Read the book: «Путь Вия. Из Малороссии на Украину»

Font:

Памяти Олеся Бузины

Федеральная национально-культурная автономия «Украинцы России»

Данная книга увидела свет благодаря помощи Богдана Безпалько и других благотворителей, поддерживающих традиции русского меценатства

@biblioclub: Издание зарегистрировано ИД «Директ-Медиа» в российских и международных сервисах книгоиздательской продукции: РИНЦ, DataCite (DOI), Книжной палате РФ

Дорогой читатель!

Эта книга – не учебник украинской истории и литературы, хотя и призвана его заменить для одних или стать противоядием для других, учившихся в украинских школах и вузах. Здесь вы не увидите привычных советских и тем более постсоветских клише, но столкнётесь с историей, которую никто аргументированно не опроверг.

На событиях и биографиях главных действующих лиц малороссийского житья-бытья мы увидим, как и кто сформировал те идеи, которые привели к современному украинству – людоедскому, нетерпимому и абсолютно невыносимому для всех, кто их не разделяет и им не соответствует.

Чтобы понять, «откуда есть пошла» эта зашкаливающая ненависть, мы пройдёмся по основным этапам развития умственного брожение на территории слева от реки Збруч за два с половиной столетия – от Петра Великого до УССР. На страницах этой книги мы попытаемся оживить тех людей, которые вольно или невольно заложили основы того поведения, которое выходцы из Малороссии демонстрируют как у себя дома, так и по переезде в Москву или Петербург. Но деятельность наиболее успешных их них станет темой не этой, а следующей книги, потому что не стоит отвлекаться от главного – пути перековки малороссов в украинцы.

Эту тему исследовал и описал в живой манере Олесь Бузина. Благодаря ему становится ясно, что жителям Украины не нужно ничего выдумывать и переворачивать с ног на голову в истории своего родного края. В ней есть, чем гордиться и нормальному, здоровому человеку, а не извращенцу или маньяку. Оказывается, историю можно пересказывать без пафоса и усиленного слюноотделения, не забывая ни смешных, ни трагичных ее страниц. Но Олесь убит, и его работа требует продолжения.

Образы как здоровых, так и помешанных малороссов нам оставил полтавский помещик Гоголь. За ними из преисподней внимательно следит страшный Вий, который, соприкасаясь с людьми, отбирает у них здравый смысл. Мы увидим и тех, кто избежал встречи с ним, и тех, кто в разной степени попал под его влияние.

Мы увидим, как люди попадают под влияние этой нечисти и что заставило их стать вурдулаками. Или не стать. Мы также познакомимся с теми, кто перенёс встречу с Вием в лёгкой форме или смог выработать иммунитет. Поговорим и о тех, кто пытался предложить несмертельное течение чертовщины.

Не удивляйтесь, что некоторые знаковые персонажи упомянуты вскользь. О них Олесь написал достаточно подробно, и мы постараемся не повторяться. Тут уж как получится.

В основу книги легли статьи, публиковавшиеся в рубрике «История» на сайте «Украина. Ру» в 2018–2022 гг.

Автор выражает особую благодарность Богдану Безпалько за помощь в издании книги.

Дмитрий Губин

Часть первая
Как малороссы империю создавали

Чтобы появились какие-либо идеи, нужна среда людей, в которой читают, спорят и формулируют. Триста лет назад она сформировалась в Киеве, бывшем тогда центром православной учёности. Там и находился несчастный Хома Брут, которому Гоголь предназначил встречу с Вием. Его учителям и соученикам повезло избежать такого кошмара, и они пошли своим путём.

Как Петр Первый «украинизировал» русскую церковь

5 февраля 1721 года рязанский митрополит, галичанин Стефан Яворский утвердил «Духовный регламент» ставший по сути уставом Русской церкви. Его автором был псковский епископ, малоросс Феофан Прокопович. Патриаршество отменялось, его заменил коллегиальный орган. Как до этого дошло и почему почти на 200 лет установился такой порядок?

Патриарх как обуза царю

27 октября 1700 года скончался московский патриарх Адриан. Следующий первоиерарх русской церкви будет избран только 4 декабря 1917 года. Как же получилось, что всё это время патриарха никто не ставил на Москве?

