Красноречие сардинки. Невероятные истории подводного мира

Какое везение, что мы можем услышать их, какой восторг от их расшифровки!

Давайте вместе откроем для себя все эти тайные истории.

Глава 3
Как сардины в банке

Почему сардина – зеркало океана? – Селедки сочиняют политический детектив. – Бесплатное бритье в салоне губана-чистильщика. – Все мы немножко кораллы

До того как заметишь под водой скопление сардин, видишь только редкие промельки света, мимолетно отражающие лучи солнца. Даже если сардин много и они совсем рядом, они ухитряются превращаться в невидимок. У них синие, как само море, спины, и, значит, сверху их никто не увидит. Если смотреть снизу, их перламутровые брюшки расплываются в свете неба. Смотришь сбоку – эти рыбки выглядят как зеркальца. В синеве воды сардины отражают ее цвет, превращаясь в синий блик, в картинку морского ландшафта.

Так называемый stratum argenteum, слой кожи, находящийся под прозрачной чешуей многих видов рыб, придает им знакомую нам серебристость. Эта блестящая кожа – больше чем просто зеркало, она отражает свет лучше самого идеального стекла. Светоотражающие материалы – металлы, зеркала или стекла – отбрасывают свет обратно не одинаково, а в зависимости от угла его падения. То есть в разных направлениях свет отражается с разной силой. Это объясняется его основным и невидимым свойством – поляризацией. Отражаемый каким-либо материалом луч света поляризуется: его электрическое поле вибрирует в определенных плоскостях, связанных с вибрациями электронов отражающих материалов. Поэтому луч будет послан обратно, только если упадет на поверхность под определенным углом. Таким образом, светоотражающий предмет создает неравномерные отражения, что позволяет отличать его от окружающей среды: он блестит только в отдельных местах. Именно такие отражения, образованные поляризованным светом, исчезают в фильтрах поляризующих солнечных очков – благодаря такому эффекту очки не бликуют.

Но сказанное не относится к отражению света кожей сардин, которая образована светоотражающими кристаллами гуанина. Они представлены в двух разных формах, каждая из которых поляризует свет под своим углом. Независимо от направления лучей света последние идеально отражаются теми или иными кристаллами stratum argenteum. Вот почему сардина – совершенное зеркало, дающее реалистичные изображения под любым углом. Она способна полностью растворяться в пейзаже, отраженном в ее чешуе. Никому не удастся отличить море от его картинки на сардинах.

Сардины, как и большинство других рыб, поверх этой серебристой кожи одеты в защищающую их чешую. На чешуйках записана история рыбы. Каждая чешуйка состоит из концентрических колец, таких, как на срезе стволов деревьев, – они формируются по мере роста рыбы. Каждое кольцо пересказывает один эпизод из ее жизни. Плотно прилегающие друг к другу кольца сигнализируют замедление темпа роста, например, в суровую голодную зиму, тогда как более удаленные друг от друга свидетельствуют о быстром росте рыбы в изобильное лето. Некоторые кольца – память о сезоне нереста или же – у мигрирующих видов – о переходе границы между морем и пресной водой. На чешуе рыбы фиксируется ее полное резюме. Если одна чешуйка отрывается, на ее месте с нуля вырастает другая, подхватывает рассказываемую историю и воспроизводит ее продолжение, но не переписывает прошлое заново.

Стая сардин

Если вы когда-нибудь внимательно рассматривали сардину, то заметили, что она серебристая не равномерно. Часто на ней можно увидеть полоски бледных черных пятен за жаберной крышкой и вдоль боков. Эти крохотные пятнышки – знаки, позволяющие сардинам одной стаи узнавать друг друга, чтобы лучше организовывать перемещение. Плотность сардин в одном косяке приближается к пятнадцати особям на квадратный метр. В пересчете на их размер это соответствует плотности в четыре раза большей, чем та, что наблюдается в переходе метро в час пик. Однако ни одна сардина, в отличие от пассажиров метро, никогда не плывет в противоположном направлении, не толкает сородичей и не вызывает стычек или заторов. Обходясь без каких бы то ни было переговоров, они сохраняют между собой должную дистанцию и выдерживают необходимую скорость.

