Приключения Шерлока Холмса / The Adventures of Sherlock Holmes (на русском и английском языках)

Пёстрая лента

Когда я просматриваю свои заметки о семидесяти странных случаях, в которых я на протяжении восьми лет изучал методы работы своего друга Шерлока Холмса, я нахожу там много интересного. Он работал скорее из любви к искусству, чем ради богатства, ему нравилось исследовать что-то необычное и даже фантастическое.

Однако лучше всего вспоминается дело, связанное с Ройлоттами. Те события произошли в начальный период нашего знакомства с Холмсом, когда мы делили с ним холостяцкое жильё на Бейкер-стрит. Я не мог рассказать об этом деле раньше, потому что дал обещание хранить тайну, от которого был освобождён лишь в прошлом месяце. Леди, которой было дано это обещание, к настоящему времени скончалась. И широко муссируются слухи относительно смерти доктора Гримсби Ройлотта, которые представляют всё в более ужасном свете, чем было на самом деле.

Это случилось в начале апреля 1883-го года. Однажды утром я проснулся и обнаружил, что Шерлок Холмс стоит возле моей кровати. Он был полностью одет. Обычно он вставал поздно, и так как часы на камине показывали только четверть восьмого, я с удивлением посмотрел на него, поскольку сам был последователен в своих привычках.

– Весьма сожалею, что разбудил вас, Уотсон, – сказал он, – но я должен был это сделать. Миссис Хадсон разбудила меня, а я разбудил вас.

– Что случилось? Пожар?

– Нет, клиентка. Пришла молодая леди, она чрезвычайно взволнована и настаивает на встрече со мной. Она сейчас ждёт в гостиной. Если молодые леди ходят по городу в столь ранний час и будят спящих людей, я предполагаю, что они собираются сказать нам кое-что очень важное. Если дело интересное, то я уверен, что вы захотите знать обо всём с самого начала. И я подумал, что должен позвать вас и дать вам такую возможность.

– Мой дорогой друг, я был бы счастлив всё узнать.

Для меня не было большего наслаждения, чем следовать за Холмсом в его профессиональных занятиях и восхищаться его стремительными выводами. Я быстро оделся и через несколько минут был готов спуститься со своим другом в гостиную. Леди, одетая в чёрное, под плотной вуалью, сидела у окна. Когда мы вошли, она встала.

– Доброе утро, мадам, – приветливо сказал Холмс. – Меня зовут Шерлок Холмс. Это мой близкий друг и партнёр, доктор Уотсон, с которым вы можете говорить так же свободно, как и со мной. Ага! Рад видеть, что миссис Хадсон затопила камин. Я распоряжусь подать вам чашку горячего кофе, так как вижу, что вы дрожите.

– Не холод заставляет меня дрожать, – тихо сказала женщина.

– Что же тогда?

– Страх, мистер Холмс. Ужас.

При этих словах она подняла свою вуаль, и мы убедились, что она действительно взволнована, её лицо было серым, а глаза испуганными, как у затравленного зверя. Ей было около тридцати лет, но волосы уже тронуты сединой. Шерлок Холмс бросил на неё один из своих быстрых, но всепонимающих взглядов.

– Вы не должны бояться, – успокаивающе сказал он, нагибаясь вперёд и ласково дотрагиваясь до её руки. – Мы скоро всё уладим, я в этом не сомневаюсь. Вижу, что вы приехали сегодня утром на поезде.

– Вы знаете меня?

– Нет, но я вижу в вашей левой перчатке обратный билет. Вы рано встали и ехали по скверной дороге до станции.

Леди в замешательстве посмотрела на моего товарища.

– Здесь нет никакой тайны, сударыня, – сказал он, улыбаясь. – Левый рукав вашего жакета испачкан. Пятна совершенно свежие. Следовательно, вы сидели слева от кучера.

