Мадонна без младенца

Но летели месяцы – а женщина никак не могла успокоиться.

Когда Аля сидела на дипломе, только что вышла замуж и была беременна Настенькой, Митина мать дала очередное интервью, в котором выдвинула новую версию. Будто бы молодая практикантка мальчишек на слабо взяла: сможете ночью дойти по глухому лесу до речки или не сможете?

Большей ерунды и придумать невозможно, но Аля настолько распереживалась, что тут же загремела в больницу с угрозой выкидыша.

И тогда Вера не выдержала:

– Все. Баста. Я сама с этой сумасшедшей поговорю.

– Вера, глупости! Что ты ей скажешь? – слабо сопротивлялась Алла.

Однако разве можно переубедить упрямейшего в мире человека, Веру Бородулину?

Та купила бутылку, закуску и отправилась к Митиной матери домой.

Как Вере удалось втереться в доверие к незнакомой, да еще и психически неуравновешенной женщине, Алла так и не узнала.

Но Митина мама действительно оставила ее в покое. Женщина продолжала регулярно давать интервью. Предавала анафеме воспитателей, упустивших мальчишек (те отделались минимальными сроками в колонии-поселении). Кляла директора, допустившего, что его сотрудники устраивали в детском лагере безобразные пьянки. Но про Алю больше никогда не упоминала. И ей не звонила.

– Ты, что ли, заплатила ей? – с ножом к горлу пристала Алла к подруге.

Но Вера лишь усмехнулась:

– Зачем тратить деньги, если человека можно просто убедить?

Но так и не призналась, какие привела аргументы в разговоре с Митиной мамой. И – это тоже делает ей честь! – никогда не напоминала, что за подругой должок.

Но Аля-то помнила о той давней истории прекрасно.

Не пришло ли время наконец отплатить подруге добром за добро?

Что для Веры может быть ценнее того, что у нее наконец появится ребенок?!

…Прежде чем предложить свою помощь, Аля долго собиралась с духом, сомневалась. Вдруг Вера, наоборот, обидится? Решит, что подруга столь витиеватым способом пытается у нее денег занять?

Однако Вера заплакала от счастья. Бросилась Але на шею:

– Я так ждала, когда ты мне это предложишь!!!

И пусть пока еще ничего не понятно – вдруг не подойдет Аля в суррогатные матери? Или Вася категорически воспротивится? – Вера сказала:

– Спасибо, подруга. Никогда в жизни тебе этого не забуду.

* * *

От поликлиники здесь не было ничего. Будто специально старались, чтоб не возникло ни единой медицинской ассоциации. Персикового цвета обои, бодренькие красные светильнички и даже на полу, – какой там кафель или плитка, – пушистый ковролин.

– Как в хорошем отеле! – оценила Аля.

Вера же проворчала:

– Все продумано, чтоб мы себя больными не считали.

Изящная мадемуазель, сторожившая регистратуру, немедленно проводила их в кабинет главврача, и тут аж Алла вообще еле удержалась, чтоб не ахнуть: ну, точно, номер-люкс в дорогущей гостинице! И докторица – холеная, стройная, стильно одетая. Але сразу стало неловко за собственную практичную, но совсем не в тренде сезона одежду, добротные туфли, стрижку из дворовой парикмахерской. Еще и лак на правом мизинце пополз.

Зато Вера совершенно в своей тарелке. И выглядит – будто клон врачихи. Не в том смысле, что внешне похожа. Но обеих запросто можно было бы встретить в одном и том же пафосном ночном клубе. Или в дорогом бутике. В любом, короче, элитном месте, куда она, Аля, только сквозь сверкающую витрину заглядывает.

Впрочем, докторша с претенциозным именем Милена изо всех сил демонстрировала, насколько она рада обеим своим гостьям. Хлопотала: удобно ли «девочкам» вот на этом диване, сама варила им кофе, с истинно материнской заботой интересовалась, как они доехали и где припарковались.

«Во сколько же Верке обойдутся эти люкс-услуги?» – сочувственно подумала Аля.

Ей вдруг стало неуютно. И, несмотря на кондиционированную прохладу, очень душно. Милена же наконец угнездилась в кресле напротив, метнула в нее испытующий взгляд, произнесла мягко:

– Я так понимаю, вы хотите стать для Веры Аркадьевны суррогатной мамочкой?

– Ну… если получится, – вздохнула Аля.