Было два обстоятельства, из-за которых собор по выборам нового патриарха ни в 1700 году, ни позже не состоялся.

Пётр I в иноземном наряде перед матерью своей царицей Натальей Кирилловной, патриархом Андрианом и учителем Никитой Зотовым (Николай Неврев, 1903)

Первое находилось рядом. На российском престоле находился молодой и энергичный царь Пётр Алексеевич. С детства он не видел в институте патриаршества надёжной подмоги своим начинаниям. Патриарх Иоаким успел поддержать и царевну Софью против его родни – Нарышкиных, и самого Петра в противостоянии с сестрой. Сменивший его Адриан также не был удобным сподвижником царя.

Во время «Великого посольства» Пётр убедился, что в протестантских странах сам монарх является главой церкви, а епископы подчиняются ему. Так в Швеции, Дании, Британии и даже в Пруссии заведено. В католических монархиях также нет такого главы церкви, который был бы посредником между папой и епископами, минуя монарха, а тот же Людовик XIV утверждает иерархов, назначенных римским первосвященником. Даже в Османской империи и православных патриархов, и исламских муфтиев было несколько.

А уж по возвращении из Европы с Адрианом совсем нелегко стало сосуществовать. В 1698 году патриарх напрочь отказался постричь в инокини царицу Евдокию Лопухину – нет для этого таких оснований, как бесплодие Соломонии Сабуровой и Анны Колтовской. Во время Стрелецкого бунта в 1698–1699 годах первопастырь заступился за казнимых, но его ходатайство было отвергнуто Петром I.

Второе обстоятельство было связано с тем, что территория и государства, и церковной юрисдикции значительно увеличилась, а, стало быть, появились иные иерархи, в Москве непривычные. Это малороссы, осенью 1686 года попавшие под управление патриарха московского Иоакима.

Ведь как было в иные времена?

Митрополитами и епископами становились представители знатных родов и старинных монастырей, имевших вековые традиции общения с московскими государями. Они же и избирали московского владыку. Даже Иван Грозный не смел им помешать сделать свой выбор. Алексей Михайлович, правда, отобрал у патриарха право распоряжаться церковными землями и создал Монастырский приказ, но Фёдор Алексеевич по настоянию Иоакима его упразднил.

А кого собор изберёт, только одному Богу ведомо. Может во главе церкви оказаться очень сильная и властная фигура вроде прадеда царя Филарета или строптивого Никона, которого его отцу и архиереям пришлось сгонять с патриаршего престола с большим трудом.

Как малороссы подчинили московскую патриархию

Влившись в состав московской патриархии, малороссийское духовенство стало получать митрополии и епархии в великороссийских землях. А оно заметно отличались от привычных церковных владык – и академическое образование получило, и от землевладений не зависело, и родни среди раскольников не имело.

Первым таким иерархом стал галичанин Стефан Яворский (1658–1722), которого родители после Андрусовского перемирия перевезли в Нежин. Именно его царь настойчиво продвинул в местоблюстители патриаршего престола.

Чем же так понравился царю этот игумен, успевший некоторое время побывать даже в униатстве?

Когда скончался первый русский генералиссимус Алексей Шеин, то на погребении его проповедь читал настоятель Никольского пустынного монастыря Стефан, которого киевский митрополит направил к Адриану для поставления в переяславские епископы.

Проповедь так понравилась Петру, что царь уговорил патриарха рукоположить того не в Малороссию, а в архиереи какой-нибудь из великорусских епархий, «где прилично, не в дальнем расстоянии от Москвы». И Стефан стал сразу митрополитом Рязанским и Муромским в апреле 1700 года. А уже в октябре он становится местоблюстителем патриаршего престола и в этом качестве пробудет до февраля 1721 года.

Совместными усилиями Петра и Стефана удалось отсрочить, а потом и сделать невозможными выборы московского патриарха.

Первым делом при непротивлении местоблюстителя Пётр восстановил в 1701 году упразднённый старшим братом Монастырский приказ, и управление церковными вотчинами вновь перешло в руки светской власти. Таким образом, управлял всем этим немалым имуществом не Стефан, а боярин Иван Алексеевич Мусин-Пушкин (до 1715 года) и князь Пётр Иванович Прозоровский.

