Сарайская епархия
Противоречием с исламским курсом Берке на первый взгляд может показаться факт открытия при нем в 1261 году в Сарае православной епархии. Открытие Сарайской епархии было санкционировано митрополитом Кириллом. Решение непосредственно лоббировалось при дворе Берке Александром Невским. Первым епископом в Сарае стал святитель Митрофан, возглавлявший епархию до 1269 года. Православное богослужение в столице улуса Джучи велось свободно, без внешнего давления. Церковную паству составляли в основном русские православные люди, находившиеся в неволе288.
Поддержка Берке в институционализации православной епархии была, по-видимому, связана с противоборством позиции Церкви Востока. Несториане были его главными религиозными противниками и подвергались, особенно в первые годы его правления, довольно масштабным гонениям. Разрушению подвергся, в частности, несторианский храм в Самарканде. Православная епархия должна была оттянуть какую-то часть паствы у несториан. Той опасности, которая исходила от Церкви Востока, Берке, по-видимому, со стороны Православия не обнаруживал.
Смерть Александра Невского: ищи кому выгодно
Ищи кому выгодно… На монгольский след в смерти князя указывали многие историки289. Но в империи монголов действовали разные политические силы, которые по состоянию на 1263 год находились в жестком противостоянии друг с другом. Выгода для одних в этой ситуации противоречила интересам других.
Смерть Александра Невского в раскладах сил в политической борьбе внутри Монгольской империи была выгодна Берке. Если Александр Невский действительно установил связи с Хубилаем через его голову, он становился крайне опасен. Опасен Александр Ярославич оказывался для Берке и в перспективах большой евразийской войны. Христианская Русь под руководством Александра могла нанести удар в тыл исламизированной при Берке Золотой Орде.
В то же время смерть Александра Невского была выгодна не только Берке, но и католикам. Л.Н. Гумилев считал, что князь был отравлен немцами, пытавшимися посредством отравления великого князя Владимирского предотвратить полный разгром Ливонского ордена. У Александра к имеющемуся союзу с Золотой Ордой добавился к концу жизни союз с Миндовгом. Против такого альянса Ливонскому ордену было не устоять. И вот, в один и тот же год уходят из жизни и Миндовг, и Александр Невский. Монголо-русско-литовский поход против Ливонского ордена не состоялся290.
Впрочем, само отравление князя, является не установленным криминалистически фактом, а предположением, как и многие события, относящиеся к тому времени. Александр Ярославич не был еще стар, и о каких-либо его недугах ничего не известно. Практика отравлени й политических противников имела в Монгольской империи, да и не только в ней, очень широкое распространение в XIII веке. И главное – Александр Невский оказался вовлечен в большую политическую игру, продолжение которой объективно имело только две сценарные версии – или война, или смерть политика. Всё это в совокупности позволяет считать, что безвременную кончину князя с большой степенью вероятности можно расценивать как убийство.
В ожидании чуда: образ святого заступника
«Житие Александра Невского» помимо исторического нарратива заявляет о чудесах, сопровождающих деятельность князя. Сообщается о прямом вмешательстве и поддержке высших сил, проявляемых чрез княжескую деятельность291. Обычно этот пласт сообщений в исторических трудах купируется. Предполагается, что чудеса есть религиозный вымысел, и он должен быть вынесен за скобки. Но оправданно ли такое купирование? Во-первых, при прочтении житийной литературы с позиций религиозного сознания – чудеса историчны. Во-вторых, при восприятии житий уже не с позиций, а в контексте религии, чудеса сакрализовали деятельность князя, привносили религиозный смысл в его деятельность. Важно зафиксировать в этой связи, что Александр Невский не просто решал актуальные политические задачи, а действовал как христианский подвижник.
В канун Невской битвы старейшине Ижорской земли было видение: плывущие в ладье святые мученики Борис и Глеб в багряных одеждах. Борис, обратившись к Глебу, призвал помочь их сроднику – Новгородскому князю. Когда Пелгусий сообщил Александру о своем видении, тот запретил ему рассказывать о нем остальным.
