Read the book: «Невеста морского чудовища»

Добис – дай обещанье, бейся и сбереги.

Пролог

Время тянулось в морском замке, словно липкий мед. Тягуче ползло, как всегда бывало с приходом осени. Место главы рода пустовало. Махна Вечный так и не появился, оставив своих детей в полном неведении. Младшие убежали с обеда первыми, кто-то случайно задел вилку локтем, пронзив молчание в зале звоном, кто-то унес лакомый кусочек с собой на улицу. Еда вкуснее на свежем воздухе, а не в старой и сырой от высокой влажности трапезной.

Старшие дети вяло ковыряли вилками рыбное филе, косясь друг на друга. Первым не выдержал Хрут. Горячность его рассудка всегда уступала холодности морского характера. Он не был похож ни на отца, ни на братьев, но в чем-то был даже этому рад.

– А я не прочь размяться, – размазывая маслянистый рыбий сок по тарелке, произнес Хрут. – Илей, когда мы в последний раз проводили Добис? – Он повернулся к брату. – Когда вы поженились?

Илей что-то шепнул жене на ушко, и та заулыбалась, смущенно отведя взгляд. Неспешность женщины, носящей под сердцем дитя, заставляла мужчин ей сочувствовать. Но Крена стойко принимала свое положение – она очень хотела детей и наслаждалась тяжестью живота, налитостью грудей и неспешностью мыслей. Илей тоже поднялся и протянул руку жене. Хрут искоса наблюдал. Он не любил, когда женщины принимали участие в мужских разговорах, но к избраннице брата привык. Ему нравились ее кротость, учтивость и простота, но на этом ее притягательность обрывалась: Хрут не заглядывался на чужих жен, в его характере имелись более дерзкие замашки. Так он думал.

– Желаешь победить? – Илей присел на свое место, следя за удаляющейся фигурой жены, и только после того как она скрылась из виду, вдоволь отпил вина из бокала.

Взгляд, пронизанный трепетом и сосредоточенностью, исчез, и тогда мужчина смог расслабился. Как бы он ни был счастлив, а мысленно все равно боялся самого худшего. И вдали от жены чувствовал, как с плеч его спадает груз усталости.

– Как и всегда! – скривился Хрут, крутя нож в руках.

Братья усмехнулись и вместе отпили вина.

– Посмотрим, в этот раз у тебя будет новый соперник! – Олли перекинул хвост блестящих волос со спины на плечо, красуясь.

Элегантный и утонченный, он терялся в догадках и уже не единожды представлял писаную красавицу. С черными волосами и льдистыми глазами, высокую и статную, такую же, как его мать.

– Она уродка, раз не нашла никого в Птице, – припечатал безразлично Ригир, избавляясь языком от кусочков пищи, налипших на зубы.

– Да-да, – грустно задумался Олли, снова сомневаясь, – отец слишком быстро согласился!

Илей, как самый мудрый и самый опытный из всех, без сомнения развенчал сплетни:

– Глупости! – Вино немного развязало его язык, и он, почувствовав себя знатоком женской красоты, сказал больше необходимого. – Я видел ее портрет. Необычная, не наша масть, но такая… – Он запнулся, а Олли, умирая от любопытства, не давал договорить.

– Чарующая?

– Нет, – улыбнулся глазами Илей, качая головой.

Остальным тоже было любопытно узнать, какая все-таки заморская невеста, но они терпеливо слушали.

– Удивляющая? Прекрасная? – не унимался Олли, обдумывая, какое слово еще может подойти к его будущей жене.

– Чистая, – наконец подобрал слово Илей.

Он сказал это "чистая" так, словно то была заморская сладость. Благоговейно подарил это знание, этот секрет, словно самый хрупкий подарок. Но Олли задумался. Чистая, только и всего. Какая же принцесса не будет чистой? Только та, которая живет в болоте… Эти мысли его ужасно раздосадовали.

– Отец согласился лишь потому, что зараза может дойти и до нас, – завершил Илей.

– Мы окружены морем, – в несогласии Хрут опустил уголки губ вниз, будто съел что-то кислое, – ничего до нас не дойдет, – надменно поднял брови он, отчего на его лбу образовалась складка.

– Поэтому тебе и не стать королем. – Илей сказал лишнего не от того, что хотел нагрубить, он действительно считал именно так. – Ты делаешь лишь один гребок, когда нужно доплыть до берега.

