Read the book: «Слепо предан мести»

С 1 по 8 главу

Эпиграф

Le tirage au sort est lancé, le jeu est lancé.

-–

Глава 1. В Париже

Дневник Уильяма Робертсона

17 мая 1913 года

Прибыл в Кале, сейчас нахожусь в поезде до Кана.

18 мая

Прибыл в Кан. Дивный город, всё вокруг меня удивляет. Город необычайно красив. Остановился в гостинице.

Написал письмо Люси. На ужин заказал стейк. После ужина решил посидеть в номере. Жаль, что Люси не захотела поехать со мной к Джеймсу в Париж. Рядом с ней мне было бы куда лучше на душе. Останусь в Кане ещё на денёк – торопиться мне некуда, Джеймс ждёт меня только 21 числа.

20 мая

Поезд до Парижа. Когда я сидел в поезде у окна, передо мной мелькали обширные поля, деревни и крестьяне, лесные угодья и прочие дивные красоты Франции. Я был рад, что скоро увижу Джеймса. Мы не виделись с ним три года и лишь изредка переписывались.

Я жду этой встречи, ведь мы были друзьями, сколько себя помню. Наши отцы познакомились во время Крымской войны и продолжили дружить после возвращения домой. Потом подружились и мы с Джеймсом. Когда ему исполнилось 22, он переехал с отцом в Париж. С тех пор три года кратких и редких переписок. Ага, подъезжаем к Нувьону.

21 мая

Прибыл в Париж. Сразу же на вокзале со мной случился неприятный инцидент: как только я вышел из поезда, один мужчина преклонных лет, проходя мимо, задел моё плечо. Потом он обернулся, окинул меня взглядом, извинился по-французски и ушёл.

На вокзале меня встретил Джеймс.

– Уилли! Уилли! – услышал я знакомый голос издалека.

Я обернулся. В футах шестидесяти от меня стоял Джеймс, задрав голову. Он махал мне рукой сквозь толпу. Через минуту он уже проложил себе дорогу сквозь оживлённую толпу и стоял передо мной.

Джеймс за эти три года ни капли не изменился. Не постарел ни на день. Всё так же белозубая улыбка, всё то же лицо с массивной челюстью и орлиным носом. Волосы его всё так же оставались светлыми и курчавыми, а глаза смотрели с тем же озорным огоньком.

– Старина, ну наконец-то приехал! Эхэй, хэхэй, – рассмеялся он, обнимая меня.

Мы обнимались, как мне показалось, целую вечность, затем сели в экипаж и поехали к нему домой.

На пороге нас встретил отец Джеймса, мистер Кристофер Милнер. Это был человек внушительных размеров, с бледным, гладко выбритым лицом, такой же массивной челюстью и орлиным носом, как у сына. Высокого роста и с добродушными глазами.

Мы с ним тоже очень горячо обнялись, и потом он несколько раз повторил:

– Мой дорогой Уильям, мой милый мальчик, наконец приехал.

Джеймс сам показал мне мою комнату. Это была большая широкая комната с двумя огромными окнами, большой кроватью, гардеробом, письменным столом и туалетным столиком.

После того как я разложил свои вещи и чуть отдохнул, меня пригласили на ужин.

На первое нам подали превосходный луковый суп, на второе – утиное конффи и чудесное красное сладкое вино. Я выпил пять или шесть бокалов этого дивного вина. На десерт подали крем-брюле.

Закончив ужин, мы уселись на кресла возле камина, раскурили сигары и погрузились в беседу. Мои собеседники засыпали меня вопросами о делах в Англии, Люси, моей компании и многом другом.

– Как хорошо, Уильям, что в последнем письме ты всё же набрался храбрости и рассказал о том, что обручился с Люси. А то, зная тебя, могу предположить, что ты мог бы молчать ещё, по крайней мере, год. Но слава богу, и до нас в Париже доходят слухи о делах, которые творятся в Лондоне, – сказал Джеймс.

