Я с надеждой утопающего смотрела на преподавателя экономики и маркетинга в СМИ, пока он выводил в моей зачетке свой автограф в виде замысловатых закорючек.

– Я поставил вам удовлетворительно только потому, что вы не прогуливали мои лекции, но предмет вы совсем не знаете. Кто готов отвечать? – обратился он уже к остальным студентам.

С последней парты медленно тащилась, словно на казнь, очередная жертва. Я же, схватив зачетку, с легким сердцем выпорхнула из аудитории со своего последнего экзамена. До погружения в дипломную работу оставалось еще целое лето, ну почти целое – сейчас стоял конец июня и у меня были наполеоновские планы. Как только за спиной закрылись двери моей Альма-матер, в сумке раздался телефонный звонок.

– Ну что, акула пера, долго тебе еще грызть гранит науки? – интересовалась моя подруга Лерка, которая уже неделю была дипломированным дизайнером.

– Да все уже, отстрелялась. Препод вредный, хорошо, хоть трояк поставил, не надо на пересдачу идти.

– Слушай, у меня на вечер есть два билета на закрытый показ. Приглашенный гость будет сама Водянцева! Вся модная тусовка будет там. Ты со мной?

– Пойдем.

– Ты сейчас куда?

– Да матери дома после экзамена быть обещала.

– Тогда до вечера.

Матери дома еще не было, зато был отчим, Верещагин Альберт Геннадьевич. Я не знаю точно, чем он по жизни занимается, но мужик всегда при деньгах и куче свободного времени. Он всегда с достоинством нес свое величие и его везде принимали по высшему разряду. Все, что лежит на поверхности – это купля-продажа предметов искусства. Сам себя он называет арт-оценщиком. На этой почве и состоялось его знакомство с моей матерью, так та работает при департаменте культуры в отделе экспертизы по сохранению культурных ценностей. Как-то очень быстро они съехались и живут вместе уже который год. Он обладает очень редким на сегодняшний день качеством – галантностью, а чтобы я не воспринимала этот союз в штыки, Альберт Геннадьевич оплатил мою учебу на журфаке, на восемнадцатилетие подарил автомобиль и вообще, старался периодически делать подарки. Мать, конечно была против подобной щедрости, но Альберт Геннадьевич интуитивно чувствовал мою неприязнь к нему и старался погасить конфликт в зародыше, купив меня. С переменным успехом мы существовали вполне мирно.

Как только я вошла квартиру, он появился из своего кабинета, одетый в бархатный домашний халат и благоухающий дорогим парфюмом – видать намылился куда-то.

– Сандра, это ты? – задал он дурацкий вопрос.

– Да как вам сказать? – съязвила я.

– Я собираюсь пообедать, присоединишься?

– Нет спасибо.

Я постаралась побыстрее скрыться в своей комнате, чтобы избежать вопросов об учебе. Мои предположения об Альберте Геннадьевиче были верны – через полчаса хлопнула входная дверь и я осталась одна. Никто не мешал мне собираться на вечеринку.

Перед дверями ночного клуба, где должен был состояться показ, была толпа – всех пропускали строго по билетам, чтобы ни одна мышь не проскочила незамеченной. Лерка вытягивала шею над толпой высматривая меня издали.

– Ну где ты ходишь! – возмущалась она.

– Да тут еще час всех запускать будут, – попыталась успокоить я ее.

Наконец мы были внутри. Конечно наши билеты были почти в самом последнем ряду, но нас это не смущало, а Лерка и вовсе была в восторге, что смогла оказаться среди этого пестрого бомонда. Люди уже полчаса ерзали на своих местах, томясь в ожидании. Кто-то встречал знакомых, обменивались колкостями, любезностями, в общем, все соответствовало духу модной тусовки. Тут начал гаснуть основной свет и шоу началось…

По пути домой в такси моя подруга не унималась.

– Ты обратила внимание на новый силуэт следующего сезона? А ткани! Ты видела какие ткани, фактура?

Так как показ закончился поздно, да и бессонная ночь перед экзаменом сделали свое грязное дело – я клевала носом и только и смогла сказать угу, когда Лерка ткнула меня локтем в бок. Увидев, что я сплю, она с сожалением замолчала. Я же, как только добралась до кровати, рухнула без чувств и заснула крепким сном.

