Read the book: «Квадрат жизни. Грань первая. Путешествие», page 17
Замысел победы
Два сыгранных аккорда моментально привлекают внимание отдыхающих путников. Мысленно ругаюсь за несдержанность, ибо мог бы потерпеть, позже с инструментом разобраться, а теперь будь добр, исполняй долг менестреля, который у нашего брата в подкорку записан. Решаю немного порадовать народ игрой высокого класса, но не долго, пару произведений, не более. Время наверстаю, если идти быстрее и до темноты. Сажусь в круг молодых путешественников, на отполированное сотнями штанами бревно вместо скамьи. Слышу привычные просьбы неопытных в настоящем искусстве людей, и молча начинаю одну из лирических, но ярких мелодий. Меня с упоением слушают, даже глаза прикрыли. Перехожу ко второй и третьей, вводя людей в состояние эйфории, и вовремя спохватываюсь, завершаю концерт.
Собираюсь, в буквальном смысле, откланяться и уйти, но девушка с толстой косой и классическим профилем лица, которая первой позвала меня, удерживает за руку. Даже не удивляюсь заслуженному угощению. Режим сбился, но хоть какая-то компенсация. Мне вручают сразу две тарелки с пророщенной кашей, щедро засыпанной ягодами. Мысленно смеюсь над вездесущей шелковицей и радуюсь сладкой вишне, непроизвольно спрашивая, где такое чудо нашли. На краю сознания тихо зудит мысль об оставленном контейнере, но гоню ее прочь. Ненадолго забываюсь. Тем временем мои благодарные слушатели неустанно говорят, вспомнив о самом насущном.
Загорелый и сухощавый мужчина, просит тишины, и начинает выкладывать свои соображения:
– Еще раз говорю. Выходим этой ночью с фонарями, если лениться не будем, вечером окажемся у восточной стены, а на следующий день подниматься будем. Нельзя время разбивать. По полной выложимся, даром что ли, лучшее снаряжение взяли, зато подняться до средней полки успеем. Вы же не хотите прямо на стене ночевать.
Его речь подхватывает молодая особа, одетая в ярко-оранжевый костюм, явно дорогой:
– Согласна, нечего в палатках вылеживать. Еще предлагаю взять только энергетики и стимуляторы. Помните, группа Даньки с полными рюкзаками ушла, и толку-то. Все сожрали, вернулись и дыры на одежде теперь латают, – она поворачивается к загорелому человеку. – Мишаня, мы ведь за два дня управимся? Мне хочется быстро.
В разговор вступает паренек, который без стеснения задремал под мои мелодии:
– Опрометчиво друзья мои, опрометчиво. Второй день одно и то же мелете. Мало ли как другие пролетают, и где гарантии, что нам повезет. Может, три дня карабкаться будем, всякое бывает, тем более на восточной стене. Чего только про нее не наслушался.
– По тем же слухам, надо на западный склон двигать, – отвечает загорелый. – Но это дохлый номер, там неделю лазить можно, зато пешком, обалденная выгода, – он принимает серьезный вид, и нагибается с сомневающемуся. – Ты, Олли, наши планы не рушь. Мы команда или как? Вот увидишь. Как птицы взлетим…
– Павианы, – неожиданно поправляет его торопливая девушка. – Все-таки лапками придется работать, много и усердно. Олли, а тебе пора прекращать сомневаться. Мы всем покажем, как вершины покорять. Верно, Мишаня?
– Куда такая спешка-то, – говорит Олли. – Можно подняться в два этапа, сделать маленький лагерь с припасами у самой вершины, да все что угодно. Вы хоть помните, почему мы пару недель назад эту гонку решили устроить? Мне вот с трудом вспоминается. Тогда все понятно было, а теперь без ясной цели, которая там, за порогом, как-то мотивации не хватает…
Группа разделяется во мнениях. Одни рвут когти наверх, другие предостерегают их от неминуемых проблем, а у меня нет желания влезать со своими поучениями, хотя мог бы. Слова о долгом пути по западному склону не взвывают у меня тревоги, ибо карта обещает точный путь, до границы растительности, и уверенности в своем выборе мне хватает. В любом случае от альпинизма сразу отказался, поэтому и выбирать нечего. Доев угощение, тихо благодарю не вовлеченных в словесную баталию и ухожу, мысленно улыбаясь стяжателям громких и быстрых побед, и желаю удачи Олли, который немыслимым образом сохранил крупицу смысла.
