Глава VIII
На мосту Риальто не было ни души. Музыка на Пьяцетте отвлекла обычных немногих прохожих. Плохой вечер выдался для торговцев, разбивших вдоль моста свои лавочки.
На земле стояли в ряд горшки и дешевая посуда, за ними висело господское платье, когда-то элегантное и нарядное, грубые женские рубашки, жестяная и цинковая утварь, мышеловки, птичьи клетки и т. д. На мосту Риальто вы можете найти все, что может понадобиться неприхотливому обывателю Венеции.
Доктор Мартенс торопливо вошел в одну из таких лавочек; агент остался стоять в дверях, пытливо поглядывая в направлении города.
По дороге комиссар успел снять с себя галстук, воротник и манжеты. В лавочке он купил за несколько лир простое платье и с разрешения хозяина тут же переоделся. Торговец равнодушно смотрел на всю эту процедуру: видимо, он привык к подобным происшествиям.
Комиссар растрепал прическу, нахлобучил на лоб широкополую дешевую шляпу и, попросив купца сохранить до завтра снятое платье, вышел на улицу.
Никто бы не узнал в рабочем, одетом в простую синюю блузу, элегантного доктора Мартенса, за полчаса перед тем гулявшего на площади Святого Марка в обществе первого аристократа города.
Вовремя окончил он свое переодевание!
Не успел он выйти на улицу, как на темном фоне соседних домов вырисовалась стройная женская фигура и, не замечая обоих мужчин, быстро взбежала по ступенькам моста.
За ней в отдалении, шагах в двадцати, осторожно крадучись и прячась в тени домов, следовал какой-то мужчина.
– Совсем как вчера, – на ходу прошептал доктору Мартенсу агент Губер, – она вышла через заднюю калитку, свернула в переулок, обошла почти всю площадь Святого Марка, а теперь, видимо, идет туда же, куда вчера.
– По дороге ничего особенного не случилось?
– Нет, ничего.
Доктор Мартенс молча кивнул и быстрыми шагами пошел вперед: в беспорядочном клубке узких улиц и переулков каждую минуту можно было потерять женщину из вида.
Минут десять продолжалось это преследование; женщина снова свернула направо, в узкий переулок, имевший не более двух метров в ширину.
Прежде чем комиссар успел добежать до угла, она исчезла!
Две-три неясные фигуры попались им по дороге; из-за угла несся им навстречу глухой, смутный гул.
Подойдя ближе, они увидели небольшую харчевню с вывеской, прочесть которую им не удалось ввиду окончательно наступившей темноты.
– Она должна быть здесь, Губер, взгляните-ка. Если через пять минут вы не выйдете из трактира, значит, вы нашли ее, и я приду к вам.
Губер направился в трактир, а через пять минут туда вошел и доктор Мартенс.
В лицо ему пахнул противный запах прогорклого сала. Воздух был пропитан махоркой и запахом трески – главной пищи бедного итальянского люда. Несколько подозрительного вида субъектов сидели за столами перед глиняными кружками. На полу валялись тыквенные семечки. Было шумно, ругань висела в воздухе. Каждую минуту кто-нибудь из присутствующих ударял кулаком по столу, так что стоявшая на нем посуда звенела и подскакивала.
Около самой двери комиссар увидел своего агента. В нише, за другим столиком, сидела женщина, видимо, погруженная в глубокую задумчивость. Время от времени она бросала взор на дверь.
Хозяин подозрительно оглядел вошедшего комиссара и поставил перед ним кружку кислого красного вина.
В последующие несколько минут не произошло ничего знаменательного, и комиссар имел время хорошо разглядеть свою соседку.
Она, видимо, сильно волновалась и часто с напряженным ожиданием взглядывала на дверь.
Доктор Мартенс в первый раз видел баронессу. На тонком овальном лице сверкали громадные черные глаза. Она откинула назад вуаль, так что ее густые роскошные волосы были на виду. С боков волосы придерживали маленькие черепаховые пряжки, вроде той, которую комиссар нашел в кучке сора в пустой квартире.
