Read the book: «Акрополь»

Font::

1

– Кирюха, доставай винцо…

– Один момент, Дед…

Парень приподнял край куртки и вынул из внутреннего кармана пластиковую бутылку, наполовину занятую тёмной жидкостью. Следующим движением он ловко отвинтил крышку и протянул ёмкость своему старшему товарищу, всклоченная борода и нечёсаная шевелюра которого делала его похожим на староверца из прошлого, случайно оказавшегося в наше время поздним осенним вечером в центре города сидящим на магистральном теплопроводе. Это были две широкие трубы, выходящие из-под земли в районе городского ручья, протекающего в низине. Теплотрасса перекидывалась мостиком через тёмные, грязные воды и вновь пряталась под землю, являя собой часть городских коммуникаций. На коротком промежутке между склоном и водой находилось место, облюбованное местными маргиналами, где они восседали в прохладное время, опершись спиной на одну трубу и закинув ноги на другую. Такое положение тела в пространстве внешне напоминало позу пациента в стоматологическом кресле или расположение космонавта в чреве ракеты в преддверии старта. Эти люди полулежали, грели тело и общались между собой. Обычно это был процесс винного возлияния, свойственный такой категории граждан, не отягощённых излишними заботами и повседневными делами. Низина давала им некое подобие уединения, одинокого закутка, и городская жизнь проносилась над ними, наверху, не трогая их бренные тела своим непреходящим движением.

Бородач медленно повернул тело и взял бутыль в левую руку, занял исходное положение и, прежде чем выпить, решил сказать несколько слов своему молодому соратнику. В этой печальной идиллии парень по имени Кирюха соблюдал непреложную субординацию, примерно такую, какую испытывает сын по отношению к своему отцу или подчинённый к руководителю.

– Ну, за нашу будущую счастливую жизнь…

Кирюха хмыкнул от неожиданности, а Дед, довольный столь обнадёживающим спичем, наклонил бутылку и сделал несколько больших глотков, после чего передал вино парню.

– А что ты смеёшься, пострел? Не веришь в свою счастливую звезду?

– Моя звезда в полной заднице, как и твоя, старик!

Затем прикладывается к бутылке и пьёт тёмно-красное вино.

– «Мы отдохнём! Мы услышим ангелов, мы увидим всё небо в алмазах…»

– Каких алмазов?

– «Мы увидим, как всё зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир. И наша жизнь станет тихою… э-э-э, сладкою… нет, нежною, сладкою, как ласка». Вот видишь, помню…

– Тебе повезло, ты артистом был. Шекспир?

– Нет, Кирюха, Антон Павлович Чехов…

– Нам бы несколько хороших алмазов найти не помешало…

За ручьём, в том месте, где трубы теплопровода уходили под землю, на площади, стоял огромный торговый центр, построенный на месте бывшей автобусной развязки, куда стекались автобусы нескольких городских маршрутов. Здесь высаживались пассажиры, водители пили чай в специальной будке, курили, отдыхали и вновь двигались в путь, захватив из-под остановочных навесов новую порцию пассажиров, спешащих по своим делам. Но место было столь лакомое, как говорят искушённые в делах бизнеса люди, что в один прекрасный момент, когда наступивший буржуазный бум поглотил последние увядающие ростки социализма, асфальт сломали, вырыли огромный котлован и стали возводить новый «денежный храм», иначе говоря, большой торговый центр, готовый своим убранством затмить все центры, уже существующие в этом городе. Работали днём и ночью, создавая монолитную конструкцию из железа и бетона. Парковку было решено разместить на верхнем этаже здания и на территории вокруг центра. И вот новое здание, в семь этажей, засверкало блеском стёкол и огнями рекламных вывесок. Две приставные шахты поднимали вверх прозрачные лифты из стекла, позволяя посетителям наслаждаться видами центральной части города. Название торговому центру дали «Акрополь», что по греческий означает «верхний город». Это было как имя, данное новому кораблю, в преддверии спуска со стапелей на большую воду. И когда всё было готово, городскому люду осталось только сделать это местом для своего посещения – облюбовать магазины и бутики, расположенные в трюме «Акрополя». Возможность выбора усложнялась тем, что в ближайших окрестностях уже имелись три торговых комплекса, сравнимые по размеру и количеству торговых точек, кофеен и ресторанов. Центр города превратился в агломерацию гигантских торговых площадок, сверкающих роскошью и манящих огнями неоновой рекламы. Теперь в праздничные дни жители города садились в свои личные автомобили и ехали за покупками в самое сердце Калининграда, создавая пробки и заторы на пути движения общественного транспорта, ведь люди хотели парковать свои авто под самые двери любимых магазинов, террас кафе и ресторанов. Здесь, сидя на летней площадке за столиком с чашкой кофе, можно было спокойно наблюдать бурлящую городскую жизнь, проносящуюся мимо.

