Quote from the book "Адольф"

Вскоре я таким поведением стяжал себе славу человека легкомысленного, насмешливого и злобного. Мои язвительные замечания истолковывались как доказательства душевной ожесточенности, мои остроты — как посягательства на все то, что достойно наивысшего уважения. Те, кого я имел неосторожность высмеивать, не нашли ничего лучшего, как объявить себя защитником принципов, которые я, по их словам, подвергал сомнению; из-за того, что я невольно заставил их потешаться друг над другом, все они ополчились на меня. Как будто, обличив их смешные черты, я выдал некую тайну, которою они со мной поделились; как будто, показывая себя мне такими, какими они были на самом деле, они клятвенно обязали меня молчать, — я отнюдь не склонен был думать, что согласился взять на себя такое тягостное обязательство. Им было приятно давать себе полную волю, мне — наблюдать и изображать их; и то, что они называли вероломством, представлялось мне вполне невинным и весьма законным возмещением за испытанную мною в их обществе скуку.