Разбудили меня голоса, доносившиеся из кухни – мать с отчимом о чем-то спорили. Я не стала им мешать и подождала, когда за одним из них закроется входная дверь. Умывшись, я заглянула в кухню – там, читая «Модный вестник» и попивая кофе, сидел Альберт Геннадьевич. Увидев меня, он отложил журнал и приглашающим жестом указал на место за столом. Я устроилась на предложенном стуле, налила из кофейника кофе и намазала тост маслом.

– Как твой последний экзамен? – вежливо поинтересовался отчим.

– Нормально, – откусив тост, промычала я.

– Я вчера случайно встретился с твоим преподавателем, Виталием Сергеевичем, он жаловался, что ты плохо знаешь его предмет.

– Больше он ни на что не жаловался? – возмутилась я.

– Сандра, почему ты хамишь? Я все время пытаюсь выстроить с тобой диалог, а ты только огрызаешься – это неприлично.

– Альберт Геннадьевич, что вы от меня хотите? Думаете, если оплатили мою учебу, я у вас в ногах валяться буду?

– Ну это вовсе не обязательно, но от простого человеческого спасибо я бы не отказался.

Я картинно встала со своего места и поклонилась в пояс своему благодетелю. Альберт Геннадьевич взорвался, словно я своим жестом выдернула чеку из гранаты.

– Хамка! – взревел он. – Да ты на меня молиться должна каждый день! Ты думаешь, что все, что ты имеешь, ты получила за красивые глаза? Я хотел, чтобы ты не чувствовала себя изгоем на факультете, где учатся только дети родителей со связями! Модный «лэнд ровер» был тебе подарен, чтоб ты не на метро в институт ездила и к тебе относились, как к человеку своего круга, как к равной! А ты только по дискотекам таскаешься. Друзей приличных приобрести не смогла за время учебы – только твоя бездарная Лера, ей только и светит быть дизайнером штор в ателье среднего пошиба, потому что кроме высшего образования нужно иметь хотя бы среднюю сообразительность!

Его прорвало – он орал и орал. Я смотрела на него, обдумывая свои дальнейшие действия, тоже закипая внутри и когда он коснулся моей подруги, я тоже не стерпела.

– А друзья мои чем вас не устроили? И вообще, это не ваше дело! Думаете я поверила, что вы мать мою полюбили за ее человеческие качества? Да черта с два! Вам ее должность нужна, чтобы свои делишки незаконные проворачивать!

Я бросилась к себе в комнату, вытряхнула все из сумочки в поисках ключей от машины. Схватив их, я вернулась на кухню и бросила их на стол перед Альбертом Геннадьевичем.

– Подавитесь своей машиной, лучше на метро ездить буду, чем в прогибе перед вами ходить!

Альберт Геннадьевич покраснел от гнева, выпучив на меня свои огромные, как маслины, карие глаза и только хрипло дышал. Я же пулей вылетела из квартиры и не дождавшись лифта, побежала по ступенькам вниз. Отдышавшись у подъезда, я набрала Лерку.

– Привет! Ты сейчас где?

– Манатки в деревню собираю. Мать просила бабушке помочь.

– Слушай, возьми меня с собой.

– Ты же с Никитосом в Турцию собиралась. Поссорились что ли?

– До Турции еще две недели, да и не больно мне туда хочется – что я там не видела? Пляж, столовка, бассейн – вот и весь маршрут.

– А Никита?

– Да что ты заладила Никита, да Никита! Возьмешь меня с собой или нет?

– Да мне не жалко, только там батрачить придется – у меня бабушка прохлаждаться не даст, не смотря что ты – гостья.

– Ну и хорошо! Я слышала, что физический труд помогает мозговой деятельности.

– Тогда подгребай на двенадцатичасовую электричку, – подытожила подруга и отключилась.