«Пока деятельность Петра была посвящена политике и войне, и заботам о просвещении, С[тефан] вполне сочувствовал ей. В целом ряде проповедей, в новолетие или по поводу побед, он явился блестящим (с схоластической точки зрения) панегиристом военных дел Петра. В угоду царю С[тефан] повсюду ставил в архиереи чужеземцев, людей образованных. Московскую академию он реформировал и завел в ней вместо эллинских учения «латинския», т. е. схоластику в методах и содержании», – писал о нём историк и литературовед Павел Щеголев в Энциклопедии Брокгауза-Ефрона.

Не без участия Яворского малороссийские архиереи предали анафеме Мазепу.

«При тогдашних обстоятельствах церковной и общественной жизни, – писал историк церкви Стефан Рункевич, – роль блюстителя патриаршего трона представлялась двусмысленною, жалкою декорацией, за спиной которой светские власти делали, что хотели… Есть известие, что Стефан будто бы лично делал намёки государю о патриаршестве, а государь, говорят, на это ответил: «Мне этого места не ломать, а Яворскому на нем не сидеть»».

Отношения Петра и Стефана стали портиться после того, как в 1712 году местоблюститель с благоговением высказался о царевиче Алексее. Царский гнев он пытался угомонить тем, что подписывался на своих письмах государю так: «Вашего царского пресветлого Величества верный подданный, недостойный богомолец, раб и подножие Стефан, пастушок рязанский».

«18 мая 1718 г. государь приказывал С[тефану] как можно скорее явиться в Петербург, чтобы принять участие в верховном суде по делу царевича Алексея. Раньше было отмечено, что С[тефан] более или менее сочувствовал царевичу; однако, по нашему мнению, С. М. Соловьев вполне прав, утверждая, что со своей скрытностью и необщительностью С[тефан] не мог быть особенно близок с царевичем, но несомненно и то, что окружающие постоянно твердили царевичу: «Рязанский к тебе добр, твоей стороны и весь он твой».

Во всяком случае, с тяжёлым чувством должен был местоблюститель присутствовать на суде над тем человеком, на которого он возлагал многие свои надежды. Конечно, не без его влияния духовенство, спрошенное Петром о праве его казнить сына, высказалось определённо за помилование. С[тефан] же имел мужество восстать, хотя и безуспешно, против расстрижения епископа Досифея, замешанного в дело царевича и казнённого. Митрополит сам отпевал и хоронил несчастного царевича», – говорится в Русском биографическом словаре Половцова.

Вторым иерархом родом из Малороссии был тобольский епископ, а затем ростовский митрополит, уроженец местечка Макарова на Киевщене Димитрий Туптало (1651–1709). Он славился особой учёностью и из житий святых составил «Четьи Минеи». В своей борьбе со староверами он не имел никаких личных преград и действовал жёстко. «Как малороссиянин, Димитрий не мог быть знаком с расколом до тех пор, пока не стал управлять Ростовскою епархиею; здесь, увидевши всю силу зла, он решился вооружиться против него», – писал о нем профессор Сергей Соловьёв.

«Окаянные последние времена наши! – писал Димитрий. – Святая церковь сильно стеснена, умалена, с одной стороны, от внешних гонителей, с другой – от внутренних раскольников. С трудом можно где найти истинного сына церкви; почти в каждом городе изобретается особая вера; простые мужики и бабы догматизуют и учат о вере».

Сей святитель показал такие примеры учёности и благочестия, что вскоре был канонизирован и в 1750 году в казачьих землях назвали в честь него крепость, ставшую потом Ростовом-на-Дону.

Третьим видным малороссом в церковной иерархии стал Феофан Прокопович.

В 1718 году Пётр I высказал мнение, что «для лучшего впредь управления мнится быть удобно духовной коллегии», и поручил псковскому епископу Феофану составить для будущей коллегии устав, получивший название «Духовный Регламент». Таким образом, именно труд Прокоповича лёг в основу управления православными делами в России на ближайшие два столетия.

«Духовный регламент» и его последствия

К февралю 1720 года проект «Духовного регламента» был подготовлен. Пётр послал указ обер-секретарю Сената Анисиму Щукину, чтобы Сенат и архиереи выслушали проект и высказали своё мнение: «чтоб ремарки поставили и на каждой ремарке экспликацию вины дела».

