Трое из Жана-Парижа

4.

Скорпионы в банке и Ахматова

От папы у Айши не осталось даже воспоминаний, и этого всегда было жаль. «Замечательный, незаурядный, исключительный», – так рисовали образ те, кому посчастливилось его знать.

Он погиб, когда ей исполнилось три года. Поехал в соседний город с коллегами смотреть футбольный матч. Авария случилась на пустынной дороге где-то посередине пути. Остались черно-белые фотографии похорон, какой-то чудак запечатлел траурную процессию от начала и до конца. На одной из них у гроба сидели трое. Мама в черном платке, со стылым лицом и выпирающим животом – беременная вдова в двадцать четыре года. Бабушка, папина мама, с безжизненным взглядом, будто уже заглянула туда, за поворот, куда ушел единственный сын. И трехлетняя девчонка в светлом платьице со скучающим видом в ожидании, когда уже можно идти играть.

Через пару месяцев после похорон родилась сестренка. Мама рассказывала, что с папой у них имелась шуточная договоренность – девочкам имена дает муж, мальчикам – жена. Папа мечтал о дочках. Так и говорил: «Буду самый счастливый в своем цветнике». Имя Назгу́ль тоже он заготовил. Нежный цветочек На́зик его и вовсе не застала, но в какой-то мере спасла маму, которая возле гроба упала в обморок. Врач примчавшейся скорой ругался, когда приводил в чувство. «Себя не жалеешь, ребенка пожалей!» Айша ничегошеньки не помнила. Эту историю узнала много позже. Жизнь распорядилась так, что остался цветник Жумаба́евых выживать в степном городке самостоятельно, а тот строгий доктор стал позже Олиным отчимом.

Через некоторое время мама снова влюбилась. Как весна, нежно, но властно, заполняет мир после невыносимо долгой зимы, так и новое чувство наполнило ее, подсвечивая каждый жест, каждое слово каким-то удивительным светом. Она вышла замуж, когда Айша уже училась в первом классе. Соседки на лавочке судачили, не особенно понижая голос, что везет некоторым – урвала хитрая татарка красавца, да еще и повесила на него двоих чужих детей.

Дядя Рашид при ближайшем рассмотрении оказался не таким уж счастливым билетом. К падчерицам относился равнодушно, гораздо больше любил гульбища с приятелями. И животных, поэтому в квартире невзначай появлялись разномастные приблудыши, которых мама не успевала пристраивать в добрые руки. Однажды на пару недель поселился ежик, жутковато шуршащий по ночам. Но когда в трехлитровой банке отчим принес скорпионов, мама взбунтовалась, так что эти погостевали недолго, всего пару дней.

Частенько Айша, возвращаясь из школы, смотрела на окна и гадала, что там ждет. Снова друзья дяди Рашида сидят в тесной кухне? На самодельных скамейках помещалось сразу пять человек, всего-то надо притащить пару досок и положить на табуреты. На столе – внушительная сковорода жареной картошки с луком. Гвалт и хохот, бренчание гитары. Вокруг плафона струится сизый дым, на балконе скулит очередной щенок. Или дома все-таки мамочка, значит, тихо и спокойно. Уже в подъезде встречает чесночно-мясной запах котлеток, а не дурацких сигарет.

Если дома дядя Рашид с компанией, значит, маму опять задержали в столовой, сестренка у няньки-старушки, что живет в соседнем подъезде. В кухню протиснуться не получится, а если и повезет, то вряд ли там найдется еда. Разве что соскрести со дна сковородки остатки подгоревшей картошки. Следовательно, назвать дядю Рашида большой удачей язык не поворачивался.

Мама выставила его вон, когда Назик подхватила лишай. Так что любителю живности и гулянок рекомендовали найти бродячий цирк и устроиться туда на работу – хоть дрессировщиком, хоть клоуном.

– Зоопарк в квартире, иначе не назовешь, – жаловалась мама соседке тете Марине, которая пришла за солью и осталась на чашку чая.