Лагерь остается позади. Прохожу некоторое время по тропе, круто берущей вверх. Сворачиваю в заросли и через несколько минут блужданий оказываюсь рядом со знакомым деревом, где спрятан контейнер. Все на месте, беды закончились. Пристегиваю скандальный груз к рюкзаку, вновь радуюсь легкости за плечами, даже мандолина теперь ничего не весит. Остается лишь обогнуть стоянку с другой стороны, дабы лишний раз не светиться, ибо и так задержался.
Последний лес
Обходной путь оказывается малоприятным. Потратил целых полчаса, чуть не заблудился, собрал три десятка репьев и колючек. Иду, и по воле разумной природы, сею семена, впившиеся даже в шляпу. Ощущаю себя не то лесником, не то начинающим лешим. Настроение сразу улучшается. Вдобавок, мой черный спутник так и не появился, будто сгинул после маленького катарсиса от Увальня, а может таков дар за помощь барабанщику Эшли. Пока поднимался в гору, догнал четверку путников. Обхожу сбоку, кошу взгляд, вижу знакомого воришку. Непроизвольно улыбаюсь, но улыбка выходит страшная, навевающая ужас скорой расправы. Малец с выпученными глазами кидается ближе к родителям, но молчит о своей шалости. Они не спешат, в отличие от друзей Мишани. Идут, как могут, наверное положившись на удачу, и мне ясна их философия, сам почти такой.
Скоро встречаюсь с еще одной группой, почти столкнувшись лоб в лоб. Очень уж разогнался, пока обходил гранитный мегалит по узкой тропе. Налетаю на запачканного и уставшего предводителя скалолазов, хотя остальные выглядели не лучше. Смотрю на них с пониманием, видать не осилили восточную стенку, только странно, что назад пошли, поди все рационы умяли. Они смотрят на меня как на отчаянного безумца, или закаленного профессионала, хотя мне не нравится ни одно, ни другое. Мне ясно, что одиночки здесь редкость. Наверно многих еще озадачу своей самоотверженностью.
Вспоминаю о верном дыхании, прибавляю шаг. Сколько пройду – все мое, без рекордов и четкого расписания, ибо путь непредсказуем. Предгорья вершины уже не радуют меня редкими спусками, только вперед и вверх. Выхожу к расщелине, такой длинной, что край теряется за стволами каштанов. Вспоминаю борьбу против страшного оврага, которую чудом одержал вместе с Ваньком. Но здесь все проще и красивее. Двадцатиметровый камень, картинно завалившийся на бок, служит мостом в крайнюю часть пути. Мегалит довольно широк, но иду, не глядя вниз, ибо знаю за собой безумное желание прыгнуть. На полпути замечаю, что впереди больше нет этих каменных стрел, вонзившихся в субтропический лес, зато редкие скальные отроги уже начинают разделять зеленую чащу.
Перехожу расщелину, улавливаю тревожную и одновременно радостную мысль, что уже не вернусь назад. Знакомое чувство. Так часто было при переездах, больших гастролях, во всех поворотных моментах. Никогда не откатывался, чем вполне доволен, иначе не шел бы сейчас к вершине. Главный пик уже давно скрылся за ближайшими склонами и густыми кронами могучих деревьев. Иду не то по сухому руслу ручья, не то по сильно протоптанной тропе, заранее предвидя легкую тоску от монотонной работы ног. Стараюсь отвлечься. Глаза сами собой пробегают по подлеску, кустам и малым деревцам. Подмечаю изобилие дармовой еды, даже сладкую вишню, наконец, вижу, но брать не спешу. На память приходят голодные скитания в горном лабиринте. Замираю, прислушиваюсь. Где-то справа шумит ручей, значит, совсем хорошо. Думаю, что над последним участком пути специально постарались. То ли из желания облегчить участь героев, то ли соблазняют чревоугодников, ибо погруженный человек на многие глупости способен.