Сенат же в свою очередь издал Указ от 9 марта 1720 года «О собирании подписей епископов и архимандритов Московской губернии под текстом Регламента Духовной Коллегии». Текст Регламента с посыльными рассылался архиереям и архимандритам монастырей.

Проект был принят 5 февраля 1721 года с несколькими дополнениями. В числе подписавших проект было 6 епископов и 3 архимандрита. Последним, нехотя, поставил подпись экзарх митрополит Стефан (Яворский). Через семь месяцев были собраны подписи ещё 19 епископов, 48 архимандритов, 15 игуменов и 5 иеромонахов. Возражений и поправок к регламенту не наблюдалось.

25 февраля 1721 года Духовная коллегия, получившая название Святейшего Правительствующего Синода, была официально открыта. Её президентом стал митрополит Стефан, преставившийся в следующем году.

«Есть известие, что Стефан так говорил об этом своём назначении: «Государь меня определял в Синод, а я не хотел, и за то стоял перед ним на коленях под мечом». Никакой видной роли в Синоде его президент но играл, по болезни даже и посещал его редко, а если и посещал, то часто не соглашался с мнением синодского большинства: ещё на одном из первых заседаний синода Стефан высказал недовольство по поводу возношения молитв на ектениях об одном только свят, правит, синоде и предлагал поми-натъ наряду с синодом других православных патриархов. Синод, однако, не согласился с этим особым мнением своего президента. Весьма характерна подпись митрополита-президента под этим мнением: «Стефан недостойный митрополит, старец немощной»», – говорится в Русском биографическом словаре Половцова.

В сентябре 1723 года Константинопольский и Антиохийский патриархи особой грамотой признали Святейший Синод своим «во Христе братом», обладающим равнопатриаршим достоинством.

Важнейшей реформой, вводившейся Регламентом, было упразднение патриаршества и учреждение вместо него Святейшего Правительствующего Синода («Духовной коллегии»). Был определен состав Синода: президент; два вице-президента; четыре советника, четыре асессора (в число их входили представители чёрного и белого духовенства). Представителем императора в Синоде был обер-прокурор. При Синоде было и целое ведомство фискалов.

Духовный Регламент предписывал епархиальным архиереям создавать при архиерейских домах училища для поповских детей. Перед поступлением в школу кандидату необходимо было выдержать экзамен, касающийся не только знаний, но и духовных качеств будущего пастыря. Вводилась обязательность обучения для сыновей священнослужителей и причетников; необученные подлежали исключению из духовного сословия. Согласно Регламенту, епархиальные духовные училища должны были содержаться на средства архиерейских домов и доходов с монастырских земель.

Священник, по мнению Феофана Прокоповича, не должен быть ни мистиком, ни фанатиком. Следовало удостовериться, не имеет ли он «видений» или «смущающих снов».

Мужчинам отныне запрещалось поступать в монастырь до тридцатилетнего возраста; монахам вменялось в обязанность исповедоваться и причащаться по крайней мере четыре раза в год; во всех монастырях вводится обязательный труд, а монахам запрещается посещать женские монастыри и даже частные дома.

Монахиням, с другой стороны, запрещается давать окончательные обеты до пятидесятилетнего возраста, и послушничество, продолжавшееся до тех пор, не может служить препятствием для вступления в брак.

Регламент предписывает следить за правильностью текста священных книг. Синод должен был искоренять суеверия, устанавливать подлинность чудес новоявленных икон и мощей, наблюдать за порядком церковных служб и их правильностью, оберегать веру от пагубного влияния лжеучений, для чего наделся правом суда над раскольниками и еретиками и иметь цензуру над всеми «историями святых» и всякого рода богословскими сочинениями, наблюдая, чтобы не прошло в печать чего-либо противного православному вероучению. Суду Синода подлежали все дела, которые прежде подлежали суду патриаршему.

Так учреждался церковный порядок, который с небольшими изменениями просуществовал до 1917 года. Выстраданный малороссами, он привёл к просвещению духовного сословия. И в этом огромная заслуга митрополитов – св. Димитрия Ростовского (Туптало), Стефана (Яворского) и особенно Феофана (Прокоповича).

