Много вынес начальник тайной полиции из этого бессвязного бреда обезумевшей женщины. Он понял, что все мысли баронессы вращались около содержимого таинственного портфеля. Теперь нужно было использовать сделанные наблюдения. Только угроза спокойствию любимого человека могла побудить баронессу к чистосердечному признанию. Бумаги, которые лежали в портфеле и о которых он сам так мало знал, давали неожиданную власть ему в руки.
– Вы спрашиваете, как я могу знать, что именно капитан привез вам? – начал он. – Право, это неважно. Важно то, что я знаю об этих бумагах. Иначе зачем бы я стал следить за капитаном в Вене? Зачем поехал бы за ним в Италию?
Голос Вурца звучал решительно, почти резко. Он пристально смотрел на баронессу.
– Значит, вы приехали не ради меня?
– Ради вас тоже – до известной степени, хотя для вас было достаточно и доктора Мартенса, ожидавшего моих указаний в Понтеббе. Стоило только сообщить ему ваш адрес. Но из того, что я безотлучно следовал за капитаном, вы должны понять, в какое ложное положение вы его поставили.
– Это ужасно, – прошептала баронесса. Видно было, что в душе у нее происходит сильная борьба. – Что мне делать… – продолжала она шептать, – Боже, помоги мне, направь меня… Где истинный путь? Господи, если бы я знала… если бы я только знала!
Вдруг она решительно выпрямилась:
– Будь что будет! Обещайте мне только, что если я передам вам сейчас бумаги, то все это несчастное дело будет предано забвению… Я должна знать, что вы прекратите преследование капитана и не предадите мой поступок гласности.
Вурц ликовал. Наконец-то он достиг цели.
– Можете рассчитывать на мою скромность, – ответил он. – Насколько это в моей власти – никто не узнает ни слова, исключая, разумеется, служебных докладов.
– Принесите портфель.
Вурц направился в соседнюю комнату и через минуту вернулся, неся в руках таинственный портфель.
С жадным нетерпением следил он за движениями баронессы.
Она, не колеблясь, сломала печать и, открыв конверт, передала начальнику тайной полиции пачку документов.
– Вот бумаги! Не забудьте, что вы мне обещали.
Беглый взгляд убедил Вурца, что успех далеко превзошел ожидания!
Бумаги, переданные ему баронессой Штернбург, были военные документы, те самые документы, которые были похищены у фельдмаршала Гольмгорста в памятный вечер четвертого января.
Умелая ловушка, расставленная опытным криминалистом, помогла лучше упорных розысков.
Вурц слишком хорошо владел собой, чтобы хоть малейшим движением выдать свою радость.
Спокойно, как будто дело касалось самых посторонних вещей, положил он документы в боковой карман своего сюртука. Затем, обращаясь к баронессе, почти без сознания лежавшей в кресле, он спросил:
– Что вы намерены были делать здесь с этими бумагами?
– С бумагами? – бессознательно повторила она. – Ах да! Я хотела взять их с собой в Вену. Там мне легко было бы положить их на место. Я бываю часто и, конечно, совершенно запросто у моего дяди Гольмгорста, бумаги в один прекрасный день нашлись бы, и все было бы хорошо.
Она вздохнула и устремила умоляющий взор на начальника тайной полиции.
– Не правда ли, теперь все будет хорошо? Вы сами обо всем позаботитесь? И не будете больше подозревать капитана? Ведь вы обещали мне это. Вы не будете угрожать положению и карьере этого честного, порядочного человека? Вы постараетесь, чтобы это дело избежало огласки?
– Я уже обещал вам сделать все, что будет в моей власти. Ликвидация дела зависит не от меня, а от лиц, стоящих гораздо выше. Не могу вас уверить, что огласки не будет. Вы поедете с нами в Вену и поможете нам выяснить то, что еще осталось темным и непонятным.
– Конечно, – ответила баронесса, поднимаясь с места. – Вы не можете себе представить, какая тяжесть свалилась у меня с сердца, с тех пор как я развязалась с этим несчастным делом.
– Остается еще другое!
– Другое? Ах да! Вы разумеете убийство. Ну, этого я не боюсь. Это обвинение я могу опровергнуть одним словом.
– Странно в таком случае, что вы его не говорите!
Баронесса колебалась.