Уже под вечер, останавливаюсь на смотровой площадке, забравшись на приличную высоту. Впереди, на скальном парапете, горит несколько огней, в просвете между деревьями на самом краю обрыва. Включаю фонарь, сверяюсь с картой. Лагеря там нет, зато метка, оставленная Ваней, находится прямо на моем месте, хотя точка весьма жирная. Искать приключений в темноте не жажду, как и нарушать режим, да и усталость дает о себе знать. Ноги предательски гудят после затяжного подъема. Удаляюсь от тропы, дабы скорее поставить палатку, и уснуть, но только не трогать струн, ибо могу увлечься. Место долго не искал. Самому себе много не надо. Если сухо и тепло, вполне доволен. Прежде чем смежить веки, с неким сожалением вспоминаю о Ване. Вроде бы случайный попутчик, но путь тогда ощущался иначе, словно мы все тяготы и волнения пополам делили. Правда, и подстраиваться под него приходилось. Алина тоже приходит на память, только в качестве несбывшейся мечты, ибо слишком многого хотел и сразу.
Забвение
– Подождите, подождите, – слова с надрывом врываются из моего горла. – Не уходите без меня.
Ваня с Алиной на миг оборачиваются, но не сбавляют шаг. Они равнодушно продолжают путь, держась вместе. Сил и желания вставать с камня нет. Тяжелый рюкзак тянет вниз, в голове туман, ноги устали идти по каменистой тропе. Всюду камни, серые в крапинку глыбы, пласты ледника, уходящие под углом в маленькие озерца талой, голубой воды. Солнце печет неприкрытую голову, но все это неважно. Мои старые добрые спутники уходят, а мне не удается сдвинуться с места.
– Не оставляйте меня одного, ведь пропаду же, – кричу им вслед, но безуспешно.
Наклоняюсь вперед, силюсь раскачаться и хотя бы упасть ничком, лишь бы сдвинуться. Все тщетно. Слова о помощи вновь вылетают из моих уст, а потом замечаю свои ноги. Они укутаны в спальный мешок. За спиной больше нет груза, а на смену царства камней и льда приходят стенки палатки. Еще раз дергаюсь. В застегнутом спальнике действительно встать невозможно. Некоторое время бессмысленно смотрю по сторонам. Мысли текут подобно смоле, собираясь застыть навсегда. Протираю глаза и, наконец, различаю сон с явью. На всякий случай вспоминаю, кем являюсь и что здесь делаю. Выглядываю наружу, но не узнаю место и даже не помню, как здесь оказался.
На щеку сразу садиться комар, воскрешая в памяти прошлый день. Вспоминаю, как ловил его собрата в палатке, не выспался. Сутками ранее бесславно покинул лагерь Демидыча, расставшись с верным приятелем и Алиной, чей звонкий голос до сих пор звучит в голове строчками знакомых песен. Выныриваю из воспоминаний. Солнце еще скрыто за горизонтом, но уже светло. Провожу руками по росе, умываюсь, желая чистоты и ясности мысли. Мой взгляд касается багровой отметины на руке. Голову пронзает резкая боль. Она отступает, обнажив явный провал в памяти, ибо мне не удается понять, куда завели меня ноги, и откуда взялась эта чудовищная шпаргалка.
Не грущу об упущенной памяти, ибо первые дни путешествия все еще осознаю. О вершине вспомнил, тому и рад. Забытых дней с километрами пути уже не счесть, память разлетелась на мелкие клочки, даже начало перепутано. Решаю, что сильная амнезия не может отменить дальнейший поход, даже по карте удается сориентироваться, поэтому как лунатику бродить не придется. Сворачиваю палатку, и замечаю следы недавних событий. Ночью прошел сильный ливень, земля до сих пор хлюпает. Гляжу на три канавки, выкопанные вокруг палатки для отвода воды. Лопаты у меня нет, и вряд ли стал подобное делать, хотя попробуй вспомни. Грязи под ногтями не замечаю, и бросаю на этом расследование. Удивляюсь невесомости рюкзака, но остаюсь доволен таким положением дел. Понимаю, что ответы мне никто не выдаст.
