Read the book: «ПАРАБЕЛЛУМ»

«ПАРАБЕЛЛУМ»

Антон Меламед

РОМАН

Посвящается моей маме.

Дорогая моя, спасибо за то, что привила любовь к морю, ветру и парусу. За то, что научила тому, как должен вести себя мужчина в присутствии женщины. За любовь к приключениям и смелость перед неизвестным.

Спасибо за веру в меня. Ты всегда говорила, что я должен писать. Мама, я тебя послушал. Это для тебя!

ПРОЛОГ

Город Брюгге, что находится в Западной Фландрии, имел множество особенностей, главным образом связанных с его дневной жизнью, ярмарками и не прекращающейся торговлей. Днем город приободрялся, становился светлее и красочнее, отливая на солнце оранжевыми черепицами крыш и зеленью живых палисадников. Но ночью открывалась его истинная сущность. С наступлением темноты вся беззаботность и добродушие Брюгге куда-то исчезали и на поверхности показывалось то, что всегда жило в этом городе. Что-то зловещее, удушливое и смертельно опасное. Хорошо в Брюгге освещались лишь каналы и пристани, но стоило свернуть пару раз за угол, и в каменной темноте узких улочек неосторожный путник мог запросто расстаться не только с кошельком, но и с жизнью.

– Помоги мне, – тяжело дыша, человек в черном кашемировом камзоле поморщился от боли, с трудом удерживая слабеющими пальцами богато инкрустированную испанскую шпагу. Он опасливо оглянулся через плечо, но на темной улице было тихо. Лишь редкая тень выросла на стене здания и снова исчезла, провожая очередного прохожего.

Некогда безупречно-белая рубашка, проглядывающая сквозь рукавные прорези камзола, была разодрана на правом плече. Насквозь пропитанная сочившейся из раны кровью, она липла к телу и стесняла движения.

– Ну? – он вопросительно и раздраженно посмотрел на своего подельника. – Не стой как истукан!

Однако его товарищ не спешил. Почти полностью скрытый в тени, он внимательно следил за улицей, словно ожидал продолжения.

– Кажется, оторвались, – бросил он через плечо, равнодушно скользнув взглядом по ране напарника.

Тот выпрямился и процедил сквозь зубы.

– Будем надеяться. Но если я здесь истеку кровью, то тебе не с кого будет получить вознаграждение. Ты мне поможешь, наконец?

– Да, сеньор. Разумеется, – в холодное пятно лунного света ступил напарник раненого.

Одетый более скромно и во все черное, он всем своим видом выдавал профессионального военного – его одежда полностью соответствовала этому ремеслу. Короткий кожаный камзол, не стесняющий движения, свободные холщовые штаны из плотной ткани и высокие ботфорты с закатанным голенищем, где легко могло укрываться тонкое лезвие, сидели на нем так естественно, словно он во всем этом родился. Короткий тяжелый плащ, одинаково хорошо защищавший как от ночной сырости, так и от удара шпагой, если хозяин его был расторопный малый и понимал, как им пользоваться во время стычек на темных улицах, завершал наряд этого человека.

Если бы не царапающие звуки, исходящие откуда-то из глубины его горла, которыми он словно разрезал воздух, его голос мог бы показаться приятным. Он разорвал низ своей рубашки, оторвав от нее изрядный лоскут, и со знанием дела принялся перевязывать своего товарища.

– Чертовы мосты, – пробурчал тот, снова оглядывая пустую улицу. – Чертов город, чертовы эти каналы и вся Западная Фландрия в придачу.

– Сеньор Мора? – не отрываясь от своего занятия, спросил его напарник.

– Ммм?

– Вы должны были заплатить нам сорок пять эскудо. На девятерых.

– Да, – ответил тот, продолжая наблюдать за улицей.

– Я хочу получить деньги за всех остальных. Они им больше не понадобятся.

Сеньор Мора взглянул на своего напарника, который уже заканчивал перевязывать его рану.

