Юджин развернулся и направился к замку, не желая тратить своё драгоценное время на нервотрёпку.
– Ой, ой, какие мы важные! – Пропел Фортиссимо. – Обязанности у него. Ну, иди, читай свои книжки.
– И тебе советую, ты ведь читать так и не научился! – Этой своей фразой принц был очень доволен, так как она вогнала его неприятеля в ступор.
Фортиссимо на этот раз серьёзно оскорбился, а его друзья тихо захихикали, переглядываясь между собой. Чтобы снова взять верх над ситуацией, Фортиссимо решил в отместку задеть Юджина, даже ещё не подозревая о том, что очень сильно заденет того за живое.
– Ребят, а я на днях слышал, как мой отец обсуждал с кем-то родителей Юджина, и знаете, что я узнал?
На этой ноте Юджин весь напрягся, ожидая худшего.
– Оказывается, что его отец не просто воин. Папа сказал, что он ещё и с южной Беллатор, где живут одни нищие и грязные оборванцы первой и второй эволюции! – Он сделал акцент на слове «оборванцы».
Мальчишки стали громко переговариваться и смеяться. Сердце Юджина пропустило удар, он остановился, его плечи задрожали, а глаза вдруг слали мокрыми.
– Эй, ты, чего это с тобой, грязнокровка?
– Заткнись! – Юджин резко обернулся на мальчишек, сдерживая слёзы.
– Гляньте на его лицо! Вот-вот заплачет! – Мальчишки засмеялись. – Так беги к своему папочке беллаторцу и поплачь.
Юджин смотрел на смеющихся целителей, но уже не слышал их, в его ушах начало гудеть и частое сердцебиение отдавало в висках, его кулаки крепко сжались, глаза широко раскрылись а зрачок моментально сузился. Не помня себя от переполнившего его чувства ярости, он начал наступать на пацана, ускоряясь с каждым шагом.
– Эээ, ты, полегче! – Фортиссимо выставил посох, а двое мальчишек спрятались за ним.
Целитель был уверен в том, что втроём они справятся, поэтому стоял уверенно и твёрдо, пока не встретился взглядом с Юджином. Вдруг его пробила дрожь, ноги стали подкашиваться, а земля уходить из-под ног. Им овладел необъяснимый страх. Когда смотрел на идущего на него принца, ему начало казаться, что в воздухе запахло кровью, от чего его затошнило. В голове промелькнула мысль, что нужно срочно бежать. Он обернулся и увидел своих друзей, которые прижались друг к другу и выглядывали из-за его спины полными страха глазами. Когда он отвернулся от них, принц был уже почти совсем близко. Фортиссимо показалось, что Юджин стал выше ростом, а лицо вовсе стало менее походить на человеческое. Посох выпал из рук целителя. В следующую секунду рука Юджина стала стремительно приближаться к его лицу, но тут целителя загородили друзья, успевшие подобрать посох и вдвоём защититься им. Но Юджина это не остановило, он схватился всего одной рукой за середину посоха и откинул в сторону обоих мальчишек с такой силой, что те отлетели па пару метров и рухнули на землю, ударившись спинами. Фортиссимо и не заметил, как оказался поваленным на землю, Юджин сел на него сверху, сжимая его горло. Все попытки кареглазого освободиться ни к чему не приводили, а вскоре страх охватил настолько, что отказали конечности. С каждой секундой Фортиссимо чувствовал, как запах крови усиливался, и вдруг померещилось, что всё вокруг обрело багряный окрас, воздуха стало не хватать, а сквозь нахлынувшую пелену жути увидел, как обезумевшие глаза Юджина горят из-под упавшей на них чёлки. Тут его шею освободили, и мальчик закашлялся, думая, что всё закончилось, но услышав перед собой гортанное рычание, его бросило в жар, и он вжался с землю.
Рассудок Юджина помутнел. Двигаясь лишь по инерции, он совершенно не соображал, что с ним происходит. Когда же он отпустил шею противника, им вдруг овладело странное чувство невыносимого голода. Воспользовавшись беззащитностью Фортиссимо, он резко впился зубами тому в шею, но резкий крик оглушил его и он отстранился, зажимая уши и зажмурив глаза.