– То, что документы очутились в ваших руках, не только не облегчило, а, наоборот, ухудшило ваше положение, – заметил Вурц. – Так как оба преступления находятся в несомненной связи, то, следовательно, вам должны быть известны и обстоятельства убийства. В этом направлении и будет продолжать свои розыски полиция. А тут могут быть всевозможные случайности. Представьте себе, что полиция обратит свое внимание на капитана Фернкорна, того самого капитана Фернкорна, который спешно выехал к вам в Италию, чтобы передать в ваши руки украденные документы, в то время как вы, находясь под тяжким подозрением в убийстве, скрылись от полиции. Надеюсь, все это убедит вас сделать чистосердечное признание.
– Признание… Значит, вы продолжаете считать меня убийцей?
– Встаньте на мое место. Что я могу подумать? Ваш бывший жених убит. Он был шпионом. Бумаги, вызвавшие, по всей вероятности, его приезд в Вену, оказались в ваших руках. А вы считаетесь невестой капитана генерального штаба, доверенного лица фельдмаршала, в квартире которого произошло похищение.
– Убийство не имеет ничего общего с пропажей бумаг, – не сдавалась баронесса.
– Этого я и не утверждаю. Но разве не напрашивается само собой предположение, что тот, убитый, стоял между вами и капитаном. Разве не естественно считать, что, доведенная до крайности, вы, не задумываясь, уничтожили человека, угрожавшего вашему счастью? Разве мало оснований для такого предположения?
Баронесса опустила глаза и молчала.
– Разве вам самой это не ясно?
– Ясно, – со вздохом ответила она. – Выслушайте меня и не считайте более убийцей. Убитый был моим братом!
– Джиардини ди Кастелламари, пропавший без вести офицер?
– Да, он самый! Ну что же? Вы и теперь продолжаете думать, что я…
Начальник тайной полиции вскочил с места.
– Ваш брат! – с волнением проговорил он. – Джиардини, арестованный за шпионаж, был вашим братом!
– Да, моим единственным любимым братом, – с болью произнесла она. – Человеком честным и порядочным, горячо, до самозабвения любившим свою родину.
– Вот оно что! Это разом меняет всю картину. Это важное открытие, такое важное, что вы и понять не можете!
– Понимаете ли вы теперь, что можете смотреть на меня как на союзницу и помощницу?
– Конечно, конечно. Я не понимаю только одного – почему вы так долго молчали?
– Ах, мне нужно было раньше раздобыть эти несчастные бумаги, чтобы покончить со всем этим делом. Теперь пропажа нашлась; брат мой не шпион больше, и капитан Фернкорн простит своей невесте то, что она сестра… просто несчастного человека. Заговори я раньше – счастье моей жизни стояло бы на карте. Теперь же вся моя будущность зависит от вашей скромности.
Вурц молча поклонился.
«Удивительно, как у женщин все это просто выходит, – подумал он. – Откуда у нее эти бумаги? Кто сообщил ей, что брат ее в Вене? Как узнала она об его убийстве? Зачем бежала так поспешно из Вены? Остается еще тысяча неразрешенных вопросов».
Но Вурц был доволен и тем, чего ему удалось достичь. Теперь он мог более подробно и основательно отвечать на вопросы, направленные из Вены.
Ни словом не дал он понять баронессе о целом вихре промелькнувших у него мыслей. Он ограничился вопросом:
– Надеюсь, вы не изменили вашего намерения следовать за мной в Вену, баронесса? Положение вещей, правда, изменилось, но ваше присутствие стало еще более желательным.
– Конечно, конечно. Я больше вас заинтересована в том, чтобы найти убийцу моего брата.
Начальник тайной полиции почтительно поклонился и поцеловал протянутую ему руку.
После своего признания баронесса почувствовала облегчение. Ее точно подменили. С ясными радостными глазами вернулась она в маленькую гостиную, где капитан Фернкорн и доктор Мартенс молча ожидали, когда закончится ее беседа с начальником тайной полиции.
Мета подбежала к жениху, схватила его за руку и, заглядывая в глаза, проговорила:
– Теперь все-все опять хорошо.
Капитан перевел вопросительный взгляд на Вурца: тот поклонился и повторил слова баронессы:
– Совершенно верно, теперь все ясно… и хорошо.