– Ты это заслужил, – испанец выпрямился, опираясь на шпагу. – Как тебя зовут?

– Амадо, сеньор. Амадо Флорентин.

– Помоги мне добраться до гостиницы, Амадо, и завтра утром сесть на корабль. За это я заплачу тебе еще столько же.

Амадо быстро кивнул. Они поправили оружие, подняли с земли свои плащи и шляпы и стали пробираться в сторону порта. Город Брюгге, в котором соединялись три канала с их бесконечными мостами, для приезжего представлял собой настоящий лабиринт.

– Чертов город, – повторил сеньор Мора, озираясь по сторонам. – Мы тут до утра можем плутать.

– Это Гентский канал. Перейдем третий мост и свернем на нашу улицу.

Испанец кивнул и сделал знак напарнику, чтобы он шел впереди и показывал дорогу.

Брюгге не любил приезжих. Купцы, торговцы, моряки и даже наемники – все пользовались здесь одинаковым неодобрением горожан. Но больше всех Северная Венеция, как ее называли местные, ненавидела испанцев, которые годами воевали во Фландрии до тех пор, пока серия поражений не привела их к Ахенскому миру и окончательной потере этих территорий.

– Как ты оказался в Имперской Армии? – спросил сеньор Мора, плетясь за своим товарищем и стараясь не потерять от слабости сознание.

– Это долгая история, сеньор, – бросил тот через плечо. – Но я был рад избавиться от общества этих проходимцев. Это не армия, а сброд грязных подонков, которые делают вид, что служат другим подонкам.

– У тебя кастильское произношение. Что ты делаешь в Западной Фландрии?

Амадо пожал плечами.

– Я солдат. Мое дело воевать. Когда-то здесь была работа, но теперь пора возвращаться домой.

Он остановился и пристально вглядывался в темноту улицы перед ними.

– Что такое? Ты что-то увидел?

– Не знаю, сеньор. Там что-то мелькнуло в темноте. Лучше переждем.

Они прислонились к дереву, укрывшись в тени его кроны, и какое-то время стояли молча, прислушиваясь к каждому звуку.

– Господин.

– Ммм?

– Вы знаете, кто на нас напал?

– Нет, но они хорошо подготовились.

– Это точно. Всех наших положили, – Амадо задумчиво почесал жесткую щетину. – Человек, с которым вы встречались. Это того стоило?

Сеньор Мора взглянул на своего напарника. Тот позволял себе задавать лишние вопросы.

– Твое дело доставить меня на корабль, Амадо.

Подельники постояли еще какое-то время, но все было тихо, и они продолжили путь. Вскоре за очередным поворотом показался мост, который они искали. Гостиница поджидала их на соседней улице. Они уже были близко от цели.

Пройдя до середины моста, Амадо внезапно застыл, так что его товарищ едва на него не налетел. Сеньор Мора уже хотел было выругаться, но тут заметил впереди преградившие им путь тени. Шорох шагов сзади сообщил о том, что отступать теперь тоже было некуда.

– У вас настойчивые враги, господин, – Амадо мягко вытянул свою шпагу из ножен. – Постарайтесь купить мне время. Его будет нужно не так уж и много.

В другой ситуации сеньор Мора, который никогда не слыл трусом, превосходно владел дворянским оружием и не раз со знанием дела пускал его в ход на темных улицах Мадрида, с удовольствием скрестил бы шпаги, дабы пощекотать себе нервы и потешить тщеславие. Но сегодня, когда на карту было поставлено благополучие его страны, когда от успеха его предприятия, ни много ни мало, зависело ее будущее, ему совсем не хотелось делать ставку на свою ослабевшую от раны руку. Вслед за напарником он также вытянул шпагу и обернулся к преследователям, уже второй раз за ночь поймавшим их в западню.