Мистер Милнер одобрительно покивал и добавил:

– Поверить не могу. Казалось бы, только вчера вы с Джеймсом бегали по моему саду и играли в рыцарей, а теперь один из вас женится! Да как неумолимо бежит время. Жаль, что твой отец этого не увидит, – с грустью сказал старик.

Сказав это, он встал, добавил, что сильно устал, и ушёл спать. Мы с Джеймсом посидели ещё некоторое время и тоже разошлись по комнатам.

22 мая

Я проснулся рано, на часах было без четверти восемь.

К моему удивлению, мои хозяева уже не спали и вовсю суетились, работая над какими-то бумагами. Приведя себя в порядок, я спустился в столовую, где оба Милнера ждали меня. Завтрак напомнил мне про дом: нам подали яичницу с беконом. Позавтракав и выпив чаю, мы каждый начали заниматься своими делами. Милнеры удалились в свой кабинет, предварительно извинившись за то, что не смогут составить мне компанию сегодня, поскольку у них были неотложные дела. Я же, с позволения мистера Милнера, решил отправиться посмотреть достопримечательности Парижа. Но перед этим написал письмо Люси и велел дворецкому Мишелю отослать его.

Без четверти одиннадцать я вышел из дома и направился к Лувру. Как прекрасен Париж весной: эти узкие улочки, широкие дороги, красивые дома и здания. И, конечно, невозможно не заметить парижских женщин – роскошных дам в огромных шляпах, украшенных цветами, жемчугом, шелком и бог знает чем еще. Дойти от дома Милнеров до Лувра было недалеко, и через двадцать минут я уже стоял перед этим потрясающим строением. Наверное, только сам Лувр я разглядывал минут десять. В желании осмотреть здание я несколько раз обошел его, а затем вошел внутрь.

Это было потрясающе: стены, украшенные пейзажами и портретами, памятники, статуи, доспехи и оружие. В каждом зале я надолго задерживался, разглядывая экспонаты. Конечно, я не смог осмотреть весь Лувр – на это понадобилась бы, по меньшей мере, неделя. У выхода я неожиданно встретил того самого господина с вокзала. Когда я проходил мимо, у меня из кармана выпала фотография Люси. Старик поднял ее и окликнул меня:

– Месье! Месье! Постойте!

Я удивился, что он говорил по-английски, и задумался: откуда он знал, что я англичанин?

– Месье, вы обронили фотографию. По всей видимости, это ваша жена?

– Спасибо, сэр. Нет, это моя невеста.

Старик долго разглядывал фотографию, а затем протянул мне ее, изящно поклонился и ушел.

Когда я вышел из Лувра, было около половины третьего. Я решил посетить собор Нотр-Дам. Дойти до него оказалось недолго, и я легко нашел дорогу. Как бы я ни старался, я не могу описать это величественное строение словами. Я давно не был в церкви – последний раз, наверное, на похоронах отца.

О Нотр-Дам-де-Пари! Его величие и великолепие готической архитектуры, эти фрески и арки, картины, скульптуры, иконы и фасады. Конечно, я не мог не помолиться: я помолился за своего отца, за Джеймса, за его отца Кристофера и за мою милую Люси.

Собор, безусловно, великолепен, но при длительном пребывании в таком месте становится слегка не по себе: кажется, что эти высокие потолки вот-вот обрушатся. Я решил выйти на улицу и продолжить прогулку. Когда я покидал собор, было около четверти четвертого.

Тот же день вечером

Днем я успел посетить Елисейские поля и Триумфальную арку. Когда я вернулся домой, было около четверти седьмого. Милнеров не оказалось. Дворецкий Мишель сообщил, что они уехали на встречу с потенциальным клиентом. Я решил подождать их, чтобы поужинать вместе, и поднялся в комнату, чтобы почитать.

Ровно в семь Милнеры вернулись домой, а в четверть восьмого мы уселись за стол. После ужина мы расположились в креслах у камина, раскурили сигары, как накануне. Отец и сын были крайне утомлены. Они рассказали, что в их конторе велись тяжелые переговоры с неким господином Александром Мираклесом, который проживает в окрестностях Алансона и имеет там замок.