Вера же поспешно добавила:

– Мы подруги. Знакомы много лет, всегда стараемся поддержать друг друга. Аля знает о моей ситуации и согласилась помочь…

Доктор обернулась к Алле, одобрительно сказала:

– Вы взялись за чрезвычайно благое дело. И я, со своей стороны, приложу все силы, чтобы все ваши страхи оказались безосновательными.

– Что вы имеете в виду? – нахмурилась Аля.

– Ох, да чего только суррогатные мамочки не боятся, – доверительно произнесла врач. – Растолстеть, облысеть. Или – как минимум – что мы им живот располосуем…

– Вы имеете в виду, что роды будут обязательно с кесаревым сечением? – уточнила Аля.

– Да я не о родах пока, – усмехнулась Милена. – Многие уверены, что младенца подсаживают с помощью полостной операции. Так действительно было бог знает сколько лет назад. Но с тех пор наука вперед продвинулась, и сильно.

Алла улыбнулась:

– Я, конечно, не слишком в теме, но об этом знаю. В Интернете читала – и про ЭКО, и про суррогатное материнство. Насколько я понимаю, подсадка эмбриона – проходит… м-мм… через естественные пути и даже хирургической операцией не считается. Занимает пару минут, производится без наркоза.

– Да, я вижу, вы дама образованная, – одобрительно кивнула врач. – Где работаете, если не секрет?

– Учительница английского. В частной гимназии.

– В Москве?

– Да.

Милена нахмурилась. Помолчала. И неожиданно обратилась к Вере:

– Вы можете ненадолго выйти в холл? Я хочу с вашей подругой наедине поговорить.

– Как скажете. – Вера покорно встала.

А едва за ней затворилась дверь, Милена выпалила:

– Из вас не получится суррогатной матери.

– Почему? – опешила Алла.

– Вспомните Экклезиаст, – невозмутимо сказала врач. – Во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь.

– Не поняла…

– Алла, идеальная суррогатная мать должна иметь максимум десять классов образования, – усмехнулась Милена. – А вы умны. Но проблема даже не в этом. Чтобы вынести этот ад, нужно обладать чрезвычайно здоровой нервной системой.

– Вы хотите сказать… – начала Аля.

– Нет, нет, я вовсе не намекаю, что у вас не все в порядке с психикой, хотя справку из психоневрологического диспансера, разумеется, от вас потребую, – отозвалась доктор, – я сейчас о другом. Чтобы вынашивать чужого ребенка, нужно быть такой… абсолютно непробиваемой. Толстокожей. Инкубатором. То есть хорошо отлаженным и бездушным механизмом. А вы – это же видно! – женщина тонко чувствующая. Для таких, уж поверьте мне, суррогатное материнство в пытку превращается.

– Ничего, – твердо отозвалась Аля. – Я справлюсь.

Но докторша не сдавалась. Внимательно взглянула на Алю, спросила:

– Могу я узнать о причинах? Почему вы решили выносить чужого ребенка?

Иронически вздернула бровь, добавила:

– Только не рассказывайте мне, что вы просто хотите помочь подруге.

– Но я действительно хочу – и должна – ей помочь, – грустно улыбнулась Аля. – Но самое главное: мне очень нужны деньги. А Вера может их заплатить.

– Мне уже несколько раз приходилось иметь дело с такими, как вы с Верой. Подругами, – вздохнула врач. – А один раз даже с родными сестрами. Почему-то считается, что из близкого человека должна получиться отличная суррогатная мать. Однако не буду вас обнадеживать: на практике ситуация совсем иная. Во всех случаях дело кончалось взаимными обидами. Скандалами. И, в конце концов, полным разрывом.

– Почему? – удивилась Аля.

– Слишком большая ответственность. Думаете, вашей подруге приятно, что жизнь ее ребенка на целых девять месяцев окажется в чужих руках?

– Думаю, она разумный человек, – парировала Аля. – И понимает, что другого выхода у нее просто нет.

– Умом-то понимает, – согласилась доктор, – но беременность и все, что с ней связано, – разумной меркой не измеришь. Тут слишком большая роль не у разума, а у эмоций. Вы, кстати, собственную беременность хорошо переносили?

– Да я и не заметила ее, – улыбнулась Аля. – Пятый курс, нужно было диплом писать. Только и гадала: успею ли защититься до родов?

– А как вы сейчас будете объяснять свое интересное положение? Дома, на работе? – не отставала Милена.

