Read the book: «3030. Без прошлого нет будущего»

Редактор Анна Баскаева

© Анна Осипова, 2024

ISBN 978-5-0060-9346-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Время

Гоша не спеша шел через сезонную ярмарку овощей и фруктов, ежегодно проводимую местными властями на площади. Назначенное место встречи с другом детства находилось через улицу от пьянящего аромата бережно выставленных на прилавках яблок. «Осенью человек пожинает плоды. Созидать же надо в юности. Хотя многими забытый пастернак, например, можно осенью посеять, от него много пользы», – рассуждал он.

Товарищи не виделись с десятого класса. Родители увезли Мишу за границу. Все эти годы их общение складывалось из поздравлений с праздниками, а душевные разговоры, мечты, планы и секреты остались на стадионе за школой. «Что же я могу рассказать о себе? Ипотека, дети, работа… Мог бы столько полезного в области науки для человечества сделать, но – увы! – некогда, надо работать, а иначе как содержать семью? Если бы жилье свое было, то уже можно и для общества трудиться. А так… Вот неправильный уклад в государствах. Пока человек одинок и молод, полон энтузиазма, фантазий, свежих знаний и не обременен, надо поддержать его хотя бы квартирой, чтобы он посвятил свою энергию, свою голову развитию страны, развитию науки и не отвлекался на бытовое выживание. Чем дольше человек живет, тем меньше в голове остается места для глобального. Мозг захламляется насущными вопросами. А когда появляются еще и дети, возникает необходимость выделить столько извилин для всяких вопросов и проблем, сколько близких с тобой рядом. Мне теперь уже, конечно, не до науки. А тогда, после института, я подавал большие надежды, но финансы не позволяли работать над своими изобретениями, да и не брали меня никуда без записанного на бумажке опыта. Вот если бы у меня, как у Миши, были богатые родители, я бы к этому времени непременно внес большой вклад в науку, а потом поехал бы к товарищу в гости, загорать на берегу океана», – обдумывал предстоящую беседу Гоша.

Они встретились на еще открытой террасе небольшой кофейни. Тепло поприветствовав друг друга, заказали кофе. Так и не решив окончательно, с чего начать рассказ о себе, Гоша решил не дожидаться нежелательного вопроса, а задать его первым:

– Помнишь, мы так же сидели на уроке химии, только вместо стаканчиков с кофе у нас были пробирки? Мы тогда были уверены, что наши имена будут вписаны в школьные учебники за достижения в области науки. Ну что? Рассказывай, что ты сделал для общества.

– Какие наши годы! Я еще молод, а потому делаю только то, что приносит удовольствие. Вот в старости уже ничего не захочется: ни гонок, ни тусовок, ни романов, даже валяться на песчаных островах будет жарко. Вот когда все наскучит, тогда и займусь общественно полезными делами. Скука и лень – двигатели прогресса. Поехали, в бильярд поиграем, ребята уже собрались! А беседу в машине продолжим, она за углом.

– Слушай, я на работе забыл отчет сдать. Жутко обидно, но первым делом – самолеты.

Гоша, забрав свой стаканчик с кофе, шел, пиная листву, и думал: «Как же хорошо и спокойно… Больше не надо оправдываться, выдумывать и строить из себя кого-то! Еще вся осень впереди для посадки пастернака…»

Псина

Осень, словно ржавая псина, выгуливала Германа по коридорам его памяти. Прогулка была не из приятных: то лужи, то вязкая грязь, то пронизывающий насквозь ветер. Путь шел не как полагается породистым собакам, по ухоженным аллеям или ровным тротуарам. Пес постоянно сворачивал к мусорным бакам и что-то пытался найти. Но это что-то никак не находилось.

– Я здесь чужой, абсолютно чужой, здесь все пустое, здесь нет ничего моего, – с досадой повторял он.

Пес вдруг со скоростью света пронесся через улицы, арки, дворы, парки и, тяжело дыша, остановился у картинной галереи. Устало поднявшись по ступеням крыльца, Герман увидел в окне мальчика. Чувство жгучей обиды подступило к горлу. В мальчике он узнал пятилетнего себя, ждущего отца в день рождения.

– Папа обещал, обещал приехать… Он обещал подарить мне краски и альбом, – сквозь слезы почти беззвучно причитал малыш.

Но отец так и не приехал, а мальчик больше никогда не взял в руки кисть.