Пристально всматривался доктор Мартенс в черты баронессы, стараясь что-нибудь прочесть на ее лице. Но в нем не было ничего грубого, а тем более преступного. Оно было грустно и очень бледно. Горе выражали большие черные глаза, беспокойство и напряженность читались в ее позе и всей ее фигуре.
Прошло еще несколько минут. Вдруг раздалось мяуканье кошки.
Комиссар переглянулся с Губером. Это был сигнал агента, сторожившего на улице.
Дверь отворилась, и в харчевню вошел стройный белокурый мужчина с усталым, мятым лицом и светлыми усами, беспорядочно нависавшими на рот. Он производил впечатление человека сильно уставшего, но держался прямо, с какой-то странной выправкой.
Он подошел к сидевшей в нише женщине и поздоровался с ней. В его поклоне не было ни наглости, ни неуклюжести человека, не знакомого со светскими манерами. Совсем наоборот: его поклон был безукоризнен, и это не укрылось от зоркого взгляда доктора Мартенса.
Баронесса молча кивнула, предоставляя незнакомцу начать разговор. Тот бросил испытующий взор на соседний столик и, убедившись, что сидевшие за ним оживленно беседуют, вполголоса спросил:
– Принесла?
Новый кивок был ему ответом.
– Сколько?
– Столько, сколько ты требовал.
– Давай сюда.
– Имей терпение. Мне нужно поговорить с тобой. Должно же это когда-нибудь кончиться… Мне нужен покой… Выслушай меня. Сколько тебе нужно, чтобы…
Она понизила голос до шепота, так что комиссар, как ни напрягал слух, не мог уловить ни слова.
Зато ответ незнакомца прозвучал весьма отчетливо.
– Сколько нужно? Скажем, тридцать тысяч крон. Ты сама знаешь, что это цена невысокая. Я мог бы получить вдвое больше, если бы тот вечер не спутал мне все карты.
Баронесса содрогнулась.
– Не говори об этом, – простонала она.
Она провела рукой по глубоко запавшим глазам и устремила неподвижный пристальный взор перед собой… Прошло несколько минут…
– Значит, решено, тридцать тысяч крон, – заговорила она снова, справившись со своим волнением.
– Да, но имей в виду, что я не уступлю ни одного келлера.
– Разве ты не боишься, что я донесу на тебя? – после короткого молчания спросила она.
– Какие глупости! Ты прекрасно знаешь, что одного моего слова достаточно, чтобы разбить счастье всей твоей жизни. Себя ты способна еще, пожалуй, принести в жертву, но не семью!
– Я уплачу деньги, – беззвучно прошептала она.
– Вот и великолепно! Сегодня я еду в Вену и как только получу деньги, привезу или пришлю через указанное тобой доверенное лицо то, что ты желаешь. А теперь давай мои четыре тысячи крон! Я не могу терять время даром.
Доктор Мартенс уже несколько минут не спускал глаз с мужчин, сидевших за соседним столиком и наблюдавших за интересовавшей его парой. При виде денег, которые баронесса быстро передала незнакомцу, они многозначительно переглянулись. Один из них, со шрамом от ножевого удара на щеке, поднялся с места и быстро зашагал к выходу.
Между тем незнакомец, обменявшись с баронессой еще несколькими фразами, в свою очередь встал, поднял воротник пальто, надвинул на самые глаза мягкую широкополую шляпу, бросил на ходу хозяину лиру за вино и закуску и, отвесив молодой женщине такой же изысканный поклон, как и при входе, торопливо вышел из харчевни.
Выйдя на улицу, он пошел к железному мосту, расположенному в северном направлении. Агент Крафт, стороживший у трактира, незаметно последовал за ним.
Минутой позже из-под ворот вынырнула темная мужская фигура и в свою очередь устремилась за незнакомцем.
Между тем баронесса, не имея надобности дольше оставаться в харчевне, вышла на улицу. За ней по пятам шли и парни, наблюдавшие весь вечер за ее совещанием с неизвестным.
– Дайте-ка мне ваш револьвер, как только мы будем на дворе, – шепнул своему агенту доктор Мартенс. – Он нам сегодня пригодится.