– Ну, муж, естественно, будет в курсе. От дочки придется скрывать. Мы с Верой уже решили, что месяца с шестого и до родов она мне санаторий оплатит. Где-нибудь в Подмосковье. А на работе возьму отпуск без содержания. Что остается…

– Да, моя милая, – в голосе Милены засквозила фамильярность, – крепко тебя, видно, прижало.

И тут же снова перешла на вежливое «вы»:

– Впрочем, пока никаких планов не стройте. В программу я вас возьму только после тщательного обследования. Это минимум три недели займет: все анализы, ультразвук на нескольких стадиях цикла, полная диспансеризация. Ну, и – вы же грамотная, сами знаете – с первого раза может не получиться. Как вы, кстати, с подругой договорились? Сколько она вам выплатит – в случае неудачной попытки?

– Да нисколько, наверно, – растерялась Аля. – Мы это не обсуждали.

– Ну и зря, – припечатала доктор. – Вы потратите свое время. Вам придется принимать гормональные препараты. Ограничивать интимную жизнь. Это тоже нервы – и труд, который должен обязательно быть оплачен. Сто тысяч требуйте. Никак не меньше.

– Слушайте, – не выдержала Аля, – я никак не могу понять, вы-то сами кто? Врач? Психолог? Или бизнесмен? То есть, простите, бизнесвумен?

Милена безмятежно улыбнулась:

– Спасибо, что хоть создателем гомункулусов не назвали. Но вопрос хороший. Я бы себя прежде всего менеджером назвала. Или кризисным управляющим. Серьезно! Никакие медицинские познания не помогут, если в паре «биологическая и суррогатная мать» будет разлад.

– Мне кажется, вы сгущаете краски, – возразила Аля. – Мы с Верой взрослые и разумные люди. Мы, находясь в здравом уме и твердой памяти, заключили сделку. Ей нужен ребенок. Мне – деньги. Я за определенный гонорар выполню для нее конкретную работу.

– Эх, если бы все было столь просто! – вздохнула доктор. – Впрочем, разубеждать вас бесполезно, я уже поняла. Что ж, пробуйте. Но не упрекайте потом меня, что я вас не предупреждала.

* * *

…Когда Аля просто приняла мужа с его бедой – не укоряла, не требовала развода, – он чуть на коленях перед ней не стоял целыми днями.

Она себя даже на подлой мысли ловила: не проиграй Василий эти деньги, никогда бы и не узнала, каким он может быть нежным, понимающим, галантным.

Но едва Аля нашла собственное – пусть и не самое легкое в мире – решение проблемы, Васькину любовь-заботу будто рукой сняло.

Запрещать, правда, он не стал – хотя юридически мог бы, у законного супруга такое право есть. Но постоянно твердил Але, что затеяла она глупость. Что вынашивать ребенка за чужую женщину противно человеческой природе. А уж рожать дитя для Веры – вдвойне безумие.

– Она богатейшая дамочка! – горячо возмущался Василий. – Кто ей мешал пойти в любое агентство, вокруг суррогатного материнства их полно, и выбрать себе мамашу? Абсолютно на ее вкус: возраст, гражданство, что угодно! Но нет, ей понадобилось обязательно в нашу семью влезть. Все в ней разрушить!

– Вася, да ничего не случится с нашей семьей, – ласково увещевала мужа Аля. – Поможем людям, сделаем доброе дело и заживем по-прежнему.

– Никогда по-прежнему после такого не будет! – в запале кричал муж. – Ты, Алька, не инкубатор, не термос. Ты живой человек и не вынесешь этой беременности! Не физически – морально не вынесешь.

«Вот, и он туда же, – вздыхала про себя она. – Та доктор, Милена, то же самое говорила».

Хотя Аля сама пока не понимала: что особенно страшного затевается? Переспать с чужим мужем от нее не требуется, в организм подсадят уже готовый эмбрион. Ребенок, что начнет развиваться внутри, будет ей генетически чужим. Значит, и привязанности никакой к нему возникнуть не должно. Ну, да, девять месяцев беременности, роды, неудобства – зато квартира останется при них, разве оно того не стоит?

– Почему Верке нужна обязательно ты?! – никак не успокаивался Василий. – Почему она не хочет нанять женщину из тех, кто этим на жизнь специально зарабатывает?!

Алла, к сожалению, не могла объяснить Васе про предыдущую Верину беременность – ту, что закончилась трагедией. Подруга очень просила не выдавать ее тайны. Да даже если б Аля попыталась объяснить Василию, тот все равно не понял бы. Сказал бы: подумаешь, не повезло с одной суррогатной матерью, пусть попробует с другой! Разве втолкуешь толстокожим мужчинам, какое отчаяние испытывает женщина, когда теряет ребенка. Особенно, если это происходит не по ее вине.