Я со вздохом сожаления прошла мимо своего «лэнд ровера» и свернула в скверик, откуда открывался обзор на подъезд – нужно было дождаться, когда отчим уйдет из дома. Устроилась на скамейке под сиренью и стала ждать, когда путь домой будет свободен. Стратегия сработала – эх Альберт Геннадьевич, как же вы предсказуемы! Он вальяжно вышел из подъезда, облачившись в светлый льняной костюм, и прошествовал к своему БМВ последней модели. Как только он скрылся из виду, я рысцой побежала домой собирать вещи. Покидав все, что посчитала нужным в спортивную сумку и написав матери смс о своей поездке с Леркой в ее деревню, я вызвала такси и вышла на улицу. На электричку я чуть не опоздала – в сторону вокзала была пробка и таксист еле тащился в потоке машин. Я начала нервничать все время посматривая на часы. В вагон запрыгнула, когда до отхода электрички оставалась всего минута.

– Ты опять опаздываешь! – упрекнула меня Лерка.

– Да ждала, когда отчим из дома смоется.

– У вас опять баталии?

– Чуть до драки не дошло. Он так орал, что я подумала – он разбежится и в окно выпрыгнет.

– Чем ты его довела?

– Да достал уже благодетеля из себя строить!

Я рассказала Лерке в ролях о своей ссоре с отчимом – так за разговорами мы не заметили, как приехали.

Сойдя на перрон, мы оглянулись по сторонам – вокруг ни души, электричка пошла дальше, оставив нас вдвоем под жарким летним солнцем.

– Теперь через лес топать не меньше километра, – сказала Лерка.

– Ни фига себе! И часто ты сюда ездишь? – удивилась я.

– Каждое лето. Да ты не дрейфь – я тут каждую травинку знаю, – успокоила меня подруга и уверенно потопала по тропинке, ведущей через лес.

Я, закинув сумку на плечо, пошла за ней. Довольно быстро мы миновали небольшой лесок и за ним показались крыши деревенских домов. Деревня была большая – дома стояли стройными рядами, между которыми пролегла широкая дорога. На всем протяжении нашего пути нас сопровождал лай местных собак, из окон начали выглядывать любопытные местные жители – кто это среди белого дня нарушает их спокойствие. Тут Лерка свернула к одной калитке и, просунув руки сквозь прутья решетки, откинула крючок, держащий калитку на запоре.

– Бабуль, это я, Лера! – крикнула она в сторону окон.

Через минуту на пороге нас встречала еще крепкая телом бабушка Лерки. Она была довольно фактурная женщина – высокая, плотная. На ее круглом лице практически не было морщин. Увидев нас, она радушно заулыбалась и пригласила в дом.

– Бабуль, это моя подруга Сандра, – указала на меня Лерка. – А это – Надежда Ильинична, – обратилась уже ко мне подруга.

– Какое имя у тебя необычное, иностранное что ли? – спросила бабушка Лерки.

– Да нет, это сокращенно от Александры, – уточнила я.

– Сашенька значит, – ни к кому не обращаясь, произнесла Надежда Ильинична.

С дороги мы были очень вкусно накормлены и отпущены на все четыре стороны до завтрашнего утра. Рано утром надо будет собрать клубнику, которую Надежда Ильинична понесет на рынок, а пока Лерка взяла надо мной шефство и повела показывать окрестности. Мы дошли до конца деревни, по дороге были опять облаяны собаками и вышли к высокому обрыву, внизу которого простиралась речка. Мы с визгом побежали вниз по песку, раздеваясь на ходу, и плюхнулись в прохладную воду. Наплававшись вдоволь, мы растянулись на песке, глядя в ослепительно голубое небо.

– Здорово, что ты со мной поехала, – сказала Лерка.

– Это точно, – подтвердила я. – А парни местные тут чем занимаются?

– Да кто чем. Кто в колхозе работает, кто баклуши бьет. Ты жениха что ли присмотреть хочешь? – пошутила Лерка.

– А вдруг?

Так мы лежали, болтая ни о чем до самого вечера.

Утром я проснулась от пронзительного петушиного крика, было пять часов утра, спать хотелось зверски. Лерка, спящая рядом, тоже завозилась и приоткрыла один глаз.

– Что, уже вставать? – посмотрев на часы, промычала она.