Они поспешно вышли из трактира и бросились бежать по направлению к мосту Риальто, но не успели они пробежать и двух-трех переулков, как до слуха их донесся отчаянный крик.
Они бросились на зов. Переулок за переулком, улица за улицей, добежали они наконец до узенького прохода, где, наклонившись над упавшей на землю женщиной и осыпая ее ударами, возились двое мужчин.
Доктор Мартенс и агент схватили негодяев за шиворот и оттащили их от несчастной, лежавшей, по-видимому, в глубоком обмороке.
Сверкнули ножи…
С проклятием бросился один из негодяев на доктора Мартенса, но хладнокровно направленный на него револьвер заставил его отшатнуться.
Он отскочил от комиссара и пустился бежать со всех ног.
Между тем второй хулиган тоже выхватил нож, стараясь ударить агента Губера. Ему удалось ранить своего преследователя в руку.
С легким криком выпустил тот парня, который, видя бегство своего приятеля, недолго думая, последовал его примеру.
Агент Губер хотел было броситься за ним, забыв про свою рану, но комиссар остановил его:
– Оставьте его, пусть улепетывает. У нас тут есть более важное дело.
Его перебил звук выстрела, раздавшийся со стороны железного моста. За первым выстрелом последовал второй…
Доктор Мартенс наклонился над баронессой, лежавшей на земле без признаков жизни.
Глаза ее оставались закрытыми, лицо было мертвенно-бледно, уголки рта болезненно сводило…
– Барышня, барышня, – позвал ее комиссар.
Губы открылись, но не проронили ни звука.
– Знать бы, где тут найти доктора или по крайней мере аптеку. Мне не хочется звать на помощь… ее здесь легко узнают. Губер, посмотрите, пожалуйста, нет ли поблизости гостиницы или постоялого двора.
– Я вижу свет, – крикнул агент, добежав до угла улицы, – здесь есть гостиница для приезжих.
– Хорошо. Мы должны доставить туда баронессу. Можете вы мне помочь?
– Справимся как-нибудь.
Комиссар приподнял баронессу под руки, агент помогал ему, насколько позволяла раненая рука. Таким образом дошли они со своей ношей до дверей гостиницы, где хозяин встретил их далеко не дружелюбно.
Доктор Мартенс, владевший итальянским языком, объяснил ему, в чем дело.
– Мы нашли эту женщину в обмороке на улице, – сказал он, – позовите скорей доктора и отведите нам комнату.
С этими словами он протянул хозяину бумажку в десять лир.
Вид денег совершенно успокоил того. С подобострастным видом побежал он на первый этаж, отворил низенькую дверь и попросил посетителей войти.
– Я сейчас сбегаю за врачом. У меня тут есть приятель, доктор Сарто, которого я могу вам рекомендовать. Он сейчас находится в кофейной у моста Риальто. Через несколько минут он будет здесь.
С этими словами он вышел из комнаты, пахнувшей салом и рыбой и отличавшейся более чем сомнительной чистотой.
Доктор Мартенс положил баронессу, все еще остававшуюся без чувств, на диван. Девушка принесла свежей воды и нюхательного спирта и принялась растирать ладони и виски больной.
Между тем агент Губер обмыл свою рану холодной водой. Она, к счастью, оказалась не особенно глубокой. Губер изорвал на бинты носовой платок и с грехом пополам сделал себе перевязку.
– Ах, господин комиссар, чуть было не запамятовал. Я вырвал у парня из рук какую-то вещицу. Он, наверное, украл ее у барыни.
С этими словами он подал доктору Мартенсу небольшой медальон.
Комиссар открыл его и с криком удивления так и отпрянул назад…
В медальоне было два небольших портрета. Первый изображал капитана генерального штаба австрийской армии, второй – убитого на Грилльхоферштрассе…
Ценная и знаменательная находка!
Как близка должна была быть эта женщина убитому, если носила его карточку постоянно при себе. (Какое еще нужно было доказательство?) Как досталась ей эта фотография? И зачем понадобилось ей бежать так стремительно из Вены, вместо того чтобы поднять шум из-за убийства любимого человека?