На следующий день после Невской битвы не участвовавшая в ней часть шведского войска была истреблена ангелом Господним. Истребленных врагов, как сообщает Житие, было несметное число. Обычно в светской версии Невской битвы это истребление связывается с деятельностью союзного новгородцам племени ижора. Но прямых оснований для таких утверждений в источниках нет.
Автор Жития передает свидетельства некоего очевидца, который видел Божий полк, пришедший на помощь благоверному Александру Невскому в битве на Чудском озере. И враг был атакован с воздуха.
Русский историк-эмигрант Н.А. Клепинин одну из глав своей вышедшей в 1927 году в Париже книги «Святой благоверный князь Александр Невский» посвятил церковному прославлению князя. Приводились случаи чудесных явлений князя, которые имели место в преддверии крупных военных столкновений русских – в 1380, 1552, 1571–1572 годах. Это имело большое значение для восприятия образа святого благоверного князя в качестве христианского воителя292.
Образ Александра Невского в идеологических метанарративах
Исторические образы изменяются в зависимости от изменений идеологического метанарратива. История всегда, во все времена связана с идеологией. Это не означает искажения исторического материала под политический заказ, хотя и прецеденты такого рода известны. Дело в другом – ценностно-смысловых акцентировках. Такие акцентировки менялись исторически и в отношении Александра Невского. Фактически существовали три семантически различаемых образа князя в российских идеологических репрезентациях – Ивана Грозного, Петра I и Сталина.
В средневековой Руси в позиционировании святого благоверного князя Александра Ярославича основное значение имело его идейное и ратное противостояние латинству. Будучи православным, князь отвергал как военные, так и дипломатические попытки обращения русских людей в католицизм. Борьба Александра со шведами и немцами имела смысл как интегральная борьба с Римско-католической Церковью. Все это фактически подразумевал и Иван Грозный, боровшийся против консолидировавшихся сил Запада и отстаивавший незыблемость Православия.
Новое возвышение образа князя происходит при Петре I. Именно в это время делается акцент на именование «Невский», которое раньше не было безусловно доминантным. Святой благоверный князь Александр Ярославич наряду с приставкой «Невский», имел также имена: Великий, Храбрый, Грозный. Православное позиционирование князя, его антикатолицизм и антизападничество оказываются теперь не столь важны. И это понятно – Петр сам был западником. Главным в деятельности князя оказывалась борьба со шведами, отстаивание им русских интересов в Балтийском регионе. В этом Петр I выступал наследником линии Александра Невского. Характерна в этом отношении посвященная Александру Невскому речь, произнесенная Феофаном Прокоповичем. Иерарх говорит о преемственной миссии русского утверждения на Неве, о победе над шведами. Борьба святого благоверного князя Александра Невского с немцами в «Слове» Феофана Прокоповича не упоминается ни словом293.
Фильм «Александр Невский» 1938 года задавал матрицу позиционирования образа князя в сталинской государственно-исторической политике. Главным противником Александра Невского оказывались уже именно немцы, а не шведы. Не Невская битва теперь, а Ледовое побоище представлялось главной победой князя. Проводились параллели между борьбой князя против германского нашествия на Восток в XIII веке и современными угрозами немецко-фашистского империализма294. Александр Невский был первым в перечне исторических фигур, упомянутых в знаменитой речи И.В. Сталина 7 ноября 1941 года.
В вышедшем в блокадном Ленинграде в 1942 году историческом очерке С.А. Аннинского «Александр Невский» проводились прямые параллели действий немецких и шведских рыцарей в XIII столетии и германских фашистов в новой войне. Завершался очерк заявлением следующей позиции: «С тех пор прошли века. И теперь, когда мы вновь, как Русь при Александре Невском, переживаем наглое и беззаконное вторжение в нашу страну гнуснейшего из всех мыслимых врагов, когда озверелые орды гитлеровских убийц, презренные потомки столь же презренных предков, «идя дорогой рыцарских орденов» (как писал их подлый вожак), вновь разоряют и заливают кровью нашу мирную землю, превосходя дикой жестокостью самые темные времена далекого Средневековья, мы с гордостью помним об Александре Невском, с благоговением склоняем головы перед светлой памятью его побед и знаем – «дорога орденов» ведет и скоро приведет гитлеровских зверей к такому же бесславному концу, как и в 1242 году, но на этот раз – к еще более постыдному и горькому»295.