– Вы совершенно правы, – сказала она. – Я выехала из дома в шестом часу, в двадцать минут седьмого добралась до Лэтерхэда и поехала первым поездом до Ватерлоо. Сэр, я не могу больше этого выносить; я сойду с ума. Мне не с кем поговорить. Только один человек заботится обо мне, но от него, бедолаги, помощи немного. Я услышала о вас, мистер Холмс; я услышала о вас от госпожи Фаринтош, которой вы однажды помогли. Она дала мне ваш адрес. О, сэр, не могли бы вы помочь и мне? В настоящее время я не могу вознаградить вас за услуги, но через месяц или шесть недель я выйду замуж и стану контролировать собственные доходы, тогда, по крайней мере, вы не сочтёте меня неблагодарной.

Холмс повернулся к столу, открыл ящик и вытащил маленькую записную книжку.

– Фаринтош, – сказал он. – Ах да, я вспоминаю тот случай – с диадемой из опалов. Могу только сказать, мадам, что буду рад уделить вашему делу своё время. Что же касается вознаграждения, то моя профессия – уже сама по себе награда. А теперь, пожалуйста, расскажите нам всё, что может помочь в этом деле.

– Увы! – ответила наша посетительница. – Весь ужас моей ситуации заключается в том, что мои страхи и подозрения настолько неопределённы, что даже человек, у которого я могу искать помощи и совета, считает всё, что я рассказываю ему об этом, грёзами нервной особы. Он так не говорит, но я могу понять это из его ответов и по его глазам. Но я слышала, мистер Холмс, что вы способны глубоко разбираться в пороках человеческого сердца. Вы можете посоветовать, как избежать опасностей, что меня окружают.

– Я весь внимание, мадам.

– Меня зовут Хелен Стоунер, я живу со своим отчимом, который является последним представителем одной из старейших саксонских семей в Англии – Ройлоттов.

Холмс кивнул:

– Это имя мне знакомо.

– Эта семья когда-то была одной из самых богатых в Англии. Однако в прошлом столетии четыре наследника всё промотали. Ничего не осталось, кроме нескольких акров земли и двухсотлетнего дома, который заложен.

Мой отчим, видя, что должен приспособиться к новым условиям, взял денег в долг у одного родственника, получил диплом медика и отправился в Калькутту, где приобрёл большую практику. Однако его дом грабили, и он избил своего дворецкого до смерти. Потом он долгое время томился в тюрьме, а позже вернулся в Англию. Он стал угрюмым и разочарованным человеком.

Когда доктор Ройлотт был в Индии, он женился на моей матери, миссис Стоунер, молодой вдове генерал-майора Бенгальской артиллерии Стоунера. Мы с сестрой Джулией были близняшками, и когда мать вышла замуж, нам исполнилось по два года. У неё была значительная денежная сумма – не меньше 1000 фунтов в год, – и она полностью завещала её доктору Ройлотту, пока мы с ним живём. В случае нашего замужества каждой полагалась определённая сумма годового дохода. Вскоре после нашего возвращения в Англию мать умерла: восемь лет назад она погибла в железнодорожной катастрофе. Доктор Ройлотт тогда оставил свои попытки наладить практику в Лондоне и поселился с нами в старом родовом поместье в Сток-Моране. Денег, которые мать нам оставила, хватало для удовлетворения всех наших нужд, и, казалось, нашему счастью ничто не мешает.

Но произошла ужасная перемена. Вместо того чтобы подружиться с соседями и ходить друг к другу в гости, наш отчим заперся у себя в доме и выходил только изредка. Он со всеми рассорился. В его семье по мужской линии передавался жестокий нрав. В конце концов, он стал наводить страх на всю деревню, потому что он человек огромной силы и совершенно неуправляем в гневе.

На прошлой неделе он бросил в реку местного кузнеца. Его единственные друзья – это кочующие цыгане. Он позволяет им располагаться на нашей земле и сам иногда неделями кочует с ними. У него есть также страсть к индийским животным, которых ему кто-то посылает. Сейчас у него живут гепард и павиан, которые свободно бродят по его владениям.

Из моего рассказа вы можете заключить, что у моей бедной сестры Джулии и у меня в жизни не было никаких особых радостей. Слуги не желали жить с нами, и долгое время мы сами делали всю работу по дому. Сестре на момент смерти было тридцать лет, а её волосы уже начинали седеть – так же, как и мои.

– Так ваша сестра умерла?

