Quotes from the book «Стихотворения», page 2

Возмездие ТартюфуСтрасть разжигая, разжигая в сердце под

Сутаной черною, довольный, бледно-серый,

До ужаса сладкоречивый, он бредет,

Из рта беззубого пуская слюни веры.Но вот однажды возникает некто Злой,

И, за ухо его схватив, - «Помилуй Боже!» -

Срывает яростно недрогнувшей рукой

Сутану черную с его вспотевшей кожи.Возмездие! Он весь дрожит от резких слов,

И четки длинные отпущенных грехов

Гремят в его душе. Тартюф смертельно бледен.Он исповедуется, он почти безвреден...

Не слышит тот, другой: взял брыжи и ушел.

- Ба! С головы до пят святой Тартюф наш гол!Перевод М. Кудинова

Первый вечер Она была полураздета,

И со двора нескромный вяз

В окно стучался без ответа

Вблизи от нас, вблизи от нас. На стул высокий сев небрежно,

Она сплетала пальцы рук,

И легкий трепет ножки нежной

Я видел вдруг, я видел вдруг. И видел, как шальной и зыбкий

Луч кружит, кружит мотыльком

В ее глазах, в ее улыбке,

На грудь садится к ней тайком. Тут на ее лодыжке тонкой

Я поцелуй запечатлел,

В ответ мне рассмеялась звонко,

И смех был резок и несмел. Пугливо ноги под рубашку

Укрылись: "Как это назвать?"

И словно за свою промашку

Хотела смехом наказать. Припас другую я уловку!

Губами чуть коснулся глаз;

Назад откинула головку:

"Так, сударь, лучше... Но сейчас Тебе сказать мне что-то надо..."

Я в грудь ее поцеловал,

И тихий смех мне был наградой,

Добра мне этот смех желал... Она была полураздета,

И со двора нескромный вяз

В окно стучался без ответа

Вблизи от нас, вблизи от нас.

1870

ПАРИЖСКАЯ ОРГИЯ

ИЛИ

СТОЛИЦА ЗАСЕЛЯЕТСЯ ВНОВЬМерзавцы, вот она! Спешите веселиться!

С перронов – на бульвар, где всё пожгла жара.

На западе легла священная столица,

В охотку варваров ласкавшая вчера.Добро пожаловать сюда, в оплот порядка!

Вот площадь, вот бульвар – лазурный воздух чист,

И выгорела вся звездистая взрывчатка,

Которую вчера во тьму швырял бомбист!Позавчерашний день опять восходит бодро,

Руины спрятаны за доски кое-как;

Вот – стадо рыжее для вас колышет бёдра.

Не церемоньтесь! Вам безумство – самый смак!Так свора кобелей пустовку сучью лижет –

К притонам рвётесь вы, и мнится, всё вокруг

Орёт: воруй и жри! Тьма конвульсивно движет

Объятия свои. О, скопище пьянчуг,Пей – до бесчувствия! Когда взойдет нагая

И сумасшедшая рассветная заря,

Вы будете ль сидеть, над рюмками рыгая,

Бездумно в белизну слепящую смотря?Во здравье Женщины, чей зад многоэтажен!

Фонтан блевотины пусть брызжет до утра –

Любуйтесь! Прыгают, визжа, из дыр и скважин

Шуты, венерики, лакеи, шулера!Сердца изгажены, и рты ничуть не чище –

Тем лучше! Гнусные распахивайте рты:

Не зря же по столам наставлено винище –

Да, победители слабы на животы.Раздуйте же ноздрю на смрадные опивки;

Канаты жирных шей отравой увлажня!

Поднимет вас поэт за детские загривки

И твёрдо повелит: “Безумствуй, сволочня,Во чрево Женщины трусливо рыла спрятав

И не напрасно спазм провидя впереди,

Когда вскричит она и вас, дегенератов,

Удавит в ярости на собственной груди.Паяца, короля, придурка, лизоблюда

Столица изблюет: их тело и душа

Не впору и не впрок сей Королеве блуда –

С неё сойдете вы, сварливая парша!Когда ж вы скорчитесь в грязи, давясь от страха,

Скуля о всех деньгах, что взять назад нельзя,

Над вами рыжая, грудастая деваха

Восстанет, кулаком чудовищным грозя!”Когда же было так, что в грозный танец братьев,

Столица, ты звала, бросаясь на ножи,

Когда же пала ты, не до конца утратив

В зрачках те дни весны, что до сих пор свежи,Столица скорбная, – почти что город мёртвый, –

Подъемлешь голову – ценой каких трудов!