Но она не должна знать, что тайна ее стала известна посторонним. Комиссар хотел застать ее врасплох, выступить перед ней с фактами и неопровержимыми доказательствами, под гнетом которых она должна будет склонить голову. Он запер медальон и опустил его в карман молодой женщины, еще не очнувшейся от своего обморока.
Между тем подоспел доктор. Это был старый, болтливый, как почти все итальянцы, человечек. После краткого осмотра он заявил, что положение больной не опасно и что налицо имеется лишь глубокий обморок, вызванный страхом или каким-либо нервным потрясением. «Через несколько минут, – успокаивал он присутствующих, – пациентка обязательно придет в себя».
И точно: щеки баронессы понемногу стали розоветь, она несколько раз вздохнула и медленно открыла глаза.
С испугом и удивлением взглянула она на стоявших около нее мужчин. Затем в широко открытых глазах ее отразился глубокий ужас.
Она сделала усилие приподняться…
– Где я, – пролепетала она, хватаясь за голову, – что вам всем от меня надо?
– Не бойтесь, барышня, – успокоил ее доктор Мартенс, – мы нашли вас в бесчувственном состоянии на улице и доставили сюда, чтобы вы могли оправиться.
Слова эти и особенно обращение «барышня», казалось, немного успокоили баронессу.
– Дайте пить, – попросила она.
– Полезнее всего был бы стакан хорошего вина, – заметил доктор.
Комиссар позвал хозяина и спросил, есть ли у него в погребе шампанское.
– Случайная бутылочка, – услужливо заявил тот, – недавно у нас свадьбу справляли, так осталась.
– Подайте ее сюда.
Вино подкрепило истощенные силы баронессы. Она встала, привела в порядок свой туалет, надела шарф.
– Мне пора домой. Меня уж и так, наверное, хватились. Долго я здесь пробыла?
– Четверть часа, не больше.
– Значит, еще не поздно?
– Девять часов, – ответил доктор, посмотрев на часы.
– О, мне надо торопиться. Благодарю вас, за все благодарю, господа.
Она протянула доктору Мартенсу руку и пошла к дверям.
– Извините, барышня, – остановил ее комиссар, – я не могу пустить вас одну. Мы с товарищем проводим вас.
– Нет, благодарю вас! Я, право, теперь достаточно оправилась. Я живу тут поблизости. За мостом Риальто. Здесь всего несколько шагов, и я могу смело пройти их одна.
– Послушайте меня, барышня, – вполголоса проговорил комиссар, – я очень боюсь за вашу безопасность. Или вы забыли, что было полчаса назад?
– Кажется, на меня напали. Я помню, что двое каких-то людей набросились на меня. И только благодаря вашему вмешательству…
– Я не потому напомнил вам об этом происшествии, – перебил ее доктор Мартенс, – чтобы выслушать вашу благодарность, а потому, что негодяи могут повторить свое нападение. Разрешите мне проводить вас до безопасного места, я обещаю вам уйти, как только вы прикажете.
Баронесса в нерешительности оглянулась:
– Право, это… этого не нужно.
– Как угодно, я не хочу навязываться. Но я думаю, что вы ничего не можете иметь против того, чтобы мы с товарищем издали следили за вами.
– Пожалуйста, – после легкого колебания наконец ответила баронесса, – но если вы уж так любезны, то давайте отправимся сейчас же, я очень спешу.
Доктор Мартенс предложил баронессе руку и помог ей сойти по узким и ветхим ступеням лестницы.
На улице баронесса несколько раз вдохнула воздух и тяжело оперлась на руку своего спутника.
– Я еще не могу опомниться от страха и я еще не так сильна, как предполагала. Душевно вам благодарна, что вы так заботитесь обо мне. Я не знаю, как бы я без вас справилась.
Медленно двигались они к мосту Риальто. На улице не было ни души. Луна лила с небес яркий свет, на земле летали черные отчетливые силуэты домов.
