Read the book: «Куда бежишь?»
Убегающим из дома
Рисунки: Татьяна Петровска
© Ася Кравченко, 2015
© Татьяна Петровска, 2015
© ООО Издательство «Абрикос», 2019
Пролог
Сколько себя помню, была дача.
Лес, поле, ивы, пруд и лопухи.
С утра Симка выкатывала велосипед, и мы катили – летели на пруд. Мимо заросших сиренью дач и соседей, копающихся в огородах. Мимо орущих собак, которые нам завидовали.
По дороге встречали тетю Машу.
– Здравствуйте! – притормаживала Симка.
Пока Симка здоровалась, я наматывал круги, – не хотелось останавливаться.
– Здравствуй, Серафима! Твоя собака? Как зовут? Какой же он Чингисхан? Он – Чижик.
Чижик? Люди, вы что, с ума сошли? Разве это имя для большой рыжей собаки?
– Чижик!?
Не буду откликаться!
– Чижик, Чижик, Чижик!
– Что?!
Имя приклеилось.
Конечно, у нас были обязанности.
Мы ходили на станцию. За мороженым, за хлебом и молоком, за чем-то еще и встречать маму. Мы стояли на платформе, и платформа утробно гудела.
Вечером пили чай на веранде, отмахивались от комаров. Симка брала меня за уши, смотрела в глаза и говорила:
– Собака, собаконька.
Не знаю, что она хотела сказать.
Потом побелели одуванчики. Симка срывала одуванчики и дула мне в нос. Одуванчики совершенно выводили меня из себя.
Потом пошла малина. Вокруг малинника были норки кротов, и я рыл ямы в надежде поймать хотя бы одного. Однажды я принес Симке мышку, Симка визжала. А крот наверняка еще лучше.
Потом были грозы, и мы сидели в доме. Хлопали окна, громыхало, лил дождь и падали яблоки.
Потом…
Зацвели желтые шары, Симка нахмурилась и спросила: «Какое число?»
Все вдруг засуетились, начали перекладывать вещи с места на место.
– Отстань, Чижик!
Как-то с утра приехал папа на машине.
– Эй! Куда мы едем? Мы уезжаем? А я?
– Да успокойся ты!
Папа с мамой стали перетаскивать вещи в багажник. Багажник не закрывался.
– Давай, запрыгивай! – наконец скомандовал папа.
Я запрыгнул.
– Ничего не забыли? – папа пошел проверять дом.
Я пошел за ним.
– Ты можешь сидеть спокойно?
С одной стороны была Симка, с другой – сумка. Нас трясло и подбрасывало. Сумка сползала на меня. Пахло бензином. Тошнило.
– Ему, кажется, плохо.
– Открой окно!
Я захлебнулся ветром и пылью.
Постепенно деревья стали реже, дома – больше.
– Приехали! – наконец сказал папа.
Огромный дом, подъезд, двери, двери. Коридор, комнаты.
Мы здесь когда-то жили. Вот мое место, мячик, ножка стула, я сгрыз ее, и мне попало.
Все было пыльное, чужое.
Снаружи доносились крики, гудки машин и музыка. Звуки заползали в уши. А запахи – в нос. Я слонялся из угла в угол. Пробовал подсунуть мячик. Сначала Симке, потом маме, потом папе.
– Отстань!
Папа непрерывно смотрел новости. Из телевизора к нам заглядывали чужие люди и что-то говорили-говорили-говорили.
Мама стирала. Я сидел и смотрел за стиральной машиной. Машина подрагивала и тряслась. У нее внутри все вертелось с разной скоростью.
– Отойди, Чижик!
Днем Симка уходила, оставляла меня одного.
– Веди себя хорошо!
И я вел себя хорошо.
Я ждал Симку и спал, хотя сил спать и ждать уже не было. Об меня все время спотыкались.
В Москве Симка выводила меня на улицу всего три раза в день.
Дома сгрудились вокруг нашего двора. Бежать было некуда. То и дело разъезжались машины, и мы сторонились, давая им дорогу. Полдвора занимала помойка.
После гулянья Симка загоняла меня в ванную.
Первый раз я пошел. Но сразу понял, что зря.
Симка вылила на меня что-то вонючее.
– Стой, куда? Что морду воротишь? – Симка понюхала. – Нормально пахнет. Орхидеями. Тебе нужно вывести блох!
Орхидеи просто оглушали.
Когда мы вечером вышли на улицу, я первым делом исправил положение с орхидеями. Вытер морду, проехался на пузе, извалялся в листьях. Но Симка, ругаясь, надела ошейник и пристегнула поводок.
Ошейник натирал. Симка говорила, что поводок нужен, когда идешь по делам, чтобы люди вокруг не волновались. Но мы только и делали, что ходили по делам, а люди вокруг только и делали, что волновались.
– Пойдем! – тянул я Симку.
– Да стой ты на месте!
Мы уже шли в сторону дома, как встретили знакомую с нескладной вздорной собачонкой. Девушка и собачонка принялись меня бесцеремонно разглядывать. В городе все подходили слишком близко. Девушка наклонилась ко мне:
– Ушастик!
А собачонка меня сразу невзлюбила. Она стала напрыгивать и тявкать, как ненормальная. Сначала все выглядело как игра. И я ей вежливо сказал: «Отстань!»
– Фу! Чижик, что с тобой? С ума сошел – огрызаться?
Собачонка все тявкала, и прыгала, и пыталась укусить. Я отворачивался, уворачивался, как мог, и выставлял зад.
Пахло орхидеями, напрыгивала собачонка, натирал ошейник.
– Они хотят поиграть, – сказала девушка.