Их было двое. Тех, что отрезали им путь сзади. Сколько стояло перед Амадо, он не знал. Не было времени оглядываться. Нападающие ударили одновременно без предупреждения, и вымершая улица наполнилась звоном стали. Бой проходил в полной тишине, если не считать лязга клинков. Без криков, подтрунивания или ругани, обе стороны дрались молча и яростно. Сеньор Мора понимал, что продержится недолго. Он потерял слишком много крови и в лунном свете едва успевал отражать яростные атаки. Но он был бывалым дуэлянтом, хладнокровным и расчетливым, и выжидал удобного мгновения, чтобы сравнять счет. И такой случай представился быстро. Один из нападавших замешкался, запутавшись в своем собственном плаще. Не теряя ни секунды, Мора сделал отчаянный выпад и достал.

Если кто-то когда-то имел случай проткнуть своего противника и почувствовать, как сталь входит в податливое тело, то он должен был знать, что усилий для этого прилагать не следует. Иначе клинок пройдет слишком далеко и его быстро не вытащить, а то и вообще застрянет в кости. Шпага сама знает свое дело. Она без всяких усилий входит в человеческую плоть и своим гибким лезвием находит путь наименьшего сопротивления. Если удар точный и правильный, то и руке это нравится. Приятно чувствовать движение твоей стали в чужом теле.

Знал это, разумеется, и сеньор Мора. Но нервы сдают даже у опытных бретеров¹. Стараясь компенсировать слабость от ранения, он сделал выпад, прилагая неимоверные усилия, чтобы не выронить шпагу. Его противник глухо всхлипнул и застыл. Лезвие прошло насквозь и погрузилось почти по самую рукоять. Испанец попытался вытащить оружие, и для этого ему пришлось сделать шаг назад и потерять несколько драгоценных мгновений, за которые пришлось заплатить очень дорого. Второй нападающий не мешкал и в один миг оказался так близко от сеньора Мора, что тот почувствовал тошнотворный запах гнилых зубов за секунду до того, как кинжал их обладателя вошел в его живот.

– Амадо, – только и смог простонать он, опускаясь на землю.

Все что происходило дальше, сеньор Мора видел словно в тумане, лежа ничком и вжавшись лицом в прохладные камни мощеного моста. На грани между потерей сознания и размытой реальностью он безучастно наблюдал, как его напарник сражается с несколькими противниками. В таком состоянии человек не способен испытывать эмоции, поэтому его совсем не удивило, что вокруг Амадо падали поверженные враги, а сам он не просто фехтовал, но передвигался легко, словно в одном не прекращающемся танце между жизнью и смертью. Мора отстраненно наблюдал за поединком, пока жизнь покидала его. До сознания испанца еще не дошло, что бой был окончен, когда Амадо Флорентин перевернул его на спину и оттащил в сторону. Затылок уперся во что-то твердое, Эмилио чуть приподнял голову и дышать стало полегче. В голове прояснилось, и он обнаружил себя у приземистой стенки моста.

– Сеньор Мора, – позвал Амадо, коснувшись флягой с водой губ раненого. – Пейте.

– Послушай, – Мора схватил напарника за рукав. – В моем правом кармане бумаги. Они должны попасть в Мадрид. Позаботься о том, чтобы доставить их…

– Не болтайте чепухи, господин. Вам здорово досталось, но рана не смертельна.

Он огляделся вокруг, убеждаясь, что они все еще одни. Застывшие вокруг трупы поверженных врагов, в своих черных плащах при неясном лунном свете похожие на бесформенные кучи тряпья, были им единственной компанией.

– Нужно убираться отсюда. На корабль вам нельзя, сначала придется подлечиться, – глотнул из той же фляги Амадо и добавил, отвечая на немой вопрос раненого: – Заляжем на дно на недельку-другую, а там будет видно. Я знаю, где это сделать. Так что придержите ваши бумаги. Они вам еще понадобятся.

– Ты многим рискуешь, – попытался отдышаться Мора. – Почему ты мне помогаешь?

Амадо ответил не сразу.

– Мне до чертиков надоела Фландрия, сеньор, и за место на корабле я согласен перерезать полгорода.