Хрут взбеленился, отбросил нож, насупился, всем видом показывая, что презирает новые порядки. Ему так хотелось вызвать брата на поединок, как когда-то сделал его отец, и доказать, что именно он заслуживает право быть первым! Он едва ли согласился бы со словами Илея. В ушах стоял звон и, как язычок колокола, отбивал от ушной раковины одну и ту же фразу: “Тебе не стать королем”. Хрут покачал головой и вышел из зала, не удосужившись прикрыть за собой дверь.

В молчании Илей пожал плечами и подлил себе еще вина. Ригир вздохнул, подумывая, не пойти ли размяться, и только Олли терзали мысли о заморских принцессах.

– Я не смогу жениться на женщине, которая будет страшнее меня! – замучено проскулил Олли.

Красота для него имела большое значение. Его мать была особенно красивой, она и сейчас оставалась такой. Темные волосы подчеркивали изысканность лица и чистоту кожи. Он был ее первенцем и всегда считал, что ему досталось от матери самое лучшее. Такой же утонченный и элегантный образ, присущий больше девушке, нежели парню. Большие голубые глаза, которых едва коснулась льдистая серость, всегда выделялись на фоне цвета глаз других детей моря. Олли обращал особое внимание на красоту чужих черт лица, наблюдал, сравнивал и видел отличия. Длинные густые волосы струились шелком. Мягкость улыбки и румянец щек делали его “живым”. Девушки таяли, видя его перед собой. И принцесса наверняка растает. Олли никогда не сомневался в себе, но загадка не распаляла интерес, не манила. Загадка вызывала в нем грусть. Красота Птицы не должна уступать его собственной красоте. А тут так некстати Ригир встревожил его, и мысли снова темнили разум.

– Пройди хотя бы этап обещания, а там уж и рассуждай. – Ригир зевнул, бесполезные разговоры наскучили.

То ли посмеялся, то ли посочувствовал. Олли так и не понял.

В залу вошел воин. На волосах его еще не высохли соленые капли.

– Ин! – с грустью и надеждой воскликнул Олли. – Ты что-нибудь знаешь о Птицах?

Илей посмотрел недобро. Ну разве можно опаздывать на совместную трапезу!

– И-и-ин! – протянул Олли, капризничая. – Садись к нам!

Ин на ходу размял затекшую шею, разогнав кровь, и прошел на свое место. Он убрал волосы за уши, проводя по голове открытыми большими ладонями, сплошь покрытыми мозолями. В отличие от братьев он не заплетал их в косу, не делал хвост и не носил иных причесок. Так уж повелось с самого детства, а Ин никогда не изменял себе.

Ригир налил ему вина, прохладного и сладкого. Тот жадно выпил все до капли, ставя бокал на стол с шумным выдохом. Все ждали ответа, пауза затянулась, и Олли, кусая в напряжении ноготь на большом пальце, подумывал повторить свой вопрос.

“Точно уродка”, – движения пальцев сложились в слова.

Илей рыкнул:

– Ин, не за столом!

Руки Ин сразу опустил, но искоса покосился на Ригира, пряча от старшего Илея задорный оскал. Шалость удалась! От такого выражения на его носу по-звериному залегли морщинки. Лишь это смогло заставить скучающего Ригира еле заметно хмыкнуть. Ин невоспитанно, руками, положил на свою тарелку большой кусок мяса и с жадностью откусил. Никто так и не узнал, что на самом деле творилось в его голове.

Глава 1

.

Гром среди ясного неба

– Вура, – с благоговением прошептала я, придавая смысл каждой произнесенной букве.

Сложила пальцы, мягко провела две линии в воздухе и указательным пальцем закончила узор, с надеждой смотря сначала на руку, а потом и на шкаф. Мгновения текли. Долгие, неспешные. А я терпеливо ждала. Знака? Неведомой силы? Трепета? Сама не знаю. Я повторила вновь. Зажмурилась. Затаилась. Неспешно открыла глаза и вздохнула.

– Не получается! – зарычала я, падая на мягкое покрывало.

На потолке лукавой улыбкой светился месяц.

– Что смотришь? – насупилась я, складывая руки на груди.

Книга лежала рядом. Лучше бы я ее вообще не находила! Бесполезная! А может, дело в ней, может, в ней ошибка! Но я читала об этом символе и в другой ведьмовской рукописи!