Открыты все врата, и в них уставлен взор твой,

Благословимый тьмой твоих былых годов.Но вновь магнитный ток ты чуешь, в каждом нерве,

И, в жизнь ужасную вступая, видишь ты,

Как извиваются синеющие черви

И тянутся к любви остылые персты.Пускай! Венозный ток спастических извилин

Беды не причинит дыханью твоему –

Так злато горних звёзд кровососущий филин

В глазах кариатид не погрузит во тьму.Пусть потоптал тебя насильник – жребий страшен,

Пусть знаем, что теперь нигде на свете нет

Такого гноища среди зелёных пашен, –

“О, как прекрасна ты!” – тебе речёт поэт.Поэзия к тебе сойдёт средь ураганов,

Движенье сил живых подымет вновь тебя –

Избранница, восстань и смерть отринь, воспрянув,

На горне смолкнувшем побудку вострубя!Поэт поднимется и в памяти нашарит

Рыданья каторги и городского дна –

Он женщин, как бичом, лучом любви ошпарит

Под канонадой строф, – держись тогда, шпана!Всё стало на места: вернулась жизнь былая,

Бордели прежние, и в них былой экстаз –

И, меж кровавых стен горячечно пылая,

В зловещей синеве шипит светильный газ.Перевод с французского Е.ВитковскогоПо просьбе рецензента выкладываю оригинал:L'Orgie parisienne ou Paris se repeuple O lâches, la voilà! Dégorgez dans les gares!

Le soleil expia de ses poumons ardents

Les boulevards qu'un soir comblèrent les Barbares.

Voilà la Cité belle, assise à l'occident Allez! on préviendra les reflux d'incendie,

Voilà les quais, voilà les boulevards, voilà

Sur les maisons l'azur léger qui s'irradie

Et qu'un soir la rougeur des bombes étoila! Cachez les palais morts dans des niches de planches!

L'ancien jour effaré rafraîchit vos regards.

Voici le troupeau roux des tordeuses de hanches:

Soyez fous, vous serez drôles, étant hagards! Tas de chiennes en rut mangeant des cataplasmes,

Le cri des maisons d'or vous réclame. Volez!

Mangez! Voici la nuit de joie aux profonds spasmes

Qui descend dans la rue. O buveurs désolés, Buvez! Quand la lumière arrive intense et folle,

Fouillant à vos côtés les luxes ruisselants,

Vous n'allez pas baver, sans geste, sans parole,

Dans vos verres, les yeux perdus aux lointains blancs, Avalez, pour la Reine aux fesses cascadantes!

Ecoutez l'action des stupides hoquets

Déchirants! Ecoutez sauter aux nuits ardentes

Les idiots râleux, vieillards, pantins, laquais! O coeurs de saleté, bouches épouvantables,

Fonctionnez plus fort, bouches de puanteurs!

Un vin pour ces torpeurs ignobles, sur ces tables...

Vos ventres sont fondus de hontes, ô Vainqueur! Ouvrez votre narine aux superbes nausées!

Trempez de poisons forts les cordes de vos cous!

Sur vos nuques d'enfants baissant ses mains croisées

Le Poète vous dit: "O lâches, soyez fous! Parce que vous fouillez le ventre de la Femme,

Vous craignez d'elle encore une convulsion

Qui crie, asphyxiant votre nichée infâme

Sur sa poitrine, en une horrible pression. Syphilitiques, fous, rois, pantins, ventriloques,

Qu'est-ce que ça peut faire à la putain Paris,

Vos âmes et vos corps, vos poisons et vos loques?