Мы нехотя выползли из кровати, умылись прохладной колодезной водой и поплелись на клубничную плантацию. Ягод было много, провозились мы часа два, не меньше, набрав две большие корзины. Бабушка накормила нас завтраком и ушла на рынок, нарезав еще одну задачу – прибирать дом, поскольку сегодня была суббота. Сказала, что после обеда будет топить баню. В деревенской бане я не была никогда, поэтому ждала этого ритуала с любопытством.

Когда баня была затоплена по всем правилам и нам разрешили в нее пойти, Лерка и тут взялась командовать, увидев мою растерянность. Она хлестала меня веником, что есть мочи, поддавая пару. Я взмолилась, что больше не могу. Из бани я выползла почти на четвереньках.

– Ну что, хороша у нас баня? – спросила Надежда Ильинична.

– Не то слово, – только и смогла вымолвить я.

На стол водрузили самовар, чем я была несказанно удивлена.

– Это что, еще существует? – удивилась я, указывая на него пальцем.

Лерка смеялась и фыркала от удовольствия.

Волосы от местной воды были мягкие и шелковистые. Сидя на крылечке, я расчесывала свои длинные волнистые рыжие локоны, которые завились еще больше. Было ощущение, что я родилась заново.

В подобном режиме мы просуществовали две недели, мне казалось, что за это время прошло полжизни, не меньше, и очень удивилась звонку телефона, который молчал все это время, ничем не напоминая о городской жизни.

– Сандра, – возмущался мой кавалер, – я конечно все понимаю, что ты устала, и решила уехать с Леркой в деревню – мне об этом твоя мама сказала. И заметь, я не беспокоил тебя все это время, но завтра самолет в Анталью и мне бы хотелось узнать о твоих планах в отношении меня.

– Никит, я не поеду, извини.

– Вот так просто?

– А чего тут усложнять?

– Ну мы, вроде как, пара с тобой или уже нет?

– Никит, давай обсудим это когда я вернусь?

– А когда ты вернешься?

– Я еще не решила, – уже с раздражением сказала я ему.

– Ну как знаешь.

Сказать я уже ничего не успела, поскольку в трубке раздались короткие гудки. Я выдохнула, но на душе остался неприятный осадок.

К вечеру погода начала портится – большая черная туча распласталась над деревней и с аппетитом изливала из себя потоки воды. Дорогу размыло, несколько деревьев было вывернуто с корнем, они лежали поперек – проехать будет невозможно. Все сидели по домам и ждали окончания грозы, которая все никак не унималась.

– Грибы завтра пойдут, – сказала Надежда Ильинична, выглядывая в окно.

– Так пойдемте завтра в лес, – предложила Лерка.

– Ты тихой охотой увлекаешься? – удивилась я.

– А почему бы нет, – пожала плечами Лерка. – Знаешь у нас тут какие места грибные!

Лерка принялась рассказывать, как они в прошлом году пошли в лес, как заблудились, но в итоге вышли к ручью и вскоре выбрались, при том, грибов набрали видимо-невидимо. Что бабушка уже не знала куда их девать, их и сушили, и морозили, и пироги пекли. И что самое удивительное – все грибы были крепкие, целехонькие, грибочек к грибочку.

– А ты не боишься снова потеряться? – поинтересовалась я.

– Да ты что! Я в этом лесу с самого детства грибы собираю, – без доли сомнения констатировала моя подруга.

Я грибы собирала только в супермаркете в целлофановый пакет, да и шампиньоны с натяжкой можно считать грибами, учитывая, что выращивают их на специальных фермах. А вот белые, подберезовики и им подобные как искать я понятия не имела, но Леркина уверенность передалась мне, и я согласилась на это мероприятие, а для большей убедительности кивнула в знак согласия. Лерка тут же подорвалась с места и начала поиски корзин и одежды, поскольку у меня вещей для похода в лес не было. Она перевернула все шкафы и стаскивала все найденное в середину комнаты. Часа два мы перебирали шмотки, смеясь от своего облика, пока Лерка все не одобрила. Когда легли спать, гроза уже прекратилась, унося свою страшную тучу куда-то в сторону города, только слабые раскаты грома напоминали о прошедшей непогоде. Заснула я не сразу, в отличие от моей подруги, которая сопела рядом со мной с большим аппетитом. Надеюсь, Лерка знает, что делает – это была последняя мысль перед тем, как провалится в поверхностный тревожный сон.

Проснулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо.

– Вставай, соня, пора выдвигаться, – услышала я, выныривая из сна.

– Куда?

Я подняла голову с подушки и увидела перед собой уже одетую Лерку. Поход за грибами оказался реальностью. Минут через тридцать мы при полном параде стояли перед лесной стеной.

– Ну давай, веди к своим грибам, – сказала я Лерке.

Она решительным шагом двинулась в лесную чащу. Я невольно оглядывалась назад в надежде запомнить дорогу, да где там! Лес замкнулся за нашими спинами, я подняла взор к небу, по нему плыли легкие летние облака и только они видели мое смятение.

– Чего застыла? Под ноги смотри – грибы там, – возмутилась подруга.

Я посмотрела под ноги, и правда, прямо передо мной стоял красивый гриб с коричневой шляпкой. Я присела рядом с ним и уставилась на него, словно это чудо чудное. Лерка присела рядом со мной и уверенным аккуратным движением сорвала это лесное чудо. Ножом срезала кончик ножки – гриб был белехонький, ни одного червяка.

– С почином тебя, – улыбнулась Лерка и отправила находку в мою корзину.

Я взяла в руки свой первый гриб и поднесла его к лицу, он источал невероятные запахи.

С каждым найденным грибом во мне разгорался азарт, и я не заметила, как осталась одна – Лерки нигде не было. Сердце начало отбивать нервный ритм, пытаясь вырваться из тесной грудной клетки. Я в панике осмотрелась и стала звать подругу, но она не отзывалась. Связи тоже не было. Я стала метаться из стороны в сторону, но только еще больше запуталась. Слезы брызнули из глаз, и я шла, не разбирая дороги, проклиная все на свете и грибы, и Лерку, и себя. Я звала подругу изо всех сил пока совсем не охрипла и не обессилела. Постепенно начало темнеть и мне стало еще страшнее. Я присела на поваленную ель, поставила рядом корзинку и от отчаяния заплакала. Не знаю, сколько я проплакала, но даже на это кончились силы. Я сидела в полной тишине, окруженная деревьями, которые, как мне казалось, в сгущающейся темноте тянули ко мне свои зловещие руки-ветви. Где-то вдалеке ухнул филин, я вздрогнула, посмотрела по сторонам, но ничего не изменилось. Ну почему я прогуливала географию в школе, когда проходили ориентацию на местности? Я постаралась успокоиться и размышлять логически, вспоминая про мох на деревьях и муравейники, но это меня все равно не успокоило, так как ни одного муравейника я не встретила, а мох на стволах деревьев вопреки всем законам равномерно располагался вокруг по всей поверхности. Я решила еще покружить на местности, ломая ветки по дороге, чтобы было понимание, что я тут уже была, но и эта стратегия не сработала. От потери сил даже чувство страха притупилось, о диких зверях я старалась не думать. Стемнело окончательно, а я в этот момент вышла к болоту, идти через него бесполезно, надо подумать о ночлеге. Наломав еловых лап, я устроилась под елкой и уставилась в темноту, глаза закрывать было страшно, да мне все равно не уснуть. Я лежала и прислушивалась к звукам природы, болото начало издавать какие-то жуткие звуки, время от времени оно булькало, пугая меня. Наверное, тут я и помру, и никто меня не найдет – думала я. А ведь могла бы сейчас с Никитой лежать на пляже в Турции, нежиться в теплом средиземном море, а вместо этого лежу на краю болота. Ну почему я такая дура? Зато Альберт Геннадьевич будет очень рад, даже пышные похороны мне, наверное, закажет, если, конечно, меня найдут к тому времени. А время остановилось, и я уже думала о том, есть ли загробная жизнь. Где-то вдалеке хрустнула ветка, я вскинулась со своего лежака и стала вглядываться в темноту, тут мне показалось, что я что-то увидела и решила посмотреть поближе. Я осторожно пошла по краю болота, стараясь не свалиться в эту мертвую жижу, и вышла к небольшой избушке. Это было приземистое, давным-давно вросшее в землю, довольно крепкое строение из черных бревен. На меня квадратом Малевича смотрело одинокое маленькое окно. Я на цыпочках подошла к нему и осторожно заглянула внутрь, из-за темноты я ничего не увидела, обошла дом со всех сторон в поисках двери и, увидев ее, потянула на себя ручку. Дверь тихонечко скрипнула, но поддалась, и я оказалась внутри. В доме пахло сухой травой, болотом и еще чем-то незнакомым. Я замерла на пороге боясь пошевелиться. Зрение за время пребывания в темноте обострилось, и я с любопытством рассматривала обстановку, которая была весьма скудная. Деревянный грубый стол, пара скамеек около него, разномастная утварь на столе, на печи.