Сардина корректирует движение, просто поглядывая на ближайших соседок и прислушиваясь к потокам воды, образуемым перемещением стаи. Сардины идеально владеют искусством красноречия: одним-единственным жестом все сказано, один взгляд – и все понято. Им не нужен дирижер или какие-либо общие команды – для самоорганизации всего косяка достаточно простого взаимодействия с соседками. Так и плывут миллионы сардин, автоматически выстраиваясь в линию или в шахматном порядке и идеально синхронизируясь. Их общее изменчивое движение подчиняется изысканной и сложной подводной хореографии. Мириады рыб, их скопления, близкие по количеству к населению целой страны, перемещаются словно единое существо, способное принимать решения одновременно и в полном согласии. В семье или группе друзей источником долгих колебаний и дискуссий зачастую становится выбор ресторана или маршрута для путешествия. А в стае, состоящей из миллионов сардин, решения принимаются абсолютно естественно и без малейшего обсуждения. Когда появляется хищник, стая прибегает к уловке: разделяется на две половины, образуя движущийся фонтан, чтобы сбить противника с толку. Если поблизости обнаруживаются веслоногие рачки, планктонная пища сардин, косяк выбирает оптимальную стратегию, чтобы накормить каждого своего члена. Он может разбиться на отдельные особи, чтобы каждая воспользовалась нежданной удачей, или же, наоборот, и дальше перемещаться стройными рядами, методично поглощая добычу. Коллективный разум возникает из суммы мелких согласованных усилий каждой сардины. Вот такая фантастическая форма демократии: без вождя или доминирующей группы, ни от кого не получая приказов, все сардины стаи согласуют совместное движение, даже если их скопление растягивается в длину на несколько десятков километров.

Сельди, близкие родственники сардин, живут, как и они, стаями, но не отличаются столь же хорошими манерами. Когда при наступлении ночи нужно перегруппироваться, они прибегают к весьма оригинальному способу переговариваться в темноте, чтобы не терять друг друга из виду. Способ не самый приличный, и из-за него едва не началась война.

В 1982 году, вскоре после того, как советская подлодка села на мель возле Стокгольма, в напряженный период холодной войны, предшествовавший ее окончанию, шведский военно-морской флот сильнее обычного опасался агрессии со стороны СССР – пресса постоянно писала о ее неизбежности. Именно тогда “золотые уши” шведского флота, морские офицеры, анализирующие звуки, улавливаемые сонарами, поймали неизвестный и необъяснимый звуковой сигнал. Он появился на тех частотах, где обычно слышна работа двигателей.

Шведский генеральный штаб счел, что ему удалось сорвать планы советских подлодок, и задействовал средства разведки. В сектор пришли шведские субмарины, однако им не удалось ни установить радиоконтакт с предполагаемым источником шума, ни засечь его хоть одним эхолокатором. Шведы решили, что имеют дело с врагом, обладающим мощной технологией маскировки, и привлекли военные самолеты и корабли, которые патрулировали район в течение месяца. От всех поступали одни и те же сообщения: в тех местах, откуда исходил сигнал, наблюдались поднимающиеся на поверхность пузырьки воздуха, однако подлодок нигде не было видно. Швеция оказалась на грани дипломатического инцидента с СССР, отрицавшим, понятное дело, присутствие своих субмарин в водах Балтики. В последующие месяцы и даже годы дело о так называемых типичных звуках не давало шведам покоя. Спецслужбы безуспешно пытались прояснить ситуацию, а дипломаты – сгладить накал страстей. Наглость и ловкость, с которой советские подлодки бросали вызов шведскому военно-морскому флоту, воспринимались последним как грубое оскорбление. Однако, несмотря на все усилия, подозрительные звуки продолжали сеять смятение как среди военных, так и среди дипломатов, причем ничего не изменилось и после распада Советского Союза. В 1994 году, уже на грани нервного срыва, шведское правительство сдалось. Премьер-министр Карл Бильдт направил письмо российскому президенту Борису Ельцину, упрекая того в неспособности контролировать перемещения своего подводного флота. Ельцин, естественно, все отрицал.