«Буду стараться с Васькой эту тему не обсуждать», – решила Аля.

И, когда бегала по обследованиям, мужа в известность не ставила. Зачем зря человека травмировать?

Кровь в элитной клинике Милены вовсе не обязательно сдавать строго с восьми до десяти утра, как в районке. И флюорографию можно сделать в любое время, и к терапевту сходить. Дома всегда можно сказать, что задержалась на педсовете или другом мероприятии в школе.

Жаль было терять столько времени на врачей, но Аля сама себя подбадривала: «Ничего! Зато полную диспансеризацию пройду совершенно бесплатно!»

Хотя многие требования Алла считала просто глупыми. Например, ее попросили принести справку от районного педиатра о состоянии здоровья дочки Настеньки.

– Зачем?! – удивилась Аля.

– Положено, – вздохнула Милена Михайловна. – Есть ряд детских болезней, которые напрямую связаны с беременностью матери.

– Что вы имеете в виду?

– Допустим, вы нам не рассказали, что в прошлую беременность страдали от гестоза – то есть позднего токсикоза. А после него до половины детей рождается недошенными, маловесными, невропатичными. Что и будет отражено в справке от педиатра.

– Не было у меня ничего такого!

– Я говорю, допустим.

– У меня дочка в срок родилась, – насупилась Алла. – С весом три двести, здоровенькая. Кстати, Вера об этом прекрасно знает.

– Но тем не менее именно она настаивает на вашем углубленном обследовании, – пожала плечами доктор. И веско добавила: – И вы с ней, к сожалению, теперь не подруги. Она заказчик. Вы – исполнитель. Привыкайте к вашим новым ролям.

– Что остается, – вздохнула Аля. – А нужно просить врача написать, куда предоставляется справка?

– Не нужно. Но в ней обязательно должны быть указаны особенности течения ваших родов, вес ребенка при рождении и при выписке, наличие всех прививок, полный анамнез.

Да их вечно на бегу районная педиатр просто пошлет ее с таким-то запросом!

– Может… мне дочку в ваш медицинский центр привести на осмотр? У вас есть детские врачи?

– Нет, справка нужна именно из поликлиники, где ребенок с рождения наблюдается.

Что ж, опять пришлось – в последнее время приходилось все чаще! – придумывать. Что дочка едет на осенние каникулы в Англию в языковой лагерь, и там обязательно хотят знать, с каким весом и от какой по счету беременности она родилась.

– Да кто от вас потребовал этот бред?! – начала было возмущаться районная педиатр.

Но, увидев тысячную купюру, философски молвила:

– Впрочем, кто их поймет, этих англичан.

И справку выдала. Аля же сердито подумала: «Вписать, что ли, тысячу Верке в счет?»

Но, конечно, постеснялась.

Подруга и без того заплатит ей огромные деньги. Вера сама настояла, что выдаст Але, как человеку проверенному, не стандартный гонорар в полтора миллиона рублей, но впятеро больше. Целых семь с половиной, или двести пятьдесят тысяч в долларах! Именно столько, сколько и нужно, чтоб рассчитаться с Васиным долгом.

К тому же Вера обещала: если беременность состоится, немедленно выплатить Але аванс, два миллиона рублей. Хотя обычно суррогатным матерям во время ожидания ребенка лишь небольшое пособие выделяют. А гонорар выдают только после того, как малыш родится и женщина подпишет документ, что не возражает против оформления его родителями «заказчиков» беременности.

– Это общее правило, но мы с тобой подруги, должны друг дружке доверять! – уверенно заявила Вера.

– А Игорь твой возражать не будет? – забеспокоилась Аля.

Но Верка лишь отмахнулась:

– Он вообще в детали не вникает. Игорево дело деньги платить. Ну, и, – заговорщицки подмигнула она, – сперму сдать, когда скажут!

Але же вдруг стало ужасно противно. На какой-то магазин из фантастического фильма похоже: заплатил деньги, сдал биоматериал, через девять месяцев получил готовенького ребенка.

Будет ли отец любить такого покупного малыша?

Впрочем, по словам подруги, Игорь тоже переживал за жену и ее будущую беременность. Даже специально ездил в клинику и попросил Милену Михайловну приложить максимум усилий к тому, чтоб ребенок наконец получился. И, главное, был здоровым. Посулил докторше большую премию – если все с первого раза состоится.