Айша крутилась рядом. Тотчас представила, где и как разместить животных. На балконе можно держать крохотную лошадку, по утрам расчесывать ей гриву и кормить морковкой. А в ванной – крокодила. Только маленького и беззубого, а то покусает. Даже скорпионам нашлось бы местечко. Если за ними следить, то пусть живут. Главное, чтобы не уползли. Иначе придет кирдык, так объяснял дядя Рашид.

– Это же весело, мамочка! В городе нет зоопарка, а у нас будет!

– Так, сколько раз я говорила не встревать, когда взрослые беседуют.

– Коммунистическая партия не позволяет ущемлять детей.

Соседка поперхнулась чаем и закашлялась.

Мама развернула Айшу за плечи и вытолкнула из кухни:

– Через пять минут приду проверить уроки. Если они не сделаны…

– Наступит кирдык!

Тетя Марина странно хрюкнула и уткнулась лицом в рукав. Стоя за закрытой дверью, Айша слышала, как мама шептала сдавленным голосом:

– Газету «Правда» читает, представляешь? Расстелит на паласе и ползает по ней. Оттуда цитаты.

После ухода дяди Рашида зажили спокойно, даже в какой-то мере скучно. Ни патлатых хриплоголосых гитаристов, ни шлепающих ночами по линолеуму ежиков, ни синеватой дымки, обнимающей плафон. Теперь по дороге из школы можно было не гадать, что ждет дома.

Мама все также работала поваром. Крахмалила халаты и колпаки, рисовала на глазах длиннющие стрелки и уходила в столовую. Замуж она больше не вышла, так что жил цветник сам по себе, неприхотливой клумбой на степных землях. Со временем образ незадачливого любителя животных в памяти потускнел. Айша повесила в комнате папин портрет в рамочке и по вечерам пересказывала Назику факты его биографии, добавляя с каждым разом все больше красок.

Оранжевый томик Ахматовой она доставала, когда сестренка засыпала. Книга, как по волшебству, распахивалась сама на определенном стихотворении, с головой выдавая, что оно любимое.

«Слава тебе, безысходная боль!

Умер вчера сероглазый король»

Безысходность. Какое страшное слово. Вот что чувствовала мама тогда, у гроба. А в животе, ничего не подозревая, бултыхалась Назик.

– Я жила, как за каменной стеной, – рассказывала мама. – Не знала даже, где платить за квартиру. Навести уют, приготовить вкусный ужин, ждать мужа с работы – так безоблачно протекала семейная жизнь. Когда он погиб, я решила, что мои девочки ни в чем не будут нуждаться.

В самом дальнем уголке сердца Айша хранила малюсенькую тайну. О ней не знал никто. Как и почему возникла теория, что папа жив, она не помнила. Книги ли были тому виной, бурная ли фантазия – не имело значения. Главное, что жизнь подсвечивалась теплым секретным огоньком, поэтому она не собиралась с этой мыслью расставаться. Папа не умер, просто уехал. Пусть даже бросил, значит, имелись на то причины. Зато он где-то жив и здоров, наверняка имеет семью. Ходит по земле, улыбается и вспоминает свой цветник. Могила на кладбище с безучастным мраморным памятником? Да мало ли, взрослые на многое способны, в детективах и не такое творят, чтобы замести следы. С этими размышлениями становилось легко. Он есть, не здесь, но где-то абсолютно точно. И может когда-нибудь они встретятся, наступит такой момент. Айша ни словечка не скажет ему в упрек, только обнимет или возьмет за руку, и будет держать долго-долго. Ей никогда не приходило в голову ластиться к дяде Рашиду. Зачем, если есть свой папа?

