Read the book: «Имя твоего сна»

Редактор Антон Швецов

Иллюстратор Gerwin AI

© Даниил Богословский, 2024

© Gerwin AI, иллюстрации, 2024

ISBN 978-5-0062-2600-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 
Даниил Богословский
 
 
И м я Т в о е г о С н а
 

…всему человеческому воображению.

КНИГА ПЕРВАЯ

Имя Твоего Сна

Поезд на Велветхилл, где, прислонившись к холодному окну, сидел Аэрон, оторвался от земли и воды, от старых скучных образов прошлых миров, чтобы полететь действительно по-новому. Ведь не стоит забывать о том, что поезда уходят в ночь по совершенно точному и неизменяемому годами расписанию. Шум ветра за окном лился, словно Королева снов опять взяла в руки свою арфу с серебряным большим остовом и запела тонким голосом небесных пронзительных золотых струн. Даже в самых старых, позабытых Аэроном, снах не было столько полета, как сейчас. Он достал из кармана желтый билет. «Ночной поезд на Велветхилл. Девятый вагон». Конечная станция все ближе и ближе, выше и выше… Контролер проверила билет мальчика, чтобы удостовериться, что он сел на правильный поезд в мир мифов и снов, и, улыбнувшись, пожелала доброго пути.

Аэрон долго смотрел в окно и вдруг понял, за что эти места полюбили остальные пассажиры ночного экспресса, пользовавшиеся услугами транспорта на Велветхилл настолько часто. Эти невероятные просторные пейзажи вересковых пустошей севера и гор выше Хайленда наверняка вспоминаются им даже вне подобных снов.

Внезапно поезд стал исчезать в переплете вересковых, покрытых тонким слоем снега, холмов.

Вверх-вниз, вверх-вниз…

Пассажиры вдруг начали оглядываться по сторонам и переговариваться друг с другом: «Смотри же! Это поезд, подобно времени, снова сходит с рельс». А другие отвечали: «Да, не уж-то стрелки мечутся у двенадцати часов?»

А спустя несколько мгновений вдруг из ниоткуда раздался со мягкий и беззвучно нежный голос машиниста: «Уважаемые пассажиры! Наш экспресс стремительно движется к конечной станции. Просьба не забывать ваши воспоминания, уступать места ценным моментам и уважать время, которое, к большому сожалению, покинуло нас на прошлой станции».

Поезд остановился, а из-под колес посыпались искры.

«Приехали. Это конец?» – мысленно спросил Аэрон.

Конец.

Или, наоборот, это лишь крутой спуск с вершины холма вниз, на сторону платформы, где люди часто понимают, что им ужасно больно, но при этом не чувствуют позади вины.

Внезапно, стоило выйти на перрон вокзала снов, как на хрупкий носик мальчика упала снежинка. А за ней – вторая, третья… И снег полетел вдруг прямо вверх. А когда снег летит вверх, а люди вокруг в спешке мечутся, убегают друг от друга, но при этом становятся только ближе, что-то происходит. Какая-то искра поверх всех законов физики рождает новое истинное притяжение. Любовь? Возможно, что именно ее встретил на перроне Аэрон. Он взял ее своей холодной рукой, зная, что любовь – штука теплая и может согреть, и смело взглянул ей в глаза.

Так и началась эта история, хранившая в себе много тайн и темного хрупкого снега.

***

«Сказочный домик» был тем самым местом, где собирались встречающие новых туристов «Велветхилла» образы и угощали посетителей этого маленького городка нежным ароматным кофе с сиропом из груши и соленой карамели или пряничным глогги. Здесь все напоминало об уже знакомых прошлых снах Аэрона – образы скрывались под масками, поэтому лиц не было шанса разглядеть, но ходили слухи, что сами образы этих масок не видят, и только они могут знать истинные лица коллег. Цель каждого образа зависела от предпочтений туриста ночного экспресса. Можно подумать, что это некий проводник в течение всего сна приезжающего туриста, свет от далекого маяка, указывающий на верный путь. Тел у образов тоже не было. Их могли различать только те туристы, кому принадлежал конкретный образ, и Аэрону всегда казалось забавным, что в подобных кофейнях можно разглядеть только туристов, ведущих самые разные беседы и споры будто с самими собой. Но если образ куда-либо перемещался, можно было едва заметить мимолетное очертание его спины. Это выглядело будто рядом с тобой пролетает призрак. Но только не жуткий, а наоборот – уж страшно доброжелательный. Образы любили приезжающих, жили только ради них, выполняя свою работу с непременным попутным удовольствием и энтузиазмом. За все десять лет путешествий Аэрону не встретился еще ни один турист, который бы отказывался от своего образа.