ГЛАВА 1. Бермудский Треугольник

Утро 12-го сентября 1684-го года пробудило Сент-Джордж серией пушечных выстрелов, прокатившихся грозной канонадой сотен орудий по всем Бермудским островам. Такой залп не под силу было осуществить одному или даже нескольким кораблям. Просыпающийся город гудел приглушенными голосами встревоженных жителей, тут и там выбегавших на улицы или выглядывающих из своих окон. Было ясно, что на рейде города стоит мощная эскадра, для которой форт Святой Катерины, несмотря на удобное расположение и недавrнее укрепление мощной батареей, являлся лишь смехотворной и недолгой преградой. Однако если мощь эскадры не представляла для жителей Сент-Джорджа какой-то загадки, то ее национальность и, что еще более важно, намерения были сейчас главной темой, мучившей головы здешних обитателей.

Джек Белчер, грохот канонады которого застал во время бритья, высунулся наполовину из окна своего гостиничного номера, пытаясь разглядеть происходящее в заливе Святой Катерины. Этот залив, местным людом окрещенный Дискавери в силу того, что первые поселенцы острова высадились именно в этой бухте за 70 лет до описываемых событий, представлял собой удобную гавань, окруженную серией подводных рифов. Форт, построенный еще в 1612-м году, недавно был отремонтирован и заметно укреплен, однако нельзя было и надеяться, что он сможет оказать должное сопротивление подобной силе.

Тем временем людской поток быстро набирал неудержимую мощь и силу толпы и уже несся вниз по главной улице города в сторону доков. Из своего окна Белчер мог разглядеть лишь кусочек пристани и английский флаг, развивающийся на здании адмиралтейства. Сам залив и вся прибрежная полоса были скрыты соседним зданием. На удивление ни форт Святой Катерины, ни Гейтс форт, закрывающий узкий проход в залив Сент-Джорджа, не показывали признаков жизни. Трудно было представить, чтобы коменданты не знали своих обязанностей. Если это была английская эскадра, то фортам полагалось отсалютовать приветственным залпом. Если же на рейд встали вражеские корабли, то уже сейчас должен был бы завязаться бой. Однако обе батареи молчали, и для Белчера, офицера морского флота его величества, недавно произведенного в капитаны, это было самой тревожной мыслью.

Джек вытер лицо от мыльной пены и наскоро оделся. Свою офицерскую форму, изрядно пострадавшую в битве с берберийскими пиратами и кое-как подлатанную местным портным, он предпочел оставить дома. Раны, полученные в последней битве и явившиеся причиной того, почему лорд Франсис Вилер по пути на Ямайку вынужден был оставить своего протеже на Бермудских островах, уже почти зажили и более его не беспокоили. Облаченный в черный камзол из мягкой кожи, он был скорее похож на профессионального наемника и авантюриста, нежели на офицера флота его величества. Впрочем, наряд сей как нельзя более подобал человеку, желающему не выделяться среди местной разношерстной публики. Католик по вере, моряк по призванию и солдат по воле службы, он за свои двадцать семь лет уже успел повидать столько, сколь и не снилось обычному человеку. А Джек Белчер, во всех смыслах этого слова, обычным человеком не был.

За всю жизнь не каждому выпадало пережить и четверти того, что выпало на долю Белчера за его неполные тридцать лет. С малолетства мечтающий о море и дальних плаваниях, он уговорил своего отца, офицера флота его величества в отставке, чтобы его взяли юнгой на военный корабль. Белчер-старший уступил настойчивым просьбам мальчугана. Он использовал все свои связи и заслуги перед короной и добился того, чтобы Джек попал на военно-морскую службу. Так, в 1670-м году в возрасте тринадцати лет, в качестве юнги, Джек Белчер взошел на фрегат с грозным названием «Возмездие» под командованием прославленного вице-адмирала Эдварда Спрэгга. Уже через несколько недель ему случилось принять боевое крещение в сражении против берберийских пиратов, в коем юноша так отличился своими расторопностью и бесстрашием, что был замечен вице-адмиралом и назначен его личным стюардом.