«Татарская же у нее фамилия, и у меня от мамы татарская кровь. Вот почему стихи так ложатся на сердце». Айша разглядывала профиль Ахматовой на черно-белом рисунке потертого томика. Вслед за Анной Андреевной и она начала писать стихи в толстую коричневую тетрадь. В школе одно время стали модными анкеты, в которых самый жгучий интерес вызывал ответ на вопрос «Кто тебе нравится?» Все целомудренно писали инициалы, будто так сложно было угадать, кто за ними скрывается. Находились отважные, кто в открытую писал имя и фамилию, как бы сразу заявляя миру: «Вот кто моя симпатия! Мне скрывать нечего!» Год, два, и на смену анкетам пришло увлечение стихами. Тетрадки с поэзией разрисовывали сердечками и цветами, обклеивали вырезками из открыток, показывали другу другу. Айша свою скромную тетрадь не давала никому, только Ольге. Та со свойственной ей горячностью хвалила так бурно, словно лучше стихов никогда и не слышала.

Айша откладывала томик Ахматовой и доставала коричневую тетрадку. «У меня тоже будет муж каменной стеной, как папа. И никогда-никогда никакой безысходности!» Только стихи почему-то чаще всего выходили грустные.

5.

Там, где спят драконы

– То, что ты видишь, это древние горы Карата́у.

– Да какие же это горы. Холмы. Вот у нас в Алма-Ате настоящие горы!

В Жанатасе Андрей раньше бывал, приезжал навестить бабушку. Ничем примечательным город ему не запомнился.

Пока добрался, весь измаялся. Он отвоевал у мамы право ехать самостоятельно. Ночная дорога из Алма-Аты показалась ему бесконечной, пристроиться удобно на жестком сидении никак не получалось. За час до прибытия автобус подобрал бородатого парня в брезентовом плаще и высоких сапогах. На самом деле лицо у него было молодое, бороду он словно прилепил. «Отрастил для солидности, чтобы с пацаном не путали», – решил Андрюха. Бородач уселся рядом с ним и по-свойски протянул ладонь:

– Давай знакомиться, я – Михаил.

Он оказался краеведом-любителем, сразу начал рассказывать о горах и петроглифах, древних городищах и археологических находках.

На Андрюшкин выпад о том, что местные горы не идут ни в какое сравнение с алма-атинскими, ответил так:

– Так ты часть только видишь. А если бы сверху посмотрел!

Андрей представил себя беркутом, облетающим горы Каратау. Покружил-покружил бы да унесся все-таки к своим горам. Или к морю. Он на море еще ни разу не бывал.

– Вот есть гора Келинше́ктау, переводится как гора Невесты. А знаешь, почему?

– На невесту похожа? – предположил Андрей. Он заметил, что и соседи рядом стали прислушиваться к разговору, уж больно интересно рассказывал краевед Миша.

– В одном селе жил да поживал богатый бай. Была у него дочь, красивая, как сама луна, потому и звали ее Айсулу, что означает лунная красавица. Отец очень любил ее и сильно баловал. Посватался к ней жених, отец, как положено, снарядил караван с богатым приданым, где каждый предмет был из золота. Но Айсулу обнаружила среди вещей миску для собаки из серебра и осерчала. Как, мол, так? У такой красавицы, как она, да что-то не золотое, а серебряное!

Половина автобуса дремала, другая половина слушала историю про избалованную байскую дочь. Андрей пожалел, что Михаил не ехал с ними с самой Алма-Аты, тогда бы дорога точно была веселее.

– Рассердился отец, стал проклинать неблагодарную дочь и пожелал ей самой обратиться в золото, раз не мыслила она жизни без него. Тут-то весь караван с приданым и обратился в камень, так и появился горный массив под названием Келиншектау.

– А почему не в золото? – спросил Андрей.

– А золото глубоко внутри скрыто, – подмигнул Михаил. – Иначе от горы бы уже ничего не осталось.

Андрей посмотрел в окно. История не удивила. Девчонки любят побрякушки, все эти сережки, колечки, браслеты. Значит, ничего не меняется в этом мире. И раньше так было, и сейчас.

– А по другой легенде в этих местах жили драконы. Один из них застыл и превратился в гору. Ты спросишь – а где доказательства? А я отвечу. У подножия горы есть наскальные рисунки, на которых изображен… Кто?

– Дракон, – выдохнул Андрей. Эта версия про гору Келиншектау ему понравилась гораздо больше.