– Она умерла всего лишь два года назад, и как раз о её смерти я хочу с вами поговорить. Вы догадываетесь, что при описанном мною образе жизни мы редко видим людей нашего возраста и круга. Но у нас есть тётя, сестра моей матери, мисс Гонория Уэстфайл, которая живёт около Хэрроу, и мы иногда ненадолго к ней ездили. Джулия два года назад ездила туда на Рождество и встретила там майора флота, с которым заключила помолвку. Когда сестра вернулась, отчим узнал о помолвке и не возражал; но за две недели до свадьбы произошёл ужасный случай, который лишил меня моей сестры.

Шерлок Холмс откинулся назад в кресле, глаза его были закрыты, голова уткнулась в подушку. Однако он приоткрыл веки и посмотрел на посетительницу.

– Пожалуйста, будьте точны в деталях, – попросил он.

– Это легко, потому что я очень хорошо помню каждое событие того ужасного времени. Дом, как я уже сказала, очень стар, заселено только одно его крыло. Спальни в нём расположены на первом этаже, гостиные – в центре. Из спален первой идёт спальня доктора Ройлотта, потом спальня моей сестры, а третья – моя. Между собой они не сообщаются, но все выходят в один коридор. Это понятно?

– Абсолютно.

– Окна всех трёх комнат выходят на лужайку. В ту роковую ночь доктор Ройлотт ушёл в свою комнату рано, хотя мы знали, что он не спал, потому что сестру донимал запах крепких индийских сигар, которые он, по обыкновению, курил. Поэтому сестра вышла из своей комнаты и пришла ко мне, она некоторое время просидела у меня, мы говорили о её приближающейся свадьбе. В одиннадцать часов она поднялась, чтобы уйти, но в дверях задержалась и оглянулась.

«Скажи, Хелен, – спросила она, – ты когда-нибудь слышала свист среди ночи?»

«Никогда», – ответила я.

«А не может быть, что это ты свистела во сне?»

«Конечно, нет. А что?»

«В последние ночи, примерно в три утра, я слышала тихий отчётливый свист. Этот свист будит меня. Не могу сказать, откуда он доносится, возможно, из соседней комнаты, возможно, со стороны лужайки. Я хотела только спросить тебя, не слышала ли ты его».

«Нет, не слышала. Это, должно быть, цыгане».

«Весьма вероятно. И всё-таки, если бы свист доносился с лужайки, странно, что ты его не слышала».

«Ах, я сплю крепче тебя».

«Ну, это неважно». Она улыбнулась мне, закрыла дверь, а через несколько минут я услышала, как в её замке поворачивается ключ.

– Вот как, – сказал Холмс. – Вы всегда запираетесь ночью?

– Всегда.

– Почему?

– Я говорила вам, что доктор держит гепарда и павиана. Мы не чувствовали себя в безопасности, если наши двери не заперты.

– Да, действительно. Прошу, продолжайте.

– Той ночью я не могла заснуть. Меня охватило смутное предчувствие несчастья. Как вы помните, мы с сестрой близняшки, а вы знаете, насколько тонки нити, нас связывающие. Это была жуткая ночь. Снаружи выл ветер, дождь бил в окна. Внезапно раздался дикий крик испуганной женщины. Я знала, что это голос моей сестры. Я спрыгнула с кровати, закуталась в шаль и бросилась в коридор. Когда я открыла дверь, мне показалось, что я услышала тихий свист, какой описывала сестра, и через миг – лязгающий звук, как будто упало что-то металлическое. В коридоре я увидела, что дверь в комнату сестры открыта. При свете коридорной лампы в проёме появилась сестра: её лицо побелело от ужаса, руки просили помощи, всё её тело качалось туда-сюда, как у пьяницы. Я подбежала к ней и обняла, но в этот миг она упала на пол. Она корчилась, словно от нестерпимой боли, её члены сводило судорогой. Сначала я подумала, что она не узнала меня, но когда я наклонилась над ней, она внезапно крикнула голосом, который я никогда не забуду: «О боже! Хелен! Лента! Пёстрая лента!» Она хотела ещё что-то сказать и указала пальцем на комнату доктора, но тут её обуял новый приступ судорог. Я выскочила, громко призывая на помощь отчима, и увидела, как он бежит из своей комнаты в халате. Когда он добрался до сестры, она была без сознания, и хотя он влил ей в рот бренди и послал за медицинской помощью из деревни, все усилия были напрасны, потому что она ослабела и умерла. Она так и не пришла в сознание. Таков был ужасный конец моей любимой сестры.