– Кто там? – послышалось откуда-то из глубины избы.

У меня внутри взорвалось маленькое солнце. Появилась надежда на спасение.

– Я заблудилась, – осипшим голосом проговорила я. – Вы где?

– Иди, я на тебя посмотрю.

Я двинулась на голос и в углу на постели увидела немощную старуху. От удивления даже этот осипший голос пропал.

– Ничего, ничего, – тихо прошамкала старуха.

– Почему вы здесь одна?

– Так помираю я.

– Надо же на помощь позвать. Я бы позвала, только не знаю, как в деревню выйти.

– Что-то я тебя в деревне не видала. Ты чья будешь?

– Я в гости к Деминым приехала.

– А-а, – протянула старуха.

– Вы объясните мне, как к деревне выйти, я на помощь позову, вас в больницу положат, подлечат.

Старуха хрипло рассмеялась, мне стало жутко от этого смеха, но выбора у меня не было – она была единственным человеком, кто мог мне помочь, лишь бы не умерла раньше времени.

– Устраивайся на лавке, до утра спешить некуда.

– А у вас воды не будет?

– Так вон ведро на лавке стоит, пей сколько хочешь.

– А откуда вы воду берете, тут же болото одно вокруг.

– Из колодца, не видала разве?

– Нет, не заметила, наверное.

Я подошла к ведру, в нем на поверхности воды плавал алюминиевый ковш, щедро зачерпнув, я понюхала воду и, не почуяв ничего криминального, с жадностью припала к его краю. Даже не ожидала, что выпью почти до дна, от страха ни голода, ни жажды я не чувствовала. Напившись вдоволь, я поблагодарила старуху и села на лавку, не зная, чем заняться, спать не хотелось.

– Как величать-то тебя, красавица? – подала голос старуха.

– Сандра.

– Чудно. Ну Сандра, так Сандра.

– А вас как зовут? – проявила я вежливость в ответ.

– Аграфена.

– Может, вам что-то нужно? Воды принести или еще что?

– Да. Воды неплохо бы попить перед смертью.

Меня передернуло от ее слов. Я пошарила глазами по комнате в поисках стакана или кружки, и увидев на полке среди посуды большой бокал, набрала в него воды.

Старуха с удовольствием приняла его из моих рук, не спеша выпила воду до дна и отдала его мне обратно, но как только бокал оказался в моей руке, она цепко перехватила костлявой сухой рукой мое запястье и зашипела жутким голосом:

– Зеркало и книгу возьмешь на чердаке.

От испуга я выронила бокал, и он упал на пол, разлетевшись на мелкие осколки. Что еще шептала старуха я уже не слышала, поскольку рухнула вслед за бокалом.

Глава 2

Когда я очнулась, уже светало, в небольшое окно заглядывало серое угрюмое утро. Я почувствовала, что при падении сильно ударилась головой и на затылке вскочила здоровенная шишка, я потерла ее, было больно. Сколько же я в отключке была? Посмотрела на кровать, где лежала старуха – ее голова была запрокинута, глаза открыты, а рот расплылся в довольной улыбке, я испугалась этого зрелища, вскочила и попятилась к двери. Выбежав на крыльцо, я закрыла за собой дверь и привалилась к ней спиной. Что же делать? Куда идти-то? Старуха мне про дорогу так и не рассказала, я была в отчаянии, что опять хотелось заплакать. Я сползла по двери и села, закрыв ладонями лицо. Возвращаться в дом было жутко. Посидев так несколько минут, я поняла, что все опять только в моих руках. Я обошла дом вокруг, увидела колодец, про который говорила старуха, заглянула в него – было неглубоко. Мое внимание привлек ворон, который сидел на ветке ели и смотрел на меня внимательным черным глазом. Мы смотрели друг на друга изучающе, тут он каркнул и взмахнув крыльями, тяжело поднялся в воздух.