Мокнуть в сырой траве долго не пришлось. Прохожу по спирали от своей стоянки и попадаю на тропу. По ней, разумеется, течет маленький и грязный ручеек, то разливаясь во всю ширь, то ныряя в свежую канаву. Лес начинает парить, под первыми лучами солнца. Дышится тяжело, будто в настоящих джунглях. Выбираюсь на отрытую площадку и долго рассматриваю карту. Понимаю, что нахожусь рядом со странной пометкой, которую, скорее всего, собирался посетить, но мешанина воспоминаний не дает подсказок. Продолжаю подъем, на ходу вспоминая о завтраке, пакет с которым заметил еще перед выходом.
Еду пришлось отложить на потом. В тенистой ложбине, вижу на пятерых человек, долго скрываемых деревьями. Они возятся в широком ручье, который разлился больше положенного. Понимаю, что люди заняты благородным делом. Энтузиасты восстанавливают переправу, кидая крупные камни в одну линию. Меня замечают, и приветствую, но работы своей не оставляют. По внешнему виду понимаю, что люди остановились неподалеку, ибо легко и немного странно одеты. В меру упитанный человек с курткой, завязанной на поясе, бросает очередной булыжник в воду, и шагает мне навстречу.
– Здравствуй, брат. Спокоен ли был твой сон? Не часто вижу здесь одиночек, или ты отстал? – он передает складную лопатку одному из трудяг, тем самым отвечая на мой давешний вопрос.
– Доброе утро. Мне уже все понятно, поэтому благодарю за заботу. Вижу, вы добрыми делами занимаетесь, и даже по ночам, – в ответ на мои слова кругленький человек улыбается, но молчит, видать скромняга. – Полагаю у вас лагерь рядом?
– Старший Анд отправил еще ночью, порядок поддержать. А твоя палатка приметная, издали увидали. Мы с мостом уже закончили, так что пойдем, будь нашим гостем. По такой росе даже на тропе вымокнешь, к тому же здесь недалеко, – он жестом торопит своих товарищей, и указывает, куда нам следовать. – Не сомневайся, у нас мир и гармония, в отличие от иных мест. Сам увидишь.
Обитель покоя
Меня приводят на удивительно ровный уступ скалы, напоминающий маленькое плато. По самому краю, теснятся заросли молодых деревьев. Посреди этой живой изгороди вижу явно рукотворный проем, с вытоптанной площадкой. Подхожу, осматриваюсь, ибо мои новые знакомые попросили ждать. Под ногами расстилаются поросшие лесом склоны. Они плавно уходят вниз и вдаль, где заметны причудливые каменные столбы, или даже стрелы, настолько они тонки, и стоят почти вертикально. А дальше, в утренней туманной дымке, прячутся цепи гор, проглядывают равнины и блестит змейка широкой реки. С севера замечаю озеро, наполовину окруженное скалами, и немного сожалею, что совершенно не помню где шел последние дни, и что видел. Хотя, зная себя, подозреваю, что прошел мимо, ибо везде не успеешь, если к вершине спешишь.
Через пару минут понимаю, что ожидание затягивается, поэтому, без лишнего стеснения, сажусь завтракать, всего-то и надо из пакета в миску инжир переложить. Любуюсь чистой и как будто подстриженной площадкой, без единой палатки, только одно кострище в центре. Сначала не разобрался, а сейчас разглядел десятки людей, сидящих в длинном гроте, почти пещере, под скалой, которая опирается на это плато. Оттуда доносится приятный, хорошо поставленный голос, но смысл речи уловить не могу. В памяти всплывают образы разных стоянок, сумбурных и часто неопрятных, поэтому мысленно выражаю почтение здешним аккуратистам, скорее всего стремящихся к простоте и пустоте.