Elle se secouera de vous, hargneux pourris! Et quand vous serez bas, geignant sur vos entrailles,

Les flancs morts, réclamant votre argent, éperdus,

La rouge courtisane aux seins gros de batailles

Loin de votre stupeur tordra ses poings ardus! Quand tes pieds ont dansé si fort dans les colères,

Paris! quand tu reçus tant de coups de couteau,

Quand tu gis, retenant dans tes prunelles claires

Un peu de la bonté du fauve renouveau, O cité douloureuse, ô cité quasi morte,

La tête et les deux seins jetés vers l'Avenir

Ouvrant sur ta pâleur ses milliards de portes,

Cité que le Passé sombre pourrait bénir: Corps remagnétisé pour les énormes peines,

Tu rebois donc la vie effroyable! tu sens

Sourdre le flux des vers livides en tes veines,

Et sur ton clair amour rôder les doigts glaçants! Et ce n'est pas mauvais. Tes vers, tes vers livides

Ne gêneront pas plus ton souffle de Progrès

Que les Stryx n'éteignaient l'oeil des Cariatides

Où des pleurs d'or astral tombaient des bleus degrés." Quoique ce soit affreux de te revoir couverte

Ainsi; quoiqu'on n'ait fait jamais d'une cité

Ulcère plus puant à la Nature verte,

Le Poète te dit: "Splendide est ta Beauté!" L'orage t'a sacrée suprême poésie;

L'immense remuement des forces te secourt;

Ton oeuvre bout, la mort gronde, Cité choisie!

Amasse les strideurs au coeur du clairon sourd. Le Poète prendra le sanglot des Infâmes,

La haine des Forçats, la clameur des Maudits;

Et ses rayons d'amour flagelleront les Femmes.

Ses strophes bondiront: Voilà! voilà! bandits! - Société, tout est rétabli: - les orgies

Pleurent leur ancien râle aux anciens lupanars

Et les gaz en délire, aux murailles rougies,

Flambent sinistrement vers les azurs blafards! Mai 1871.

Пусть верил он в мечту, пусть долгой шел дорогой

Сквозь ночи Истины, но настает пора,

Когда взывает он к таинственной и строгой,

К тебе, о Смерть, о милосердия сестра!

О если бы вернуть былые времена!

Да! Кончен человек! Им сыграны все роли!

Но, идолов разбив при свете дня и воли,

Отвергнув всех богов, он оживет опять.

отрывок "Кузнец"

Смиритесь, бедняки! Во всем король наш прав!

Позолотим твой Лувр, гроши свои отдав!

Ты будешь сыт и пьян. Мы тоже не в обиде:

Смеются господа, у нас на шее сидя!

Нет! Эти мерзости старее всех морщин.

Народ не шлюха вам. Всего-то шаг один -

И вот Бастилию мы в мусор превратили.

Все камни у нее от крови потны были,

И тошно было нам смотреть, как вознеслись

Ее облезлые глухие стены ввысь

И, как всегда, их тень нас покрывает мглою.

Да, гражданин, в тот день ужасное былое

Хрипело, рушилось, когда те стены в прах

Мы обратили вдруг. Любовь у нас в сердцах

Таилась. Сыновей к груди мы прижимали.

И ноздри у людей, как у коней, дрожали.

Могучи и горды, мы шли на штурм тюрьмы;

В сиянье солнечном шли по Парижу мы,

И наших грязных блуз никто не сторонился.

Людьми почувствовали мы себя! Струился

У нас по жилам хмель надежды. И бледны

Мы были, государь. Когда же у стены

Тюремной собрались с оружьем наготове,

Не знали ненависти мы, ни жажды крови;

Мощь осознав свою, решили: гнев угас.

.................................................................................................................

Я весь Париж прошел, таща с собою молот,

И что ни улица - то череп им расколот.

Засмейся мне в лицо - я и тебя убью...

Король, считать учись, не то казну свою

На адвокатов всю истратишь без остатка!

Мы просьбы им несем - они их для порядка

Берут и говорят: "Какие дураки!"

Законы стряпая, кладут их в котелки

И варят не спеша, добавив к ним приправы;

А подать новую придумав для забавы,

Нос затыкают свой, когда встречают нас,

Им, представителям народным, режет глаз

Наш неопрятный вид! Штыки страшат их только.