Агент Губер внимательно оглядывался по сторонам, но нигде не было ничего подозрительного. Однако напуганный недавним нападением, он на всякий случай держал револьвер наготове.
Молча шла баронесса, видимо, погруженная в тяжелое раздумье. Что за человек ведет ее под руку, спрашивала она себя, пугливо поглядывая на своего спутника. Наверно, иностранец, судя по акценту, скорее всего, немец. Он держал себя так корректно и тактично, что взор молодой женщины с удивлением скользил по его скромному, почти убогому костюму.
– Вы, вероятно, проездом в Венеции? – решилась она наконец спросить.
– Да, по делам.
– Где вы живете обыкновенно?
– В Вене.
– В… Вене.
– Ну да. Вам знаком этот город?
– Да… – после минутного колебания ответила она, – я там была… в услужении… имела место…
– Вот как! Вы были в услужении… Можно спросить у кого?
– У госпожи… как ее фамилия… Господи, – засмеялась баронесса, – да у госпожи фон Зигльгейм.
– Значит, вы говорите по-немецки?
– Немного, недостаточно хорошо, чтобы вести разговор.
Снова наступило молчание. Так дошли они до моста Риальто.
– Теперь мы у цели. Еще раз сердечно вам благодарна. Не будете ли вы так любезны назвать мне ваше имя. Быть может, мне представится случай отблагодарить вас.
– Мое имя Map…с, – представился комиссар, стараясь выговорить свою фамилию как можно менее ясно.
Баронесса остановилась и протянула руку.
– Могу я в свою очередь полюбопытствовать, кому я имел счастье оказать небольшую услугу?
– Меня зовут Мария Феретти, мой адрес Рива дель Соль, сто тридцать два.
– Не разрешите ли вы мне зайти завтра справиться о вашем здоровье?
– Ах, нет, нет! Пожалуйста! Я… я завтра уезжаю в Туринрано утром… там живут господа, которые предлагают мне место… Поэтому я хотела попросить вас сохранить сегодняшнее происшествие в тайне… Мне это может повредить у новых господ. Некрасиво ведь девушке так поздно разгуливать по пустынным улицам. До свидания, не следуйте за мной, пожалуйста. Мне теперь недалеко… всего несколько шагов до дома. Могут выйти неприятности, если меня увидят так поздно в обществе мужчины!
– Как вам будет угодно. Спокойной ночи! Может быть, до свидания!
– До свидания. Если случай когда-нибудь снова сведет нас, то напомните мне только мост Риальто: этого будет достаточно, чтобы я вас узнала. Еще раз благодарю вас!
Последние слова она, забывшись, произнесла тоном настоящей светской дамы. Даже обычная, салонная улыбка мелькнула на мгновение на ее устах.
Еще раз кивнув комиссару, скрылась она за поворотом улицы.
Комиссар и агент остановились, чтобы обождать, пока стихнут шаги, и убедиться, что никто не следует за молодой женщиной.
– Губер, следуйте за ней незаметно. Вероятно, она направится прямо домой. После сегодняшнего происшествия у нее, я думаю, надолго пропадет охота к приключениям. Но на всякий случай все-таки последите за ней. С этими женщинами ничего нельзя сказать наверно.
– Где я найду вас?
– В отеле.
Агент поспешил за баронессой, а доктор Мартенс кликнул гондолу и приказал везти себя в отель.
Второй агент еще не вернулся. Зато барон фон Сфор был на месте и, не заметив даже перемены во внешности доктора Мартенса, жизнерадостного и восторженного, приветствовал его не менее восторженными словами:
– Говорю вам, доктор, что маленькая Кастелламари самое очаровательное создание на свете!
Глава IX
Когда агент Крафт спустя два часа вернулся домой, он застал доктора Мартенса за составлением отчета для начальника тайной полиции Вурца. Во всех подробностях описал комиссар происшествие у моста Риальто и выражал надежду через несколько дней закончить дело, вызвавшее его в Венецию.
Агент, позванный немедленно к доктору Мартенсу, мог сообщить весьма немногое.