На третьем этаже «Акрополя» находились офисы, сдаваемые в аренду различным учреждениям и фирмам. И если в одном из помещений, расположенном на западной стороне, подойти к окну и посмотреть вниз, то можно увидеть вечерний город, погружённый в искусственный свет фонарей, и улицу Горького, запруженную автомобилями в оба направления движения. Деревья уже сбросили листья, открыв пространство городского сквера с путаной вереницей дорожек, разбавленных тёмными остовами массивных скамеек, острыми столбиками декоративных фонарей, подсвечивающих желтоватым светом холодную темноту вечера, овражек ручья и две маленькие одинокие фигуры, восседающие на трубах городской теплоцентрали.

Дед слегка встрепенулся и полез в карман штанов, для чего задрал полы куртки и перенёс вес тела на левый бок. В помятой пачке с надписью LD на крышке ещё было несколько сигарет, что стало настоящим подарком для двух подвыпивших аскетов.

– Киря, на, держи!

Дед выдвинул руку в сторону парня.

– О, хорошо… а огонь?

– Пошукай у себя…

– Пошукай… Нашёл же слово!

Кирюха хлопает себя по карманам, предварительно зажав фильтр губами, проверяет запасы, после чего констатирует отсутствие спичек открытыми ладонями, обращёнными к небу. Это жест отрицания и желаемой помощи с небес. Дед кажется расстроенным.

– А как же быть?

Но парень уже видит выход из столь щекотливого положения. Он кричит, обращаясь наверх, в поблёскивающий полумрак вечера:

– Эй! Земляк!

Отчего Дед чертыхается и начинает беспомощно крутить головой, пока не замечает фигуру человека, остановившегося на дорожке сквера, вверху.

Кирюха быстро начинает развивать мысль и объясняет прохожему, что от него требуют в данный момент:

– Огонька не найдётся?

Фигура молча стоит на своей неприступной высоте, непроницаемая, несколько отчуждённая, и непонятно, услышал ли незнакомец вопрошание страждущего или просто остановился, чтобы передохнуть, и сейчас продолжит свой путь.

– О-гонь-ка!

Кирюха выкрикивает это по слогам, пытаясь донести слово до слуха незнакомца, который делает шаг на тропинку, ведущую к ручью, затем ещё шаг, прощупывая путь, после чего проходит вниз и останавливается возле восседающих на трубах героев.

Это был достаточно молодой человек, в элегантном светлом плаще и с тёмным кожаным портфелем в руке. Свободную руку он опустил в левый карман верхней одежды, достал из него зажигалку и протянул перед собой, безошибочно определив адресанта, жаждущего огня. Кирюха прикурил, глубоко затянулся и передал зажигалку Деду. Теперь задымил старик, между делом посматривая на незнакомца. Все трое разглядывали друг друга, но нюансы внешнего облика скрадывались темнотой вечера и искусственным свечением уличных фонарей. Кирюхе внезапно захотелось отблагодарить этого доброго человека, оторвавшегося от дел ради, казалось бы, такого пустяка, как зажигалка. Парень нащупал свободной рукой пластиковую бутылку с дешёвым вином, поднял, встряхнул и протянул незнакомцу.