Я подняла книгу над головой и снова перечитала до дыр заученные строки. “Значение руны Вура – открытие пути. Свят путь тот, что проложен благими мыслями. Открыт тот путь, что Вура освещает”. Дверь в комнату тихо приоткрылась. Не нужно было смотреть на вошедшего, чтобы понять, кто это.

“Две зигзагообразные линии, неспешно проведенные по воздуху, необходимо скрепить…“

– Отец выдает тебя замуж, – плюхнулся на кровать рядом со мной старший брат, Валлен.

Я поморщилась, отвлекшись от чтения, и безучастно ответила:

– Лжешь. – Пришлось перечитывать последний абзац.

“Две зигзагообразные линии, неспешно проведенные по воздуху…”

В этот момент он растянул губы в усмешке и быстрой хваткой вырвал книгу из моих рук. Его пальцы так небрежно держали нежные страницы, что мне стало жалко книгу, но я не отпускала. Валлен лишь оттолкнул меня и устроился поудобнее, занимая мое место, пролистал страницы назад, а затем вперед. Насмешка переросла в надменное и брезгливое выражение. Я надулась и снова потянулась за книгой.

– Ла-асточка, ла-асточка… – проговорил, нарочно растягивая гласные, – знаешь же, магия не для нас. Мы выше этого.

– Отдай, – прошипела я, пытаясь его ущипнуть.

Мы находились в покоях Истара, нашего среднего брата. Комнату регулярно убирали: меняли простыни, вытирали пыль с изголовья кровати – из-за этого казалось, что время здесь просто застыло после его ухода, никаких видимых изменений, ни одного напоминания, что его давно здесь нет. Он ушел на войну четыре года назад. Я часто приходила в башню, когда тоска становилась непреодолимой. Первый год его комната служила мне убежищем, пока Валлен не проследил, куда же я сбегаю.

– Поверь, сестренка, у морских полно своих не менее интересных книжонок.

Я хватала его за руки, щипала и толкала, теряя силы в безуспешных попытках. Он крепко держал книгу, уводя ее над моей головой, но я сумела ухватиться за переплет. Валлен насмехался, а я покрепче схватилась за корешок обеими руками. Я чувствовала, что сумею сделать рывок, вырву ее окончательно!

“Отец выдает тебя замуж”. Мне на голову как будто вылили ведро ледяной воды, и я опомнилась. До меня наконец-то дошел смысл его слов. Ошарашенная, я отпустила книгу, и Валлен повалился назад на подушки, теряя равновесие.

– Ты ведь шутишь? – Я села напротив, все еще тяжело дыша после перепалки, и забрала книгу у распластавшегося на кровати старшего брата.

Валлен закатил глаза и лениво вздохнул, опуская руки на живот. В отличие от меня, он уставшим не выглядел.

– Сказать по правде, я и сам не рад этой затее. – Он стучал пальцами одной руки по костяшкам другой. – Птицы не должны показывать свою слабость, – с горечью в голосе все-таки произнес он.

– При чем здесь я, Валлен? – Шутка затянулась, мне стало не по себе.

За дверью раздался голос ищущей меня служанки. Только ее сейчас не хватало!

– У тебя опять новая забава, – усмехнулся он, – и как они все еще соглашаются тебе прислуживать? – С лица брата не исчезала насмешливая улыбка.

– А тебе? – съехидничала я и схватила его за ворот птичьего камзола. – Не уходи от темы!

Валлен окинул мои руки строгим взглядом и надменно произнес: “Где твои манеры?!” Пришлось отступить. С протяжным громким вздохом он все же продолжил.

– Договор с Моще-Рехта уже заключен. Ты выйдешь за принца Морского королевства.

Я уставилась на него в ожидании объяснений. С какой стати я должна выходить за кого-то замуж?! Валлен смотрел на меня холодным взглядом, совсем не выражающим братскую любовь. Для него было в порядке вещей бросить мне фразу и ждать, пока я сама начну задавать вопросы.

– Отец бы никогда так со мной не поступил! – сгоряча выпалила я.

– Ласта, идет война! Нам нужен этот союз, нам нужна армия. – Брат с усталостью посмотрел на меня, будто я маленький несмышленый ребенок, которому нужно много раз повторять одно и то же.

Я кинула в него книгой, от чего он поморщился.