– Подождите, – сказал Холмс, – вы уверены, что слышали свист и металлический звук? Вы могли бы подтвердить это под присягой?

– Я уверена, что слышала, но это могло быть и завыванием бури, и скрипом старого дома.

– Ваша сестра была одета?

– Нет, она была в ночной рубашке. В правой руке она держала спичку, а в левой – спичечный коробок.

– Она зажгла спичку и осмотрелась. Это важно. И к какому выводу пришла полиция?

– Они тщательно расследовали это дело, но невозможно было найти какую-либо удовлетворительную причину смерти. Дверь была заперта изнутри, а окна закрыты старомодными ставнями с широкими железными засовами, которые запирались каждую ночь. Стены и пол были весьма прочны. Дымоход широк, но перегорожен четырьмя большими скобами. Следовательно, моя сестра была совсем одна, когда встретила свой конец. Кроме того, на ней не было никаких следов насилия.

– Как насчёт яда?

– Врачи исследовали её на этот предмет, но безуспешно.

– И как вы думаете, от чего умерла эта несчастная леди?

– Я думаю, что она умерла от страха и нервного шока. Но что её напугало? Я не могу себе и представить.

– Были ли около дома цыгане?

– Да, они там почти всегда.

– Ага, а как вы думаете, что значили те слова о ленте – пёстрой ленте?

– Иногда я думала, что это бред, иногда – что это относилось к цыганам. Может, она имела в виду платки с крапинками на их головах?

Холмс покачал головой.

– Хм, – сказал он. – Прошу, продолжайте.

– С тех пор прошло два года, и моя жизнь была до последнего времени ещё более одинокой, чем прежде. Однако месяц назад один друг, которого я знаю много лет, попросил моей руки. Его зовут Армитедж – Перси Армитедж, – это второй сын мистера Армитеджа из Крэйн-Уотер близ Рединга. Мой отчим не возражает, и мы должны пожениться весной.

Два дня назад в западном крыле дома начали ремонт, и стена моей спальни была пробита, поэтому я должна была переместиться в комнату, в которой умерла моя сестра, и спать в той самой кровати, в которой спала она. Представьте же мой ужас, когда вчера вечером я вдруг услышала в тишине ночи негромкий свист! Я вскочила и зажгла лампу, но ничего в комнате не увидела. Я была слишком потрясена, чтобы снова лечь спать, поэтому оделась и – когда начало светать – выскользнула из дома, взяла повозку и отправилась в Лэтерхэд, откуда я и приехала сегодня утром с одной целью: увидеть вас и спросить вашего совета.

– Вы поступили мудро, – сказал мой друг. – Но всё ли вы мне рассказали?

– Да, всё.

– Нет, мисс Ройлотт. Вы выгораживаете своего отчима.

– Что вы имеете в виду?

Холмс откинул чёрный рукав, который скрывал её руку. На белом запястье выделялись пять маленьких пятен – следы пальцев.

– Он очень жесток, – сказал Холмс.

Леди густо покраснела и прикрыла своё травмированное запястье.

– Он суровый человек, – сказала она, – и едва ли сам сознаёт свою силу.

Последовало долгое молчание. Холмс, упёршись подбородком в ладони, смотрел на огонь.

– Это очень сложное дело, – сказал он наконец. – Есть тысяча деталей, которые я хочу знать. И нам нельзя терять ни минуты. Если мы приедем в Сток-Моран сегодня, то сможем осмотреть комнаты так, чтобы ваш отчим об этом не знал?

– Да, сегодня он отправился в город по важным делам. Скорее всего, он будет отсутствовать весь день, и ничто вас не потревожит. У нас есть экономка, но она стара и глупа.