Феофан Прокопович: малоросс, формировавший государственные институты Российской империи

18 июня 1681года родился архиепископ Феофан (Прокоповича) – философ, поэт, драматург, церковный и политический деятель. Это человек, о котором известно много, но далеко не всё, что нужно для написания последовательной и непротиворечивой биографии.

О его происхождении мы не знаем практически ничего. Нет никаких сведений о том, как звали его родителей, в исследованиях о нем говорится лишь, что родился он в Киеве в семье торговца. Даже о том, как нарекли мальчика при крещении (Елеазар или Елисей), ведутся споры.

В наиболее полной биографии иерарха, написанной тайным советником, доктором богословия Иларионом Чистовичем, говорится, что Елеазар рано потерял родителей и его воспитанием занялся дядя по матери, наместник Братского монастыря и ректор киевской академии Феофан Прокопович, чьим тезкой он станет впоследствии. Игумен и записал его в академию, где он обучался русской грамматике и латыни. По смерти дяди заботился о спудее-сироте киевский митрополит Варлаам Ясинский.

Феофан Прокопович

В ту пору, «когда Россия молодая мужала с гением Петра», в стране еще не было системы образования как таковой. Были, конечно, школы при монастырях, со времен митрополита Петра Могилы существовала академия в Киеве, и только делала первые шаги основанная братьями Лихудами Славяно-Греко-Латинская академия в Москве. В «Могилянке» Елеазар был лучшим учеником. «С живым и острым умом, отличной памятью соединялись прекрасная наружность и звонкий голос», – пишет И. Чистович со ссылкой на анонимного современника.

Поняв, что знания его недостаточны, по окончании философского класса он отправился за границу, во владения польского короля. А там надо было не только учиться, но и принимать иные решения. Киевский митрополит Евгений сообщает, что Елеазар перешел в униатство и принял в одном из базилианских монастырей постриг под именем Елисей. Так впервые «в интересах дела» он пошел на измену. Впрочем, на такое шли все православные мальчики, желавшие продолжит образование, например, тот же Стефан Яворский, с которым впоследствии у них будут серьезные разногласия.

Новообращенный Елисей обошёл пешком всю Европу, посещал университеты в Лейпциге и Галле. В 1701 году в Риме поступил в прославленную тогда иезуитскую коллегию св. Афанасия, учреждённую для «покаявшихся» греков и славян. Позднее он так писал об иезуитах: «… лучшие учители у них те, которые обучают искусству кокетничать… ничего не может быть обжорливее и пьянственнее людей этогорода».

Прослушав там полный курс, он обратил на себя внимание папы Климента XI, но не пожелал остаться в Риме и решил вернуться в Киев.

На обратном пути он поспешил вернуться в православие и в 1702 году в Почаевском монастыре вновь принял постриг, на сей раз под именем Самуил. Однако его недоброжелатель иеромонах Маркелл Родышевский оспаривает это и заявляет, что он «ушедши из Рима сам на себя мантию одел без обычного пострижения и пришел в Киев монахом».

Как бы там ни было, но в 1705 году он начал преподавать поэзию в «Могилянке» и был теперь уже окончательно, «начисто» пострижен в иноки под именем Феофан. Тогда же его стали именовать, как и покойного дядю, Прокоповичем.

В июле 1705 года в академии ставят трагедию Феофана «Владимир» о князе-крестителе Руси. Отличалась она от остальных школьных драм тем, что впервые сюжет был на тему российской истории, а не на античной или библейской основе. Посвящалось сие лицедейство главному меценату академии – гетману Мазепе, о чем, как и о заходе в униатство, апологеты Феофана впоследствии умалчивали. Это было, по словам Николая Гнедича, «первое у нас театральное сочинение человека с дарованием». Победа знание над тьмой – вот главная мысль автора.

Затем он стал преподавать риторику, философию и богословие. По всем этим предметам от него остались пособия, отличавшиеся живостью и отсутствием схоластики. По случаю Полтавской победы 1709 года Феофан сочинил панегирическую проповедь, которая была по приказанию Петра переведена на латинский язык самим автором. В 1711 году Феофан был вызван к царю Петру, когда тот находился в Прутском походе.