Постепенно гул в ушах затих и у Юджина начало проясняться сознание. Услышав плач рядом с собой, он повернулся на источник и ужаснулся: Фортиссимо хватался за кровоточащую шею и плакал навзрыд. Юджин оглянулся и заметил двух других мальчишек, с ужасом наблюдавшими за происходящим. В голову Юджина врезалось осознание.
– …п…прости меня…я… – Он протянул к целителю руку.
– Не трогай меня, ты чудовище, монстр!!! – Мальчик лежал на земле и рыдал в голос, пытаясь выбраться из-под Юджина.
Вдруг Юджин почувствовал, как его резко подняли сзади за жилетку. Это был его дядя, прибежавший на истошные крики мальчика.
– Что здесь произошло? Отвечай! – Он сильно одёрнул племянника, приблизившись к его лицу.
– Он напал на него! – Крикнул ему один из мальчишек.
– Да, этот монстр хотел его съесть! – Поддержал второй.
Велл подошёл к Фортиссимо, волоча за собой Юджина.
– Он чудовище! Чудовище!!! Он хотел меня убить, монстр! – Он продолжал биться в истерике.
Мужчина осмотрел его шею, на которой был след от клыков, и быстро залечил рану.
– А с тобой я сейчас разберусь, негодяй! – Велл потащил его за собой во дворец. – Возвращайтесь домой, дети. – Бросил он через плечо Фортиссимо и его друзьям.
Мальчишки подбежали к другу.
– Ты как, нормально?
– Вы тоже это почувствовали? – Уже спокойным голосом спросил Фортиссимо.
Все трое ребят переглянулись между собой. В тот момент они все испытали неописуемый страх, такой, что невозможно пошевелиться, к горлу подкатывает дурнота, тело немеет, а в воздухе пахнет смертью. Но они ещё пока не знали, чем тогда было вызвано подобное чувство, потому что они были ещё слишком малы, и не сталкивались с этим. Но спроси любого взрослого целителя, то почти каждый тебе ответит, что он испытывает это чувство каждый раз, когда сталкиваются лицом к лицу с разъярённым беллаторцем. Это всего лишь природа обеих рас, взаимоотношения жертвы и хищника, чувства страха и доминирования. Так было всегда, и этого уже не изменить.
Уже окончательно придя в себя, Фортиссимо посмотрел в след Юджина и его дяди. Он знал, насколько жесток Велл и мысли о наказании Юджина вызвали у него улыбку.
Юджин пару раз оборачивался, и когда он обернулся в последний раз, то заметил на лице у неприятеля улыбку. Но она уже не волновала и не задевала его, так как впереди его ждёт не самое приятное времяпровождение, он точно знал, что дядя без наказания его не оставит.
3
Стрелка часов приближалась к полудню, а до Кен Меин оставалось больше половины пути. Эдвард смотрел в окно и иногда поглядывал на Юджина. Он заметил, что по пути мальчик неоднократно менялся в лице. Эдвард подумал, что принц активно что-то вспоминал, и, судя по всему, воспоминания были не самые приятные, да ещё и утомительные: вскоре мальчик заснул, опустив голову на бок, рискуя удариться головой о дверцу. Чтобы этого не произошло, Эдвард аккуратно положил Юджина на бок, подсунув под голову плед. Император был безумно рад тому, что крестник согласился уехать с ним, ибо в душе сомневался и беспокоился, что мальчик не согласится. Мужчина глядел на спящего ребёнка, и сердце переполняли радость и теплота. Отцовский инстинкт, долго спящий где-то глубоко, пробудился сразу же, как только Эдвард начал думать о предстоящем с крестником будущем, размышляя, чем они будут заниматься, во что играть, к чему у мальчика талант, а что ему не нравится. Понравится ли ему местная еда, люди, и обстановка в общем. Поймав себя на том, что слишком сильно переживает, он оставил эту тему хотя бы до приезда, решив обсудить её с Анной, которая, как женщина, лучше разбирается в детях. Но инстинкт родителя неоднократно напоминал о себе, заставляя Эдварда каждые пять минут поправлять Южину пледик, перекладывать руки из одного положения в другое, опасаясь, что они затекут, проверять температуру, чтобы тот не перегрелся или не замёрз. Но от этого мужчине делалось только приятней на душе, ведь не имея детей до сегодняшнего дня, он испытал новое, ни с чем несравнимое чувство отцовской любви.