Незнакомец, за которым ему приказано было следить, направился к железному мосту. Здесь на него напал какой-то бродяга. Агент дважды выстрелил из револьвера и обратил его в бегство. Между тем незнакомец бросился бежать к каналу, где его поджидала гондола. Агент дождался возвращения гондолы и узнал от проводника, что барин, которого он вез, успел сесть на поезд в Местр.
Доктор Мартенс составил телеграмму, предупреждавшую полицию Вены о прибытии подозрительного субъекта, и приказал агенту немедленно отправить депешу и донесение.
Когда он на следующее утро спустился в кафе Фабиани, его встретил там барон фон Сфор, сиявший лучезарной улыбкой. На столике около молодого человека лежал огромный букет цветов.
Комиссар отодвинул его в сторону.
– Мой милый барон, вы, кажется, забыли, что мы здесь не для того, чтобы влюбляться, а для более важного дела. Мне вчера не хотелось портить вам настроение, но сегодня вы должны меня выслушать.
– Прошу прощения, доктор, но я должен объявить вам, что со вчерашнего дня совершенно изменил свое мнение.
– Вот как! Можно узнать почему?
– Потому что такое чистое восхитительное существо, как Мария, не может быть сестрой убийцы… Потому что дочь такого благородного человека, как сенатор, неспособна на преступление.
– Я должен попросить вас оставить чувства в стороне, таким путем еще не удалось поймать ни одного преступника.
Комиссар вкратце рассказал барону о событиях минувшей ночи.
– Вы, кажется, собираетесь с визитом к Кастелламари, – так закончил он свою речь. – Надеюсь, вы ничего не будете иметь против того, чтобы я присоединился к вам.
На этот раз доктор Мартенс и барон были приняты немедленно.
Лакей провел их по галереям, украшенным мраморными колоннами, и по широкой мраморной лестнице ввел в громадный зал, свидетельствовавший о былом великолепии славного поколения дожей.
Зал этот шел во всю ширину дворца. Стены его были прорезаны большими окнами, выходившими частью на лагуны, частью на Кампиелло. Направо и налево высокие порталы, строго выдержанные в благородном стиле ренессанс, вели во внутренние покои.
Слуга пригласил гостей в маленькую гостиную, стены которой были затянуты старинным тяжелым темно-красным бархатом и украшены фамильными картинами и портретами. Люстры и бра из редкого венецианского хрусталя указывали на утонченную роскошь и вкус.
Около черного мраморного камина сидела Мария ди Кастелламари.
Ее тонкая изящная фигурка в свободном белом платье составляла красивый контраст с почерневшей от времени кожей высокого резного стула. Проникающие через окно солнечные лучи золотили и освещали мягким сиянием всю квартиру.
С очаровательной улыбкой встретила барона Мария ди Кастелламари и извинилась за отца, который должен был присутствовать на заседании.
– Сестре моей со вчерашнего дня снова стало хуже, так что вам, господа, придется удовольствоваться моим обществом, – заключила молодая девушка.
Не прошло и четверти часа, как доктор Мартенс почувствовал себя лишним: внимание молодой хозяйки было занято исключительно бароном…
Со скуки комиссар принялся разглядывать фамильные портреты и мраморные украшения на стенах.
Рядом с портретом сенатора было пустое место, но нетрудно было догадаться, что здесь еще недавно висела картина.
– Здесь находился, вероятно, портрет вашего брата? – вдруг неожиданно спросил комиссар.
Мария вздрогнула и с испугом посмотрела на него.
– Да… Почему вам пришло это в голову?
– Так… не почему. Нетрудно, впрочем, догадаться, если среди представителей мужской линии вашей семьи недостает одного портрета. Почему вы сняли портрет?
– Так папа велел, после того, как брат… – Она замялась. – Как брат влюбился… в эту… особу… из варьете, кажется… С тех пор мы не смели произносить при отце имя брата. Это было тяжелое, грустное время!
Мария снова обратилась к барону. Затеянный комиссаром разговор был ей, по-видимому, тягостен и неприятен.
Видя, что таким путем ему ничего не добиться, комиссар стал обдумывать другой план кампании. Но думать долго ему не пришлось: почти немедленно отворилась дверь и в комнату вошел сенатор.