– Разве ты не скажешь мне, – с обидой в голосе проговорил капитан, – что за тайны ты нашла нужным сообщить господину начальнику тайной полиции?
– Конечно! И немедленно, если хочешь!
Она просунула свою руку под руку жениха и усадила его рядом с собой на диване.
– Поскольку меня это дело интересует и касается, – начал капитан, – я желал бы получить ответ на три вопроса. Во-первых, кто был убитый и был ли он действительно женихом баронессы? Во-вторых, замешана ли Мета в этом деле, а если замешана, то насколько, и в-третьих, что за таинственные документы лежали в портфеле?
– На все эти вопросы легко ответить, господин капитан, – отозвался Вурц. – Убитый был братом вашей невесты, и следовательно, подозрение ее в убийстве само собой отпадает, а в портфеле лежали документы, удостоверяющие личность покойного Джиардини ди Кастелламари.
Лицо капитана просияло. Точно луч света озарил его.
– Правда ли все это? – воскликнул он радостно, глядя на Мету.
Та молча кивнула.
– Значит, ты ни в чем не замешана? Бедная моя! Как долго они тебя мучили!
Капитан склонился к руке своей невесты, погладил ее и нежно прижал к губам.
Мета благодарно взглянула на Вурца.
Начальник тайной полиции, казалось, не заметил выражения изумления, мелькнувшего на лице доктора Мартенса.
– Душевно рад, что моя поездка принесла такие во всех отношениях благоприятные результаты, и надеюсь, что вы не откажете помочь мне в Вене, господа.
С этими словами он простился и вместе со своими подчиненными вышел из комнаты.
Но не успела коляска завернуть за угол, как начальник тайной полиции приказал остановиться и сделал знак агенту Губеру.
– Вы останетесь здесь на всякий случай, – сказал он. – Не спускайте глаз с дома и зорко следите за баронессой, если ей вздумается выйти куда-нибудь, кроме станции.
– Кажется, дело сошло-таки не особенно гладко, – заметил доктор Мартенс, когда экипаж снова двинулся в путь.
– Она не убийца, – сухо отозвался Вурц.
– Вы в этом уверены?
– Уверен!
– Значит, мы потеряли три недели, идя по ложному следу?
– Не совсем так. Я говорю только, что она не убийца, но она сильно скомпрометирована в этом деле.
– Она производит такое впечатление, точно ей удалось отклонить даже намек на подозрение.
– Подождите, в Понтафеле все переменится, – возразил Вурц. – До границы мы попутчики, не более, но дальше ей придется терпеть мое общество, так как я буду уже при исполнении своих служебных обязанностей.
– Вы собираетесь ее арестовать?
– Это будет зависеть от результатов допроса. Допрошу я ее в любом случае.
– А как обстоит дело с капитаном?
– Мы не должны терять его из вида. Хотя, по-моему, он ни в чем не повинен. Но знаете, лучше принять меры предосторожности, пока все не выяснится окончательно. К тому же тут замешано чувство… а оно может натолкнуть на многое.
Некоторое время они ехали молча.
– Ах да, – спохватился вдруг комиссар, – я и не спросил вас, что было в портфеле? Действительно фамильные документы?
– Нет! Украденные военные документы, которые мы разыскивали.
Доктор Мартенс не мог сдержать возгласа изумления.
– Вот не ожидал!
– Я сам не ожидал. Я едва глазам своим поверил, когда увидел бумаги.
– Да, но какими судьбами бумаги очутились у баронессы? И как они попали к капитану? – допытывался комиссар.
– Это она должна будет объяснить нам в Понтафеле. То, что я сообщил вам, доктор, вы должны были знать в интересах службы, но прошу вас никому, даже сослуживцам, об этом не говорить!
– Конечно, конечно.
Коляска остановилась у вокзала. Агенты отправились в находившуюся напротив гостиницу, чтобы наблюдать оттуда за отходом поезда.
Но все эти предосторожности оказались напрасными.
За двадцать минут до отхода поезда на вокзале появилась баронесса под руку с капитаном Фернкорном.
Капитан выглядел веселым. Видимо, баронессе удалось рассеять его малейшие сомнения.