Эдвард всегда мечтал познать это чувство, поскольку, к сожалению, сам никогда не получал того от своего отца, и теперь решил, что обязательно испытает его, теперь уже в роли родителя. Воспоминания об отце были не самыми неприятными, однако и не самыми радостными. В отличие от Велла, его отец не бил и не унижал, но вместе с тем и не проявлял должного внимания. Они просто существовали под одной крышей, не более того. Из-за такого отношения маленький Эдвард рос совсем не идеальным ребёнком, как бы странно это ни звучало, и в далёком прошлом он был совершенно не таким человеком, как сейчас.
Эдвард не ценил людей, жестоко убивал и издевался над теми, кто смел ему перечить, или не подчинялся его приказам. Он любил войны только потому, что он мог спокойно убить любого, кто попадётся ему на глаза. А дома, будучи в окружении слуг и представителей высшего общества, веселился, шутил, пил без остановки, заигрывал с женщинами и проводил с ними почти каждую ночь, в то время как его бедным подданным было нечего есть и негде жить. Молодого императора не волновала даже смерть отца, его волновала только его собственная персона, и сколько бы заботливые слуги не пытались объяснить ему, что он в первую очередь король и должен заботиться о своём государстве, Эдвард в лучшем случае игнорировал их, в противном же случае, самых назойливых ожидала ужасная учесть.
Со временем в его молодую голову, забитую чем попало, втолковали: от чего ему точно не деться, так это от женитьбы. К счастью, сопротивляться Эдвард не стал, напротив, с большим нетерпением ждал срока, когда сможет увидеть претенденток на роль его супруги, которой собирался всю жизнь помыкать. Только он ещё не знал, насколько это событие полностью изменит его, причем в лучшую сторону.
Любуясь каждой из девушек, он не особо пытался вглядываться в их лица, не проявлял интереса, как к личностям. Больше всего он любил хвастаться перед ними своими достоинствами, военными заслугами и физическими качествами. А девушки только заглядывали ему в рот, принимая абсолютно всю информацию, подлизывались и льстили, однако тоже не проявляли к нему каких-либо чувств. Со временем Эдвард это заметил, и девицы ему изрядно наскучили. До него неожиданно дошло, что каждой из них нужен лишь статус императрицы, и от этого ему впервые сделалось неприятно. Потом решил всё же присмотреться к каждой по отдельности: большинство и правда больше волновала перспектива императрицы, а других богатство и слава. Молодой император уже начал отчаиваться, что та, кто будет с ним рядом, не будет его любить, считать его своим повелителем и беспрекословно подчиняться ему. Время шло, а он всё не мог определиться с невестой и выгонял по одной почти каждый день, начиная терять надежду и веру в существование «идеальной женщины». Времени оставалось все меньше, а народ все ждал, когда император представит всем свою жену.
Однажды он непринужденно сидел в своём садике камней, и, будучи в мыслях где-то очень далеко отсюда, впервые задумался над тем, что все, с кем он встречался, были не искренни, лукаво надевали маски добродушия, льстили и улыбались только затем, чтобы заполучить расположение императора и обезопасить себя от жестокости властителя. Эдвард не понимал, почему осознаёт это только сейчас, когда к нему привели невест. Не успев додумать возникшую мысль, услышал тихий и робкий голосок у себя за спиной.
– Прошу прощения, я не стесню вас, если присяду рядом? – Голос показался Эдварду знакомым, более того, он узнал в нём одну из его невест, но он не мог сопоставить голос с именем и внешностью его обладательницы, несмотря на это, обернуться и взглянуть на неё не соизволил.
– Не против, садись. – Холодно и безразлично отозвался Эдвард, явно не ожидая от своей внезапной собеседницы ничего толкового и интересного для него.
Девушка аккуратно присела рядом с мужчиной. Она нервно прикусывала губу, теребила волосы и отводила взгляд, даже притом, что император даже не смотрел на неё.
