Quotes from 'Королева брильянтов'

Михаил Аркадьевич захотел отужинать в «Эрмитаже». Дома

дороже меня, – и она толчками выгнала его

окно, выходившее на Никольскую улицу. Ничего особенного на окне не было. Шторы свисали волнистой драпировкой. Подоконник чист. Даже этажерки с вазой рядом не было. Получалось, призрак двигался

Большов (входит и садится на кресло; несколько времени смотрит по углам и зевает). Вот она, жизнь-то; истинно сказано: суета сует и всяческая суета. Черт знает, и сам не разберешь, чего хочется. Вот бы и закусил что-нибудь, да обед испортишь; а и так-то сидеть одурь возьмет. Али чайком бы, что ль, побаловать. (Молчание.) Вот так-то и всё: жил, жил человек, да вдруг и помер – так все прахом и пойдет. А. Н. Островский. Свои люди – сочтемся. 1849 г.

в сознании Сандалова. Он еще не знал, что случилось и что так напугало коридорного. Но почему-то был уверен, что попался основательно. Еще неизвестно, чем кончится, – в лучшем случае он лишится места

отказа нет! – говорил Эфенбах, распахивая объятия. Объятиями Пушкин

Правда, порядок на кулаке держится до тех пор, пока кулак крепок. Стоит ему ослабнуть или размякнуть – все, пиши пропало. Вернется, как было.

Такое место лихое – Сухаревка, одним словом. Площадь у Сухаревской башни и богадельни графа Шереметева занимал рынок, на котором можно было найти и потерять все. А вокруг густо расплодились ночлежки и притоны.

Столица имеет такое свойство, что если человек просто пожил в Петербурге или послужил, до конца дней своих будет петербуржцем.