About the book
«Жизнь Касьяна Нефедовича Глушкова – естественно, в порядке исключения – развивалась не по спирали, а кольцеобразно, и старость аккурат совпала с детством. Не по уму-разуму, а по странному присутствию беспомощной наивности, которая при почтенной седине выглядела вполне замшело. Одним словом, каким бы заветным то слово ни было, человека не выразить. Однако, если представить некое сито, ссыпать в это сито все особенности, черты и черточки характера да потрясти, то в сите оказалась бы наиболее крупная частица, и применительно к деду Глушкову частица эта определилась бы, пожалуй, так: созерцатель. Мы как-то утратили такое понятие в быстротекущей жизни нашей, а потому хотелось бы напомнить, что Владимир Даль в «Толковом словаре» определяет особенность подобных людей как способность обращать внутрь, в себя, всю деятельность, противополагая им эпитеты «дельный», «деловой», «жизненный», «практический» и тому подобные…»
Other versions of the book
Genres and tags
Reviews, 2 reviews2
заплакала прочитав....Как страшно быть никому не нужным по жизни, а тем более в старости....за душу берет и подумать заставляет…
Бросить старика – это всё равно что ребёнка, которого невестка забирает, а деда оставляет. Каким уроком этот нравственный выбор Зинаиды станет для «внучка Славика». Человечество спорит несколько тысячелетий по какой траектории оно совершает свой путь: то ли по спирали, то ли кольцеобразно, то ли бумерангом рикошетит.
Остаются без ответов вопросы деда Глушкова. А ему «предлагалось ждать. То ли вызова, то ли когда строители дом сдадут, то ли смерти собственной. И ждать в полном одиночестве: – Может, вместе поедем? Вместе оно… … – А я? – спросил Касьян Нефедович и обмер. – А про тебя, дед, мне не сказано…»
Говорят, жизнь потому дорожает, что не относится она к предметам первой необходимости.
Теперь уж редко кто помнит, что старичьё — самый благодарный народ на свете. Погладь их мимоходом, слово ласковое скажи — и они, как псы, за тобою ходить будут, у порога от любви и нежности сдохнут. Забыли мы в суетливой ежедневности и о ласке, и о благодарности, и о самих стариках.
Женщина способна любить только одного-единственного, ей предназначенного мужчину. Кому-то везет, а кто-то обречен в поисках своего единственного перебрать десятки чужих. Но, отдаваясь этим чужим, женщина не растрачивает ни грана своей любви. Она ее изображает, бессознательно сберегая все неистовое пламя свое предначертанному свыше. И когда он приходит, становится неузнаваемой не только для сослуживцев.
Коль чем дорожишь, так то и бережешь.
Теперь что соврать, что правду сказать — все одно, разницу утеряли.