В свою очередь стоит отметить, что для всех приезжающих образ-сопроводитель или, как говорили вне этого мира, гид на время всего путешествия был строго обязателен. По крайней мере, так написано в протоколе Международного Института Снов и Таинственных Иллюзий, или М. И. С.Т. И. Уже который год вы с образами встречаетесь в уютной кофейне «Сказочный домик», традиционно осушаете бокалы глогги до дна, а дальше – лишь дорога, которую тебе уже заведомо проложил твой образ. Ты – лишь путешественник, идущий по ней среди коктейля воспоминаний, смешанных с воображением, главной сладкой изюминкой которого всегда являлась одержимость побега из реальности.

Каждый турист видел мир Велветхилла совершенно по-разному, и никто не знал его истинное обличие. Местные жители никогда не видели здесь Солнца и Луны, хотя образы упоминали, что по вечерам в ожидании туристов они смотрят на алые облака, а ночами им светит ярким фонарем белый объект на небе. Аэрону всегда было интересно – как это, когда ты смотришь на Луну, но не знаешь, что это – Луна?

Однажды, в одном старом-старом путешествии образ, сопровождающий Аэрона, с именем Сафа́ показал ему Луну и рассказал о звездах. Сафа́ не знал о том, что те точки на темном небе называются звездами, это ему позже подсказал мальчик. Но в его рассказе Аэрон узнал, что все устройство небесного свода, каждая яркая точечка – образы, с которыми местным жителям пришлось расстаться. Они просто исчезали один за другим, ничего не объяснив коллегам, а вместо старых выходили на работу новые.

– Но почему, Сафа́, вы никогда не спрашивали у новых образов, откуда они, и какова участь падших? – спросил однажды Аэрон в одном из путешествий.

Сафа́ посмотрел наверх и долго молчал.

– Неужели вы никогда не искали пропавших? – мальчик с нетерпением ждал ответа.

– Даже если они там, – Сафа́ снова посмотрел на звезды, – то такова судьба. Образы Велветхилла не могут их вернуть. Если это и был их выбор, значит, он был таковым. Еще ни один образ не спускался к нам с неба.

Аэрон наклонил голову набок и спросил:

– А вы, Сафа́, боитесь исчезнуть?

– Когда я исчезну – я исчезну. Но не волнуйся, сынок. Пока ты со мной – ты защищен, и я буду частью твоей души весь наш полет в этом сне.

– У вас есть душа?

– Я есть душа.

– Но вы своя душа или чья-то?

Молчание.

– А вы существуете?

Вопрос казался слишком глупым, но Аэрон не знал, как еще конкретнее его можно было задать, чтобы хоть что-то разузнать подробнее. Но, на удивление, образ даже не улыбнулся этой странности. Не заметил? Или тут даже нет такого понятия, как «странность»?

– Смысл самого нашего существования обретается в историях, сказках и воображении. Они – самая наша суть… Я – тот, кто я есть. Все мы – те, кто мы…

– Я понял, – Аэрон надулся. В какой-то момент эти загадочно простые и сложные одновременно ответы его чуть-чуть утомили. – Я понял, что есть темы для разговора, за границы которых заходить не стоит, Сафа́, извините меня.

– Аэрон, лучше расскажи, почему в вашем мире эти точки называют звездами…

В процессе путешествия образы могли принять внешность, которая будет устраивать их подопечного туриста. И вот однажды Аэрон захотел представить Сафу самым взрослым по отношению к остальным коллегам. У образов не было возраста, но в глазах мальчика он выглядел похожим на сгорбленного, крепкого телосложения, широкоплечего, но ниже среднего мужского роста старика. У него были бы белые, припорошенные сединой, волосы, серебристая борода, густые белоснежные брови и темные глаза. В согнутом состоянии его рост был наверняка слишком мал. Одет в остроконечную шляпу, длинный плащ и огромные черные сапоги. Если бы у Сафы был посох – рядом с Аэроном, казалось, сидел бы и смотрел на звезды самый настоящий Гэндальф. А еще образы действительно не имели имен, – их придумывали путешественники. А на вопросы про их существование и устройство жизни, как вы поняли, искать ответы было и вовсе бесполезно.

Аэрон сидел в кофейне и смотрел в окно, ожидая новой встречи с проводником. Дикие цветы на небесных лугах, ветер в пшеничном поле… Странно, что тут зима приходила одновременно с летом, и снег постоянно летел вверх, пока дикие розы, хоть сейчас и темно, казались опускающимися с неба в сторону земли. Так надо? Так правильно?

Это не странно – это привычно.