– Ну вот и ты улетел, – сказала я себе.

Побродив бесцельно вокруг болота, я остановилась и прислушалась к себе – внутри что-то провернулось и включился компас. Я осмотрелась и пошла в лес, точно зная, что выйду к деревне.

Когда я вышла из леса, то на его окраине увидела скопление людей – они выстраивались цепью и собирались войти в лес. Тут я увидела Лерку, которая указала на меня рукой и побежала мне навстречу.

– Сандра, ты где была? Я уж думала – все.

– Что все? – изумилась я.

– Ну, пропала насовсем. Как же я рада тебя видеть! Ты где была?

Она бросилась мне на шею, заключив в крепкие объятия. В этот момент к нам подошел взрослый высокий мужчина, который раздавал всем команды.

– Это ты потеряшка?

– Она, она, – торопливо подтвердила Лерка.

– Пройдите, пожалуйста вон к тому фургону, там находится наш передвижной медпункт – врач посмотрит, все ли с вами в порядке.

– Со мной все в порядке.

– Слушай, как ты в лесу-то заночевала? Страшно было?

– Да, страшно. Лер, я там к дому одному вышла, а там старуха была, только она умерла уже.

– Какая старуха?

– Как я поняла – она в деревне жила, а на болото помирать пришла.

Лерка пристально посмотрела мне в глаза.

– А ну ко врачу пойдем, – и потянула меня за рукав, словно на буксире в сторону медпункта.

– Всем отбой! – скомандовал главный. – Девушка нашлась.

Лерка затолкнула меня в фургон, где за меня тут же взялся врач. Мне заглянули в горло, померили температуру, давление, осмотрели на наличие ссадин, переломов и вынесли вердикт, что со мной все в порядке и опустили восвояси.

– У меня бабушка места себе не находит, сутки валерьянку пьет. Как ты умудрилась потеряться? – возмущалась Лерка.

Я молчала, понимая, что никакие объяснения ее не устроят. Надежда Ильинична, увидев меня живой и здоровой, с облегчением выдохнула, обняла меня и усадила за стол, налив крепкого сладкого чая.

– Деточка, как же ты нас всех напугала. Как ты ночь в лесу пережила?

– Да в целом нормально. Надежда Ильинична, а у вас в деревне жила женщина по имени Аграфена? – поинтересовалась я.

Лицо у Леркиной бабушки стало серьезным. Она молча налила мне тарелку щей и села напротив меня.

– Откуда ж ты про Аграфену-то узнала?

– Так видела я ее в лесу, – так же серьезно ответила я.

– То есть, ты из леса вышла, а она там осталась?

– Осталась. Насовсем.

– Расскажи-ка поподробнее.

– К ночи я вышла к болоту и думала, что тут мне конец и настанет, да увидела избу, пошла туда, а там Аграфена.

– Она тебе помогла к деревне выйти?

– Нет. Не успела она мне это рассказать или не захотела. Померла она.

– Вот как?

– Бабуль, а что за Аграфена? – вставила свой вопрос Лерка. – Это та ведьма, что на краю деревни живет?

– Ведьмой ее называли, потому что боялись. А боялись, потому что непростая она женщина была и независимая. Много ей лет уже, она постарше мамы моей будет, а маму уж десять лет как схоронила. В молодости Аграфена, говорят, очень красивая была, от женихов отбоя не было. Высокая, статная, чернобровая. Как плечиком поведет, так за ней любой мужик как на привязи уходил, вот бабы ее и не любили. Но моя мама о ней всегда хорошо отзывалась – помогла она ей однажды. Если б не Аграфена, то померла бы при родах и мама моя, и я вместе с ней. Осень в тот год дождливая была, лило третьи сутки, а у мамы роды преждевременные начались. Врачи в нашу глушь работать не ехали, ближайший земский доктор в соседней деревне накануне помер и обратиться было не к кому, а выехать было невозможно, да и не довезли бы маму. Вот отец мой от безвыходности и бросился на порог к Аграфене, она и помогла – приняла роды у мамы. Мама хоть и между жизнью и смертью была, но помнит все, что тогда было. Приготовила Аграфена отвар какой-то и велела выпить до дна, мама вспоминала, что горечь страшная была, но боль стала тише, роды прошли благополучно. Я в рубашке родилась, Аграфена маме сказала, что счастливая я буду, а ей велела этот отвар еще три дня пить и ушла, ни денег, ничего не взяла. Отец после этого случая каждый год помогал ей дрова на зиму запасать в качестве платы за услугу. А меня Аграфена с детства привечала – то конфеткой угостит, то слово доброе скажет, так что у меня, наверное, у одной к ней претензий нет.