– Не верю ни единому твоему слову! – Я встала с постели.

Как только я подошла к двери и протянула руку, готовая выйти, дверь открылась: в комнату вошла причитающаяся служанка.

– Ваше Высочество, вот вы где! – Она всплеснула руками и замерла, тяжело дыша из-за долгого подъема по крутой лестнице.

– Не смей ходить к отцу! – перебил ее брат, пока я не захлопнула дверь. – Не вздумай, Ласта!

Не верю! Не может этого быть!

Служанка причитала за спиной, все еще пытаясь догнать меня. А я, наоборот, лишь набирала темп, громко отстукивая каблуками.

– Ваше Высочество, подождите! Куда вы так торопитесь! Принцессы должны ступать мягко!

Моя новая служанка не отличалась ни расторопностью, ни учтивостью.

– Беги-беги, – подбодрила ее, еще больше ускоряя шаг.

Матушку нашла сразу – хорошо знала, где она может быть в это время. Сейчас не час трапезы. Мы не принимаем гостей. Ясно, значит, точно отыщу ее в саду. На прогулке все лучше, чем в четырех стенах. К тому же это самая красивая часть замка, яркая, сочная, живая. А это ценный дар, сейчас особенно.

Я знала ее доверчивую натуру, но не верила, что она так просто может продать мою жизнь!

– Ты знала?! – Путь до сада нисколько не остудил.

– Добры души в это утро, дорогая. – Мама повернулась ко мне, отвлекаясь от вышивки.

Ее полный умиротворения и безучастности взгляд не сулил мне ничего хорошего. За спиной послышались тяжелые, полные усталости, медленные шаги догоняющей меня служанки.

– Как такое вообще возможно? – Я ходила взад-вперед. Злость плавила мысли, будоражила кровь! – Я не могу выйти замуж! И за кого?! Моще-Рехта?! Они вообще люди? – Я буравила мать недобрым взглядом. – Ты хоть раз в жизни их видела?

Королева отложила вышивку и мягко произнесла:

– Присядь. – Она похлопала по месту рядом.

Не оправдывалась, не отпиралась. “Присядь”?! Это меня еще больше разозлило!

Служанка почти приблизилась к нам, я слышала за спиной ее тяжелое дыхание. Вдохи сразу же превращались в выдохи, она даже не могла произнести ни единого слова.

– Я и с места не сдвинусь, пока ты не ответишь! – твердо произнесла я, сжимая челюсти.

Она вздохнула, расправляя складки, которые образовались от ее хлопков. Да ей все равно! Посмотрела на меня так же мягко и продолжила:

– Девочка моя, – матушка грустно улыбнулась, – мы не в праве решать, что нас ждет. Твой отец – король!

Я со стеклянным выражением лица смотрела в ее чистые, незамутненные тьмой глаза и не могла поверить, что эта женщина считает свои слова правдой.

В горле образовался ком, я почувствовала подступающие слезы. Почему она так со мной? Брат принес мне эту весть, насмехаясь над моим отчаянием, а матушка и вовсе будто обо мне не подумала. Любящая женщина, которую, возможно, тоже выдали замуж по расчету, наверняка чувствовала то же самое, что и я сейчас.

– Ты могла прийти ко мне и подготовить. – Голос предательски дрогнул. – Я узнала об этом от Валлена, мое мнение никто не спросил!

Матушка встала.

– Твой брат как раз вернется из армии к твоей свадьбе. – Ее руки заботливо потянулись к моим плечам.

Я сжала губы, чтобы не рассмеяться, а после точно расплакаться. Одной Светлой известно, понимала ли матушка, что каждым словом, каждым своим поступком дает мне пощечину. Я увернулась от ее рук и ответила:

– Ты уже отправила одного сына на войну. Тебе плевать на своих детей! – бросила я сквозь зубы и побежала прочь.

– Ласта! – окликнула меня матушка.

– Ваше… – вдох, – Высочество!

– Истар в армии, он скоро вернется домой! – убежденный, даже злой голос матушки кричал в мою удаляющуюся спину.

Но я не обернулась. Я не подчинюсь так просто. Договор подписан?! Прекрасно!

Бежала, перепрыгивая через ступеньки по высокой каменной лестнице. В большом коридоре тень от колонн будто пыталась остановить меня. Удержать темными руками, скрывая от света, цепляясь за мою тень и смешиваясь с ней. Но освещенная лучами солнца, я опять становилась свободной.