– Превосходно. Вы не против этой поездки, Уотсон?

– Нисколько.

– Тогда мы приедем оба. А что вы собираетесь делать?

– У меня есть пара дел в городе. Но я вернусь двенадцатичасовым поездом.

– Ждите нас днём. Не останетесь ли позавтракать?

– Нет, я должна идти. Буду счастлива снова увидеть вас сегодня днём.

Она опустила на лицо плотную чёрную вуаль и выскользнула от комнаты.

– Ну, что вы думаете обо всём этом, Уотсон? – спросил Шерлок Холмс, откидываясь в кресле.

– Мне кажется, что это очень тёмное и зловещее дело.

– Достаточно тёмное и достаточно зловещее.

– И всё же, если леди права в том, что пол и стены прочны и что через дверь, окно и дымоход проникнуть внутрь нельзя, тогда её сестра, должно быть, была совершенно одна, когда встретила свою таинственную кончину.

– А что значат этот ночной свист и странные слова умирающей?

– Не знаю.

– Если сопоставим ночной свист, присутствие шайки цыган, с которыми дружит старый доктор, тот факт, что он хочет предотвратить замужество своей падчерицы, упоминание о ленте и, наконец, то, что мисс Хелен Стоунер слышала металлический лязг, я думаю, мы решим эту загадку.

– Но что тогда делали цыгане?

– Не могу представить. Поэтому мы сегодня же едем в Сток-Моран. Но что это?!

Наша дверь вдруг распахнулась, и в проёме появился огромный человек. Большое лицо, иссушенное тысячей морщин, обожжённое на солнце, отмеченное всевозможными пороками, поворачивалось от меня к Холмсу и обратно.

– Кто из вас Холмс? – спросил он.

– Это я, сэр; а как ваше имя? – спокойно сказал мой товарищ.

– Я доктор Гримсби Ройлотт из Сток-Морана.

– Приятно познакомиться, доктор, – вежливо сказал Холмс. – Прошу, садитесь.

– И не подумаю. Здесь была моя падчерица. Я выследил её. Что она вам наговорила?

– Сейчас несколько холодновато, – сказал Холмс.

– Что она вам наговорила? – неистово кричал старик.

– Но я слышал, что крокусы будут расти хорошо, – невозмутимо продолжал мой друг.

– Ха! Хотите от меня отделаться? – сказал наш новый посетитель, делая шаг вперёд. – Я знаю вас, вы негодяй! Я слышал о вас раньше. Вы – Холмс, любитель совать нос в чужие дела.

Мой друг улыбнулся.

– Холмс, проныра!

Его улыбка становилась ещё шире.

– Холмс, ищейка Скотланд-Ярда!

Холмс от души рассмеялся.

– Наш разговор поистине увлекателен, – сказал он. – Когда будете выходить, закройте дверь, потому что на улице холодно.

– Я уйду, когда скажу всё, что хочу. Я знаю, что мисс Стоунер была здесь. Я выследил её! Со мной сражаться опасно! Смотрите. – Он быстро шагнул вперёд, схватил кочергу и согнул её своими огромными загорелыми руками.

– Не попадайтесь мне в лапы! – прорычал он и, бросив искривлённую кочергу в камин, вышел из комнаты.

– Он кажется очень любезным человеком, – сказал Холмс, смеясь. – Если бы он остался, я бы показал ему, что ненамного слабее.

С этими словами он поднял стальную кочергу и распрямил её.

– Он спутал меня с официальными детективами! Это происшествие делает наше расследование ещё более интересным. А сейчас, Уотсон, мы закажем завтрак, потом я схожу к адвокатам, где надеюсь получить некоторые сведения, которые смогут нам помочь в этом деле.

Вернулся Шерлок Холмс около часу дня. Он держал в руке лист голубой бумаги с пометками и цифрами.