– Будешь?

Дед тут же уловил нотки непозволительной фамильярности в короткой речи младшего товарища и поспешил исправить положение:

– Имеем честь предложить вам толику доброго вина…

Незнакомец невозмутимо взял бутылку, ловко приподнял её перед собой, в знак благодарности негромко произнёс:

– Ну, за знакомство… – И сделал несколько глотков, после чего вино на дне пластиковой тары закончилось, перекочевав в желудок человека в плаще.

Вкусовые рецепторы ощутили избыточную сладость напитка, имевшего отдалённое сходство с виноградным вином. Это был сваренный в подпольных лабораториях продукт, и его послевкусие от приёма внутрь было нестерпимо приторным, с ярко выраженными нотками этанола, заполнившего всё пространство нёба и верхнюю часть гортани. Желудок свело от нахлынувшей сивушной крепости, но человек не показал и виду, что напиток был плох – наоборот, он открыто улыбнулся, проявляя зыбкое добродушие по отношению к двум маргиналам, развалившимся перед ним на огромных трубах, как в удобных креслах, беспардонно курящим и выпускающим дым в прохладное пространство вечернего города. Человеку в элегантном светлом плаще нравились эти простодушные бродяги, так легко решающие свои мелкие бытовые проблемы. И тогда он решил угостить этих тёмных людей хорошей выпивкой, тем более что они поделились последним, а так поступают только настоящие джентльмены. Это была огромная редкость в наше суматошное время. Лица этих героев можно было разглядеть с трудом, было понятно только, что один из них сильно юн, а другой изрядно стар.

Эта странная пара была достойна внимания, и незнакомец произнёс вежливо, не мудрствуя лукаво, одну фразу:

– Позвольте вас угостить хорошим вином, господа…

2

Молодого человека в элегантном светлом плаще звали Станиславом. По профессии он был журналист, работник областной независимой газеты, классический начинающий представитель среднего класса, проводящий на работе всё своё личное время, отчего можно было сделать промежуточный вывод о неустроенности его личной жизни. Много факторов слагают в одно целое тонкую нить счастливой человеческой жизни, подверженной в массе своей элементам нестабильности и скрытым от постороннего взора глубинным внутренним изменениям. Прохладным осенним вечером Стас брёл через городской сквер, терзаемый простой человеческой дилеммой, где кризис журналистской деятельности и мелодрама в отношениях с женой давали молодому человеку повод для глубоких личных размышлений. Ничего нового в голове не возникало, мысли обычно крутились вокруг уже существующих проблем, создавая некие завуалированные обходные манёвры, уводящие от главной цели, но не несущие подлинного разрешения. Тогда принималось кардинальное решение о покупке бутылки водки и приёма её внутрь как лекарственного средства, имеющего определённый терапевтический эффект. На выходе из сквера Стаса окликнули, или это ему только показалось, но он остановился, на всякий случай, и огляделся вокруг. Голос шёл из низины, где около грязного ручья на трубах теплоцентрали сидели два человека, и один из них обращался непосредственно к Станиславу, прося о маленьком одолжении. Он просил «огонька», то есть хотел прикурить сигарету. Место было тёмное, люди неизвестные, просьба пустячная, и можно было смело идти дальше, к супермаркету, где на полке его уже дожидалась бутылка хорошей водки и нарезка сырокопчёной колбасы в вакуумной упаковке, но Стас нащупал в кармане плаща остов газовой зажигалки и пошёл вниз, осторожно ступая по земляной поверхности.