– Ну что-то вроде того. Некая рептилия с крыльями, – сказал Михаил. – А самое удивительное в другом. Поговаривают, что драконы до сих пор обитают в горах Каратау. Днем прячутся и вылетают только по ночам.

Андрей снова посмотрел на покатые горы. Теперь уже по-другому. Вот бы увидеть дракона или золото, или все сразу! Вроде и сказка, а вроде и нет. Люди просто так легенды не слагают. Значит, кто-то когда-то точно что-то видел.

Автобус выгрузил их на пустой автостанции. Андрей огляделся – кругом степь, вдали виднелись какие-то строения.

– А Жанатас где? – спросил он Михаила.

– Вон там, – тот показал рукой в сторону, куда уже двинули пассажиры с тюками и чемоданами.

– А почему автостанция так далеко?

– Так строится же город, не успеешь оглянуться, здесь кругом микрорайоны поднимут.

– А водитель не мог нас поближе подвезти?

– Не положено, – усмехнулся Михаил. – Вот есть станция, до нее довозят, с нее увозят.

Интересно, а как мама тащила их с братом, когда привозила к бабушке? Андрей осматривал степь. Как-то не верилось, что тут будут дома. Но Михаил сказал это таким уверенным тоном, что можно было не сомневаться. Жанатас разрастется и до автостанции, и дальше. И, возможно, Андрей будет еще здесь, когда это произойдет.

Вместе они дошли до бабушкиного двора. Тут же откуда-то сверху донесся ее голос:

– Андрюшенька!

Она наверняка все утро не отходила от окна, поджидая его.

– Ну, пока, – Михаил протянул на прощание руку. – А это тебе на память.

Он вытащил из кармана плоский треугольный камень.

– Что это? – спросил Андрей, разглядывая подарок.

– Наконечник стрелы древнего воина. Ты тоже воин, раз один такой большой путь преодолел.

Андрюха зарделся от похвалы. Что касается наконечника, это, конечно, не нож, но тоже занятная вещица. Он до сих пор страдал по сгинувшему сокровищу и поминал сторожа с хлебокомбината нехорошими словами.

– Спасибо!

– Приходи в дом культуры, я там веду краеведческий кружок.

– Приду, – пообещал Андрей.

Он взлетел на четвертый этаж, дверь в квартиру уже была распахнута. Первым делом они заказали переговоры с Алма-Атой, чтобы успокоить маму. Андрей отчитался, что добрался без приключений. Про то, что на одной остановке автобус чуть не укатил без него, когда он курил за туалетом, понятное дело, умолчал.

– Ой, заживем мы с тобой, – улыбалась баба Ната, глядя, как он ест голубцы, щедро поливая сметаной. – Я уж тебе и уголок обустроила, и со школой договорилась.

Бабушка жила одна. Они с дедом были геологами, но, к сожалению, дед умер, когда Андрей только родился. Так что теперь он за хозяина, будет помогать ей коротать старость. Так мама сказала перед отъездом. Всю дорогу он думал. Коротать – это значит укорачивать? Странное выражение. Пусть бабушка живет до ста лет.

– Откормим тебя. Элла говорила, что плохо ешь. В отца своего непутевого пошел, не в нашу породу. Мы поесть любим.

Зажужжал дверной звонок и прервал бабушкины речи. Она вышла в коридор и тотчас вернулась.

– Соседская девочка за солью пришла, – объяснила она, насыпая в пиалу соль с горкой. Все банки в бабушкиной кухне, голубые с цветочками, были подписаны с немецкой педантичностью. – А ты иди познакомься. Может, вы в одном классе учиться будете.

Андрей вытер губы. Знакомиться не очень-то и хотелось. Лучше бы пацан какой-нибудь жил по соседству. Но все равно вышел в коридор.

Девчонка паясничала у зеркала, надувая губы и строя сама себе глазки. Заметив его, ойкнула.

– Это Андрей, внук мой. Из Алма-Аты приехал. А это Олечка Исаева. Ее мама учительницей работает, – подоспевшая бабушка вручила ей пиалу.