– Я видел завещание покойной жены, – сказал он. – Совокупный доход, который на момент её смерти был равен почти 1100 фунтам, в настоящий момент составляет не больше 750 фунтов. Каждая дочь в случае замужества сможет получить доход в 250 фунтов. Очевидно, что если бы обе девушки вышли замуж, то у этого человека осталось бы совсем немного денег. Это доказывает, что у него есть серьёзнейший мотив предотвратить их замужество. И это, Уотсон, очень серьёзно, тем более что старик знает, что мы интересуемся его делами. Поэтому если вы готовы, то вызовем кэб и поедем до Ватерлоо. Я буду вам очень обязан, если вы возьмёте с собой револьвер. Револьвер – это превосходный аргумент при разговоре с господами, которые могут завязать стальную кочергу в узел. Револьвер и зубная щётка – я думаю, это всё, что нам понадобится.

В Ватерлоо мы сели на поезд до Лэтерхэда, там, в гостинице, наняли двуколку и проехали четыре или пять миль. Погода была прекрасная, с ярким солнцем и лёгкими облачками. Мой друг сидел тихо, сложив руки, его шляпа была надвинута на глаза, подбородок склонился на грудь. Холмс был погружён в глубокое раздумье. Внезапно он хлопнул меня по плечу и показал в сторону лугов:

– Смотрите туда! – сказал он.

Мы увидели очень старый особняк.

– Сток-Моран? – спросил Холмс.

– Да, сэр, это дом доктора Гримсби Ройлотта, – отозвался кучер.

– Вижу стройку, – сказал Холмс, – туда-то мы и направляемся.

– Если вы хотите добраться до дома, – сказал кучер, – то ступайте этой дорогой. Вон там, где идёт леди.

– И эта леди, я полагаю, мисс Стоунер, – заметил Холмс.

Мы слезли с двуколки.

– Добрый день, мисс Стоунер, – сказал Холмс, – видите, мы уже здесь.

Милая леди поспешила нам навстречу.

– Я так ждала вас, – воскликнула она, горячо пожимая нам руки. – Доктор Ройлотт отправился в город, он не вернётся до вечера.

– Мы имели удовольствие познакомиться с ним, – сказал Холмс и в нескольких словах рассказал ей, что произошло. Мисс Стоунер побледнела.

– О боже! – вскрикнула она, – значит, он следил за мной.

– Похоже на то.

– Он так хитёр, что я никогда не чувствую себя в безопасности. Что он скажет, когда вернётся?

– Есть кое-кто и похитрее него. Вы должны сегодня ночью от него запереться. Если он будет буйствовать, то мы увезём вас к вашей тёте в Хэрроу. А теперь давайте не будем терять времени, поэтому, пожалуйста, проводите нас в комнаты для осмотра.

Здание, построенное из серого камня, состояло из высокой центральной части и двух полукруглых крыльев, похожих на клешни краба. В одном крыле окна были разбиты и заколочены досками. Центральная часть была в немного лучшем состоянии, а правый флигель был сравнительно новым: ставни на окнах и синий дымок из труб показывали, что как раз здесь и живёт всё семейство. У торцевой стены возвышались строительные леса, однако в момент нашего визита никаких рабочих мы не застали. Холмс медленно прошёлся взад и вперёд по лужайке и очень внимательно исследовал окна снаружи.

– Я полагаю, это окно вашей прежней спальни, центральное – спальни вашей сестры, а ближнее к главному зданию – из комнаты доктора Ройлотта?

– Именно так. Но я теперь сплю в средней комнате.

– Я понимаю. Кстати, кажется, что в ремонте нет никакой нужды.

– Абсолютно. Я думаю, что это было поводом, чтобы выселить меня из моей комнаты.

– А! Вероятно. Итак, с другой стороны этого узкого крыла тянется коридор, в который открываются двери всех трёх комнат. В нём, конечно, есть окна?

– Да, но очень маленькие. Слишком узки, чтобы пролезть.

– Поскольку вы обе ночью запирали двери, то ваши комнаты с той стороны были недоступны. Итак, не сходите ли вы в свою комнату, чтобы закрыть ставни?

Мисс Стоунер так и сделала, и Холмс – после тщательного осмотра через открытое окно – попытался открыть ставни, но безуспешно. Не было никакой щели, через которую можно было бы просунуть нож, чтобы поднять засов. Петли были сделаны из твёрдого железа и крепко вделаны в массивную каменную кладку.