Сейчас очевиден запрос на новое идеологическое представление Александра Невского. В чем оно может заключаться? Современная Россия, преодолев установки западничества, начинает шаг за шагом выстраивать евразийский вектор геополитики. В противовес американской гегемонии складывается альянс с Китаем. Актуальным в этой связи могло бы стать позиционирование Александра Невского в качестве евразийца. Особенно востребованной в контексте новой геополитики России могла бы стать тема поиска князем потенциальных альянсов на Востоке.
Заключение
XIII столетие было временем глобальных цивилизационных трансформаций. Взятие крестоносцами Константинополя и создание на месте православной Византии Латинской империи, создание Чингисханом и его преемниками крупнейшей в мировой истории империи, уничтожение Багдадского халифата, восстановление Византийской государственности, провал крестовых походов, мамлюкская революция в Египте, принятие греками унии и отказ от униатства, – всё это было спрессовано в одном столетии. Цивилизационная карта мира выглядела в XIII столетии принципиально иначе, чем привычная для современного человека политическая карта. Изменения границ цивилизаций обусловливались не только военными походами.
Важная роль в происходящих трансформациях принадлежала религиозному самоопределению. Религии выступали в качестве ценностно-смысловых оснований цивилизаций. Соответственно, и смена религиозной идентичности имела последствием цивилизационные инверсии. Перед развилкой религиозного выбора встала к середине XIII века Монгольская империя. Существовало по меньшей мере четыре сценарные перспективы: тенгрианская, буддистская, исламская и христианская. Перспектива монгольского и шире – евразийского христианства связывалась с Церковью Востока, традиционно позиционируемой в качестве несторианского направления в христианстве. Церковь Востока фактически являлась ядром особой цивилизации, имевшей достаточно широкий ареал распространения, но не имевшей для своего сбережения опорного цивилизационного государства.
Русь в логике цивилизационных транзитов XIII столетия, казалось бы, не имела шансов на сохранение. Объективно она должна была быть раздавлена превосходящими ее по совокупной мощи силами, лишиться не только суверенитета, но и идентичности. XIII век начался с падения Константинополя, что означало для Руси утрату цивилизационного центра. Сама русская общность распадается, группируясь вокруг двух центров: на северо-востоке – Владимира, на юго-западе – Галича. Галицкая Русь, возглавляемая князем Даниилом, дрейфует в сторону Запада. Существовала реальная опасность принудительного обращения «русских схизматиков» в католицизм, гибели, имея в виду униатские тенденции на поствизантийском пространстве, гибели Православной цивилизации в целом. Цивилизационно выжить Руси удалось в значительной степени только благодаря правильно выбранной в критической ситуации стратегии и тактике. Тактика Александра Невского имела три основные составляющие: военную, дипломатическую и религиозно-культурную (тактика «мягкой силы»). Религиозно-культурная и дипломатическая деятельность осуществлялась, по-видимому, с использованием каналов коммуникации с христианами Церкви Востока.
Стратегия Александра Невского имела различия на западном, восточном и южном направлениях. На западном направлении он придерживался тактики жесткого противостояния с использованием военной силы. В борьбе со шведами и немцами князю виделась борьба со стоящей за их спиной Римской Церковью. И шведы, и немцы были для него римлянами. На послания папы Александр давал резкий ответ: «Учения вашего не приемлем!», не оставляющий шансов для компромисса.
«И бысть сеча велика над Римляны», – так автор «Жития Александра Невского» описывал битву на реке Неве. Он наверняка знал, что в сражении русским противостояли шведы, но использовал идентификатор «римляне». Использование такого названия должно было указать, что святой благоверный князь Александр вел борьбу не со шведами или немцами, а с католиками. За спиной у рыцарей – шведских и немецких – стояли Рим и папство. Соответственно и ведомая Александром борьба с Западом имела характер религиозной войны, или войны цивилизаций. Впрочем, отдельных политических акторов на Западе, ок, как прагматичный политик, вероятно использовал для разрушения антирусского католического альянса – императора Священной Римской империи Фридриха II, норвежского короля Хакона IV, литовского князя Миндовга.