Андрей кивнул. Девчонка закинула назад длинную челку и кивнула в ответ. На этом знакомство можно было считать завершенным.

– Спасибо большое за соль, Наталья Феликсовна.

Бабушка открыла ей дверь и спросила:

– А ты в каком классе учишься, Оля?

– В 7 «В» перешла.

– Как же здорово! И Андрюшу в «В» определили. Значит, вы одноклассники.

Андрей бабушкиного восторга не разделял. Девчонка показалась ему жеманной выпендрежницей. Сразу видно, что из тех, кто вечно хихикает непонятно над чем. Такие еще и плаксы, слова им не скажи, сразу глаза на мокром месте.

– А ты зайди за ним завтра, Оля, да проведи его до школы. Я сама собиралась, но раз такая оказия… – бабушка сияла от того, как ловко все устроилось.

– Не надо, сам дойду, – вспыхнул Андрей. Не хватало еще в первый день заявиться, имея в провожатых эту Олю!

Вредная девчонка широко улыбнулась бабушке и пообещала:

– Обязательно зайду. С Айшой Жумабаевой, вы ее знаете, подружка моя. Вместе доставим вашего внука в школу.

Прекрасно, их еще и двое притащится! Почему в жизни в один день помещается и хорошее, и плохое? Такое славное выдалось утро: Михаил, драконы, наконечник стрелы. И тут эта Оля нарисовалась, не сотрешь… Бабушка по простоте своей душевной не уловила насмешку, а Андрей сразу просек. Доставим, мол, вашего младенчика по назначению.

Когда дверь за ней наконец закрылась, он спросил:

– Зачем ты ее попросила меня проводить? Я вон из Алма-Аты один приехал, значит, и школу найду.

– Так не в провожатых дело, а в друзьях. На новом месте без них-то трудно. А вдруг вы подружитесь? Идем чай пить. Расскажешь новости столичные.

Андрей спорить не стал. Он рассчитывал, что найдутся для дружбы люди поинтереснее, чем эта кривляка с челкой.

6.

Черный человек в темной комнате

Фонпанбек никогда ей не нравился. То есть как человек да, но не как парень. При знакомстве стоял истуканом, еще и хмурился от того, что Наталья Феликсовна попросила проводить его до школы. Как у такой приятной старушки может быть такой противный внук?

Доставив маме соль, Оля кинулась звонить Айше.

– У нас новенький!

– И тебе привет.

– Привет-привет. Новенький у нас. Видела его только что.

– Рассказывай по порядку.

– Соседкин внук. Противный до ужаса.

– Почему противный? Что он сделал?

– Он даже меня не вспомнил.

– А должен был?

– Его мама привозила, когда мы в садик еще ходили, мы с ним даже играли во дворе. Еще, кажется, братик у него есть.

– Может, он просто забыл? А ты сразу – противный.

– Если я его помню, то как он мог меня забыть?

Олю такой расклад возмущал. Даже где-то фотография черно-белая лежала. Ее папа сфотографировал их вдвоем, сидящих на бортике песочницы.

– Как его зовут? – спросила Айша.

– Андрей. Ты это… Завтра без меня в школу иди, ладно?

– Заболела?

– Непонятно пока, – Оля кашлянула. – До обеда посмотрю на свое состояние.

– Тогда я утром тебе еще позвоню.

– Хорошо.

После Айши она позвонила Наталье Феликсовне и предупредила, что зайдет за Андреем пораньше.

– Чтобы спокойно до школы добраться и успеть еще внутри все показать, – тараторила она в трубку. – Столовую, спортзал, библиотеку.

– В какое время ему быть готовым?

– К часу.

– Заодно и документы его занесете к директору. Я обо всем договорилась, осталось только бумажки сдать.

– Все сделаем, не переживайте.

Утром Оля сказала Айше, что ее состояние не улучшилось. Та расстроилась, что придется целый день одной в школе куковать, обещала вечером зайти.

В 13-00 Оля уже звонила в квартиру на верхнем этаже. Андрей, весь отутюженный и приглаженный, топтался в прихожей. Бабушка, окинув внука взглядом, побежала в ванную, вернулась с мокрыми ладонями и пригладила его вихры.