– У вас очень красивые сады, мне очень нравиться здесь находиться. – Неуверенно начала девушка. – В городе, из которого я родом, было не так много таких мест, да и по красоте они не могли сравниться с тем, что я сейчас вижу. – Она явно пыталась завязать разговор, но, судя по безразличию Эдварда, выбрала не самую удачную для начала тему. Осознав это, все-таки решила спровоцировать собеседника на разговор, задав вполне невинный вопрос. – Вы любите природу?
– М-да… – усмехнулся про себя Эдвард. Такого рода вопросов ему ещё ни одна невеста не задавала, но всё же решил, что будет просто невежливо игнорировать её. – Ну, скажем, я нахожу в ней уединение и отвлечение от светской жизни.
– Понятно. – Девушка начала накручивать волосы себе на
палец. – Вам не нравится светская жизнь?
– Отнюдь! Я стараюсь как можно чаще выбираться в свет и видеться с людьми, я нахожу это интересным и увлекательным. Но лучше балов могут быть только войны и сражения! – Эдвард снова забылся, начав автоматически рассказывать о своих не самых лучших пристрастиях, думая, что именно эту информацию от него ожидала услышать собеседница.
– Я с вами не соглашусь, потому что мне кажется, что, то общество, с которым приходится иметь дело на подобных мероприятиях, ведет себя слишком неестественно. Мне кажется, что встреть ты человека, который улыбался тебе на балу, в обычной жизни, тот даже имени твоего не вспомнит, не говоря уже о том, чтобы также приветливо и непринуждённо общаться с тобой. – Тут Эдвард вдруг оживился, стал прислушиваться к тому, что ему говорят, и всё же удостаивать её взглядом все ещё не собирался. – Но это не всё, я не очень поняла кое-что. Прошу прощения, вы любите воевать?
Девушка взглянула на мужчину снизу вверх. Интонация, с которой была произнесена фраза собеседницы, очень тронула императора, и только по ноткам скромности и детской наивности той, неожиданно вспомнил и имя, и внешность девушки.
– Почему это тебя так волнует, Анна? – Он, наконец, взглянул на неё.
Встретившись с взглядом императора, девушка сразу покраснела, и Эдвард, заметив это, добавил. – Ты что, волнуешься за меня? – Мужчина сказал это с толикой шутки, и никак не ожидал следующей реакции девушки.
– Вы меня не поняли! – Вскрикнула Анна, и тут же пояснила. – Я, безусловно, переживаю за вас, но хотела сказать совсем другое. – Девушка пристально взглянула ему в глаза. – Я просто не могу понять, неужели вам так приятно проливать чужую кровь, убивать невинных людей? Почему же вы постоянно гонитесь за бесконечными войнами и интригами? Или вас тешит сам факт разрушения и убийств? Я слушала каждый ваш рассказ, и вы постоянно говорили об этом так, словно это абсолютно нормально и не смущает вас, вы рассказывали, что убиваете людей, и захватываете земли, но почему вы так жестоки? Неужели вы не понимаете, что у людей, которых вы убили, остались скорбящие семьи, неужели в вас нет и капли сострадания? Вы говорите, что беллаторцы бессердечные захватчики, а сами ведете себя, подобно им. Кроме того, вы не гнушаетесь убивать своих соотечественников, разных придумщиков и инакомыслящих, стоит им только пойти против вашей воли, которые, мне кажется, ни в чём не были виноваты. Просто объясните мне, что вами движет?!
Эдвард был не на шутку поражён: он впервые слышал, как кто-то осуждает его за то, что он всегда для себя считал приемлемым. В глубине души он понимал, что в её словах есть доля правды. Точнее, что это и есть чистая правда. Пока девушка смотрела на него, в ожидании ответа, он перебирал у себя в голове пережитые им события, касающиеся войны. Вспоминая, он решил учесть слова девушки, прокручивая в памяти сцены убийств и сражений. И как бы ни было тяжко признавать, собеседница была права. Постепенно и сам начал понимать: на его руках кровь чужих людей, что все эти убийства были зачастую напрасны. Вдруг пришло осознание того, что люди – это не просто существа, ходящие по земле, а личности, чьи жизни бесценны. Сколько раз ему говорили об этом старшие наставники, но он не воспринимал их в серьез. Не понимал и того, почему почти незнакомый человек вновь говорит ему об этом и слова этого человека вдруг подействовали на него. Он не понимал, что особенного в волнении Анны, в самой интонации её голоса и внешности, но она неожиданно вызвала у него доверие. Он тотчас захотел сказать ей, что она права, что она произвела на него впечатление, да только гордость взяла над ним верх.