До самой границы молодые люди даже не вспомнили о злополучном деле, призвавшем их в Вену. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и были так поглощены собой, что даже не заметили, с каким вниманием наблюдает за ними начальник тайной полиции.
Баронесса была с женихом проста, мила и полна какой-то детской, простодушной нежности.
«Решительно, она одна из самых очаровательных женщин в мире», – подумал Вурц, выходя в коридор вагона, чтобы не стеснять нежную парочку.
В Понтафеле баронесса хотела было остаться в купе, но Вурц попросил ее следовать за ним в таможенную камеру.
Она удивилась, но согласилась беспрекословно.
Капитан хотел проводить невесту, но Вурц решительно этому воспротивился, говоря, что желает поговорить с баронессой без свидетелей.
В таможенной комнате начальник тайной полиции сделал серьезное и торжественное лицо.
– По долгу службы я обязан, баронесса, потребовать от вас дополнительных объяснений.
– Пожалуйста! Спрашивайте, я готова отвечать.
– По австрийским законам вы виновны в том, что, зная о совершенном преступлении, не донесли о нем и тем стали его соучастницей. Не забывайте, что мы находимся на австрийской территории и что я буду вынужден арестовать вас, если вы чистосердечным рассказом не снимете с себя даже тень подозрений.
При слове «арестовать» баронесса вздрогнула, но все же не потеряла самообладания. Гордо закинула она назад свою красивую маленькую головку.
– Я не знаю за собой никакой вины, – просто и с достоинством ответила она.
– Прекрасно. В таком случае не откажитесь объяснить мне, каким образом попали в ваши руки военные документы?
– Я купила их. Купила за очень крупную сумму. Купила с тем, чтобы вернуть тому, кому они принадлежат.
– Значит, вам было известно, у кого находились бумаги? Вы знали вора!
Баронесса медлила с ответом.
– Я совершенно случайно узнала об этом в Венеции, – нерешительно сказала она, – если бы я сделала об этом заявление, то достигла бы как раз обратного тому, к чему стремилась. Мне хотелось, как я уже неоднократно вам говорила, избежать огласки. Я предложила… тому лицу, о котором мы говорим… тридцать тысяч крон… Из личных средств, конечно! Он согласился и переслал мне бумаги. Вот и все!
Вурц проницательно смотрел на баронессу. Она смутилась от этого испытующего взгляда.
– Вас не удовлетворяет мое объяснение? – спросила она.
Вурц пожал плечами.
– Слушайте меня внимательно, баронесса: брат ваш убит. Из политических соображений – может быть, высокопатриотических, я это допускаю – он скрывал свое пребывание в Вене. При нем мы находим записку: «Завтра в восемь часов утра вызвать Фернкорна». Затем названный Фернкорн, ваш жених, едет с ними в Италию, то есть в ту самую страну, которая заинтересована в упомянутых бумагах. Я перехватываю бумаги и получаю от вас неожиданное признание, что вы купили их за тридцать тысяч крон! Вы сестра шпиона, невеста начальника штаба обокраденного фельдмаршала… и передатчика документов! Если вы отказываетесь назвать мне имя вора, то я могу видеть в этом прямое указание на то, что жених ваш замешан в этом. Следовательно, мне остается только обратиться к капитану Фернкорну за соответствующими справками… и обратить на него внимание властей в том случае, если эти справки окажутся недостаточными.
При этом прямом нападении баронесса, видимо, растерялась и тщательно искала выход из того трудного положения, в которое неожиданно попала.
– Вы обещали мне, – пролепетала она, – замять это дело.
– Только одно, баронесса, только одно! Вы забываете, что еще остается убийство! Вы забываете, что при убитом была найдена компрометирующая записка. Что мог иметь общего итальянский шпион с австрийским капитаном генерального штаба? Быть может, тут-то и кроется разгадка. Быть может, наше первоначальное предположение о романтической подкладке убийства несостоятельно, а дело сводилось к тому, чтобы убрать с дороги опасного человека, который знал больше, чем ему знать следовало! Полагаю, что при таком неблагоприятном стечении обстоятельств капитану самому желательно будет снять с себя даже тень подозрения. В его интересах, как и в своих, вы должны были бы откровенно рассказать нам все, что знаете.
Мета с грустным упреком взглянула на говорившего.