– Бабуль, а ты счастлива? – поинтересовалась Лерка.

– А чего судьбу гневить, конечно счастлива, – усмехнулась Надежда Ильинична.

– А что потом с Аграфеной стало? – спросила я.

– У нее всегда какие-то дела мутные были. Одно время к ней часто какие-то люди приезжали, и мужчины, и женщины. Не знаю зачем, а последние лет пятнадцать-двадцать она вдруг перестала всех привечать, все в лес уходила, да надолго. Бывало, что неделю нет, две, а к ней идти-то людям страшно, а потом глядишь – является, вот и сейчас уж две недели как мы ее здесь не видим, а ты говоришь – померла. Надо бы сообщить куда следует, да вот как ее в лесу-то найти?

– Я показать могу.

– Ты дорогу запомнила?

– Да.

Надежда Ильинична нашла телефон и набрала чей-то номер.

– Петрович, это соседка твоя, Надежда Ильинична. Узнал? Молодец. Зайди-ка ко мне на чаек, пошептаться нужно. Ага, жду.

Через несколько минут в дом вошел сосед – местный участковый. Участковым Семен Петрович был всю свою жизнь, а до него отец был участковым и дед, можно сказать – династия. Это был невысокий сухощавый мужчина, лет к шестидесяти. Почти под ноль стриженые седые волосы делали его визуально еще мельче. На худом, изброженном морщинами, лице очень сильно выделялись живые светлые глаза, было понятно, что работу он свою любит и она у него получается.

– Ну, Ильинична, случилось что? – снимая кепку на пороге, спросил он.

– Да ты проходи, садись.

Надежда Ильинична налила в большой бокал крепкий чай и наполнила доверху розетку вареньем. Семен Петрович устроился за столом, кряхтя от удовольствия.

– Хороший у тебя чаек, Ильинична. Ну как ты, девица, себя чувствуешь, – обратился он уже ко мне.

– Нормально, – ответила я лаконично. – Устала только.

– Ничего, молодая еще, силы быстро восстановишь.

– Петрович, я тебя ведь чего позвала-то… Сашенька Аграфену в лесу нашла.

Косматые брови Петровича от удивления поползли вверх.

– Это где ж ты ее видела?

– У нее дом на болоте, там она и померла.

– Проводить сможешь?

– Смогу, – утвердительно ответила я.

– Померла говоришь. Ну что ж, торопиться тогда некуда. Ты отсыпайся, а завтра утречком и пойдем, покажешь, что там и как. Спасибо, Ильинична за чаек, пойду я, транспорт проверить нужно, понадобиться видать.

Уснула я сразу и крепко – сказался пережитый стресс, даже увиденная во сне Аграфена, не испугала меня, но проснулась я первая, все еще спали. Я выбралась из постели, чтобы умыться и привести себя в порядок. Как же хорошо чувствовать себя дома под защитой, а не брошенной одной в лесу – думала я, расчесывая свои рыжие кудри. По зеркалу пробежала легкая рябь – что это? Мне стало не по себе. Протянув руку к зеркальной поверхности, мне показалось, что она не твердая и я могу оказаться по ту сторону. Я тут же отдернула руку, бросила расческу и, выключив воду, выбежала из ванной. Так, нужно успокоится и никому не говорить, а то меня в больницу отправят в отделение психиатрии – вот Альберт Геннадьевич порадуется, запрет меня там навсегда, нет, такого удовольствия я ему не доставлю.