Суровый по своей натуре, требующий железной дисциплины и повиновения, капитан не терпел тунеядцев и медлительных людей. Больше всего в людях Спрэгг ценил ум и инициативу и, распознав в Джеке все эти качества, а также неукротимую жажду знаний и любовь к морю, он быстро привязался к молодому человеку. Частыми вечерами Спрэгг находил развлечение в общении со своим стюардом, которому с удовольствием преподавал морскую науку. В лице Джека капитан «Возмездия» нашел восторженного ученика, который с благоговением и жадностью впитывал астрономию, навигацию и искусство мореплавания. Сначала для вице-адмирала это было своего рода развлечением, позволяющим с толком провести время и занять себя долгими вечерами, но вскоре Спрэгг по достоинству оценил прозорливый, цепкий ум своего стюарда. Однажды в шутку он принялся разбирать тактику морского сражения, в котором недавно принимал участие, и его ошеломило и даже обескуражило то, как быстро Джек схватывал суть и понимал происходящее. На немой вопрос учителя молодой человек, не отрывая пристального взгляда от карты и расставленных на ней моделей кораблей, предложил маневр, который сам Спрэгг нашел блестящим.

Неудивительно, что в конце концов вице-адмирал решил сделать Белчера своим протеже и продвигать последнего по службе. Для переставшего дышать от счастья юнги день, когда вице-адмирал самолично возвел его в ранг мичмана в присутствии всех офицеров и команды, явился самым невероятным в его жизни. С этого дня для Джека открылась дорога в будущее и начало его карьеры.

Если ранее обучение Джека носило более развлекательный характер, то теперь началась серьезная учеба. В перерывах между вахтами и работой по кораблю он проводил время за книгами, которыми его снабдил капитан. Вице-адмирал самолично проверял его работы и устраивал экзамены. Джек постигал морскую науку с такой быстротой, что прошло всего несколько месяцев и он получил повышение до помощника штурмана. Спрэгг не зря назначил его именно на эту должность. Теперь Джек помогал управлять кораблем, держать курс, ставить нужные паруса, сообщал о проблемах с мачтами и такелажем², сверял навигационные счисления, следил за рангоутом³ и так преуспел в этом, что стал принимать командование ночной вахтой. Так было до тех пор, пока «Возмездие» снова не оказался в водах северного побережья Африки, принимая участие в очередной алжирской экспедиции, где за один бой Спрэгг сжег девять кораблей берберийских пиратов. Для Белчера это стало настоящим откровением. В этом бою он не только по достоинству оценил и постиг флотоводческий талант своего учителя, но и усвоил важный жизненный урок – битва не проиграна, пока ты не сдался.

Нужно отметить, что в ту пору пиратская проблема на севере Африки была настоящим бичом для всех европейских государств. Желающие сохранить средиземноморские торговые пути Англия, Испания, Голландия и Франция поочередно, а бывало и сообща, на протяжении многих лет посылали военные эскадры для борьбы с пиратами.

В 1672-м году разразилась Третья англо-голландская война, где Спрэгг принял командование красной эскадрой, составляющей центр английского флота. Во время многочисленных боев с голландцами Белчер был всегда рядом с вице-адмиралом и получил такой основательный опыт ведения боевых действий и управления эскадрой, какой еще не получал ни один мичман. Боевые действия продолжались вплоть до середины 1673-го года, когда в последнем сражении при Такселе во время долгой и кровопролитной битвы погиб этот прославленный вице-адмирал.

