Quotes from 'Психотерапевт его величества'

И все, что нас не убивает, делает нас сильнее... или инвалидами.

Трудно найти свой способ выражать женственность, крайности подстерегают на каждом шагу или ты скучный серый чулок, или блудница.

Понять и принять себя, отказавшись от своих корней, невозможно. Мы дети своих родителей, какими бы плохими людьми они нам ни казались. В этом наша слабость, и в этом же наша сила.

Одинокая женщина со скуки так себя может накрутить, что сама поверит в собственную никчемность и бесконечную несчастность. И будет рыдать, упиваясь жалостью к себе.

Жизнь без сомнений так же фальшива, как жизнь без проявления инициативы.

Чем сильнее умеет переживать душа, тем меньше болеет тело.

Молчать о проблеме - значит не иметь шансов ее решить.

Как бы это ни было печально, каждый из нас одинок. Никто другой не может отвечать за то, что происходит в нашей жизни. И лишь приняв свое одиночество, можно строить отношения с другим, не посягая на его пространство, не чувствуя себя обязанной и не впиваясь в другого жадной пиявкой: развлекай меня, будь рядом со мной всегда-всегда, лишь бы я не чувствовала сосущей пустоты вселенского бытия.

Нельзя человеку, который побывал в заложниках, делать вид, что все хорошо только потому, что все живы. Ощущение потери контроля над своей жизнью, беспомощность, страх, боль, неизвестность... Все это должно быть разделено с кем-то, высказано, выплакано. Говорят, о горе нужно рассказать тринадцати разным людям, чтобы оно стало чуть-чуть меньше.

– Поклянитесь честью и памятью предков, что об этом разговоре никто и никогда не узнает. Никто и никогда, ни здесь, ни в вашем мире, ни в лучшем из миров.

Мужчина предельно серьезен. Ничего себе. Надеюсь, я знаю, что делаю.

– Я клянусь хранить в тайне то, что услышу сегодня, если это не информация о готовящемся преступлении.

– Ну хорошо.

Он вздыхает и выпаливает, зажмурившись:

– Я боюсь мышей.

Не ржать. Не ржа-а-а-ать!