Он любезно поклонился присутствующим, в особенности барону фон Сфору.
Воспользовавшись случаем, доктор Мартенс попросил разрешения поговорить со стариком наедине.
Тот, видимо, удивился, но, не изменив своему обычному корректному спокойствию, попросил доктора следовать за ним в кабинет.
Здесь он опустился в широкое кресло у письменного стола и жестом предложил доктору Мартенсу занять место напротив.
– Мне хотелось попросить у вас некоторых разъяснений, господин ди Кастелламари, – начал комиссар.
– Я к вашим услугам, милостивый государь, насколько это, конечно, в моих силах.
– Будьте добры ответить мне на вопрос: были ли вы четыре года назад в Марконе?
– Да, был.
Ответ старого вельможи прозвучал отчетливо и резко. Ничего нельзя было прочесть на его неподвижном, застывшем лице.
– Не помните ли вы человека по имени Бартоломео Джиардини?
При этом имени мрачное лицо старика дрогнуло, точно от скрытой боли.
– Помню, – по-прежнему отчеканил он.
– Не можете ли вы сообщить мне что-нибудь об этом человеке?
– Он был механиком и работал на вилле, которую я тогда занимал. Больше я ничего не знаю.
– Простите, но я думаю, что ваша старшая дочь, баронесса Штернбург, может дать нам более подробные сведения на этот счет.
– Не знаю. Моя дочь – человек самостоятельный, и я за нее не отвечаю. Прошу вас обратиться к ней непосредственно.
– В таком случае мне остается предложить вам только один вопрос, ваше превосходительство. – Комиссар вынул из кармана фотографическую карточку убитого Штребингера и протянул ее сенатору. – Узнаете ли вы Джиардини?
Широко раскрытыми, остановившимися глазами глядел старик на протянутый ему портрет. Несколько минут он молчал, плотно сжав губы.
Наконец он гордо выпрямился.
– По какому праву и с какой целью вы позволяете себе подвергать меня допросу? – спросил он.
Доктор Мартенс тоже поднялся с места. Он видел, что должен открыть карты, ничего не утаивая.
– Я состою полицейским комиссаром в Вене, – отрекомендовался он с легким поклоном.
– Ах вот что! Полицейский… Можно узнать, что привело вас в мой дом?
– Речь идет о раскрытии преступления. Я обратился к вам, ваше превосходительство, в надежде, что первый гражданин Beнеции не откажет мне в помощи. Нам нужно найти убийцу человека, очень близко стоявшего к вашей семье.
Лицо старого сенатора стало еще мрачнее.
– С чего вы взяли, что… человек этот был близок моей семье? – В вопросе звучала затаенная угроза.
– Если бы, ваше превосходительство, я стал приводить вам все данные, которые имею для этого предположения, то это завело бы нас слишком далеко. Мы можем подтвердить свидетельскими показаниями, что дочь ваша навещала убитого и что его видели за вашим столом в Марконе. Ваша старшая дочь находилась с ним в постоянных сношениях.
Сенатор повернул голову к окну и несколько минут пристально смотрел на лагуны. Когда он снова обратил лицо свое к доктору Мартенсу, тот заметил, что старик был мертвенно-бледен.
– Это портрет Джиардини. Он был сыном друга моей юности и товарищем детских игр моей дочери. Я ничего не имел против того, чтобы они поженились. Что еще вам угодно знать?
– Больше ничего, благодарю вас. Удивляюсь только, ваше превосходительство, как вы мало интересуетесь дальнейшей судьбой этого человека… Бартоломео Джиардини убит седьмого января в Вене!
Лицо сенатора, казалось, побледнело еще больше.
– Молчите, – хриплым голосом крикнул он, – я и без вас все это знаю! Не хочу я больше слушать рассказов об этом ужасе… Бартоломео Джиардини был близок сердцу моей дочери, и я любил его… Не смейте касаться ран, которые еще не зажили!
