Read the book: «Игра под названием жизнь», page 5

…Они поднялись на колокольню. Перед ними расстилался город. Словно кто-то построил уменьшенную модель, где всё двигалось, жило, дышало. Мария Петровна прижалась спиной к холодной побеленной колонне и поняла, что не сдвинется с места: она боится высоты.

Дети радостно вместе с батюшкой звонили в колокола, а она старалась не смотреть вниз, цепляясь пальцами за перила. Дыхание перехватывало, руки дрожали. Качались тросы, колокола. Лучи солнца отражались от металла, то и дело шустрые зайчики бегали по перилам, колоннам, стенам. Мир вертелся в калейдоскопе событий, а она наблюдала и внутренне вздрагивала каждый раз, когда кто-то из детей подходил к перилам.

– А вы?

Мария Петровна покачала головой.

– Как же так? Дети звонили, давайте и вы.

Мария Петровна сильнее вжалась лопатками в стену. Страх сковывал, не позволяя дышать.

Батюшка отошёл на пару шагов и потянул за трос главного колокола. Мария Петровна была готова поклясться, что она слышала, как там, внутри, словно в жерле вулкана, заклокотало время. Настолько плотное, что при ударе по нему раздавался звон.

– Давайте руку.

Батюшка протянул ей морщинистую шершавую ладонь. Мария Петровна нервно сглотнула, а потом осторожно отошла от стены, вложив свою ладонь в руку священника. Они вышли на середину колокольни, где переплеталась сложная система из нот, звуков и мелодий.

– Приложите руку, – сказал священник и кивком головы указал на большой колокол, который всё ещё гудел.

Мария Петровна несмело протянула руку. Словно до призрачной линии горизонта, она одними лишь кончиками пальцев дотронулась до металла.

Под её ладонью было нечто живое. Оно гудело, ворчало и что-то рассказывало. Поверхность, согретая лучами солнца, была тёплой. Мария Петровна отпустила руку священника, осторожно придержала колокол и прижалась к нему щекой, закрыв глаза.

… Подростки стояли на колокольне. Весенние сумерки уже прокрались в город, но пока не спешили уложить его спать. Первые едва заметные звёзды показались на небе.

Пришёл звонарь, кивнул отцу Николаю. Дети не поняли, в какой момент запела тишина. Но тишина пела. Она накрывала город с его ритмом, всех людей, что спешили домой мимо храма. Тишина пела. Нет, она кричала. А, может быть, звала? Плакала? Никто этого не знал. Но всем казалось, что этот звон – про него. Про его беды, печали, радости. Про жизнь, что течёт сквозь пальцы, растворяется, оставляя после себя лишь незримый след.

…Мария Петровна, сидя на качеля, было задремала, согретая лучами солнца, но неожиданно услышала голос. Вначале ей показалось, что это ветер шелестит листвой бабушкиного сада. Но слова становились всё отчётливее, и она поняла, что это никто иной, как Ванька. Порой упрямый, на всё имеющий своё мнение, Ванька то и дело спорил с учителями. Нет, не ругался, а именно спорил, пытаясь докопаться до истины, найти ответы на вечные вопросы. Порой казалось, что этот ершистый подросток знает нечто такое, что неизвестно ей, взрослой женщине.