Рыжий пес вбежал в вестибюль. Герман последовал за ним. Сердце колотилось. Ноги стали ватными. Лохматый проводник растворился в коридорах галереи. Через мгновение у Германа открылось второе дыхание, и он уже бежал навстречу мальчику. Он схватил его и прижал к груди так сильно, что, казалось, они стали единым целым.

– Я куплю, куплю тебе краски! – рыдая, прокричал он.

Герман ловил ртом воздух, пытаясь сделать вдох. Вдруг перед ним предстал господин в коричневом костюме, неудачно подчеркивающем веснушчатое лицо, со стаканом воды в руках. Прохладная вода, подобно дождю после засухи, мгновенно привела его в чувства.

– Поздравляю! Можете увольняться с нелюбимой работы и заняться своим предназначением. Прием оплатите у моей помощницы, – по-ноябрьски холодно бросил коуч.

Ошеломленный Герман вышел. Холодной красоты женщина у стойки протянула ему листок, на котором, казалось, в случайном порядке было записано несчетное количество цифр. Он молча протянул карту для оплаты.

– Ну что? Теперь вы смело можете купить мольберт и краски, – вновь из ниоткуда появился господин.

– Нет, не могу. Теперь у меня нет денег.

– О, интересный случай! Бесплатно дам вам рекомендацию не увольняться пока. Запишитесь на следующий прием, мы поищем ответ на вопрос, почему у вас нет денег на любимое дело, и откроем ваш финансовый поток.

Холостяк

Ноябрь – это время, когда каждый с нетерпением ждет белоснежной чистоты зимы. Бесконечная грязь, сумрак, лужи и уже не золотистая листва под ногами, похожая на разбросанные по квартире носки, изводит даже самого неряшливого человека, если только он не конченый оптимист, которых я в своей жизни еще не встречала.

Рабочий день подошел к концу. Роберт, выйдя из душного офиса, по своему обыкновению, прогуливался пешком, пропуская ближайшую остановку. Возвращаться домой не хотелось. В квартире ждали только удручающая тишина, толстый слой пыли и немытая после завтрака посуда. Прогулка не принесла радости, лишь сильнее погрузив в уныние. Войдя в свою берлогу, он устало плюхнулся на усыпанный одеждой диван. В животе настойчиво урчало. Поднявшись, он заглянул в холодильник, окинул взглядом шкафчики и со вздохом достал с полки дежурную лапшу быстрого приготовления. Включив чайник, он вспомнил, что Лиза из бухгалтерии сегодня угостила его собственноручно испеченным пирожком. Пока чайник пытался заглушить урчание в желудке, Роберт залез в сумку и достал с любовью упакованный пирожок.

Это был самый вкусный ужин за последние несколько лет. От него осталась только вишневая косточка, которую даже не хотелось выплевывать. Роберт гонял ее языком во рту в такт новоиспеченной в голове мысли.

На следующее утро, несмотря на бессонную ночь, Роберт был бодр и решителен. Глаза его азартно горели в предвкушении встречи с новой, полной смысла и уюта жизнью.

Поправив галстук, он направился к кабинету, на двери которого висела табличка с именем главного бухгалтера. По мере приближения во рту все сильнее ощущался тот сладкий с легкой кислинкой вкус начинки. Но на пути, словно косточка в горле, встал коллега, рассыпавший документы. Он был взъерошен и зол.

– Что-то случилось?

– Я развожусь. Невыносимо. Не хочется возвращаться домой после работы. Шум, разбросанные игрушки. На этой почве вечные ссоры, – вылил негатив коллега. Подняв последнюю папку, он направился к своему кабинету.

Дверь распахнулась, и из кабинета бухгалтера выплыла улыбающаяся Лиза с подносом в руках.

– Коллега, доброе утро! Сегодня я угощаю пирожками с яблочным повидлом.

– Спасибо, я уже позавтракал, – испуганно буркнул Роберт и поспешно удалился в отдел.

Путешествие

За окном была самая что ни на есть золотая осень. Стоял тот редкий день, благодаря которому находятся любители этой увядающей поры. Лучи солнца нежили морщинистую кору деревьев и заглядывали в уютный домик. Владелец глядел в открытое окно и, щурясь, улыбался безоблачному небу. Хозяйка же, хлопоча на кухне, недовольно цокала. Солнце бесцеремонно тыкало своими лучами, указывая на неидеальность уборки.