– А ты насовсем приехал? – спросила Оля, когда они вышли из подъезда.

– Пока не знаю. Может быть, до окончания школы, – ответил Андрей и помахал бабушке, которая выглядывала в окно.

Как только отошли подальше, он снял пионерский галстук и затолкал в «дипломат». Оля удивилась такой смелости. В школе ходить без галстука могли только крутые мальчишки. Если учителя придирались, они доставали из кармана жеваную алую тряпицу и криво повязывали на шею. Чтобы за первым же углом снова снять.

– Директриса тебя съест, если без галстука придешь.

– Скажу, что дома забыл.

Стало понятно, что этой отговоркой он пользовался давно и успешно.

И повела Оля его по тропинкам Жана-Парижа, попутно рассказывая, где что находится.

– Вот там, видишь, на пригорке, магазин «Овощи-фрукты»? Там вкусный томатный сок продается в трехлитровых банках.

– А вот тут книжный магазин. В третьем классе, когда у Айши день рождения был, мальчишки для нее книг накупили. Я сама видела – она дверь открывает, а они по очереди заходят и каждый книгу в ее руки кладет. Большая стопка получилась. До конца жизни не перечитать.

– Чуть дальше, отсюда не видно, двадцать второй магазин. Его так называют, потому что номер дома такой же. Там «картошка» вкусная. Большая по двадцать две копейки, маленькая по пятнадцать. И мороженое.

Она попыталась выяснить у него, с какой стати он променял Алма-Ату на Жана-Париж, но толкового ответа не добилась. «Так сложились обстоятельства», – с заумным видом ответил Андрей, не замечая при этом, что влага на волосах высохла и несерьезные вихры снова восстали.

Уже поднимаясь на школьное крыльцо, Оля спросила:

– Запомнил дорогу?

Получив утвердительный ответ, она повела его по лестницам и коридорам.

– К директору на перемене пойдем. Сейчас узнаю, какой у нас первый урок.

– А ты не знаешь, что ли?

– Расписание еще «плавает».

Она закинула свою сумку на подоконник, велела Андрею стеречь ее и побежала к учительской. По дороге спросила у девчонок своего возраста, где найти 7 «В».

– Я из 7 «В». У нас история сейчас, в двадцать первом кабинете, – ответила одна из них. – Ты новенькая?

– Нет, брата привела.

Андрей стоял там же, где она его оставила, рассматривал фланирующих туда-сюда школьников. Пробираясь через заторы из мелких пионеров, они добрались до нужного кабинета. Тут как раз грянул звонок.

– Заходи пока, я скоро приду. Тебе же еще учебники надо получить, сейчас разузнаю, – прощебетала Оля. – Давай, давай, историчка не любит, когда опаздывают.

Он пропустил несколько человек и скрылся вслед за ними в классе. Оля улыбнулась. Жаль, что она не увидит его лицо, когда до него дойдет, что это вовсе не его класс. И даже не его школа.

По правде говоря, сосед мало ее интересовал, потому что как раз перед началом учебного года ее настигла первая любовь. Конечно, вниманием она никогда не была обделена, даже в детском саду у нее было два ухажера с одинаковым именем Костик. С одним из них она даже целовалась, спрятавшись за занавеской от воспитательницы. Ну как целовалась, просто щечку подставляла и разрешала приложиться к ней губами. Второй был верным пажом, носил за ней игрушки и убирал тарелку после обеда. Так что один Костик был в милости, второму дозволялось нести шлейф.

Но это все, конечно же, было несерьезно. В августе она сходила на день рождения к старшей двоюродной сестре. Та перешла уже в десятый класс, и гости ее все были такими же взрослыми. Оля стеснялась, практически не ела, смотрела куда-то поверх их голов. Со своими сверстниками она бы развернулась, а тут – чужая компания, да еще и старше на два года. Целая пропасть между ними.