– Простите меня, ваше превосходительство, – проговорил доктор Мартенс, – но я по обязанностям своей службы должен касаться вещей тяжелых и неприятных для других. Прошу вас предоставить мне возможность переговорить с вашей дочерью.
– Мета больна, тяжело больна. Волнение может быть для нее пагубно. Как только дочь моя будет в состоянии вас принять, я извещу вас.
– Будьте уверены, ваше превосходительство, что все мои усилия направлены к тому, чтобы пролить луч света на это темное дело. Теперь личность убитого установлена и нам остается найти убийцу.
– Если я в состоянии помочь вам, то вы можете на меня рассчитывать.
Когда доктор Мартенс вернулся в гостиную, он застал молодых людей в уголке за самой оживленной беседой. Они так смеялись, щебетали и болтали, что любо-дорого было смотреть. Нечего и говорить, что они не особенно обрадовались неожиданной помехе, а барон фон Сфор бросил на вошедшего явно недружелюбный взгляд.
Гости простились с хозяином дома, который успел уже вполне овладеть собой и довольно любезно, хотя и холодно, пожал руку доктору Мартенсу. Что касается барона фон Сфора, то он долго и сердечно пожимал руку старого аристократа.
– До вечера, до свидания на площади Святого Марка… – нежно условились молодые люди.
Когда барон фон Сфор и доктор Мартенс появились вечером на площади Святого Марка, то комиссар был немало удивлен, застав там сенатора ди Кастелламари, который встретил его словами:
– Дочь моя просит вас, если можно, заехать к ней немедленно.
Комиссар поспешно простился с остальной компанией. Гондола быстро доставила его в Палаццо дель Анджело, где его, по-видимому, ждали.
– Вы господин доктор из Вены, которого дожидается баронесса? – осведомился слуга.
Комиссар подтвердил это и в сопровождении слуги, минуя анфиладу комнат, прошел в уютный и изящно обставленный будуар, где баронесса сидела, освещенная неясным светом большой стоячей лампы под кружевным абажуром.
Простое, гладкое английское платье обрисовывало ее стройную фигуру. Пышные золотисто-рыжие волосы были небрежно заколоты и окружали густыми волнами маленькую классическую головку. Держалась она с непринужденной грацией, но в глазах ее, устремленных на доктора Мартенса, было растерянное, вопросительное выражение.
– Садитесь, пожалуйста, доктор. Я слышала, что вы хотели говорить со мной?
Белая тонкая рука протянулась навстречу вошедшему и указала ему на кресло.
Доктор повиновался любезному приглашению; свет от лампы упал прямо ему на лицо.
Ужас отразился в глазах баронессы, и она незаметно отступила на шаг, но быстро овладела собой и опустилась на свое прежнее место, спиной к свету. Только легкая бледность выдавала ее волнение.
Между тем комиссар старался уяснить себе положение вещей.
То, что баронесса немедленно потребовала его к себе, указывало на незаурядную энергию и большую силу воли. Ловкий прием, благодаря которому она могла наблюдать за его ярко освещенным лицом, сама оставаясь в тени, обнаруживал в ней женщину хитрую и не способную растеряться.
Не ускользнул от внимания комиссара и внезапный испуг молодой женщины. Не могло быть сомнения, что она узнала в нем своего спасителя с моста Риальто. Догадывалась ли она о цели его посещения?
Одно лишь можно было сказать с уверенностью: она была добычей не из легких!
Ее высокое положение в обществе, с одной стороны, ум и решительность, читавшаяся в ее глазах, – с другой, делали ее почти недосягаемой.
– Отец передал мне, что вы хотите задать мне несколько вопросов. Так как я очень интересуюсь делом, которое привело вас в Венецию, то понятно мое желание видеть вас возможно скорее. Прошу вас не стесняться и задать мне все вопросы, которые вы найдете нужными. Я охотно скажу вам все, что знаю.
– Я предполагаю, баронесса, что вам в точности известна причина моего приезда в Венецию?
– Мне говорил о ней отец. В Вене совершено преступление. В убитом опознан мой бывший жених Бартоломео Джиардини. Вам поручено разыскать убийцу, не так ли?