На трубе сидели два бомжа, снедаемые непреодолимым желанием выкурить по дежурной сигаретке. Здесь не было ничего необычного – пустая формальность. В ответ на любезность парень протягивает Стасу помятую пластиковую бутыль с остатками тёмной жидкости и предлагает выпить за знакомство. Эта форма вежливости выглядит нелепо, но люди делятся последним из того, что есть, подкрепляя это высоким слогом «имеем честь». А почему бы и нет, коли дело идёт о чести? Ещё одна редкая вещь. Подобная авантюрная мысль очень даже свойственна русскому человеку, находящемуся в непростых эмоциональных отношениях с самой жизнью. Стас снимает крышку, произносит краткий тост и вливает в себя содержимое бутылки, ожидая непосредственной реакции организма. Бродяги пристально наблюдают за ним, поэтому человек прилагает усилия, чтобы оставаться непроницаемым, сохранить лицо, хотя это даётся Стасу нелегко. Когда оказалось, что всё не так и страшно, у молодого человека возникло, а затем и утвердилось желание выпить с этими загадочными людьми вина, вот здесь, прямо сейчас, о чём он и сообщил своим новым знакомцам, впрочем ещё не зная их имён и регалий.

Стас поднялся на тропинку и направился прямиком в супермаркет, к той самой заветной полочке с бутылкой водки, по пути размышляя о своём новом плане, сформулированном только что. Спонтанное знакомство с двумя доходягами как сюжет с продолжением. Это будет большой и развёрнутый репортаж о жизни бездомных, некое камерное путешествие, проведённое вместе с настоящими бродягами, проживание в естественных декорациях большого города, судьба маленьких людей, потерянных для нормальной жизни, брошенных и покинутых, но сохранивших свои человеческие начала. Здесь, естественно, вырисовываются жёсткие картины антагонизма, противоречий современного общества, его чёрствость и ярко выраженный эгоцентризм эфемерной урбанистической личности. Это будет драматическая история человеческих судеб, документальное повествование от первоисточника, репортаж с «самого дна». Об этом и размышлял журналист Станислав Серов, двигаясь мимо полок продуктового супермаркета.

– Не придёт, спорим?

Молодой и старый сидят на трубах, не меняя своей позы, и ждут незнакомца, который обещал им дармовую выпивку. Это греет их посильнее огня, но Кирюха выражает постоянные сомнения относительно обещаний незнакомца и говорит об этом вслух:

– Обманет нас этот тип… Как пить дать… А сейчас бы выпить ещё чуть-чуть было в самый раз, правда?

– Не спорю… Вечер прохладный, воздух влажный. Друг мой, верить в людей надо. Разве он нам обещал чего, кроме надежды?.. Добросердечия здесь вполне достаточно…

– Альтруист ты, Дед…

– А вон и твой тип возвращается. Сейчас расскажу человеку, как ты его называешь…

– И что?..

Стас спустился по уже знакомой тропинке вниз, неся в одной руке кожаный портфель, а в другой – белый целлофановый пакет с покупками. Положив портфель на трубу, он достал из пакета вакуумную упаковку сырокопчёной колбасы и бросил её парню:

– Держи! Открывай!

Следом выудил набор пластиковой посуды и отдал старику, который сразу стал вскрывать упаковку и вынимать стаканчики один за другим. В это время в руках Стаса оказалась большая бутылка прохладной водки, он отвинтил крышку и стал наливать в подставленную Дедом тару.

– Ну что, за знакомство?

Все выпили и зажевали колбасой.

Стас налил ещё и представился:

– Станислав, можно Стас.

– Кирилл, а иначе Кирюха!

– Дед…

Они чокнулись и вновь выпили. Водка способствует сближению людей, но все трое молчали, сохраняя скрытую классовую разобщённость, выражаемую в элементарном человеческом смущении, охватившем нечаянных собутыльников. Что-то типа «Как дела?» выглядело излишне вульгарно, а банальное «Чем помочь?» ущемляло человеческую гордость.

Стас верил, что разговор польётся полноводной рекой, но процесс тормозил где-то на начальной стадии, поэтому взял в руку бутылку и поднял её:

– Ну, за тех, кого нет с нами…

Тост был третьим и выпили его все не чокаясь. Кирюха засуетился, тогда Стас достал из пакета целую пачку сигарет и протянул ему. Этот поступок вновь пришёлся пареньку по душе, он ценил простые человеческие радости, будучи лишённым многих из них. Вытянув ноги, Кирюха задымил в ночной воздух, а его старший товарищ отказался от сигареты и решился заговорить со Стасом о жизни.