Они шумели, шутили, обсуждали какие-то только им известные дела, а ей нечем было поддержать беседу. Да никто особо на нее внимания и не обращал – сидит сестренка именинницы, молчит, ну и пусть молчит, когда тут свои девчонки есть, гораздо интереснее малявки. Тетя отсутствовала. Она наготовила всякой всячины и ушла, чтобы не мешать молодежи. А так бы Оля могла и с ней в кухне время скоротать.

Спустя какое-то время, отшумев положенное за столом, все отправились в другую комнату танцевать, потому что в этой все пространство занимал большой стол. Оля тоже поднялась, но застряла в темном коридоре у телефона. Хотелось позвонить Айше. Только она может выслушать и понять.

– Привет.

– Привет! Ну как там?

Дверь комнаты, в которой бушевали танцы, периодически открывалась и закрывалась, кто-то входил, кто-то выходил. Оттуда вырывалась музыка, смешанная со смехом и веселыми выкриками.

– Нормально, – Оля вздохнула. Прижала сильнее трубку к губам и зашептала: – Чувствую себя не в своей тарелке.

– Чего ты? Веселись! Музыку слышу, значит, танцы уже. Иди и покажи им класс.

Легко ей говорить. Посмотрела бы Оля, как скромница Айша тут выживала. Забилась бы где-то с книжкой – никто бы и имени ее не узнал. Олю хоть сестра представила в самом начале, но не факт, что кто-то запомнил, как ее зовут.

Дверь из танцевальной комнаты снова открылась, окатив стоявшую спиной Олю почти осязаемым весельем. Никто и не хватился, что ее нет со всеми. Она стояла в темном уголке, накручивая на палец телефонный провод и радуясь родному голосу в трубке.

– Оля, а ты чего здесь стоишь? – раздался рядом вопрос. – Пойдем танцевать?

Она замерла. Айша тоже его услышала, поэтому торопливо зашептала в трубку:

– Ооо, тебя зовет приятный мужской голос. Все, пока. Потом расскажешь.

Оля положила трубку и посмотрела на того, кто обратил на нее внимание. И даже запомнил имя! В узком коридоре они стояли совсем близко, но полумрак не позволял рассмотреть парня. Дверь комнаты в очередной раз распахнулась, кто-то пронесся между ними и скрылся в туалете. В танцевальной комнате для антуража включили лампу «Салют», поэтому там переливался мягкий свет. Он-то и выпорхнул оттуда, и осветил на секунду лицо того, кому было до Оли дело.

– Идем танцевать, я тебя приглашаю, – снова сказал парень.

– Идем, – ответила Оля, напрягая память. Как же его зовут?

При ее представлении сестра бегло перечислила гостей, куда уж там всех упомнить. Этого звали то ли Женя, то ли Коля. Ей больше понравился Бекболат, симпатичный большеглазый парень с длиннющими ресницами, каким позавидовала бы любая девчонка. Он был в белой рубашке с тонким черным галстуком, сидел слева и мило не выговаривал букву Р. Оля его запомнила, потому что со всех сторон стола ему кричали: «Бек! Бека!» А этот то ли Женя, то ли Коля сидел напротив и ничем особенным не выделялся. Вроде тоже шутил, общался, но не запомнился.

«Ладно, – решила Оля. – На безрыбье, как говорится, сойдет». Она даже самой себе не хотела признаваться, как ей польстило внимания взрослого парня, даже перед собой сделала вид, что ничего в этом нет из ряда вон.

Они пошли танцевать. И хотя сердце поначалу трепетало, через пару минут музыка захватила ее настолько, что она позабыла про свое глупое стеснение. Да и никто на нее не глазел, как ей представлялось, все дурачились, хохотали, пытались подпевать льющимся из магнитофона песням.

Когда глубокой ночью гости разошлись, Ольга, которая осталась с ночевкой, принялась убирать со стола. Сестра сидела в кресле и терла сонные глаза. Посмотрела на свою ладонь – на ней осталась размазанная тушь.

– Видишь? – она растопырила испачканные пальцы. – С Женькой не общайся. Он вот такой же черный.