И только в 1996 году шведская армия допустила к прослушиванию глубин гражданских специалистов-биоакустиков из группы профессора Магнуса Вальберга, поручив им идентификацию загадочных звуков из досье под грифом “Совершенно секретно”. Ученые проанализировали “типичные звуки” и сняли все обвинения с русских, поскольку нашли виноватого. Им оказался косяк сельди.

Меняя группировку на период ночи, селедки прибегают к довольно оригинальному языку: они общаются между собой посредством… выпускаемых газов! Их плавательный пузырь – орган, обеспечивающий рыбам сохранение равновесия при плавании, – снабжен сложной системой: она производит газы, а затем выпускает их естественным путем. Концерт пукающих сельдей, вероятно, служит каналом передачи важной информации: ритмичные звуковые импульсы испускаются каждые 32–133 миллисекунды. Рыбы используют их для общения в частотном диапазоне, недоступном для хищников – если не считать шведский морфлот. Испускаемые газы создают также поэтичную завесу из пузырьков вокруг косяка сельди, что помогает рыбам сохранять строй в темноте: бусинки воздуха поднимаются между бликами сельдяных чешуек и вечернего света, образуя гармоничную картину, куда более мирную, чем едва не спровоцированная селедками война.

Сообщества рыб – это не только однородные косяки сардин или сельди. В море рыбы устанавливают социальные связи также между разными видами и изобретают языки, позволяющие понимать друг друга, оставаясь при этом непохожими.

Когда на коралловые рифы опускается ночь, груперы и мурены выходят на совместную охоту. Это зрелище, достойное сказки о Лисице и Журавле. Кум Групер владеет искусством мгновенного ускорения в открытом море и наделен острым зрением, но не слишком ловок, а кума Мурена умеет выгонять добычу из укрытий, протискиваясь в дыры, где та прячется, но при этом медлительна и подслеповата. Поэтому, проголодавшись, Групер наносит визит Мурене и подает особый сигнал плавниками. После чего они бок о бок отправляются выслеживать мелких рыбок, обитающих в рифах. Как только Групер замечает спрятавшуюся добычу, он носом указывает на нее Мурене и встает в воде вертикально, а последняя проскальзывает в коралл и выгоняет оттуда жертву. Преследуемая рыба не может ни удрать по открытой воде, ни скрыться в расселинах рифа. Единственный оставленный ей выбор – кто из хищников ее проглотит.

Однако эта кооперация ограничена аппетитом обоих кумовьев: кто из двоих, групер или мурена, первым схватит добычу, тот ее целиком и сожрет. Усилия эти двое делят пополам, а вознаграждение присваивает кто-то один.

Когда на Средиземном море приближаешься к скалам, иногда замечаешь, что разнообразные виды рыб неподвижно висят в воде вертикально, странно похлопывая плавниками. Мне понадобилось несколько дней, чтобы набраться терпения, увидеть всю сцену целиком и в конце концов понять, в чем дело: оказалось, рыбы стоят в очереди к пункту санобработки и ждут встречи с чистильщиком – зеленушкой. Эта маленькая рыбка черного цвета с фиолетовым отливом освобождает их от паразитов, отмершей кожи и остатков трапез, чем и кормится. Вертикальная поза перед подводными камнями означает, что рыба хочет, чтобы ее почистили; плавники, поднятые при появлении зеленушки, разрешают той подплыть и выполнить свою работу даже на жизненно важных и таких чувствительных частях рыбьего тела, как жабры. “Пункт санобработки” – место встречи разных рыб, нечто вроде салона красоты. Сюда приходят, ничего не опасаясь: в этой релакс-зоне даже самые крупные хищники не нападают ни на чистильщика, ни на своих обычных жертв. Перед скалой чистильщика зачастую выстраиваются длинные очереди.

Различные виды рыб-чистильщиков живут в разных регионах планеты, а губаны-чистильщики из тропиков даже используют продуманные маркетинговые стратегии. Они умеют отличать завсегдатаев от новых клиентов, которых до сих пор не видели. Для повышения лояльности клиентуры они при наличии очереди пропускают первыми новичков, а также тех, кого уже давно не чистили. Так они увеличивают число постоянных клиентов. Некоторым представителям сферы обслуживания стоило бы поучиться.