По возвращении из похода в Киев Прокопович, как когда-то его дядя, стал игуменом Братского монастыря и ректором академии. В этом качестве он издал ряд популярных рассуждений, диалогов и проповедей о различных богословских вопросах. Все эти сочинения отличаются живым и остроумным изложением и стремлением к критическому анализу. Феофан выступал также как поэт, автор силлабических виршей. Вот отрывок из опуса «За Могилою Рябою» о Прутском походе:

Поял то был город близкий,
врагом добрый, бо был низкий,
дал бы на вас пострел резкий.
Пришли на Прут коломутный,
тут же то был бой окрутный,
тут же то был нам час смутный.
Стали рядом уступати,
иншего места искати,
а не всуе пропадати.

Современные читатели отметили бы, что строки эти написаны ни на современном русском, ни на литературном украинском языке, а на самом настоящем суржике.

Несмотря на католическое образование или благодаря своему личному опыту, Феофан являлся заклятым противником всего католического в науке и жизни и поклонником новой европейской науки, созданной Фрэнсисом Бэконом и Рене Декартом. Он решительно выступал с принципиальным отрицанием монополии духовенства как учительского сословия, требуя свободного, критического отношения ко всем научным и жизненным вопросам и опровергал старую теорию о первенстве духовной власти над светской.

Такая постановка вопроса не могла не понравиться царю. Пётр I, узнав образ мыслей Феофана и убедившись в его выдающихся способностях, в 1716 году вызвал его в Петербург для осуществления реформы церкви.

А вопрос сей «завис в воздусех» с 1700 года, когда преставился московский патриарх Адриан и преемника его так и не избирали. Местоблюстителем патриаршего престола был рязанский митрополит Стефан Яворский, выходец из Галиции, также побывавший своё время в униатстве. Власть местоблюстителя сравнительно с патриаршей была ограничена Петром. В духовных делах в большинстве случаев Стефан должен был совещаться с собором епископов.

С течением времени стало очевидно, что Пётр не думает назначать патриарха, а наоборот, думает уничтожить патриаршество как таковое. Сознавая свою неспособность к открытой борьбе, Стефан не раз просил об отставке, но тщетно: государь держал его при себе до самой смерти, проводя под его иногда вынужденным благословением все неприятные для Стефана реформы.

Отношения Стефана и Феофана сразу стали неприязненными, они стали строчить друг на друга доносы. Одной из главных заслуг Стефана являлась анафема Мазепе, и на этом фоне посвящение Феофаном своего опуса гетману выглядело соответствующим образом. Феофан же напоминал об особых отношениях митрополита с опальным царевичем Алексеем.

Кроме того, у двух малороссийских иерархов были и идейные разногласия.

Сравнивая богословские системы Стефана Яворского и Феофана Прокоповича, славянофил Юрий Самарин отмечал:

«Первая из них заимствована у католиков, вторая – у протестантов. Первая была односторонним противодействием влиянию реформации; вторая таким же односторонним противодействием иезуитской школе. Церковь терпит ту и другую, признавая в них эту отрицательную сторону. Но ни той, ни другой церковь не возвела на степень своей системы, и ни той, ни другой не осудила; след., лежащее в основании обеих понятие о церковной системе церковь исключила из своей сферы, признала себе чуждым. Мы вправе сказать, что православная церковь не имеет системы и не должна иметь её».

Из католической системы местоблюститель Стефан заимствовал принцип главенства церкви. Феофан же предложил противоположную концепцию. Он считал, что император является понтификом (римский император был верховным понтификом, т. е. жрецом), то есть епископом над всеми епископами и главой не только над мирским чином, но и над духовенством, то есть продвигал принцип, именуемый цезаре-папизмом.

Идея Феофана о том, что император является не только главой государства, но и главой поместной церкви, стала идеологией Церкви вплоть до 1917 года. В «Присяге для членов Святейшего Синода», которая была написана Феофаном, говорилось: «Я, нижеименованный, обещаю и клянусь Всемогущим Богом, пред святым Его Евангелием… Исповедую же с клятвою крайнего Судию Духовного Синода, Самого Всероссийского Монарха, Государя нашего Всемилостивейшего».

По учреждению новой формы церковного управления в 1721 году Феофан стал первым вице-президентом Святейшего правительствующего синода.

После основания Петербург оставался без собственного епископа. В 1718 году Феофан был рукоположен во епископа Псковского и Нарвского, фактически пребывая в Петербурге, и с того времени становится главным помощником Петра Великого в делах духовного управления. И не только духовного.

