– Всё началось, когда он приехал. Мне кажется, во время сонных параличей он был в моей комнате. Я… плохо помню, но сегодня ночью он… я почти уверена, что он был у меня в комнате и душил.

– У тебя на шее следы есть?

– Нет. Но уже второй день подряд я просыпаюсь с головной болью, а сегодня ещё и горло, такое было, как при простуде схватывает, вот так же было. И ещё… я заметила на его руке бинт.

– Бинт? Ты это к чему?

– Ночью, когда тень, то есть он… он душил меня, сидел сверху, я смогла вцепиться в него. Кажется. Смутно помню, но уверена, что поцарапала ему руку. Да.

– Ты точно не путаешь со сновидениями?

– Катя! – взмолилась Оля, борясь со слезами.

– Извини, но всё звучит надумано.

– Он постоянно смотрит на моё окно. Ещё следы увидела сегодня. Их замело снегом, но всё равно видно, что это следы.

– О, как! Это уже серьёзно. Следы у забора – серьёзная заявка на сталкеринг.

В ответ Оля промычала. Говорить ей было сложно, к горлу подступали слёзы, а ей не хотелось давать им выход.

– Может приехать к тебе на ночь? – внезапно спросила Катя, спустя некоторое время молчания.

– А ты можешь? Мама на тебя там не ругается?

– Она больше ничего не говорит против.

– Я буду очень рада, если ты приедешь.

Подруги завершили разговор, договорившись о времени встречи. К приезду Кати, родители накрыли стол и прибрались, хотя дом был очень чистым. Ночь прошла спокойно. Оля не просыпалась, ей не снились кошмары. Проснувшись утром, она чувствовала себя так хорошо, что на радостях побежала на работу, даже раньше необходимого.

Так она проработала оставшиеся дни, до тридцатого декабря. Сосед, напротив, не попадался ей на глаза, изредка она выглядывала в окно, наблюдая за соседним домом, отмечая, когда зажигается свет и идёт дым из трубы. И вот, настало тридцатое число! Оля прибежала домой с пакетом цитрусовых и коробкой конфет, полученных на работе. Открыв входную дверь, она вдохнула полной грудью аромат мяса и картошки. Рот моментально наполнился слюной. Скинув одежду, она вбежала на кухню, но резко остановилась в дверях, увидев Анатолия, который сидел за столом и пил чай.

– О, наконец-то! – воскликнула мама Оли, поставив кружку на стол.

– Что вы тут делаете?

Оля задала вопрос в никуда, но она надеялась, что человек, которому адресован этот вопрос, поймёт.

– Чаи гоняем, – ответил папа Оли. – Сейчас запеканка будет готова.

Олю била мелкая дрожь. Анатолий выглядел таким же жутковатым, как и обычно, но одежда на нём была чистая, новая, борода стала короче, а волосы на голове потемнели. Видимо он их покрасил.

– Здравствуй! О, вам на работе тоже конфеты дарят, – отметил Анатолий, хриплым голосом. – Никакого праздника, без мандаринов и конфет.

– У тебя ухажёр появился? – спросил папа Олю.

– Чего?

– Толя рассказал, что у забора следы были. Из-за него ты плохо спала? Ухажёра своего?

– Нет у меня никакого ухажёра, – поникшим голосом ответила Оля.

Глаза её опустились на руку соседа, там не было видно бинта.

– Рука зажила?

– Да! – Анатолий одёрнул рукав, показав затягивающуюся болячку. – Ох и болело!

«Это действительно ожог. Значит он не при чём!» – подумала Оля с облегчением.

Поставив конфеты и фрукты на стол, она присоединилась к чаепитию.

– А много жителей из деревни вашей уехало, да? – спросила мама Оли.

Анатолий отставил кружку с чаем в сторону и потёр подбородок.

– Да. Сначала думали, что молодёжь приедет, но работы то там нет. Фермы все закрылись и всё, сидят теперь лапу сосут. Так подумать больше половины уехали. Я-то не хотел уезжать. Пенсию получаю, работать мне не надо, но дети заставили. Они в январе возвращаются сюда, жить будут на постоянке. И приказали мне сюда переехать, чтоб был рядом и под присмотром. Летом курей, да коз куплю, буду как в своём старом доме жить.

– Скучаете?

– Конечно. Там столько воспоминаний. Мне за Олю то стало не спокойно, сначала на вас грешил, как увидел, что она ходит уставшая да белая, как мел. Друга своего вспомнил. Мы ещё в школе учились, ох и дурели с ним. Постоянно в синяках ходили… Отец у него и без того строгий был, но как пить начал… друга я своего не мог узнать. Поник, кожа бледная, разговаривал мало. После уроков сразу домой и не поиграть, ни в кино сходить. Один раз, на перемене смог его я разговорить, он мне всё и выдал, что отец пьёт, лупит его. И говорит такой: «Боюсь убьёт меня! Давай, если в моём окне загорится красный свет, то значит отец пришёл убивать меня. Прибеги ко мне, может хоть спасёшь меня. А то страшно. И сбежать не могу. Куда я пойду?» И вот в один день я действительно увидел в его окне красный свет. Ох, видели бы вы как я бежал, как нёсся через дорогу с палкой в руках. И ведь действительно успел! Он к бабушке переехал в итоге, когда из больницы выписали, а отца его я уж и не помню, что с ним стало, сажали, ненадолго правда, но, когда вернулся… ох, все в деревне его ненавидели, и он в итоге уехал куда-то.

– Грустно так. Но родители меня не бью. Не беспокойтесь, – сказала Оля, улыбнувшись.

– Хорошие у тебя родители. Береги их.

В ответ Оля кивнула и принялась есть горячую запеканку. Ещё около часа они сидели, делясь историями из жизни и потом Анатолий ушёл домой, унеся кусочек запеканки.

Ночью Оле опять ничего не снилось, на утро чувствовала она себя хорошо и свежо. Частично прибравшись дома, родители Оли уехали, и она осталась одна. К девяти часам вечера, почти всё, было готово. Начали подтягиваться друзья, дом наполнялся шумом и влажностью. Оля забыла о всех своих проблемах, странных днях, недельной давности. Сейчас она потягивала вино и танцевала под музыку. Когда танцы закончились, друзья начали играть в «Крокодила». Уже все были изрядно выпившими.

– Слышал, тебе малолетки какие-то названивали? – спросил Олю, один из друзей.

– Да, приколисты мелкие.

– Зато назвали тебя красивой! – сказала Катя, сделав глоток вина.