Однако, как и во всех профессиях, в этой индустрии тоже орудуют мошенники. В рифах на западе Индийского океана сложные процессы эволюции научили мимикрирующую морскую собачку притворяться губаном-чистильщиком. У собачки такое же синее туловище с черными полосками, что и у настоящего губана. Но чистка рыб не входит в ее планы, совсем наоборот: мошенница вырывает куски кожи и плавников у своих незадачливых клиентов, чем и питается. В регионах, где свирепствует мимикрирующая собачка, рыбы с большим недоверием относятся к чистильщикам, которым приходится делать им еще более выгодные коммерческие предложения.

Морская среда – гигантское сообщество, которое по многообразию и сложности ни в чем не уступает нашим городам. Совсем не похожие друг на друга животные сосуществуют в нем, и у каждого своя роль. При этом выживание вида напрямую зависит от помощи других членов морского братства.

Кораллы, зачастую являющиеся главными архитекторами этих альянсов, лучше всех олицетворяют такую взаимопомощь. Сам коралл – плод тесного сотрудничества животных, растений и камней. Каждая ветка коралла состоит из множества отдельных мелких существ – полипов, которые похожи на крохотных морских анемонов и живут все вместе. Их окаменевшие скелеты образуют известняк коралла, являющийся источником белого песка тропиков. Эти крошечные стрекающие питаются тремя странными способами. Они могут собирать своими маленькими щупальцами планктон, или пожирать полипов с соседних кораллов, набрасывая на них желудок, или применять свою излюбленную, более миролюбивую технологию – огородничество. Коралловый полип выращивает внутри собственного тела огород из микроскопических одноклеточных симбиотических водорослей зооксантелл. Взамен за жилье с хорошим освещением, способствующим фотосинтезу, и еду – содержащие азот отходы в качестве удобрений – водоросли поставляют полипу кислород и пищу. В результате симбиоз между растением и животным обеспечивает рост коралловых рифов.

Однако коралловые симбиотические союзы этим не ограничиваются. Сегодня биологи моря находятся на пороге открытия многочисленных синкретичных типов жизненно необходимого сотрудничества кораллов с разнообразными организмами. Коралл обладает приобретенным иммунитетом против заболеваний: он может защитить себя от инфекций, с которыми уже имел дело, и к ним он более устойчив. Однако у полипа нет антител, он лишен иммунной системы, оберегающей людей. На данный момент специалисты поддерживают гипотезу, согласно которой способность кораллов сопротивляться инфекциям обеспечивается использованием имеющихся в их распоряжении пробиотиков. Приверженцы этой теории утверждают, что иммунная память кораллов сохраняется популяцией разнообразных бактерий, живущих в полипе, как кишечная микрофлора внутри нашего организма. Эти бактерии существуют в симбиозе с полипом и отвечают за его защиту от внешних возбудителей заболеваний. Предполагается, что они “помнят” последних, вследствие чего более эффективно отражают их атаки.

В апреле 2019 года геномные и микроскопические исследования привели к открытию еще одного рода обитателей коралловых полипов, прежде неизвестных: коралликоидов. Роль этих организмов пока не изучена, но уже вызывает серьезные вопросы. Они присутствуют в гастральной полости полипов у семидесяти процентов видов кораллов и входят в семейство апикомплексов, или споровиков, объединяющее главным образом опасных паразитов, в том числе ответственных за малярию и токсоплазмозы. Но в отличие от своих родственников-паразитов, коралликоиды, похоже, живут с кораллами в добром согласии и обладают генами, необходимыми для производства хлорофилла, хотя и не осуществляют фотосинтез. Предполагается, что в эволюционной системе они находятся на полпути между растениями и паразитами. Эта пока скрытая от исследователей сторона жизни коралла – новое таинственное сожительство разных существ, очередное проявление дружбы или объединения усилий. Дружбы, видимой лишь под микроскопом и глубоко спрятанной в механизме жизнедеятельности моря.