– Не указывай мне! – Пренебрежительно бросил император и, резко поднявшись, направился прочь из сада. По пути корил себя за то, что был резок с Анной, понимал, что обидел её, но слово не воробей, сказанного не воротишь, да и забрать свои слова назад Эдвард был ещё не способен. Решил было развернуться и извиниться перед ней, чувствовал, что она расстроена, но что-то не позволяло ему это сделать, так гордо и шагал вперед с одной мыслью: «обернись, попроси прощения», но он лишь удалялся от неё с высоко поднятой головой. Анна смотрела в след, не проронив ни слова. Она знала, что слова больше не нужны. Она ничуть не обиделась, уверенная в том, что её мнение более чем подействовало на императора. За всё время нахождения при дворе Анна неплохо узнала Эдварда, уже знала значение почти любого его жеста и слова, и по глазам могла понять то, что мужчина, хоть и не в полной мере, но уже осознал свою вину. Она прекрасно знала, что ему мешает, чем он занят, поэтому решила помочь ему избавиться от душевного безразличия. Ей захотелось не просто помочь ему, но стать необходимым для него человеком, хотя и понимала: потребуется все ее существо, все то, чем обладает она в этой жизни, и она была готова пойти на это, поскольку была единственной, кто действительно по-настоящему и искренне любит его.
Устало вздохнув, Анна чуть улыбнулась своим мыслям, и продолжила сидеть, наслаждаясь тишиной и красотой сада.
Эдвард спрятался в своих покоях и никого не впускал. Сейчас его терзало неопределённое чувство, которое он не испытывал ранее, и это чувство было где-то внутри, причём очень глубоко. Оно не было физическим и уж точно не мистическим. Оно было душевным. Его вдруг взволновало то, как чувствовала себя девушка, когда он накричал на неё и ушёл. Ведь она хотела ему помочь, хотела, чтобы в первую очередь ему стало легче, но он осознал это только сейчас. В тот момент, когда они вместе сидели в саду, его даже не интересовало, как она выглядела, но сейчас ему ужасно захотелось её увидеть, вот только он боялся выйти из комнаты, но все же пытался восстановить у себя в памяти её портрет. Собирая по частям образ девушки, Эдвард с каждым новым фрагментом рисунка удивлялся, с чего это она его так привлекает: ничем не примечательные волосы тёмно-синего, почти чёрного цвета, характерная для кен меина смуглая кожа, красные глаза третьей эволюции, и совсем хрупкое телосложение. И, если сравнить её с остальными претендентками, она очень многим уступала. Однако Эдварду уже хотелось видеть её снова и снова, хотя и не понимал, что в ней такого значимого: видимо что-то духовное, ментальное. Он не помнил, когда в последний раз испытывал такое к девушкам, поскольку выбирал, руководствуясь только их внешностью, но тут вдруг приметил интересную собеседницу, полноценного человека, а до этого считал девушек глупыми и наивными, стремящихся замуж только из-за богатства и красоты. Ему было очень трудно поверить в существование таких занимательных особ, к тому же умеющих на него каким-то образом влиять. У него было предостаточно придворных советников, но, ни одного из них он не жаловал, лишь делая вид, что внимает. Но тут ему захотелось прислушаться, захотелось понять и осознать свои промахи. И тогда он решил попробовать, но…только на следующий день. Эдвард и сам не заметил, как наступила ночь, а не выспавшийся император – злой император.
Следующий день начался как всегда, только на этот раз он всё утро думал об Анне – что скажет ей, когда встретит. Не успев обмозговать план действий, как увидел её, идущую прямо к нему. Эдвард растерялся, не знал, что делать, куда себя деть, однако, заметив на её лице приветливую улыбку, говорящую о том, что девушка ничуть не обижена на него, успокоился. Анна всем видом пыталась показать ему, что рада встрече.