Симка наклонилась отцепить поводок, мелкое чудовище подпрыгнуло, вцепилось мне в щеку, я его стряхнул и… рванул. Я выбежал вон со двора на улицу по тротуару, вдоль машин.
Симка меня звала. Симка бежала за мной.
А я – прочь.
Я бежал, бежал, бежал.
Куда?
Я решил вернуться на дачу и жить там.
Я хорошо помнил, как мы ехали с дачи. И бежал назад. В лето. Где лес, поле, пруд и лопухи. Лето было всего в трех днях от меня. Надо было только бежать по следам.
Только следы скоро кончились. Но я знал, что они были именно здесь.
Шарахались люди. Визжали тормоза. Все сливалось в серые линии…
Раздался резкий скрежет, гудок. Перед носом затормозила машина.
Кто-то закричал:
– Чья собака?
Симка давно отстала.
Шли люди. Они натыкались на меня, раздраженно шипели.
Дома загораживали солнце.
Куда дальше?
Туда, где кончаются большие дома.
– У-у-у! – тоскливо запел живот.
Не буду обращать внимания. Сейчас некогда.
– У-у-у!
Я свернул в какой-то двор.
Во дворе было тихо, безлюдно, под крышами болтали голуби. Из глубины двора тянуло сладковатой тухлятиной. Запах разрастался и, в конце концов, оказался помойкой.
Ящики громоздились один на другой. Повсюду валялись пакеты мусора.
Один из пакетов пах особенно настойчиво. Пакет был завязан. Сначала я его копал, потом зажал лапами, и валтузил, и драл зубами. Наконец пакет лопнул, и из него посыпалась какая-то дрянь и бумага с остатками мяса.
О!
Передо мной возник огромный взъерошенный Пес.
– Отойди! – рыкнул Пес.
– Почему? Я был первый.
Пакет раскопал я. И мясо нашел я. Я так ему и сказал.
Но Пес выхватил из пакета мою мясную бумагу и отбежал.
Из моего пакета! Который я раскопал! Мою мясную бумагу!
Я прыгнул, и мы покатились.
Он зубами ездил по моей шее и загривку, а я отпихивал его лапами.
Наконец мне удалось его спихнуть.
Пес вскочил, отбежал в сторону и с омерзением стал плеваться.
– Буэ! Ты что, в парикмахерскую ходил?
– Меня помыли от блох!
– Ах-ха-ха! – он закашлялся от смеха.
Терпеть не могу, когда надо мной смеются.
– Вообще-то драться не стоило, – сказал Пес вдруг нормально.
– Ты же сам…
– Я только сказал: «Отойди!» Если каждый раз, когда говорят «Отойди», драться, можно совсем без шерсти остаться, – он снова обидно засмеялся.
– Что я, по-твоему, должен был делать?
– Ты мог сказать «Сам отойди!», или «Не ешь меня, дорогуша», или на худой конец «Рррр!».
– И ты бы меня послушал?
– Это зависит от того, как бы ты сказал. Потренируйся. Давай, давай!
– Ры! – рыкнул я.
– Ничего для начала, – подбодрил меня Пес.
Я принялся рычать на все лады:
– Рррр? Рррр!
Сначала получалось так себе. А потом я как рыкнул:
– Рррррррррр!
Что понял: сейчас, как надо.
– Ну как? – спросил я и оглянулся.
Пса не было. Я стоял один посреди помойки и рычал как дурак. И никому до меня не было никакого дела. Только где-то в высоте болтали бестолковые голуби.
– Эй! Ты где?
Зараза. Надо было ему сильнее врезать.
Я выскочил с помойки и оказался на дороге. Никого.
Куда он мог деться? Если я его найду…
Вдруг сзади что-то громыхнуло, лязгнуло. Я обернулся. Два огромных огня резанули глаза. Вслед за ними на меня надвигалось что-то огромное, величиной с помойку, с машину, с дом.
Мимо скользнул помойный Пес.
– Беги! – крикнул он и сам бросился бежать со всех ног.
Я ничего не понял, но бросился за ним.
Огромное гналось за нами. Оно то надвигалось, то отставало. Оно скрежетало, громыхало, и от него шел омерзительный запах. Казалось, оно вот-вот окажется над нами.
Мы неслись бок о бок.
– В сторону! – вдруг крикнул Пес.
Я никак не мог сообразить, что делать. Но почувствовал сильный удар в бок и вылетел с дороги. Рядом со мной приземлился Пес.
Мимо прогромыхала огромная махина.
– Мусорная машина, – выдохнул Пес. – Она открывает свою мусорную пасть и пожирает все, что у нее на пути.
Пес никак не мог отдышаться.
– Что, испугался? – усмехнулся Пес. – Правильно испугался. Тебя как зовут?
У него в роду точно были терьеры. На лбу собрались складки и мрачные морщины. Но морда была наивная.
– Чингисхан, – ответил я. – Симка звала меня Чижик.
Получилось как-то несерьезно.
– Чиииижик, – протянул он. – Кто такая Симка?
– Симка – это… Симка.
– Понятно, – он мотнул головой. – И куда ты бежишь?
– На дачу.
– Что такое дача?
– Дача – это… дача.
– Понятно.
– Что тебе понятно? – обозлился я.
– Бежишь на дачу без Симки. Так куда ты бежишь?
Куда я бежал? Я даже не знал, где эта дача. Может, она исчезла, как только мы уехали? Тогда, наверное, надо вернуться туда, откуда я убежал. А откуда я убежал?
– Надо поесть, – деловито сказал Пес. – Идем.
И мы пошли.
The free excerpt has ended.