– Задерни шторы. Все разводы на стеклах видны.

– Я окно открыл, дорогая. Прекрасная погода. Может, выйдем? Воздух так чист и прозрачен, – благоверный с наслаждением сделал глубокий вдох. – Помнишь, мы с тобой мечтали съездить в путешествие по жарким солнечным странам? Но ты сказала, что сначала надо построить дом, чтобы было куда возвращаться.

– Помню.

– Когда мы построили дом, ты сказала, что сын слишком мал для такого путешествия.

– Помню.

– Когда он подрос, ты сказала, что надо отложить деньги для его обучения в институте.

– Помню.

– Когда сын получил диплом, ты сказала, что надо собрать денег на его свадьбу.

– Да. Хорошая вчера у сына свадьба была.

– Да, сына мы поставили на ноги. Поехали в путешествие?

– Теперь уже как-то и не хочется, – устав от борьбы с пылью, она опустилась на стул.

Тело ее обмякло, и тряпка выпала из сухой, скукоженной, словно осенний лист, руки. Хозяева дома застыли в звенящей тишине. И только пыль все так же танцевала свой вальс в лучах света.

Это было в осеннем парке

Это было в осеннем парке. Листья, повторяя судьбу своих предшественников, медленно опускались на землю. Порой ветер вздымал их, и они начинали шептать, словно жаловаться на жизнь. Небо было именно таким, как я люблю: оно проступало сквозь кроны деревьев пятнами чистейшего голубого. Мне хотелось зайти глубже в парк, чтобы не слышать надоедливого гудения машин. Только в такие дни начинаешь задумываться о том, есть ли настоящая тишина и где она… Наконец, сев на скамью, я достала карандаш, блокнот и стала делать вид, будто занимаюсь чем-то важным. На самом же деле я просто погрузилась в свои мысли, черкая что-то на бумаге. «Вот я», – заговорила первая точка. Вот я, а вокруг множество подобных. Как косточки в вишневом варенье. Маленькие, вкуса не дают, но с ними интереснее. Возьмешь одну и перекидываешь языком туда-сюда, туда-сюда. А есть те, кто, наоборот, их не любит. Таким людям они часто попадаются: они то зуб о них сломают, то проглотят, а потом долго кашляют, да еще и наговаривают на малютку-косточку. А вот слизняки поползли: один больше другого. Этого словно палкой по спине огрели, а этот – вот хитрюга – везде прошмыгнет. А вот еще один – скукожился после неудачной операции «Ы». А его сосед превратился в ромб от боли, а потом квадратом надулся. Нет, ошиблась, это его от удовольствия разнесло. Фантазия на сегодня закончилась? Штриховка… Где-то сильнее, словно ветер деревья гнет, где-то травка еле-еле пробивается… А вот линия горизонта…

– Привет, Аннушка!

– Привет, а вы кто? Где вы? Кто говорит со мной? – заоглядывалась я по сторонам.

В ответ раздался нежный смех. Шевельнулась листва.

– Я Ульяна. Ты меня не видишь, а я сижу рядом с тобой.

– Говорили мне, что диеты до добра не доведут… А тут еще и тяга к одиночеству! Сошла с ума, видимо…

– Да не сошла ты с ума… Ха-ха!

– Ульяна, почему ты смеешься?

– Потому что ты смешная. Ха-ха-ха… Только посмотри на себя… А глаза! Глаза! Как две большие пуговицы! Неужели я так сильно тебя напугала?

– Да нет… Что ты! Как ты могла меня напугать? Это же нормально, в двадцать первом веке с призраками разговаривать! Пойду еще с одним познакомлюсь…

– Извини меня. Я не хотела. Кстати, в этом парке больше нет призраков. Я здесь одна.

– А что ты тут делаешь? Это у меня талант такой, или ты со всеми разговариваешь?

– Нет, не талант. Я разговариваю с человеком впервые. Ах, нет, не впервые. Еще разговаривала, когда сама была человеком.

– Давно ты здесь? Что с тобой случилось? Дай угадаю! У тебя был возлюбленный. Ты отдала за него жизнь, как в романах. Или, может, он тебя коварно обманул, а этот парк был местом вашей встречи, и ты до сих пор ждешь его?

– Издеваешься? Значит, я ошиблась… Не пришло еще время…

– Ты куда, подожди! Ульяна!