Мой ночной спаситель, наконец, выбирается из грота и приглашает внутрь. Решаю заглянуть, но ненадолго, собственно, пошел сюда, только в надежде узнать о странной пометке на моей карте, только удобного момента надо дождаться. Пещера показалась мне мечтой фанатичного натуропата или монаха-отшельника. Плавные изгибы стен и потолка, ровный пол, приятный песчаный оттенок камня, самодельные гирлянды из растений и плетеные коврики. Почти никаких предметов из выданных в начале пути. Скоро убеждаюсь в верности своей догадки. Лагерь действительно является подобием монастыря в восточном стиле, или скорее ашрама. Слушаю речь старшего, а сам озадаченно размышляю над причудливыми вывертами сознания погруженных.
– Придумали же себе уютное гнездышко на пороге вершины, – думаю про себя, а вслух спрашиваю одного из братьев, как сам для себя определил местных обитателей. – Долго еще? Зашел-то по делу, на несколько минут только.
– Прояви уважение. Зашел, значит терпи и жди. Заполошный, сколько же вас таких.
Молча соглашаюсь, сижу, правда, секунды не считаю, ибо нечем и бессмысленное это занятие, только к народу приглядываюсь. Два десятка братьев и сестер, внимают речи человека, сидящего на плоском камне. Внешне он кажется мне не примечательным, только взор устремлен в бесконечность, или просто внутрь себя. На лицах послушников улыбки, у всех одинаково завязаны куртки на поясе, тишина и покой. Оборачиваюсь и, наконец, замечаю трудяг, восстановивших переправу. Сидят в заднем ряду кто как может, но все пытаются заплести ноги в лотос, подражая старшему. Понимаю, что гибкостью здесь мало кто отличается, совсем не йоги и не монахи, но стараются, отыгрывают новую роль. Мне подумалось, что достаточно уже вертеться. Можно ради приличия прислушаться.
– Поэтому каждый из вас должен слушать голос внутри себя, он ведет к истинной цели. Разгадывайте свои видения, они укажут путь и могут явить будущее, – Старший Анд прерывается, завершая долгую речь, большая половина которой прошла мимо меня, а за тем продолжает. – Но собрались мы сейчас для другого. Недавно явилось мне откровение о грядущем. Мой срок завершается, знаком тому будет черная птица, которая уже кружит над нашей обителью, – некоторые братья и сестры начинают оборачиваться, ища взглядом знак, но Анд еще не закончил. – Не будем вести долгие речи, ибо горы любят молчание. Пойдемте на церемонию вознесения. Чувствую, время пришло, а точнее закончилось.
Люди следуют за духовным лидером, бросая вверх и на меня тревожные взгляды. Человеческий поток устремляется к смотровой площадке, над обрывом. Они садятся рядами, всматриваясь в горизонт. Некоторые складывают пальцы рук хитрым образом. Мне вспоминается, что это называется мудры. Учитель коротко представляет своего приемника, вызвав из первого ряда низкого мужчину с лысеющей головой. На некоторое время погружаюсь в себя, силясь понять, сколько у меня самого осталось дней. С иронией усмехаюсь, понимая, что новый наставник занимает почетное место на неделю или дней десять, да и то, если шел к вершине без остановок. Воображаю, как им удается пополнять свои ряды из числа немногих добравшихся, ведь не всякий согласится, хотя глубоко погруженные еще и не на такое способны.
– Все брат, – говорит Анд. – Небесная дорога уже ждет меня, и черная птица давно сидит на скале. Вознесение нельзя отложить.
Стою позади всех собравшихся, просто наблюдаю, и невольно шепчу:
– Вознесение, ну-ну. Посмотрим на тебя, когда на сборочном пункте при памяти будешь, сокрушаться из-за проваленного восхождения, ведь почти все ловушки обошел.
– Обитель вечного камня теперь в твоих руках брат Дим, да будет дух твой как гранит, – красноречиво завершает свою последнюю фразу мудрейший и уступает свое место новому старшему.
