Получилось коряво. Сложно говорить уголком рта. Еще сложнее самой управлять коляской – у меня уже не руки, а птичьи лапки: болезнь так изуродовала конечности, что я похожа на сухую древнюю старуху.

Сиделка Нина помедлила, но ручки коляски отпустила. Я знала, не оборачиваясь: на красивом ее лице гримаса, а губы неодобрительно поджаты. Плевать. Мне осталось одно удовольствие: нажимать на кнопку инвалидного кресла и тем самым поддерживать иллюзию, что я еще хоть что-то контролирую.

Муж ждал меня в гостиной. В нашей прекрасной гостиной, которую я когда-то с такой любовью обставляла дорогой мебелью из дуба. На стенах чудесные, полные солнца картины с сельскими улочками. Окна – от пола до потолка, широкая дверь на веранду с дощатым полом. Широкие двери – это удобно, коляска проезжает свободно.

– Аля, милая, – проговорил муж, поворачиваясь. – Как ты сегодня?

Я не видела его лица – свет бил в глаза, наша гостиная всегда полна солнца – но чувствовала, что он улыбается. Мой любимый человек, моя отрада и поддержка. Тот, кто не бросил меня, когда настигла болезнь. Тот, кто до сих пор рядом.

Я кивнула, попыталась приподнять руку. Влад склонился надо мной, на несколько секунд прижал мою ладонь к своему лицу, затем закрыл дверь гостиной на ключ и сам покатил коляску на веранду.

Ладонь моя была влажной от слез. Влад плакал. Неужели решился? Неужели?! Последние полгода были так полны физической боли, что я теряла связь с миром, постепенно переселяясь в мир тяжелых, отключающих нормальное восприятие реальности обезболивающих.

Если бы кто-то поставил диагноз, если бы хоть кто-то определил, от чего я умираю! Редкое генетическое заболевание неизвестной этиологии – вот все, что сказали нам врачи.

На веранде Влад долго молчал, а потом проговорил:

– Солнце светит, а парит так, словно гроза будет. Аля… я сделал, что ты просила. Там… рядом… на столике.

Я скосила взгляд. Высокий флакон с неразборчивой наклейкой… заводская пробка с алюминиевой фольгой срезана и лежит рядом.

– Это… особое средство, при большой дозировке вызывает остановку сердца… безболезненную.

– Ты… – промычала я. – Я не хочу, чтобы тебя…

– Мне обещали, что следов не останется.

Влад всегда понимал меня с полуслова.

– А я не хочу… тебя… отпускать, – голос мужа сорвался. – Ты слишком мне дорога.

– Прости, Владушка… я больше не могу. Прости. Спасибо.

– Аля…

– Сейчас… уходи. Долгие проводы…

Влад вложил пузырек мне в руку, всхлипнул и отвернулся. Самое лучшее время для тихого ухода: Нина вышла на обеденный перерыв. Вернется через час, сменив Влада, который поедет на работу. В хорошую погоду я всегда провожу это время на веранде.

– Сколько?

– Минут… пятнадцать, – Влад стоял, впившись в перила.

– Хорошо. Иди.

Нужно подождать и выпить «лекарство» вовремя. Чтобы быть еще теплой, когда Влад спустится, поцелует меня в щеку, уберет «улики» и уйдет, чтобы «не будить».

Мы попрощались. Влад нашел в себе силы успокоиться и оставить меня одну. Я смотрела на реку и луг. Всегда мечтала жить за городом и исполнила свою мечту, когда основала «Психею», центр психологической помощи. Сначала пандемия, потом кризис… Компания поднялась за счет стремительного роста спроса на онлайн-сессии. У нас появились деньги, дом, коллекция картин и… мое проклятие – болезнь.

Что ж, не будем тянуть. Еще один взгляд на любимый вид…

Нет, так нельзя. Внутри росла убежденность: я не вправе лишать себя жизни, не сейчас, когда еще могу… жить. Пусть болезненно, ограниченно, но жить. Флакон выпал из скрюченной руки, покатился по доскам и сгинул в траве. Вот и все. Влад будет счастлив.

Я сидела в коляске, завороженно наблюдая за изменениями в природе. Небо за несколько минут заволокло клубящимися тучами, солнце померкло. Порыв ветра ударил в окна, подняв шторы и заставив задохнуться.