На Востоке политика Александра Невского была более сложной и диверсифицированной, чем принято до сих пор считать. Она далеко не исчерпывалась отношениями с улусом Джучи. По-видимому, Александр играл на противоречиях между ним и Каракорумом. Особенно значимыми каракорумские связи в его стратегической игре становятся при великих ханах Мунке и Хубилае. Они, вероятно, служили выстраиваемым противовесом принявшему ислам Берке.
В стратегии на Востоке Александр Невский, по всей видимости, делал ставку на монгольское и тюркское христианство. Христианизация Монгольской империи, а через нее и сопредельных стран являлась, по имеющемуся раскладу сил, реалистичной перспективой. Сценарий не был в итоге реализован, но монгольско-тюркское христианство, как фактор влияния, сыграло свою историческую роль в ослаблении геополитического давления на Русь.
Стратегия Александра Невского во взаимоотношениях со странами ислама реконструируется как избегание нового религиозного конфликта. В XIII веке против мусульман воевали все основные христианские общности. Крестоносцы в борьбе за Святую Землю продолжали организовывать крестовые походы: походы с 5-го по 9-й были направлены непосредственно против мусульман. Монголы-христиане уничтожают Багдадский халифат и воюют с мамлюками. С турко-сельджукским Конийским султанатом вела борьбу православная Никейская империя, наследница Византии. Русь была единственной цивилизационной христианской общностью, которая в XIII столетии не воевала со странами Ислама.
Между тем обращение в мусульманство правителя улуса Джучи Берке и последующая исламизация Золотой Орды меняли соотношение цивилизационных сил в Евразии. Противниками Ислама были великие ханы Монгольской империи Мунке и Хубилай, а также непосредственно возглавлявший антиисламский фронт монголов ильхан Хулагу. Складывались парадоксальные союзы – христианско-буддистский и исламо-тенгрианский. В противовес возглавляемым Хулагу монголо-христианским силам, участникам Ближневосточного крестового похода, Берке выстраивает союзнические отношения с египетскими мамлюками. Владимирская Русь могла быть втянута в большой религиозный конфликт, как на одной стороне – в качестве подконтрольной территории Золотой Орды, так и на другой – ввиду христианской идентичности и императивной позиции Каракорума. Александр Невский сумел проявить должную мудрость и политическую гибкость, чтобы избежать сценария включения в большую религиозную войну на Востоке. Следствием его стратегической линии являлась традиция сосуществования в России различных мировых религий.
Русь в XIII столетии изменила свое цивилизационное положение. Ранее она находилась в положении периферии Православной цивилизации, ядром которой выступала Византия. Но Византия пала физически, будучи уничтожена крестоносцами, а затем отступили от Православия и византийцы-греки, вступившие в переговоры с Римом об унии. В XV веке последовательность будет иной – вначале духовное падение (подписание Флорентийской унии в 1439), потом – физическое (захват турками-османами в 1453), что, впрочем, сути дела не меняло. Русь, в отличие от Византии, от Православия не отреклась и сценарии католической интеграции, к которым склонялись отдельные князья, отвергла.
Наследием политики святого благоверного князя Александра Невского явился Владимирский Собор 1274 года, отвергший возможность унии. Итогом проявленной стойкости в вере и идентичности при падении прежнего Центра явилась смена Русью положения в мир-системе – вместо прежней периферийности она сама теперь становится ядром Православной цивилизации. Речь шла о новой Православной цивилизации – православно-евразийской. О двух же православных цивилизациях – Византийской и Русской – писал в свое время один из основоположников цивилизационного подхода к изучению истории А.Дж. Тойнби. И именно Александр Невский заложил своей политикой основание Русской цивилизации (Российского суперэтноса, по Л.Н. Гумилеву). Новое цивилизационное строительство началось в ситуации фактически полного геополитического разгрома. За счет сохранения ценностного фундамента и аккумуляции воли народа новая Православная цивилизация – Третий Рим – была за два столетия отстроена. Позиционирование Александра Невского как «имени России» может быть, таким образом, обосновано как осмысление его роли в качестве основоположника русского цивилизационного проекта.