Закрытие долгов
Коллективная медитация затянулась. Мне хочется скоротать время, поэтому разворачиваю карту, без какой-либо конкретной цели. Смутно начинаю соображать, что нарисованная рожица похожа на приемника Анда. Логический ум попытается выстроить цепочку событий, способную привести его сюда в нужное время, но приходится отвлечься на кульминацию массового ритуала. Сознание сидящего на краю старшего переходит в стазис, о чем намекает поникшая голова. Фигуру окутывает защитное поле, в виде мягкого сияния, практически чудо, если не знать механизмы парка. Еще через мгновение сверху спускается луч, возносящий праведника в иные планы бытия, как наверно представляется братьям и сестрам.
Когда повисшая пауза становится невыносимой, испытывая мое терпение, Дим первым поднимается на ноги и оглядывает своих единомышленников. Мне подумалось, что нельзя упускать подходящий момент. Подхожу быстрым, но спокойным шагом, привлекая внимание Старшего жестом руки. С запозданием понимаю, что такое обращение здесь недопустимо, но свежеиспеченный духовный лидер еще не оторвался от земного мира и был снисходителен. Осознаю, что мне почти нечего рассказать, только показать карту могу, да вопросами засыпать, но отступать поздно.
– Приветствую, Дим. У меня к тебе особое дело. Отойдем? – мне кажется излишним посвящать всех присутствующих в непонятную историю, осколки которой до сих пор не сложились в моей голове. – Мне почти ничего неизвестно, есть лишь карта, невесомый ящик и то ли просьба курьера, то ли мое собственное желание помочь, не помню. Полагаю, ты уже все понял, – с этими словами протягиваю Старшему Диму контейнер, предусмотрительно завернутый в чехол.
– М-м… Благодарю путник. Давно жду, но здесь должно быть намного больше, – Дим растерялся, глядит то на карту, то на контейнер. – А может, все верно… Меня предупреждали, что посылку могут не донести.
– Если мне не изменяет память, то нас ограбили, причем не один раз. Видимо контейнеры во все стороны разошлись. Не знаю для чего они, но вес отлично обнуляют.
– Тогда считай работу выполненной. Так даже лучше, и нам хлопот меньше. Жаль, что курьера с тобой нет. Награду вручить не получится, – мудрейший направился к гроту, неся контейнер с довольной улыбкой.
– Помнится у Вани, так зовут курьера, был долг. Теперь он закрыт? – спрашиваю, не отставая от Старшего.
– Да, – коротко отвечает Дим. – Подожди, не уходи. Не знаю, почему ты взялся за это опасное дело, но согласись, что и ты заслуживаешь награды.
– У меня имеется все необходимое, а чего нет, то планирую получить на вершине. Вряд ли у тебя есть что-нибудь более ценное.
– У нас особые ценности… Оставайся в Обители вечного камня, можешь стать мои помощником, и возможно приемником, – он обводит руками свое маленькое плато. – Посмотри, как безмятежно это место, сколь смиренны и добры наши братья и сестры. Оставайся, ты достиг всего, чего только можно желать, послужи вечности.
– Это большая честь, хм, – мне хочется подобрать выражение помягче. – Думаю, не дорос еще до таких высот духа. Наверно мне нужно еще шишек набить, да на граблях сплясать, может, тогда прозрею. Не обижайся за отказ.
– Твои решения также поспешны и категоричны, как и беспокоен ум, да, мне видно. Тебе хотя бы на день остаться, расслабиться. Подскажу, научу, удерживать не буду. Пойдешь в здравом уме и светлой памяти. Сейчас-то совсем плох…
– Целый день не могу отдать. Считай, у меня уже подгорает, хоть бегом беги.
– Эх… Не доверяешь значит подозрительному местечку, – он переходит на шепот. – Думаешь, у меня в голове ветер, и не понимаю ничего? Да, послушники здесь почти зря штаны протирают, но так надо. А ты – другое дело. Тебе наши практики реальную пользу принесут.
– Все-таки нет. У меня давно такое ощущение, что реальность меня на каждом шагу за ноги и руки хватает, лишь бы вперед не пустить.