Где-то бегали дети, сидели парочки. Прилетел голубь и стал важно ходить у моих ног. Жаль, у меня ничего для него нет… Вспомнились одиннадцатый этаж и окно в моей детской. Раньше мне часто снилась мама, и я просыпалась со слезами. В один вечер, молясь, я попросила ее больше не сниться. Тогда я и не думала, что буду горько сожалеть об этом. Со временем я осознала, что лучше быть с мамой хотя бы во сне. Я уверена, что ей хотелось жить и еще больше хотелось поставить маленькую дочку на ноги, поэтому ночью она спускалась ко мне с небес. Позже в открытое окно стала залетать голубка. И я решила, что теперь так меня навещает мама.

– Аннушка, ты еще не ушла? Смотришь на Свислочь?

– Это ты, Ульяна? А я уже смирилась с тем, что ты меня покинула. Да, смотрю на воду… Она успокаивает. А еще голубка…

Слеза упала на поручень, за который я крепко держалась, глядя вниз, на реку.

– Скучаешь по маме?

– Как ты догадалась? Я ведь тебе не говорила.

– Я ждала этого дня. При жизни у меня был долг, но из-за… Не будем об этом. Знай, что мама рядом и она бы хотела, чтобы ты была счастлива.

– Я верю. Я стараюсь жить за двоих. Жить так, чтобы она мной гордилась, глядя с небес.

– Так держать! А я с легкой душой улетаю…

Кто-то тихо коснулся моего плеча:

– Все нормально? Вы уже полчаса сидите без движения.

– Спасибо, все хорошо.

– У вас блокнот упал. Хорошо, что на листья. А если бы в грязь? Очень красивый. И рисунки забавные.

– Спасибо.

– Не заболейте. Это только кажется, что на улице тепло. Погода обманчива.

Я пошла домой. Меня трясло. От холода, наверное.

Через несколько дней я возвращалась из университета. В автобусе, набитом людьми, всегда найдется пассажир с газетой и пассажир, который вывернется и в самой неудобной позе будет пытаться тоже ее читать. В этот день им оказалась я. Через левое плечо, стоя на одной ноге, я прочла: «В Свислочи утонула девочка. По данным полиции, смерть не носила криминального характера. По словам соседки, четырнадцатилетняя Света не смогла пережить потерю матери, болевшей лейкемией».

Дальше читать я не стала. Мысли гудели, словно пчелы: «Это как-то связано с тем днем, когда я уснула в парке? Что она мне говорила? Вспомнить бы… Утешала меня… Может быть, я должна была утешить ее в ответ? А я думала только о себе… А может, все это просто совпадение?»

Я вышла из автобуса на несколько остановок раньше. Зашла в церковь, поставила свечу за маму и за ту девочку. Когда я вышла из храма, начался ливень. Зонта у меня не было. «Пусть смывает грехи», – прозвучало в голове.

Пусть будет хорошо

Возвращаясь из школы, Миша совершил поступок, который, по его мнению, мог совершить только человек великой души. Ему казалось даже, что осенняя листва на деревьях хвалебно его встречает и провожает красными флагами. Мальчик шел гордо и не замечал, как пинает отражение осени на мокром асфальте.

Дома время для Миши тянулось как никогда долго. И эйфория, которой он так хотел поделиться с мамой, постепенно угасала, как и день за окном.

Анна Олеговна, окончив рабочий день в маленькой галерее современного искусства, по пути домой успела заскочить на рынок и приобрести любимые сыном груши. На последние рубли вышло купить только две, но необычайно крупные и, похоже, сочные. Сегодня был последний рабочий день галереи, которую намеревались закрыть еще в сентябре, но протянули до октября благодаря школьникам, которые урокам радостно предпочитали экскурсию в местную пинакотеку. Она шла домой и с нетерпением хотела увидеть, как сын с наслаждением вкусит сочный плод осени.

– Мама, наконец-то ты пришла!

– Что-то случилось, Миша?

– Да. Сегодня я видел женщину, которая просила милостыню на еду ребенку. И я отдал ей свои деньги, которые ты дала мне на булочку в школу. Знаешь, я представляю, как тот ребенок сейчас жадно ест булочку, купленную его мамой на эти деньги, и мне так радостно становится на душе.

– Это хорошо, что у тебя на душе радостно, – грустно ответила мама. Она хотела что-то добавить, но, вздохнув, протянула сыну только что помытую грушу.

– А у тебя как дела? – с хрустом откусив огромный кусок, поинтересовался Миша.