– Насколько я понимаю, – тихо сказала она, – все подозрения теперь направлены на Франца. Повторяю вам еще раз – он ни в чем не виноват! Если я решилась вмешаться в это проклятое дело, то не из страха за жениха, а из боязни потерять свое счастье, да… свое счастье! Господи, неужели все это надо объяснять!
– Я понимаю, что вы хотели замять это дело – немного странным образом, говоря откровенно, из уважения к вашей семье и к служебному положению вашего жениха. Но я совершенно отказываюсь понять, почему вы просто не хотите мне сказать: «Я купила бумаги у того-то и того-то»?
Баронесса молчала.
– Дайте мне четверть часа на размышление.
– С удовольствием, если вас не стеснит общество моего агента.
– Значит, вы уже смотрите на меня как на свою пленницу?
– Где вам угодно находиться? – вместо ответа спросил комиссар. – Здесь или в купе?
– В купе.
Начальник тайной полиции открыл дверь…
У вагона стоял капитан Фернкорн и нетерпеливо поджидал их возвращения.
– Как вы долго! Ты телеграфировала домой о своем возвращении?
– Нет, совсем забыла! Я могу сделать это сейчас.
Она быстро вскочила в вагон.
Начальник тайной полиции задержал капитана, хотевшего следовать за ней.
– На пару слов, капитан. Скажите, пожалуйста, фамильные бумаги, которые вы привезли сюда, хранились у вас в Вене?
– Нет, мне доставили их за два дня до моего отъезда, – с обычной прямотой ответил молодой человек.
– Кто же вам их доставил, позвольте полюбопытствовать?
– Их принес посыльный с письмом… подождите, оно должно быть со мной.
Капитан вынул из бумажника серый конверт с напечатанным на машинке адресом. В конверте лежала карточка, на которой рукой баронессы были написаны следующие строки:
«Прошу тебя сберечь этот портфель. В нем находятся очень важные фамильные документы. Никому не отдавай их, кроме меня. Скоро услышишь обо мне. М.».
Не успел Вурц прочесть поданную ему записку, как к капитану быстрыми шагами подошла горничная баронессы.
– Мариетта!
– Барыня приказали спросить, не желаете ли и вы послать телеграмму?
– Нет, Мариетта, благодарю вас.
Девушка поспешно направилась к телеграфу.
В это время в окне вагона показалась баронесса и сделала Вурцу знак подойти.
Вурц нашел баронессу в купе; она спокойно убирала в дорожный мешок свои письменные принадлежности.
– Довольно ли с вас моего обещания назвать вора, прежде чем я сойду с этого поезда?
– Прежде чем вы и капитан Фернкорн сойдете с этого поезда, – поправил Вурц.
– Хорошо. Мы оба. Обещайте мне ничего пока против нас не предпринимать.
– Обещаю. Но не забывайте: по прибытии в Вену я принужден буду поступить решительно, если…
– Хорошо, хорошо.
Когда поезд, пыхтя и свистя, подошел к Земмерингу, настроение баронессы заметно изменилось.
Она стала молчалива и задумчива…
– Баден, – прокричал кондуктор.
– Последняя остановка перед Веной, – многозначительно проговорил начальник тайной полиции.
Пассажиры начали собирать свой багаж.
Стал собираться и капитан Фернкорн.
– Выйдите за мной в коридор, – тихо шепнула Вурцу баронесса.
Тот повиновался.
Баронесса остановилась у окна и стала пристально вглядываться в черневшую за окнами темноту.
Голос Вурца вывел ее из задумчивости.
– Намерены ли вы сдержать свое обещание?
– Да, – беззвучно прошептала она.
– Откуда у вас бумаги?
– От графа Альберта Гейнена!..
– От графа Гейнена?
Подозрительно и недоверчиво смотрел начальник тайной полиции на молодую женщину.
– От графа Гейнена? – повторил он. – Племянника фельдмаршала Гольмгорста?
– Да, от него.
– Но как же они к нему попали?
– Он украл их из кабинета дяди в тот самый вечер, когда были гости…
– Один! Без сообщников?
– Совершенно один.
– Баронесса, обращаю ваше внимание на то, что вы возводите тяжкое обвинение на человека, имя которого до сих пор даже не упоминалось на следствии. Можете ли вы доказать, подтвердить чем-нибудь ваши слова?