Большая деревянная дверь резными узорами смотрела на меня, мощная и непреклонная. Два стражника по бокам твердо стояли, охраняя покой собравшихся внутри людей.

– Откройте, – приказала я.

Мужчины даже не шелохнулись, будто статуи.

– Такое вы проявляете уважение к члену птичьего рода?!

Я оглядела их и выбрала худощавого. Подошла вплотную, смерила долгим взглядом.

– Открой. Мне. Дверь, – по словам произнесла я, давая последний шанс.

Стражник держался, казалось, даже не дышал. Я легкомысленно посмотрела на дверь, театрально обозначая, что ничего плохого и в жизни не помышляла. Улыбнулась, посмотрела в лицо стражнику и подошла ближе. Ещё ближе. Мне нравилось, что он искал взглядом помощи у товарища, а я надвигалась на него, беспомощного, как букашка. До чего мне противны эти чурбаны! Я с чувством исполненного долга и радости наступила на его сапог каблуком и вдавила в пол. Совсем не та легкая поступь, которую служанка показывала мне. Со лба стражника стекла капля пота, он часто заморгал и в тот же миг повернулся к напарнику.

– Ваше Высочество, – все-таки решился подать голос второй. – Король велел не впускать вас.

Какой-то слуга будет указывать мне?!

– Открывайте! – холодно произнесла я, держась из последних сил.

– Не положено, Ваше Высочество, – произнес первый, не успев прийти в чувство.

Я рассмеялась. Это какая-то шутка?!

– Отец! – заорала я, не в силах более терпеть такое отношение. – Если тебе так угодно, женись на нем сам! Слышишь?!

За дверью послышались шаги, я перевела взгляд со стражников.

– Открывайте же! – Я встала посередине, слушая, как скрипят петли, отворяя засов. Щель между дверями и стеной росла. Секунды текли, от ожидания свело ноги. Свет осветил темный коридор. Глаза обожгло, я на секунду зажмурилась в надежде, что через мгновение увижу отца.

Двери открыли взору мерзкого низкого старикашку с бородавками на лбу. В его темных бровях затаились белые волоски старости. Королевский советник отнюдь не птичьей породы. Он смерил меня давящим, нахальным взглядом, а я старалась не выказать отвращения.

– Добры души, принцесса, – оскалился советник, открывая желтые клыки. – Сопроводите принцессу в ее покои.

Он смотрел на меня надменно, а я видела в нем самого явного женоненавистника. Готова поспорить, это его идея сосватать меня невесть за кого и отправить куда подальше!

– Король навестит вас позже. – Советник быстро поклонился, до последнего не отводя от меня взгляд.

– Я не выйду замуж за чудовище! – прокричала я вслед закрывающейся двери и пошла прочь.

На ступенях мне снова встретилась служанка. С ее лица сходил уже ручей пота, лицо раскраснелось, в ногах не осталось силы.

– Ваше… – выдох-вдох, – Высочество. – Она тяжело дышала и, увидев меня, остановилась, ухватившись за стену.

– Ты словно свинья на вертеле! – выплюнула я слова, проходя мимо, не в силах утаить скопившийся внутри меня яд.

Глава 2. Протест

– Он обязательно вас выслушает, Ваше Высочество.

– Если потребуется, я встану перед ним на колени. Буду умолять до потери пульса! – рассуждала я, ходя по комнате из стороны в сторону. Во мне расправляли крылья несгибаемая решимость и твердость мысли.

– Это точно поможет, Ваше Высочество.

– Если они действительно надеялись, что я так просто подчинюсь… – не договорила я угрозу.

– Не тревожьтесь, разговор с отцом все решит. Вот увидите, он послушает вас и все уладит.

Служанка складывала мои вещи, зачарованно разглядывая вышивку на моем платье, и с упоением проводила руками по золотой вязи. Глаза ее выражали не только любовь, они были наполнены очарованием. Ее восторгала моя жизнь: убранство спальни, еда, одежда. Все вызывало в ней восхищение и наверняка зависть. Но понимала ли служанка, чему она завидует?

Услышав снова: “Да, Ваше Высочество”, я хитро прищурилась.

– Знаешь, как мы сделаем, – шагнула я в сторону служанки. – Вымоем тебя в купели с травами и цветами. – Я ходила вокруг нее кругами, смотря, как восхищение сменяется удивлением.