По поручению Петра он пишет предисловия и толкования к переводам иностранных книг, учебники, богословские и политические трактаты и проч. Им составлен «Духовный регламент» (1721), «Слово похвальное о флоте российском», «Слово о власти и чести царской» (1718), написаны предисловие к Морскому уставу (1719), краткое руководство для проповедников, «Объявление» о монашестве (1724), подробный комментарий к «Уставу о престолонаследии» под заглавием: «Правда воли монаршей во определении наследника державы своей» (1722) и многое другое.

В 1725 году государь скончался. На его погребении Феофан Прокопович произнес знаменитую проповедь. «Что это? Россияне, что мы видим, что мы делаем? Петра Великого погребаем!» – вещал он. Вскоре владыка получает новое назначение – становится архиепископом Новгородским. Пять лет он жил в обстановке интриг и ненависти, ожидая своего часа.

И он настал в 1730 году, со вступлением на престол Анны Иоанновны. Верховный Тайный Совет заставил императрицу подписать «кондиции», ограничивающие ее права. Испугавшись всевластия нескольких знатнейших родов, Феофан стал во главе партии «среднего чина людей», которая подала государыне известную челобитную о восстановлении самодержавия.

«И везде в одну почитай речь говорено, что если по желанию оных господ сделается, (от чего сохранил бы Бог!), то крайнее всему отечеству настоит бедство. Самым им господам нельзя быть долго с собою в согласии: сколько их есть человеке, чуть ли не только явится атаманов междоусобных браней, и Россия возымеет скаредное оное лице, каковое имела прежде, когда на многие княжения расторгнена бедствовала. И не ложные, по моему мнению, были таковые гадания: понеже Русский народ таков есть от природы своей, что только самодержавным владетельством храним быть может. А если каковое-нибудь иное владение правило восприймет, содержаться ему в целости и благосостоянии отнюдь не возможно», – писал архиепископ Феофан.

Анна разорвала «кондиции».

Благодаря своему деятельному участию в укреплении власти императрицы, Феофан вновь приобрёл прочное положение при Дворе и в Синоде. Полемику с оппонентами на этот раз повел уже не столько на страницах книг и с амвона, сколько в застенках Тайной канцелярии. Жертвы мстительности Феофана исчисляются сотнями, в том числе архиереи Феофилакт (Лопатинский), Георгий (Дашков), Игнатий (Смола), Сильвестр (Холмский-Волынец), Варлаам (Вонатович). В общем, «Слово и дело!»

Умер Феофан Прокопович в 1736 году. Его последними словами были: «О, голово, голово, ума напившись, куда ся приклонишь?» Погребен архиепископ в Софийском соборе Великого Новгорода.

Современные украинские идеологи не жалуют Феофана.

«…Украинцы не должны «отрекаться» от своего земляка Прокоповича, от его богатого научного и литературного наследия, от его незаурядной личности, сформировавшейся в научно-книжной атмосфере Киево-Могилянской академии… Народ, неспособный создать собственное государство, всегда приносит в жертву какому-либо иностранному Молоху своих самых талантливых детей. Трудно сказать, что здесь причина, а что – следствие: то ли отток мозгов приводит к снижению энергии державостроительства, то ли наоборот. Результат получается один и тот же. Поэтому нет смысла осуждать Безбородъков, Гоголей, Репиных, Короленко и прочих, и прочих, и еще тысячи прочих. Лучше сделать все, чтобы современные и будущие Прокоповичи не искали себе достойного поля деятельности в Москве, Нью-Йорке или где-то в дебрях африканского континента», – писала киевская газета «День» в 2002 году.

Чей Феофан? Наш Феофан – такой, как есть. Суровый и жестокий, умевший почувствовать и властную волю, и крамолу, и талант. Недаром именно он был первым, кто отметил особый дар князя Антиоха Кантемира и спудея Михайлы Ломоносова.

Прокопович один из наиболее ярких примеров имперской карьеры выходца из Малороссии. Он не только занимал высокий пост в церковной иерархии, но и оказал непосредственное влияние на формирование таких государственных институтов Империи, как Святейший Синод, престолонаследование и самодержавная власть.