Три года Белчер ходил под командованием Спрэгга. Во флот его величества набирались юнги в столь юном возрасте, что было обычным делом видеть снующих по палубам расторопных шести-семилетних мальчуганов. И если карьера последних начиналась в качестве «пороховой обезьянки», как их в шутку называли моряки, потому что главной их задачей было подносить мешочки с порохом во время боя, то на Джека Белчера, по всей видимости, у всевышнего были другие планы. Когда он впервые ступил на палубу корабля в возрасте тринадцати лет, то по обычаям военно-морской службы уже считался достаточно взрослым, хоть и молодым человеком. Ему несказанно повезло. Все эти три года он спал, ел и дышал только морским делом под непрерывным руководством гениального вице-адмирала, и не только досконально и в совершенстве постиг науку кораблевождения, но и сам стал профессиональным флотоводцем, глубоко понимающим все аспекты ведения морского боя.

После окончания войны шестнадцатилетний Белчер готовился стать лейтенантом. «Тринити-Хаус» допускала к экзаменам мичманов, которые не менее трех лет провели в море, что редко кому удавалось достичь ранее двадцатилетнего возраста, поэтому Белчер был в числе самых молодых претендентов. Однако гибель Спрэгга и окончание войны с Голландией могли отложить его экзамен на неопределенное время.

Как бы то ни было, но и здесь судьба была благосклонна к Джеку. Благодаря своим боевым заслугам, а также рекомендациям Спрэгга, предусмотрительно написанным до начала боевых действий, он получил новое назначение на мощный стопушечный линейный фрегат первого ранга «Сент Эндрю» под командованием сэра Джона Кемпторна, который хорошо знал погибшего вице-адмирала. С его настоятельной просьбы «Тринити-Хаус» приняла у Белчера экзамен, и в возрасте семнадцати лет тот стал лейтенантом флота его величества и в этом звании прослужил на «Сент Эндрю» шесть лет. В 1679-м году Белчер получил новое назначение на фрегат «Кингфишер» под командованием Моргана Кемптона, сына капитана «Сент Эндрю». Белчер был выбран не случайно. Когда Кемптон-младший собирался в поход к берегам Алжира, он подбирал команду опытных офицеров, которые уже имели изрядный опыт ведения боевых действий против берберийцев. Нужно ли удивляться тому, что имя Белчера было вверху списка кандидатов.

Джек прослужил под командованием Моргана Кемптона более двух лет, когда 22-го мая 1681-го года отбившийся от остального конвоя «Кингфишер» был атакован у побережья Алжира семью пиратскими кораблями. В ходе боя одно ядро попало в полуют⁴, разбило вдребезги фальшборт⁵ и нанесло другие повреждения верхним надстройкам. Капитан и первый лейтенант получили тяжелые ранения, и казалось, что судьба корабля и его команды предрешена, однако не растерявшийся Белчер взял командование на себя и смог остановить панику среди команды. Следуя девизу Спрэгга – битва не проиграна, пока ты не сдался, – он повел бой и убедительно показал, что учитель мог по праву гордиться своим учеником. Двенадцать часов берберийские пираты пытались взять верх над англичанами. Команда «Кингфишера» дважды тушила пожар. Умело используя ветер, Белчер не подпускал парусные корабли противника и одновременно не позволял пиратским галерам пристать к его борту. В ходе боя противник потерял один фрегат и две крупные галеры. В конце концов пираты ретировались, решив, что этот кусок им не по зубам. Так Белчер повторил подвиг, совершенный ранее самим Эдвардом Спрэггом.

Морган Кемптон не смог оправиться от ран и вскорости умер. Капитаном корабля был назначен молодой и талантливый Франсис Вилер, который немедленно распознал флотоводческий гений Белчера и сделал его своим первым помощником. Нужно ли удивляться тому, что молодые люди, объединенные любовью к морю и взаимным уважением, очень скоро крепко сдружились. Вилер, аристократ с отличной родословной, сыграл немаловажную роль в судьбе Джека. Он старался всячески продвигать его по службе, вводил в свой круг общения и знакомил его с высшими чинами во флоте его величества. Возможно, Джек Белчер уже давно получил бы повышение и назначение капитаном, но в ту пору в Англии царил мир и многие корабли стояли без дела, ибо на их содержание уходили большие средства.