Исторический выбор, сделанный в XIII столетии Александром Невским, имел не меньшее значение, чем выбор князя Владимира. Этот выбор состоял не в подчинении монголам, как представляют сегодня критики князя, а в отрицании возможности подчиниться Западу. Угроза окатоличивания Руси, а соответственно, пресечения Православной цивилизации была в этот исторический период особенно велика. Наступление на Восток организовывалось под лозунгом христианизации североевропейских язычников, латентно – уничтожения поствизантийского мира православной альтернативы («схизматиков»). Неслучайно, что с 20-х годов XIII столетия возникший на Палестинской земле Тевтонский орден был частично перемещен в Прибалтику. Было заявлено северо-восточное направление крестовых походов, что соответствовало общему проекту создания вселенской Католической империи.
Падение Константинополя в 1204 году было для православного сознания не меньшим кризисом, чем новое его падение уже в XV столетии. Оказался утрачен центр Православной цивилизации. Перед Русью встала альтернатива – либо переориентироваться на сохранившийся в единственном числе центр христианства, каковым оставался Рим, либо начать выстраивание новой, взамен Византии, Православной империи на собственной русской национально-конфессиональной платформе. Первая линия условно обозначается как линия Даниила Галицкого, вторая – Александра Невского.
Галицкий князь Даниил, не имея сил одновременно бороться против монголов и Запада, решил пойти на сближение с папой Римским, начав переговоры об унии. Во время переговоров он обращался с просьбой о присоединении населения его княжества к Римской Церкви. Папа Иннокентий IV соглашался короновать Даниила в качестве Русского короля и призвать западные королевства к военной помощи против татар на условиях принятия Русью католицизма. И действительно, Даниил был коронован, а папа объявил о крестовом походе против Орды, призвав к участию в нем ряд стран. В скором времени выяснилось, что антиордынский крестовый поход оказался декларацией. Папское обещание оказалось обманом, что должно было бы послужить уроком для последующих российских политиков – «не верь Западу» (здесь нельзя не привести параллели с обещанием нераспространения НАТО на восток). Даниил вновь вернулся в Православие, но западнический вектор для Галицкой Руси был им задан. Позже эти земли примут унию. Современную политическую линию Украины на интеграцию с Западом условно можно определить как продолжение линии Даниила Галицкого.
В понимании святого благоверного князя Александра Невского, угроза, исходящая с Запада, была более значительной, нежели от Орды. Среди монголов в XIII столетии было много христиан, и альтернативного по отношению к Руси идеологического проекта Орда не артикулировала. Западный же проект подразумевал упразднение Православия как схизмы (раскола) и препятствия для установления гегемонии Рима как единственной легитимной христианской империи. Ситуация принципиально изменится в XIV веке, в связи с переходом хана Узбека в Ислам, изменив, соответственно, и характер отношения к Орде.
Безусловно, курс Александра Невского был курсом укрепления русской государственности. Отразив католическую экспансию с запада – военную и идеологическую – он заложил вектор развития Руси как государства-цивилизации, опиравшегося на фундамент Православия. Выстраивая восточный вектор государственной стратегии, Александр Невский выступил как первый русский евразиец.
Государство-цивилизация, евразийство, православная идентичность, государственное служение – все эти связываемые с образом Александра Невского установки дают понимание того, почему его так не любят либералы. В либеральной критике святой благоверный князь Александр оказывается в одном ряду с Иваном Грозным, Петром I, Сталиным – носителями «имперского синдрома» в русской истории.
Образ Александра Невского должен быть адресован не только кругу лиц, ответственных за формирование государственной политики России. Целесообразно добиваться его широкой социальной трансляции, как исторической фигуры, сопряженной с российским цивилизационным самоопределением. «Важно сделать Александра Невского героем поколения, которое живет в социальных сетях», – эти слова патриарха Московского и всея Руси Кирилла целесообразно вынести на первой план культурной, молодёжной, образовательной и исторической политики России296.