Read the book: «Её воскресенье»

Её сердце казалось колодцем. Холодным и бездонным. Мучительно бездонным. Само присутствие в груди ледяного дыхания этой бездны уже вызывало головокружение. Каковы же были моменты, когда внутренний взор, хотя бы и случайно, но спускался по каменным кольцам разума вниз! А такие мгновения случались. Просыпаясь утром, пытаясь оторвать от себя последние нити уже забытого сновидения, иногда её сознание соскальзывало руками с кромки реальности туда, и тогда будто волной окатывало её внутренность, и она спешила вон (из постели, из души, из самоанализа), чтобы похоронить сердцебурение поглубже в дневных хлопотах. Или, задумавшись над чем-нибудь, стоя с перепачканным мукой передником или с плойкой в волосах, она случайно допускала, чтобы мысли, будто водоворотом, опять затягивало в проклятый омут, где из тайной глубины вселенского склепа по скользким краям наружу упорно и свирепо карабкалось…

Но она отгоняла от себя любые страхи. Ей не хотелось становиться параноиком, бояться собственной тени

собственного я

и портить себе тем самым жизнь. Однако жизнь сама нередко подкидывала немало поводов для самообличения, угрызений совести и замыкания в себе. В очередной раз, едва уклонившись от лязгнувших над самым её сердцем клыков судьбы, она потеряла равновесие и, поскользнувшись на склоне сомнений, кубарем покатилась в отчаянье.

Изодравшись и перепачкавшись в боли лопнувших нервов, рыдая от ужаса и вновь вскрытых шрамов унижения, она из последних сил уцепилась за колючую поверхность рассудка и попыталась подняться. Это ей не удалось, но она, упершись руками, смогла привстать на коленях. Всхлипывая, она раздвинула пальцами мокрые волосы с глаз, и слёзы брызнули сильнее. То, чего она столько лет избегала, о присутствии в своей жизни чего она не желала признаваться даже себе, – огромные замшелые врата в преисподний мир оказались прямо перед нею.