Quotes from 'Измена. Расколотое сердце'

удовольствия еще сильнее, прижимая меня к себе, хотя кажется ближе уже невозможно. Между нами всего несколько слоев одежды, которые сейчас явно лишние

кружили голову. Сейчас, когда я вижу его имя на экране, меня словно прибивает к земле. Жесткий обруч мигрени снова стягивает виски, чтоб

чего-то горячего. Оказалось, что Яр сидит передо мной на корточках, согревая нервные

на остановку, кто-то сонно выгуливает такого же сонного пса. Понятия не имею для чего, такие

шие танцы из последних сил и немного жидкого огня. Где была моя голова, когда я повелась на Женичкино: “Да мы немножечко посидим, кофе выпьем”. Знаю же, что это всегда заканчивается в пять утра. Это я ещё вовремя очнулась! Пропуск на входе не глядя и скорее к лифтам. По пути на шестнадцатый снимаю проклятие этого вечера – туфли. Аккуратно стягиваю рваные сетчатые чулки, запихиваю их в сумку, попутно выискивая в бездонной глубине салфетки. Успеваю вытереть кровь

лючий взгляд. Я еще тогда захотел ее пригласить на свидание, но после конкурса она куда-то

одну и без присмотра? Он или идиот клинический, или… Остальные варианты были сильно хуже и что там “или” представлять не

ниво присаживаясь, свешиваю ноги с кровати и ненадолго зависаю. Странное состояние невесомости не покидает. Но нужно выбираться. В спину мне, оказывается, прилетела

когда я приехала домой, она не плакала, не была против моего отъезда и уже потихонечку собирала вещи. Ничего объяснять не пришлось, она просто обняла меня чуть крепче обычного и выставила чемодан за порог. Через несколько часов и километры потраченных нервов в пробке на пути к аэропорту, я, наконец, глядя в иллюминатор, наблюдала, как удаляется здание терминала. Домики кажутся крохотными точками, широкие реки – тоненькими ниточками, бесконечные прожилки дорог

мат и стихи на три страницы очень уместны на радио. Так вот, нет. За это программные редакторы в первую очередь дают по