Ну что ж! К чертям их всех! Теперь понять изволь-ка,

Что сильно надоел нам этот пошлый люд.

Так значит вот каких ты нам настряпал блюд,

В то время как наш гнев, сметая все препоны,

Уже обрушился на митры и короны!"

......................................................................................................................

Снять шапки, буржуа! Эй, поклонитесь Людям!

Рабочие мы, сир! Рабочие! И будем

Жить в новых временах, несущих знанья свет.

.......................................................................................................................

Откроет Человек секрет причин и следствий,

Стихии усмирит, найдет истоки бедствий

И оседлает Жизнь, как резвого коня.

.......................................................................................................................

Повсюду Лилии! О страх!

Как рукава у Грешниц нежных,

Трепещут у тебя в Стихах

Букеты Лилий белоснежных.

БУФЕТДубовий, різьблений; він темний і похмурий,

Од сивих добряків свій вигляд він бере;

Буфет розкритий, тож сумна його натура

Струмує звідтіля вже як вино старе; Так повно в нім всього: і дрантя там чимало,

Й пожовклої білизни, і клаптів запашних,

Великих і малих, мережив, що зів’яли,

Бабусиних косинок з грифонами на них;І медальйони там, і пасемця волосся,

Портрети і квітки сухі, їм довелося

Зливати запах свій із запахом плодів.Історій давнини ти згадуєш доволі,

Казки розповісти бажання є тоді,

Дверцята чорні лиш відчиняться поволі.Жовтень 70

Переклад В. Бойка

LE BUFFETC’est un large buffet sculpte; le chene sombre,

Tres vieux, a pris cet air si bon des vieilles gens;

Le buffet est ouvert, et verse dans son ombre

Comme un flot de vin vieux, des parfums engageants;Tout plein, c’est un fouillis de vieilles vieilleries,

De linges odorants et jaunes, de chiffons

De femmes ou d’enfants, de dentelles fletries,

De fichus de grand’mere ou sont peints des griffons;C’est la qu’on trouverait les medaillons, les meches

De cheveux blancs ou blonds, les portraits, les fleurs seches

Dont le parfum se mele a des parfums de fruits.O buffet du vieux temps, tu sais bien des histoires

Et tu voudrais conter les contes, et tu bruis

Quand s’ouvrent lentement tes grandes portes noires.Дубовый, сумрачный и весь резьбой увитый,

Похож на старика объемистый буфет;

Он настежь растворен, и сумрак духовитый

Струится из него вином далеких лет.Он уместить сумел, всего себя натужив,

Такое множество старинных лоскутков,

И желтого белья, и бабушкиных кружев,

И разукрашенных грифонами платков;Здесь медальоны, здесь волос поблекших прядки,

Портреты и цветы, чьи запахи так сладки

И слиты с запахом засушенных плодов, —Как много у тебя, буфет, лежит на сердце!

Как хочешь ты, шурша тяжелой черной дверцей,

Поведать повести промчавшихся годов!

Слюной тоски исходит сердце,

Мне на корме не до утех

Грохочут котелки и дверцы,

Слюной тоски исходит сердце

Под градом шуток, полных перца,

Под гогот и всеобщий смех.

Слюной тоски исходит сердце

Мне на корме не до утех.

Итифаллический, солдатский,

Их смех мне сердце запятнал;

К рулю рисунок залихватский,

Итифаллический, солдатский,

Прицеплен... Сердце мне по-братски

Омой, кабалистичный вал!

Итифаллический, солдатский,

Их смех мне сердце запятнал,

Как быть, украденное сердце,

Когда табак иссякнет их

И зазвучит икоты скерцо,

Как быть, украденное сердце,

Когда похмелье горше перца

И жгучий спазм в кишках моих?

Как быть, украденное сердце,

Когда табак иссякнет их?

Серьезность не к лицу, когда семнадцать лет...

Однажды вечером прочь кружки и бокалы,

И шумное кафе, и люстры яркий свет!

Бродить под липами пора для вас настала.В июне дышится под липами легко,

И хочется закрыть глаза, так все красиво!

Гул слышен города - ведь он недалеко, -

А в ветре - аромат и зелени, и пива.