Коралловый полип – вовсе не изолированное существо: он неотделим от других микроскопических видов, живущих в нем и составляющих с ним единое целое. Именно благодаря этому союзу в море возводятся самые невероятные города, видимые из космоса: коралловые острова и Большой Барьерный риф, где другие живые организмы, от маленьких креветок до громадных акул, создают, в свою очередь, собственные сложные сообщества.

У нас нет ни щупальцев, ни известняковых экзоскелетов, но так ли сильно мы отличаемся от кораллов? Мы тоже живем внутри сложных социумов, каждое звено которых – ничто без остальных. Наши цивилизации, наши города основаны на фундаментальных принципах взаимопомощи, о которых мы склонны забывать в эпоху, когда индивидуализм возведен в ранг идеала. Тем не менее само наше тело, как и тела многих животных, похоже на организм кораллов: мы даем в нем приют огромным кланам микроскопических живых организмов, которые не являются Homo sapiens, однако же их судьба прочно связана с нашей. Мы заполнены бактериями с ног до головы, и эти бактерии абсолютно необходимы для нашей жизни. Предположительно, наше тело содержит в 3–10 раз больше чужих клеток, чем собственно человеческих. Осознав это, невозможно не задуматься над вопросами нашей идентичности. Человеческое существо – это большое сообщество, причем не только на клеточном уровне. Разве сами наши мысли и язык не представляют собой экосистему, полную понятий и слов, пришедших из иных краев? Все эти выражения, позаимствованные у других людей, идеи, которыми с нами когда-то поделились и которые с тех пор живут в нас… Чужие истории сосуществуют в симбиозе с нашими собственными. В нашей идентичности, как в огромном коралловом рифе, бок о бок соседствуют и сливаются воедино слова и жизни других людей…

Кораллы, которые можно наблюдать на средиземноморских рифах – желтые “свиные зубы”, растущие на скалах, и восьмилучевые кораллы альционарии с крупными мягкими цветами, – менее яркие и разноцветные, чем обитатели тропиков, зато рассказывают столь же захватывающие истории. Именно в этом море, если верить древнегреческой легенде, кораллы родились, когда герой Персей вступил в схватку с чудовищем по имени Медуза. Она была одной из трех грозных горгон со змеями вместо волос, а ее взгляд превращал человека в камень. Неизвестно, вдохновился ли Персей примером stratum argenteum сардины, но как бы то ни было ему пришло в голову воспользоваться зеркалом, чтобы не глядеть в лицо своей противнице. Вполне возможно, что ее глаза утратили свою способность обращать живых в камень, когда их свет поляризовался при отражении. В любом случае Персею удалось отрубить Медузе голову. А пока он праздновал победу, кровь Медузы пролилась на прибрежные водоросли, которые тоже немедленно превратились в камень и стали кораллами. Сами того не подозревая, греческие поэты уже в древние времена выдвинули в своей легенде гипотезу о коралловом симбиозе между водорослями, скалами и щупальцевыми животными. Более того, по их словам, коралл был порожден чудовищем по имени Медуза, а сегодня мы знаем, что медузы и кораллы – это животные семейства стрекающих, ближайшие родственники, которые выглядят по-разному, но анатомически работают одинаково и вообще иногда образуют единое целое. Действительно, большинство медуз в процессе жизни могут прикрепляться к скале и превращаться в полипов. Соответственно, большинство полипов способны жить в открытой воде в облике медуз (за исключением некоторых кораллов – строителей рифов, у которых в открытом море живут только личинки). Что до оставшихся в тени горгон, сестер Медузы, то они дали свое имя отряду глубоководных кораллов, которым не нужен свет, чтобы расти. Медузы распугивают купальщиков, при их появлении многие предпочитают оставаться загорать на пляже. Но я вспоминаю, как, открыв для себя подводное плавание, понял, что медузы – потрясающие объекты для наблюдения. Никто и ничто не могло заставить меня выйти из воды, даже когда солнце начинало садиться, а вода становилась холодной. Едва закутавшись в полотенце, стуча зубами, я принимался мечтать, как снова погружусь в море и буду слушать истории морских существ.