– Вкусно?

– Да. Хорошо-о-о, – с наслаждением протянул сын.

– Ну, тогда у меня тоже все хорошо. Завтра в школу с собой возьми, – Анна Олеговна протянула ему вторую грушу.

Простое человеческое

Наташа сидела рядом с дедушкой на мешке свежесобранной картошки. Погода стояла безветренная и теплая, хотя вчера осень рьяно заметала листвой остатки летней зелени и сеяла холодный дождь поверх еще не освобожденных от урожая грядок. Дедушка достал булочку и яблоко. Вдохнул ванильный аромат, а затем, вынув немного заржавелый перочинный ножик, разрезал яблоко пополам.

– Кусай сначала булочку, а потом яблоко. И долго жуй. «Так мама учила меня», – с доброй улыбкой прошептал дед.

Наташа уже пробовала шарлотку. Ингредиенты были те же, но вкус действительно разнился. Да что там разнился – булочка с яблоком казались самым изысканным, что она пробовала за свои шесть лет. Возможно, на аппетит повлияли долгое пребывание в поле и трудотерапия – так называла мама поездки в деревню. Воздух здесь был плотным, наполненным ароматом свежевспаханной земли, что забрызгала нос красками чернозема. Брызги сока освежили детское личико. Наташа довольно вытерла их рукавом, смешав черноту и сладкие капли в боевой раскрас копателя картошки.

– Дедушка, а почему чужая бабушка собирает нашу картошку? – вскочив с дедушкиных рук, с удивлением и гневом спросила девочка.

– Она не чужая. Здесь все свои, – ответил дедушка. Вторую половинку яблока он отдал лошади, которая, отпахав половину поля, заслуженно ожидала угощения.

– Милая, – подхватила мама, – в послевоенное время был сильный голод, а твой дедушка, узнав, что мужа этой женщины убили на фронте и она осталась одна с двумя детьми, помог ей прокормить их.

– А нашей семьи голод не коснулся? – гордо спросила Наташа.

– И нашей семье было непросто. Они переехали в эту деревню в военное время, а родились за Бугом, в Польше. Местные помогли обосноваться. Но у нас было две курицы, а у Агафьи ни одной, вот он и поделился. А когда ее дети подросли и поступили в институт, твой дедушка, он работал портным, перешил единственную рубашку на два воротника и манжеты. Под пиджаком были голые спина и живот, зато свежие накрахмаленные детали гардероба придавали опрятный вид. Нелегкое было время. С тех пор и приходит к нам баба Агаша на сбор урожая, помочь собрать хотя бы одну корзину.

– Мой дедушка поляк или белорус? – девочка сверлила маму глазами, горящими от миллиона новых вопросов.

– Твой дедушка – человек. Все люди – братья.

– Но-о-о-о-о, – громко прозвучал призыв к работе, и все засуетились, оставив беседы и размышления позади, присыпая их плодородным черноземом.

Обратная сторона сырника

Некоторые блюда имеют свою сезонность, и в этом есть своя магия. Осень для меня – время румяных сырников. В то хмурое ноябрьское утро я стояла у плиты, скучая по летним солнечным дням. Перевернув сырник, я вдруг увидела обратную сторону одного детского воспоминания.

Нас с сестрой, по обыкновению, привезли на осенние каникулы к бабушке с дедушкой. Янина Тимофеевна сразу же отправила Владимира Степановича за творогом, чтобы побаловать внучек своим коронным блюдом. Но что-то пошло не так, и дедушка вернулся из магазина с глазированными творожными сырками, которые не так давно появились на прилавках. Их было полкило.

– Как же я из этого сырники приготовлю, Володенька?

– Ох я, старый дурак, подумал, что творожные сырки еще лучше для сырников.

Сидя за столом, попивая чай и уплетая сырки, все долго смеялись над дедушкой. После мы частенько рассказывали этот случай знакомым.

Только в тот обычный день, когда у ног бегали дети, а муж с остывающим кофе сидел в телефоне в ожидании завтрака, в момент переворачивания уже подрумянившегося сырника, вдохнув сладкий аромат, я осознала, что Владимир Степанович просто очень любил Янину Тимофеевну. Как же он довольно и гордо улыбался, когда она, пусть и слегка бухтя на его оплошность, отошла от плиты и села рядом с ним и внучками завтракать.

Это была не оплошность. Это был поступок.