Скрипнули деревянные половицы – Влад спустился и стоял сзади. Мне хотелось увидеть его изумленное лицо, ведь он так уговаривал меня не уходить.

Он опустился на корточки, и наши глаза встретились. Изумление… нет, в лице Влада отражались горькое и злое разочарование. Я попыталась что-то сказать, но муж покачал головой и приложил палец к моим губам.

– Ах, Аленька моя, ты всегда была несговорчивой, упрямой… стервой. Все время пыталась осложнить мне жизнь. Даже сейчас, на пороге смерти, пытаешься вставлять мне палки в колеса. Ведь мы же обо всем договорились.

Я открыла рот, пошевелила губами… из горла вырвалось невнятное клокотание.

– Молчи, Аля. Ты все испортила. Тебя ждали… Таких, как ты, там мало… они это потеряли, магию, понимаешь? Ни черта ты не понимаешь. Я все уладил, получил гонорар… должен был вложить деньги в бизнес… золото… они расплатились золотом… так странно работать с живым золотом. «Психея»… я всегда знал, как сделать центр более современным и прибыльным… но был пешкой в твоей игре. Даже умирая ты не желала дать мне шанс…

Черт возьми, Владик! Хоть бы намекнул, что тебе интересен мой бизнес! Я бы… А что бы я сделала? У Влада не было таланта. Были полученные в университете знания, старание, но отсутствовали интуиция, чутье, эмпатия.

Он смотрел на людей, нуждающихся в помощи психолога, запутавшихся, на грани отчаяния, как на неудачников. Тщательно отобранный, глубоко уважаемый мной персонал центра считал просто наемными сотрудниками. Я видела мужа насквозь, закрывая глаза его на меркантильность и снобизм (ну должны же у человека быть недостатки!), но при всех его положительных качествах никогда не доверила бы Владу свое детище.

Полгода назад, когда стало ясно, что мне не выкарабкаться, я переписала бизнес на сестру. Лика – хороший специалист. Ей есть чему поучиться, но коллеги ее любят – подскажут, помогут, если что пойдет не так.

О боже, Лика! Что, если мерзавец нацелится на сестру после того, как покончит со мной?

Продолжая нести какую-то чушь о магии и золотых слитках, Влад поднялся и принялся закатывать рукава. Я поняла, что это означает. Придушить меня он вряд ли рискнет. Скорее всего, закатит коляску в лесок, а там спустит с пригорка в болотце. В Подмосковье, оказывается, много болот, темных, с пиявками.

Ему заплатили за мое убийство. Зачем? Я вполне добралась бы на тот свет сама, уже скоро.

Как я вообще могла позволить запудрить себе мозги? Бизнесвумен… блин. Не увидела, кого пригрела на груди. Не разглядела истинного лица под милой добродушной маской… вот этого лица, которое на Владе сейчас – настоящего, жесткого, безжалостного…

И как он меня так долго терпел? Рисовать начал. Художественную студию в городе снял. Творил… мазню. Чем занимался в студии? И ежу понятно – встречался с женщинами. Я понимала и прощала, мазню хвалила: ах-ах, как свежо! Мужские потребности ведь… я же инвалид… ложь все – от начала до конца!

Незаметно опустила руку в карман. С трудом разблокировала телефон. При нажатии у меня всегда открывалось окошко мессенджера – Нине я не доверяла и в случае проблем отсылала просьбу о помощи сестре. Наугад написала Лике сообщение. Надеюсь, она поймет.

Вдруг поняла, что все это время что-то подозревала. Подсознательно. Закрыла глаза, чувствуя, как по лицу текут слезы. Лучше бы я выпила то лекарство.

Ну что же ты тянешь? Самое время отправить жену-страдалицу в последнее путешествие…

Когда я открыла глаза, к нам мчался светящийся шар. Влад смотрел на него, полуобернувшись, застыв от ужаса. Я с удивлением и странным ликованием наблюдала, как шаровая молния увеличивается в размерах. Запахло озоном, волоски на руках поднялись дыбом. Короткая вспышка и…

…

… – твой преданный крокодил?

– Скорее, жирафа.