Однако и здесь судьба не обделила Белчера своим вниманием. В 1683-м году Вилер принял командование мощным фрегатом «Тайгер» и получил приказ отбыть в Новый Свет, чтобы пополнить ямайскую береговую эскадру на осенний период года. Не без усердного ходатайства своего покровителя Белчер был возведен в ранг капитана и получил назначение по прибытии на Ямайку принять командование двадцатичетырехпушечным фрегатом «Альгросса», который дожидался его в Порт Рояле. Капитан «Альгроссы» имел несчастье подхватить тропическую лихорадку и спустя долгое время борьбы с болезнью скончался, сменив Новый Свет на мир иной. Теперь «Альгросса» уныло стояла на рейде в Карлайлской бухте, дожидаясь нового капитана.

По пути на Ямайку Вилер повстречал французский фрегат «Вендом» под командованием адмирала Авраама Дюкена, который отбивался от целой своры берберийцев. Посланный в очередную алжирскую экспедицию, Дюкен попал в ужасный шторм и разлучился со своей эскадрой близ Танжера. К несчастью, во время шторма грот мачта «Вендома» была сильно повреждена и искалеченный корабль теперь представлял собой легкую жертву, чем с готовностью и воспользовались повстречавшие его пираты. Мавританцы уже было начали праздновать победу, но тут на помощь союзнику пришел «Тайгер» и им пришлось отступить. Ликование Вилера омрачилось лишь тем, что во время боя, когда особо удачливое ядро пробило фальшборт квартердека, Белчер получил множество осколочных ранений. Раны были неглубокие, их быстро обработали, но тем не менее вскоре у Джека начался сильный жар. Во время пути до Бермудских островов, куда Вилер должен был зайти до прибытия в Порт Роял, его состояние ухудшилось до такой степени, что корабельный хирург мистер Ворнер вынес вердикт, который больше напоминал приговор.

– Вы уверены в этом? – закусив губу, хмурился Вилер.

– Если вы не желаете убить мистера Белчера, то не позволите ему выйти в море, – непреклонно отвечал хирург. – Ему не перенести перехода до Ямайки.

Как бы ни был расстроен капитан «Тайгера» и как бы ни протестовал сам Белчер, было решено оставить последнего в Сент-Джордже.

– Друг мой, я не хочу рисковать твоим здоровьем, – Вилеру было тяжело проявлять непреклонность, когда он и сам всей душой не желал этого.

Белчер попробовал было возражать, но Вилер отрезал:

– Делать нечего, Джек. Тебе нужен покой, а я не могу задерживаться. Поэтому тебе придется остаться в Сент-Джордже, а через четыре месяца мы пойдем обратно в Англию и по пути зайдем сюда, чтобы тебя забрать. Если же ты поправишься быстрее и сможешь стоять на палубе на двух конечностях, а не на четырех, то садись на попутный корабль, коих немало в это время года, и сам доберись до Ямайки.

Вот так получилось, что Джек Белчер, блестящий капитан, уже имеющий изрядный боевой опыт и, как говорится, немало понюхавший пороху за свои неполные тридцать лет, оказался один на суше без боевых товарищей и без своего корабля на богом забытом острове посреди океана. И если чью-либо жизнь можно разделить на части и эпизоды, то мы можем с уверенностью сказать, что вся его прошлая жизнь была лишь предисловием к жизни грядущей, ибо открыла перед ним такие возможности и перемены, которые удивили бы само провидение, не говоря уже о простых смертных.

Такова была история Джека Белчера, а вернее, та ее часть, которая связывала его прошлое с карьерой во флоте его величества. Влекомый сейчас толпой вниз по улице, он словно попал в течение судьбы, которое все дальше уносило его от привычной жизни и несло в сторону невероятных приключений, суливших множество испытаний физических и душевных.