– Будь по-твоему. Если передумаешь, может быть уже поздно, но там, за гранью не конец пути. Мы все здесь гости, приходим и уходим. Думаю, еще вернешься к нам. Ведь ты прикоснулся к нашему таинству и теперь не исчезнешь в пустоте, как заблудшие странники, а вновь придешь в этот благодатный край, – договорив, брат Дим вновь с надеждой смотрит в глаза еще одного безнадежного невежды.
Мне ясно, что новый Старший не разделяет идею братства о безмолвии, и может плести кружева своих речей до личного вознесения, хотя он явно знает больше, чем должен. Еретик в моем лице не позволил Диму преступить неписаный кодекс излишнем пустословием. Делаю шаг назад, пользуясь паузой в разговоре и, коротко попрощавшись, ухожу. Утешаю себя мыслью, что задачу свою выполнил, а остальное не важно. Возвращаясь к тропе, немного жалею о единственном мирном месте, которое тоже пришлось оставить позади. Из головы не выходит увиденное, как и красивые речи этих отшельников. Однако отстраненность и твердое намерение вновь делают свое дело, освободив меня от возвышенного тупика в путешествии.
Западное подножие вершины представляется мне бесконечным, даже перестаю верить в существование цели, скрытой за деревьями и ближайшими горами. Иду, почти не отрывая взгляда от карты, которая выручает на каждом перекрестке. Вместе с подъемом лес постепенно меняется, плодовых деревьев становится меньше, а сосен и черемухи больше. Чувствую себя муравьем, который забрался на древний пень, и теперь ползет по выпуклым складкам, переходящим в корни. Троп так много, что даже с идеальной картой кое-как продвигаюсь вперед, то забираясь вверх, то спускаясь, а иногда поворачивая назад, столь сильно петляет путь по сложному рельефу.
Отрешенно иду вверх, снова слышу назойливое карканье за спиной. Ворон почему-то увязался за мной, и словно пытается предупредить или просто смеется над моим примитивным способом передвижения, кто его знает. Стараюсь игнорировать его, дабы не пропустить важную развилку. На ходу думаю о редких путниках, которые решаются на пешее восхождение, и плутают в этих горах, положившись на чутье или удачу, ибо здесь и с картой тяжело. Замечаю, что солнце клонится к горизонту, еще можно идти пару часов, но останавливаюсь. Впереди россыпь огромных камней, давно поросшая лесом. Между глыбами и стройными соснами, чья кора отливает золотом на закате, тропа круто берет вверх, да еще расходится в разные стороны.
Разбиваю лагерь и думаю, что разумнее начать новый этап на свежую голову, с ней и так не пойми что случилось, все-таки прав брат Дим. Остается еще много времени на неспешный ужин, и даже игру на мандолине. Смутно помню ее в руках одного менестреля, и силюсь понять, как инструмент оказался у меня. Сознания молчит. Перебираю струны, честно доходя до конца каждой мелодии, и вижу то ли мираж, то ли галлюцинацию в виде грузного человека, испытующе глядящего своими маленькими глазками.
Он долго сидит напротив, оперев руки на колени, а потом внезапно произносит:
– Ну, ты даешь, и как умудрился систему обмануть? Второй раз подобное вижу. Погруженные на такое не способны, – моего ответа он не дождался, и почему-то обрадовался. – Коли ты при памяти, иначе говорить будем. Хоть один контейнер вскрыл? Пытался? Отвечай честно, тебе ведь не нужны проблемы во время и после путешествия.
Отгоняю этот бред зажмурившись, и закрыв уши, протираю глаза. Толстяка нет. С облегчением выдыхаю, с опаской оглядываясь по сторонам. Наверное впервые за все путешествие ощущаю животный ужас, от одиночной ночевки глубоко в горах, где надеется можно только на себя, а когда начинает съезжать крыша… Дальше стараюсь не думать, а просто расстилаю спальник в палатке и ложусь поверх него. Радуюсь, что ночь будет теплой, и на темнеющем небе совсем нет облаков, хотя на звезды еще рано смотреть. Невольно вспоминаю о коварной следящей системе. Странно, что знание о ней сохранилось. Видимо она затеяла новое развлечение, если подбрасывает такие правдоподобные наваждения. Наверно не желает моей победы, или испытывает, кто ее знает.