Взрыв хохота совсем рядом. В глазах мутно. Ноги подогнулись… Ноги?! Я стою?!

– Весь отдел ждет, когда мисс Грей сделает тебе предложение, – голос был мужским, едким, с издевательскими интонациями. – Ставки растут. Я тоже поставил десятку. Кстати, где она?

– Вышла выпить кофе, – второй голос, тоже принадлежавший мужчине, звучал сдержанно. – Она всегда пьет кофе в это время. Скоро вернется. Мисс Грей на редкость… пунктуальна.

Разговаривали где-то рядом. Я попробовала сфокусировать взгляд. Стол. Передо мной стол. Огромный, какой-то… винтажный, с сукном винного цвета в середине. И я… я стою, вцепившись в край побелевшими пальцами… пальцы длинные, без лака, которым утром украсила мои ногти приходящая маникюрша.

– Гортензия очень любит кофе, – не без издевки протянул второй мужчина, – и пьет его с молоком и без сахара, как истинная леди. Она очень заботлива и умна, Альфред, – в голосе прозвучали нотки искреннего сожаления, – мне иногда становится очень досадно, что я люблю женщин посимпатичнее, помоложе и повертлявее. Гортензия – умница, и я ей многим обязан.

– Билли, – вкрадчиво произнес Альфред, – на свете много женщин, которые рождены, чтобы сделать счастливым кого-то другого: мужчину, детей, но не себя. Твоя мисс Грей как раз из этой категории.

– Я сам постепенно прихожу к этому выводу, – признался невидимый Билли. Уильям, значит. Ну-ну. – Мне немного стыдно, но искушение и дальше пользоваться талантами Гортензии… оно слишком велико.

– Только не увлекайся, – предупредил второй тип. – Иногда говори ей комплименты. Цветы дари, шоколад. Женщины любят сладкое. А еще лучше – переспи с ней.

Билли ответил выразительным скептическим смешком.

Я сражалась с ногами и паникой. Вопреки усилиям конечности разъезжались по скользкому деревянному паркету, который я теперь видела так отчетливо, будто это было наяву.

Но ведь это не наяву, правда? Я ведь должна сейчас быть на веранде, проклинать мужа…умирать от удара шаровой молнии… или что там это было? Где я? И кто нацепил на меня эти уродливые туфли?! Ужасная безвкусица в стиле «старой бабушки сундук»!

– Ваша последняя клиентка, вдова, милая блондиночка, – проговорил Альфред, – у вас с ней было?

– Неужели ты думаешь, я упустил бы такой шанс, – вкрадчиво ответил его собеседник, – миссис Экройд так забавно строила мне глазки. К тому же она была полна решимости выразить благодарность за успешное расследование ее дела. Я не смог ей отказать. Лед?

– Пожалуй.

Последовали скабрезное хихиканье, характерное бульканье и звон бокалов. Я попыталась поднять голову и оглядеться.

Оказалось, что голоса доносились из соседней комнаты, дверь в которую была приоткрыта. Это был… офис, а я находилась в приемной, большой и на диво захламленной: полки вдоль стен, под самый потолок, с пухлыми папками и подшитыми в пожелтевшие тома листами, громоздкая тумба у окна, сейф в углу, массивная лампа с зеленым абажуром, тяжелые шторы.

Я попала на съемочную площадку сериала в стиле сороковых-пятидесятых? О забугорной конторе… адвоката?… частного детектива? Вон и знакомые по фильмам буквы на входной двери со стеклянным окошком, изнутри не разобрать, что написано.

Стоп-стоп-стоп! Должно быть объяснение. Итак, я выздоровела (отложим вопрос чуда на потом), снимаюсь в кино, на меня нашло помутнение рассудка (и это неудивительно!) и скоро все прояснится. Все прояснится, Аля. Где режиссер?! Камера где?!

Ступни все-таки разъехались, и я упала. С невообразимым грохотом. Мои вытянувшиеся ноги в ужасных туфлях почему-то опрокинули шаткое бюро доисторического вида. Или это я стала такая длинная, или предметы кажутся меньшими, чем они должны быть. Что ж, я теперь Алиса в Стране Чудес, вот-вот локти и коленки в окна упрутся. Стоп, но зелье-то я не пила!

You have finished the free preview. Would you like to read more?