– А вы, Стас, почему решили сегодня с нами выпить?

Вполне разумный вопрос, логичный, грамотно поставленный, на него сам Бог велел ответить. Ай да старик, враз разрешил такую сложную задачу: как заговорить в компании, соображающей на троих в вечернем городском сквере. Стас собрался с мыслями, хотел пошутить, рассказать о русском интернационализме, древних духовных скрепах, объединяющих жителей большой страны, но начал говорить о своих накопившихся проблемах. Он обрисовал в общих чертах кризис своей журналистской профессии, затем перешёл к особенностям отношений со слабым полом, которые выражались в нескончаемых локальных ссорах с родной женой. Парень внимательно слушал, а Дед кивал головой, словно знал всё наперёд. Этакий доморощенный психоаналитик из вонючей подворотни. Но Дед кивал головой из вежливости – ему льстило внимание солидного человека, изливающего свою пьяную душу. Стас повествовал с особым жаром, пытаясь выговориться, не забывая при этом наливать в стаканчики водку. Когда первая бутыль опустела, он вынул из пакета вторую, открыл и стал наливать дальше. В наступившей тишине был слышно, как на дно стаканчика льётся водка. Оказалось, что дорога, проходящая рядом, опустела, тротуары освободились от пешеходов, а магазины закрылись, следуя установленному графику работы. Одним словом, наступила ночь, что не мешало спонтанной компании пить и вести беседу.

– А ты кем по профессии, Дед?

– А он – актёр… – поведал Кирюха.

– Сколько раз тебе говорил, пострел, не актёр – артист!

– Бывший… Но фразами сыплет хорошо. Вот сегодня Горького цитировал…

– Не Горького, а Чехова…

– А какая разница…

– Интересно…

Стас попытался сосредоточиться и посмотреть на старика под другим ракурсом, желая разглядеть в нём облик известного в прошлом артиста.

Старик добавил для солидности:

– Я выступал на сцене Новосибирского театра драмы двадцать пять лет.

– Ого!

– За это надо выпить!

Кирюха делает попытку подняться на ноги, барахтается, силится перевернуться, но всё безуспешно.

– Помогите…

Парень протягивает руку, Стас хватает её и тянет вес тела на себя. Кирюха поднимается на ноги, и его шатает от выпитого количества алкоголя.

– Наливайте, Стас… Выпьем за артистов!

Стас послушно следует просьбе страждущего юноши, разливая остатки водки по стаканчикам.

– Куда тебе пить, гляди, упадёшь…

– Нет! Фиг дождётесь… За искусство!

Кирюха выпивает, комкает и бросает стаканчик в сторону ручья. Со своего насиженного места медленно поднимается и старик, но делает это сам, без посторонней помощи. Теперь все трое стоят, создавая монументальную ночную скульптуру, олицетворяющую собой символ народного алкоголизма. Им впору было держаться друг за друга, ибо все социальные и возрастные препоны в одночасье рухнули, сблизив совершенно разных людей на почве бытового пьянства.

– Стас! Спасибо за вечер!

Кирюха страстно жмёт руку Станиславу.

– А вы куда? Спать в свой коллектор?

Дед засмеялся.

– Нет, серьёзно…

– Мы – люди неприхотливые…

Стас и не сомневался в аскетизме своих новых знакомых, но спать в грязном коллекторе было, по его мнению, не эстетично, о чём он незамедлительно и сообщил. Все с этим утверждением согласились.

– А пойдёмте ко мне домой, в моё бунгало. Там в холодильнике стоит початая бутыль вискаря.

Озвученная Стасом идея очень даже вдохновила компанию, и люди пришли в движение, ища достойный путь к великой цели.

– В бунгало, – повторил восхищённо Кирюха и упал на жухлую траву, не совладав с амплитудой своего начального движения.