Я не торопилась, давая себе вдоволь насладиться моментом.

– Нарядим тебя в эти красивые платья. – Служанка затаилась, слушая, как я воркую подле нее. Не знаю, чему она больше удивлялась, моим словам или тому, что я больше не грублю. – И отправим тебя такую краси-ивую, ми-илую, в белом наряде, расшитом золотом… к чудовищам! – увидев, как ее глаза округлились от обиды и ужаса, я так и мечтала добавить: "На растерзание!"

Служанка обожглась моими словами и вздрогнула.

– Ну что же ты молчишь?

Она ахнула, рот так и застыл, приоткрытый от страха, а затем с громким глотком закрылся.

– Ваше Высочество… – оторопело проговорила она, быстро-быстро моргая и складывая платье в сундук. – Что вы, Ваше Высочество. – Она попыталась улыбнуться.

Вот только мне не было весело, от чего она смутилась и потупилась еще больше.

– Мне показалось, тебе нравится все это, – обвела я комнату рукой.

Губы ее сжались.

– У меня семья, – почти шепотом произнесла она, надеясь, что я вовсе не услышу сказанного.

– Вот оно как получается, – ударила я в ладоши, – и тебе нельзя! – язвительно вскрикнула, не отводя взгляда от служанки.

Служанка продолжила собирать мои вещи, плакала, утирая мокрый нос серым платочком, только бы не запачкать красивую ткань и золотые вензеля на платьях. Она смирилась? Обиделась? Пожалела меня? Все равно! Я лишь закатила глаза и плюхнулась на кровать.

Желтое выцветшее солнце, которое нарисовали на потолке еще в моем детстве, улыбалось и, как всегда, согревало, хотя и не отдавало тепла, как настоящее светило. Служанка торопливо перекладывала тряпки, но безмолвные копошения стали еще больше меня раздражать.

– Уходи.

– Но, Ваше Высочество…

Она замерла, притянув к груди синие ленты. Я видела растерянность в ее глазах, и кровь во мне еще больше закипала. Как смеет она меня жалеть? Как смеет помогать этим извергам отправлять меня в логово чудовищ? Гнев волнами бежал по коже. Я схватила первое, что попало под руку, и, приподнявшись на локте, замахнулась.

– Вон! – прикрикнула я, кидая подушку куда-то в ее сторону. Пусть уйдет! Пусть все уйдут! Исчезнут и оставят меня одну!

Тишина затянулась, и мне пришлось поднять с кровати голову. Служанка так и стояла с лентами в руках, будто вкопанная в землю березка. Я увидела слезы на ее щеках, разводы на лентах и закатила глаза, однако не стала цепляться и за эту оплошность. Силы вдруг оставили меня, и стало безразлично все. Мокрые разводы от слез на дорогих тканях. Брошенные в угол книги. Глупая служанка, которая наконец выпустила из рук ленты и, поклонившись, удалилась. В комнате стало пусто. Тихо. Я разглядывала старую трещину у края солнечного рта и никак не могла справиться со своими чувствами. Моя жизнь – как это солнце, расходилась по швам, трещала и лопалась, некогда такая радостная, наполненная счастьем, а теперь никому не нужная. Внутри этой дыры плескались чувства и неуслышанные никем слова. Они переливались через рваный край и ядом растекались внутри меня.

Казалось, в мире нет человека, способного мне помочь, защитить. Да и кто захочет защищать вещь? Моя жизнь имеет свою цену. Я не лучше породистой кобылы.

Я прошла к сундуку, присела на корточки и осторожно коснулась ткани кончиками пальцев. Гусиные перья были пришиты одно за другим на тонкие нити. Мягкие и пушистые. Я прижала ткань к носу и вдохнула аромат. Она пахла детством и хрустящей хлебной корочкой, свободой и свежей травой, воском от свечей и холодом камня. Она пахла мамой, любящей и понимающей. Аромат погрузил меня в воспоминания, счастливые, далекие. Я больше не пробегу свободно по каменному коридору, не просижу в саду до заката, спрятавшись от истошно орущих служанок, не стащу с Истаром из кухни яблок, сахарных и хрустящих. Не запью сладость родниковой водой.

Я с яростью стала отдирать перья одно за другим.

– Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! – кричала я, разрывая ткань, вымещая всю злость на перьях, тесьмах, вышивке. Какая, в сущности, это ерунда! Зачем они мне там, где люди не знают ничего о красоте? Да и люди ли они?

Лишь когда от платья остались лоскуты, а перья усыпали пол, я снова легла на кровать. Сил не осталось. Ночь прошла в агонии. Все снились чудовища да бескрайние моря, где не было ни кусочка суши. Мелькали лица и тела, полностью покрытые чешуей. Я и ждала утра, чтобы закончить этот кошмар, и боялась его. Открыв глаза, я надеялась, что вместе с жабрами и водорослями мне приснилась и дурная весть. Но все было реально.

Весь день я провела в кровати. Пожилая служанка, помощница матери, легко постучала и вошла в мою комнату. Зудела у постели, собирала остатки нарядов и все причитала: "Принцесса, вас матушка ожидает. Как можно провести в кровати весь день? Принцесса! Принцесса!" Мне стоило великого терпения не реагировать. Что моя дура, что эта… Однако что бы она ни сказала, у меня не осталось сил, чтобы встать с постели.

Но когда начали опускаться сумерки, я умылась, оделась, как умела. Расчесала волосы и пошла бродить по замку. Сделала лишь круг по саду, сорвала яблоко. Аппетита не было, и мысли мои не облегчил даже свежий вечерний воздух. Я вернулась в комнату. Там я долго сидела у окна, упершись взглядом в трещину на стекле. Как давно она там появилась? Услышав чьи-то шаги, я резко обернулась, испугавшись звука. У двери стоял отец и смотрел теплым, знакомым взглядом. Я подбежала к нему на трясущихся ногах и обняла. Надеясь получить защиту, прижалась к родной груди. Я ведь его принцесса, маленькая ласточка. Его сильное, мужественное тело согревало, баюкало.

– Ты знаешь, как я дорожу тобой, – скупо начал он.

Я похолодела, еще больше сжимая отца в объятиях. Такое нехорошее начало. Я готовила речь для отца. Что ему сказать? Упрекнуть? Просить милости? Молчать? Но стоило лишь увидеть его, такого родного, что самой себя стало жалко. Слезы снова наполнили глаза, а в горле комом встали невысказанные слова. Сейчас я соберусь с мыслями! Сейчас я все скажу!

– Я… – хотелось ответить, обличить в слова все, что за этот день успело скопиться в душе.

Отец меня поймет. Подхватит на руки, совсем как в детстве, обнимет и не даст в обиду. Как хотелось почувствовать его тепло, его сочувствие! Как хотелось услышать, что ему жаль! А вдруг это все чудовищная ошибка?!

– Я… – пролепетала я трясущимся голосом. Совсем не так, как планировала. – Не хочу, – закрыла глаза, утыкаясь ему в грудь.

Он молча гладил меня по голове. Тихо баюкал шепотом:

– Лети-лети, ласточка,

В дальние дали.

Над небом кружись;

В гнездо возвратись.

Отец придумал считалочку, для меня придумал. Сейчас уже и не вспомнишь, когда это случилось… В этот короткий миг он был моим отцом, а я его ласточкой. “Я знаю”, – так и не произнес он очевидный ответ. Хотя бы этого я ждала. Пусть не ответит взаимностью, но хотя бы пусть скажет, что знает, что ценит… Вместо этого я услышала:

– Они переправляют нам морскую рыбу, жемчуг, соль. – Он продолжал гладить мои волосы теплой ладонью, как будто любил крепко, но слова… – Они способны помочь нам победить.

Я разомкнула объятия и отошла от него, отвернувшись к темному ночному небу. Чувствовала, как лечу в обрыв с огромной высоты со связанными крыльями, но все же смогла произнести:

– Это должно меня успокоить?

Глаза закололо, а звезды, как слезинки, сияли на чистом небе.

– Это должно тебя вразумить! – снова сухой королевский тон.

Я повернулась и уперлась взглядом в морщинку между его бровей. Сил смотреть в глаза не осталось.

– Ты меня продаешь!

Отец сжал кулаки и отвел взгляд, произнося с укором:

– Долг превыше всего.

Я не ответила, а он почти сразу вышел, оставив дверь в мои покои открытой. Я упала на месте, мне было абсолютно наплевать на взгляды слуг и их будущие сплетни, перешептывания по углам. Больше сдерживать слезы не имело смысла.