Тем временем людской поток вынесло на пристань. Толпа зевак собралась такая, что, казалось, к причалу высыпался весь городок. Белчер пробирался среди людей, стараясь выйти на открытое место, откуда можно было увидеть то, что творилось в заливе. Наконец его взору открылся вид на всю бухту, и перед Джеком предстала такая мощная эскадра, какой он не видел со времен битвы при Такселе. На рейде Сент-Джорджа стояло пятнадцать военных кораблей, каждый из которых имел на борту не менее сорока пушек, а огромный флагманский корабль, который острый глаз Белчера определил сразу, насчитывал более ста орудий. Но даже не столько само присутствие в Новом Свете столь грозной эскадры было таким удивительным, сколь ее национальная принадлежность. На мачтах всех кораблей развивался гордый и грозный флаг Кастилии. Несмотря на то, что сейчас Испания и Англия находились в мире, каждый моряк и житель Нового Света знали, что мир этот был намного более осязаем в Европе, нежели в здешних водах так далеко от цивилизации. Здесь же Испания могла прибегать к различным уловкам и сомнительным делам, мало походящим на соседскую доброжелательность. Вернее даже будет сказать, что в отношениях Англии и Испании чувствовалась скрытая пружина враждебности, готовая взорваться лютой ненавистью, стоило лишь задеть нужную кнопку.

Поэтому Белчер так озадаченно взирал на прибывшую эскадру его католического величества, мощь которой не только грозила серьезно перевесить чашу Вест-Индских весов в пользу конкистадорских потомков, но также могла означать, что Испания готовится к серьезным боевым действиям в этих водах, и оставалось лишь гадать, против кого эти действия будут направлены.

Наконец форт Святой Катерины отсалютовал – единственным выстрелом. Понятно было теперь замешательство коменданта. Все, на что могли надеяться жители Сент-Джорджа, – это на то, что испанцы прибыли сюда не с враждебными намерениями и что не стоило вести себя чересчур вызывающе.

Тем временем один из кораблей, как Белчер узнал позже, тридцативосьмипушечный фрегат под названием «Санта Ана», отделился от основной эскадры и, величественно управляя кроваво-красными парусами, вошел в бухту и встал на якорь всего в кабельтове⁶ от берега. От его борта отделились две шлюпки, которые поплыли в сторону форта. Когда испанцы высадились на берег, их встретил губернатор острова полковник Ричард Коней с отрядом местной милиции. Они обменялись приветствиями, и Белчер разглядел, что предводитель прибывших протянул полковнику какую-то бумагу, которую тот некоторое время внимательно изучал. Затем Коней вскинул руку, отдавая салют, и повел гостей в сторону своей резиденции. Эскадра снялась с якорей и направилась к южной стороне залива. Скоро последний корабль скрылся за утесом, где стоял форт Гейтс, и на рейде остался лишь один фрегат с красными парусами.

На этом представление, по всей видимости, было окончено и успокоенный люд начал расходиться по домам. Белчер же направился к трактиру «Мери Мейд», где должен был встретиться с управляющим местной канцелярией мистером Питерсом, который обещал Белчеру помочь с кораблем до Ямайки. Когда он добрался туда, управляющий уже ждал его.

– Мистер Питерс, – Джек приветствовал его легким поклоном

– Мистер Белчер, сэр, – поднялся со своего места чиновник.

Они пожали друг другу руки и сели за стол. В этот утренний час в трактире было немноголюдно. Лишь одна семья из пары и двух девочек лет пяти завтракала через стол от них. Видимо, постояльцы, которые либо только что прибыли на Бермуды, либо были проездом в другую колонию.

Управляющий канцелярией положил на стол какую-то бумагу.

– Вот список кораблей, стоящих в данный момент на рейде Сент-Джорджа и Сент Давида. Только шесть из них направляются на Ямайку и все они уже набрали пассажиров, мистер Белчер. Сожалею, но скоро начнется сезон дождей и вряд ли вы можете рассчитывать на скорый попутный корабль. В это время года нагруженные товаром корабли больше идут отсюда в Европу, нежели направляются в Новый Свет.