Пришлось Стасу поднимать его за плечи, вести, толкать в горку. На самом верху Дед вспомнил, что на трубах остался кожаный портфель журналиста и засеменил вниз, к ручью.

Идти надо было недалеко, главное – по дороге не попасться на глаза наряду полиции, патрулирующему улицы спящего города. Впереди шёл Стас, поддерживая за локоть Кирюху, а замыкал движение Дед, несущий в руках кожаный портфель журналиста. Сия небольшая процессия двигалась молча, сосредоточенно, можно сказать – целенаправленно, но из всей троицы только Стас знал конечную цель маршрута. Это была двухкомнатная квартира, расположенная на седьмом этаже девятиэтажного дома, стоящего на улице Горького в глубине двора.

Часы показывали один час двадцать три минуты, когда компания нечаянных друзей остановилась на лестничной клетке; Стас пошарил в карманах, достал ключ и открыл входной замок квартиры номер шестьдесят три.

Яркий свет прихожей выхватил уставшие и печальные лица, излишне сосредоточенные от долгого хождения. Стас оживился, предвкушая дежурную рюмочку виски из холодильника. Кирюха присел на одинокую тумбу для обуви и погрузился в дремоту. Дед прикрыл дверь и защёлкнул собачку замка, а затем разулся и прошёл на кухню. Стас уже наливал в рюмки виски, оторвал взгляд от процесса и увидел Деда в ярком свете электрической лампы. Эффект был неожиданный, даже для человека нетрезвого. Там, у ручья, в полутьме, старик был похож на деревенского пенсионера, опустившегося на завалинку, чтобы отдохнуть и послушать местные новости. Его речи убаюкивали, а плащ походил на модный в прошлом аксессуар. Теперь же на пороге кухни стоял грязный, немытый, остро пахнущий человек неопределённого возраста, одетый в рваный балахон, бывший в прежнее время добротной демисезонной курткой. Спутанные волосы и неопрятная борода навеяли Стасу образ Григория Распутина, запечатлённого на одной из старых чёрно-белых фотографий, где старец смотрит в объектив сосредоточенным, умным взглядом, словно пронизывая пространство и время истории. Но Стас вовсе не роптал на происходящее. Находясь в изрядном опьянении, он видел перед собой доброго собутыльника, просто не успевшего переодеться и сходить к цирюльнику.

Станислав взял две рюмки и одну из них протянул Деду, вторую же отвёл чуть в сторону, намереваясь чокнуться, и произнёс:

– Давай, Дед…

Чокнулись. Выпили. Стас налил ещё. Процесс опьянения настолько завладел его сознанием, что необходимо было напиться до последнего, до момента, когда рука устанет наливать и сон овладеет сознанием индивида.

В коридоре раздался неожиданный шум: это на пол грохнулся Кирюха. Оставленный без присмотра, он пригрелся, заснул на самом краю тумбы и упал вниз, на пёстрый линолеум коридора. Стас и Дед вышли на звук и увидели, что парень мирно спит на полу, поджав ноги и засунув руки под голову, не испытывая при этом ни малейшего неудобства.

– Надо его переложить на кровать.

– Нет, Станислав, пусть спит. Это его стихия…

– Стихия?

– Ну рыба спит в воде, улитка в своей раковине. А бездомный – там, где упадёт…

– Умно… А ты? Что скажет Дед, если ему предложат постель, с одеялом и подушкой?

– Не откажусь, пожалуй…

– Ценю! Только завтра, чур, помыться. Окей?

Дед кивнул, скинул свою демисезонную куртку с прорехами, накрыл ей паренька и пошёл вслед за хозяином в тёмное пространство комнаты, желая поскорее добраться до постели и уснуть.

– Вот сюда, на диван, ложись. А я укрою…

Дед, как был, улёгся на диван, и Стас заботливо накрыл старика тёплым одеялом, после чего побрёл на кухню выпить ещё одну рюмочку перед сном.