Аэрон попросил у подошедшего официанта, одетого в опрятный костюмчик, пряничный глогги, и стал ждать, когда к нему подойдет образ. Но никто не подходил. За соседним столиком к усатому старику с портфелем подсело приведение и уже по привычному для Аэрона сценарию началась беседа.

– Туомас, рад нашей встрече! Вы знаете мое имя, ведь оно известно только вам. Скажите, я выгляжу как та девушка, описанная ранее вашей рукой на бумагах предпочтений? Администраторы вашего сна постарались сделать все возможное, чтобы я казался тем, кого вы хотите видеть. Мы анализировали последние пятнадцать минут перед вашим падением в этот мир и сделали все так, как вы и мечтали перед сном. Когда наше путешествие закончится, все пережитое с данной секунды до последней будет стерто из памяти. Вы запомните только поезд, а от самого сна ничего не останется. Думаю, вы уже об этом знаете, наши кураторы должны были вас предупредить. Вот документы, подпись о соглашении тут и вот тут… Скажите, вы уже успели познакомиться с репертуаром нашего меню? Прогулка займет около трех часов, поэтому подкрепиться перед первым шагом не помешало бы. Впереди нас ждет длинная гравийная дорога, далеко простирающееся небо… Вы готовы?

– Вся моя жизнь дана мне для этого путешествия. Преисподняя… Если бы вы знали, сколько слез я собрал ради грядущей бесконечной прогулки! Удерживаемый от жизни с тех пор, как покинул родной город. Всю жизнь я жажду чувствовать. Если должен идти, я пойду.

– В знак уверенности и чести, ваших достоинств и страданий, перед первым шагом я прошу вас оставить камень, тянущий ваше сердце на дно. С ним вы можете сдаться уже после первого шага…

– Разумеется. Вся моя жизнь для этого путешествия, – повторил Туомас, расставляя каждое слово твердым голосом.

Образ протянул руку.

– Тогда готовы ли вы пожертвовать вашим именем ради прогулки?

– Возьмите мое имя и вырежьте его на том сером камне. Ничего нового в этот раз придумывать не стану.

– Как скажете, сэр.

В этот момент ночной экспресс, доставивший пассажиров в Велветхилл, тронулся с места и, словно мазок кисти художника, двинулся обратно.

– Полночь. Время сошло с рельс. Нам пора.

Старик Туо встал, отряхнулся, взял в руки свой чемоданчик, вместе с образом вышел из «Сказочного домика» и тут же исчез.

«Первый шаг сделан», – понял Аэрон. – «Значит, скоро придут и за мной».

Но и через десять минут кофейня оставалась пуста. Старик со своим образом стали последними посетителями, и сейчас все столики были беззвучны. Но ведь такого никогда не было! Всегда вокруг собирались туристы и под удары деревянных стаканчиков с кофе и глогги обсуждали с образами дальнейшие часы путешествия! И даже в правиле, установленном администрацией М. И. С. Т. И., не звучало ни слова про внештатную ситуацию. Аэрон очень волновался.

«Так не бывает! Это неправильно… Так не должно быть».

Он отправился на поиски официанта для получения нужных ответов, но и этого молодого человечка в своем костюмчике нигде не было видно. Тишина действительно давила со всех сторон.

Паника. Непонимание. Крик в никуда.

– Эй! Я здесь! Уже часы пробили двенадцать ударов, но я по-прежнему не избран!

Ответ давил тишиной.

– Э-э-эй!

Тишина оглушила ответ, которого так и не было.

Аэрон совершенно растерялся. Единственный выход попрощаться с одиночеством – выйти из кофейни и сделать первый шаг самому, без образа. Но тогда – что потом? Это пугало и с каждой секундой забирало все больше уверенности. Мальчик так не делал еще никогда в жизни.

В полночь на станции летнего заснеженного перрона, в одиноком и пустом кофейном домике сидел десятилетний Аэрон, чье имя значилось высокой горой света. Он остался один. Совсем один.

Но, как известно, теряясь в одиночестве, мы часто находим самих себя.

***

Чего стоят слезы десятилетнего мальчика? Думаю, сам Аэрон не мог об этом ничего знать. Он сидел на холодном перроне, обнимая плечи своими же руками. В голове будто заело воспоминание, в котором он когда-то давно стоял укутанный одиночеством на станции какого-то вокзала и кричал в пустоту: «Мам! Мама! Я тут!» Это было страшно. Да, именно страшно, – так мог описать эти минуты мальчик. Минуты полной растерянности, минуты поиска среди толпы прохожих самого красивого и родного лица. Ощущение, что все закончилось, и тебя никто никогда не найдет.