– Доброе утро. – Скромно произнесла девушка и поклонилась.
Эдвард замешкался, попытался выдавить из себя извинения, но Анна перебила его, предложив:
– Может, вы составите мне компанию, прогулявшись со мной?
Эдвард счёл это, как знак примирения и, естественно, согласился. Пока они гуляли, Анна молчала, а Эдвард впервые почувствовал себя неуверенным. Ведь обычно он рассказывал девицам о своих военных достижениях, а теперь, поняв, что его спутницу это совершенно не интересует, даже напротив, пугает, не знал, о чём говорить. Так что отработанная схема завоевания женских сердец у него тут с треском провалилась. К счастью, Анна сама начала разговор.
– Скажите, вам бывает одиноко?
Попытавшись принять гордый и важный вид, император ответил.
– Вовсе нет! Мне никогда не бывало одиноко, ведь меня окружает столько людей, с которыми я могу поддерживать связь или поделиться мнением. И они всегда мне внимают.
Анна чуть усмехнулась, чем вызвала недоумение императора.
– Я вам не верю. – Ответила Анна.
У Эдварда перехватило дыхание, и в его голове застыл лишь один вопрос.
– (Как?!) – Он недоумевал, как она догадалась, что говорит он, мягко говоря, не совсем правду.
Эдвард действительно никогда не чувствовал себя частью высшего общества, и в глубине души не являлся среди него своим. Он сам создал иллюзию, что является одним из них, а на самом деле был совсем других взглядов и представлений о бытие. Он точно так же, как светское общество, натягивал на себя маску, и никогда и никому не признался бы в том, что чувствует себя одиноко – для окружающих Эдвард человек без каких-либо страхов. Император с самого детства считал, что если ты ведёшь затворнический образ жизни, то общество может тебя не принять и сторониться, неправильно поняв, а ему этого совсем не хотелось. Поэтому, как бы неприятно ему было находиться среди этих людей, терпел, старался быть частью общества. Прекрасно понимал, что обманывает сам себя, что внутренне он другой. Но все-таки Эдвард был очень зависим от мирских благ, и которые ему доставляли наслаждение. Особенно он любил убивать, так как, глядя на трупы, видел, что мёртвые все равны, и кем они были при жизни, уже не имело значения. Император осознавал в этом какую-то свою, только ему понятную философию. Нередко его переполняло чувство собственничества, от соображения того, что ты правишь всей страной, что одним мановением руки ты можешь лишить кого-то жизни, и это опьяняло, словно дорогое вино. В отличие от многих подобных ему людей давал себе отчет, что он злой и жестокий человек, и не отрицал, когда говорили ему об этом. И если кто-то приговорённый к смерти кричал Эдварду, что он бессердечное чудовище, лишь надменно улыбался. Давно осмыслив себя, как плохого человека, он ничего не мог с этим поделать, да и не желал, ведь под этой маской он чувствовал себя вполне комфортно – все его страшатся, повинуются, пытаются угодить. Однако чувствовал одиночество, ибо не получал поддержки со стороны других, и знал, что из-за страха перед ним, никто просто не осмелится подойти, сказать ласковое слово или просто побыть с ним рядом, выслушать то, что он переживает. И Эдвард никому не раскрывал свою душу, опять же из-за страха, что осмеют – с чего это вдруг некогда властный и жестокий император стал кротким и нежным. Он не мог допустить, чтобы кто-то вычислил его слабое место: под маской безразличия и спеси, скрывалось доброе сердце. Но он слишком долго жил в этом облике, маска срослась с его подлинным лицом так, что он забылся, и настолько привык к придуманному им самим образу, что в последние годы стал считать его настоящим. Раньше он пытался время от времени снимать лживую личину, но с каждым разом это становилось труднее и труднее. Единственно верным и лёгким решением он посчитал то, что лучше остаться в ней навсегда, ведь такая жизнь не столь и дурна: есть люди, намного хуже. Да, несомненно, есть, но входить в их число не лучшая уступка, особенно для императора, для человека, от которого зависят жизни миллионов людей.
