Volume 674 pages
1819 year
Мир как воля и представление
About the book
«Мир как воля и представление» Артура Шопенгауэра (1788–1860) – самый яркий и доступный философский трактат XIX века, повлиявший на развитие искусства и становление множества новых дисциплин, от психоанализа до изучения виртуальной реальности. Шопенгауэр доказывает, что если в нашем мире господствует причинность, то единственная свобода – свобода образного мышления. Язвительный пессимизм сочетается в трудах Шопенгауэра с поэтической наблюдательностью и новым пониманием достоинства человека.
Данное издание дополнено вступительной статьей профессора РГГУ и ВлГУ Александра Маркова.
В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Шопенгауэр был сложной, одинокой, но талантливой личностью. Сразу скажу, что с полнейшим чистым листом в области философии вторгаться на территорию этого и любого другого философа нельзя. Философия — это особая область знания, одну из основных элементов которых составляет ее генеалогия. Начиная с теории познания, философ упрощенно доносит до нас почти не измененные взгляды Канта, говоря, что мир с его причинностью, временем и пространством есть всего лишь наш способ видения мира. Жизнь, конечно, как таковая вряд ли имеет четкий смысл. Но это не значит, что мы не можем его создать и воплотить, наделить мрачную вселенную такого пессимизма жизнью и смыслом. Человек прирожден изменять к лучшему все, включая свое социальное бытие. Этим и будем заниматься.
Впервые я услышал об этом писателе из довольно забавной картинки (можно загуглить с помощью фразы "собака шопенгауэр"): собака Шарик, классический образ простодушного товарища, ехидно подшучивает над своим "коллегой" - белобрысым пёсиком по имени Шопенгауэр, который: "Всё наше существование есть трагедия...". Ну, вы поняли.
Артур Шопенгауэр великолепен. Изысканнен. Точен и красочен. Его текст - величайшая музыка, "оазис в бесконечной пустыне жизни", должный восприниматься не как "Логико-философский трактат" Витгенштейна, а как бесподобный многомерный холст, испещрённый мириадами вкраплений метафизической палитры. Человек в своём скромном жизненном пути проходит ровно два этапа: до Шопенгауэра и после.
Я сделал всё, что мог, чтобы отдельная совокупность нейронов в мозге сгруппировалась и навсегда запечатлела в памяти великое:
Всё исчезает в потоке времени. Минуты, эти атомы мелочной жизни, разъедают, как черви, всё мудрое и великое. Чудище будней клонит долу всё, что стремится ввысь. Значительного в жизни нет, ибо прах ничего не значит. Что стоят вечные страсти пред лицом тщеты?
Артур Шопенгауэр был довольно сложной, пессимистичной, но талантливой личностью. Сам он советует читать его труд два раза. Соответственно, вторгаться на территорию этого философа без определенных знаний я вам не посоветую. Изложенные в данной книге взгляды Шопенгауэра во многом схожи со взглядами Канта. Однако первый общается более простым языком, хотя и говорит о сложных вещах. Книга однозначно стоит вашего внимания!
Всецело доказательной не может быть ни одна наука, как не может здание висеть в воздухе: все ее доказательства должны сводиться к чему-нибудь наглядному и потому далее недоказуемому. Ибо весь мир рефлексии покоится и коренится в мире наглядном. Всякая конечная, т. е. изначальная очевидность – наглядна:
и на нем вместо всякого доказательства основанные, – для науки это то же, что солнце в мироздании, ибо от них исходит всякий свет, озаренные им светятся и другие. Выводить непосредственно из созерцания истинность таких первичных суждений, выдвигать такие устои науки из необозримой массы реальных вещей – это и есть дело способности суждения, состоящей в умении правильно и точно переносить наглядно познанное в абстрактное сознание и поэтому являющейся посредницей между рассудком и разумом
languor, беспредметная тоска и скука
Таким образом, в той степени, в какой усиливается отчетливость познания и возвышается сознание, возрастает и мука, и своей высшей степени она достигает в человеке, и здесь опять-таки она тем сильнее, чем яснее познает человек, чем он интеллигентнее: тот, в ком живет гений, страдает больше всех
Впрочем, не могу здесь удержаться от заявления, что оптимизм, если только он не бездумная болтовня тех, у кого за плоскими лбами нет ничего, кроме слов, представляется мне не просто абсурдным, но и поистине бессовестным воззрением, горькой насмешкой над невыразимыми страданиями человечества.
Reviews, 3 reviews3