– Я была свидетельницей кражи, – ответила баронесса.
– Согласны ли вы повторить свое показание под присягой?
– Если это неизбежно – согласна.
Начальник тайной полиции на минуту задумался.
– Почему же упомянуто имя капитана Фернкорна? – спросил он.
– Не знаю. Клянусь вам, что ему ничего не известно. Он даже не знал моего брата.
Поезд уже въехал в предместье; через несколько минут он должен был остановиться.
– Ведь вы позволите капитану беспрепятственно выйти из вагона? – спросила баронесса, с умоляющим видом глядя на начальника тайной полиции.
– Вы будете так любезны заехать завтра к десяти часам утра ко мне, чтобы повторить ваши показания при свидетелях?
– Если это необходимо, то я буду непременно.
– В таком случае вы свободны и господин капитан также.
Вурц с вежливым поклоном отошел и знаком подозвал к себе доктора Мартенса.
– Немедленно поезжайте на Фридрихштрассе, номер сорок два и арестуйте графа Альберта Гейнена. Надзор здесь я поручу кому-нибудь другому.
Несмотря на то что был уже полдень, граф Альберт Гейнен крепко спал. И немудрено: всю ночь напролет просидел он за карточным столом.
Тщетно пробовал лакей уже третий раз стучать ему в дверь… Но так как граф раз и навсегда отдал приказ не давать ему спать позднее половины первого, то несчастному слуге предстояло заняться трудным и неблагодарным делом – разбудить своего господина.
Наконец Гейнен открыл глаза, зевнул, потянулся и хотел было повернуться на другой бок, но лакей почтительно окликнул его:
– Ваше сиятельство! Телеграмма.
– Ладно! Потом! Оставь меня в покое.
– Ваше сиятельство, в час вы изволили назначить парикмахера.
Граф Гейнен сердито повернулся:
– Подай кофе, олух. Встану, так и быть. Давай телеграмму.
Слуга повиновался.
Граф лениво приподнялся, не торопясь вскрыл депешу, разгладил рукой помятый листок бумаги и сквозь полуоткрытые веки принялся читать телеграмму.
Вдруг он побледнел как мертвец.
Одним прыжком вскочил он на ноги и еще раз внимательно перечитал телеграмму.
– Когда подали депешу?
– В восемь часов, ваше сиятельство.
– Чего ж ты, осел, не принес ее мне раньше?
– Ваше сиятельство изволили приказать…
– Не тогда, когда речь идет о телеграмме, дурак! Ничего не понимаешь!..
– Прикажете приготовить ванну? – спросил струсивший лакей.
– Да, живей! И пошли парикмахера.
Граф Гейнен накинул халат и, подойдя к окну, еще раз прочитал телеграмму. Казалось, он не поверил своим глазам! Она была из Понтафеля и отправлена рано утром. Вот ее содержание: «Будь осторожен. Грозит опасность. Уезжай немедленно. Теперь мы квиты».
Подписи не было.
Граф Гейнен не любил долго думать.
Он подошел к зеркалу и внимательно поглядел на свое помятое лицо. Затем он опустился в кожаное кресло у письменного стола и стал быстро выдвигать ящики.
Когда вошел позванный лакеем парикмахер, граф уже покончил с просмотром своих бумаг.
– Сбрейте мне усы.
– Как! Совсем, ваше сиятельство?
– Да! Хочу быть по моде.
Когда четверть часа спустя граф Гейнен снова посмотрел в зеркало, он остался доволен. Отсутствие густых белокурых усов делало его неузнаваемым.
– Вас и не узнать, ваше сиятельство, – проговорил парикмахер.
Гейнен позвонил лакею и услал его с каким-то поручением. Оставшись один, он поспешно надел на себя охотничий костюм, нахлобучил на глаза маленькую зеленую шляпу, сунул в портфель толстый бумажник, вынутый из письменного стола, и вышел из квартиры.
Швейцар ему не поклонился – он не узнал графа. Попавшийся ему навстречу почтальон тоже, не кланяясь, прошел мимо.
На трамвае доехал граф Гейнен до вокзала и взял билет на отходивший скорый поезд.
В то время как доктор Мартенс со своими агентами ехал с вокзала на квартиру графа, сам граф находился на пути в Швейцарию.