– Верусь, – вздохнула Аля, – но против вероятности все равно не попрешь. Шансы, сама знаешь – только тридцать процентов.

– А у меня, – безапелляционно отрезала Вера, – должно быть больше! Хотя бы пятьдесят на пятьдесят!

И прибавила жалобно:

– Я просто не переживу, если опять ничего не выйдет.

«Я тоже не переживу, – пронеслось в голове у Али. – Если все-таки нам придется продавать квартиру и к свекрови переезжать».

Но Веру – Алла видела! – теперь совершенно не интересовали ее проблемы и чувства. Будто отрезало их задушевные разговоры, взаимные жалобы на жизнь и мужей.

Еще недавно подруга обожала посетовать, как безумно она устала ждать аиста и как тяжело, что Игорь безропотно оплачивает счета, но совсем не поддерживает ее морально… Нынче о своих чувствах Вера не говорила ей ни слова. И даже в ее тоне стали появляться сварливые, властные нотки.

«Права, видно, Милена. Мы больше не подруги, а заказчик и исполнитель».

Что ж, Аля собиралась выполнить работу как можно добросовестней. Непривычно, конечно, и странно: продавать не мозги, а тело. Но, когда тебя не сегодня завтра из родного дома погонят, выбирать не приходится.

…В конце сентября она – в который уж раз! – приехала в клинику Милены.

Красотка, караулившая регистратуру, встретила ее неизменно радостной улыбкой:

– Добрый день, Аллочка Сергеевна! Пожалуйста, присядьте в приемной! Буквально на две секундочки! Дело в том, что уже четыре часа, лаборатория закрыта, но вы не волнуйтесь, кровь мы у вас все равно возьмем в малой операционной, там стерильно, только бахилочки надо будет надеть…

– Да хоть здесь кровь берите, – усмехнулась Аля.

Вечно радостная регистраторша ее раздражала. Точно так же – суетливо и бестолково – себя ученики ведут, те, кто урок не выучил.

Побыстрей бы отстреляться, и домой, а то ужина нет, тетрадок непроверенных гора, и у дочки завтра первая в жизни контрольная на вычитание в пределах двадцати, Настенька иногда путается, надо с ней позаниматься.

…Алла быстрым шагом проследовала в малую операционную, привычным уже жестом закатала рукав, протянула левую руку медсестре. В локтевой сгиб юркой пчелой впилась игла… а дальше на Алю вдруг обрушилось небо.

* * *

Очнулась она на кушетке. Кажется, в той же самой операционной. Вокруг толпились встревоженные медики, возглавляла стаю Милена.

– Наконец-то, – ворчливо произнесла доктор, когда Аля открыла глаза.

Лицо ее было очень и очень недовольным.

– Что… со мной? – прошептала Алла.

– В обморок грохнулась, – просветила Милена Михайловна. Сердито поинтересовалась: – Ты что-нибудь ела сегодня?

– Так когда кровь сдаешь… есть ведь нельзя! – пробормотала несчастная пациентка.

– А на часы ты смотрела? Разве можно до пяти вечера голодной бегать?!

– Но у меня раньше никак не получалось прийти, – вздохнула Аля. – Шесть уроков, потом еще продленка…

– А если б ты голову расшибла? Пол-то кафельный, твердый! – продолжала бушевать Милена Михайловна.

Алла не ответила. Осторожно спустила ноги с кушетки. Голова все еще кружилась.

Милена обернулась к регистраторше (девица продолжала лучиться улыбкой). Приказала:

– Крепкий чай! Бутерброды. И коньяку. В мой кабинет.

«Васька думает, что я на родительском собрании. А от меня коньяком будет пахнуть!»

Впрочем, отказываться Аля не стала. Она чувствовала себя настолько разбитой и слабой, что решила: чем спорить с авторитарной Миленой – проще выпить. К тому же врачиха, наверно, знает, что советовать.

– Последний раз пьешь, – констатировала доктор, когда Алла послушно махнула рюмку.

Встретила Алин непонимающий взгляд, улыбнулась:

– Сегодняшний анализ – формальность. Все уже решено. Тебя берут. В ближайшие день-два вы с Верой должны подписать договор – и вперед.

Коньяк ударил в голову. Але сразу стало тепло, радостно. И одновременно – очень страшно.

* * *

На подписании договора «об оказании услуг суррогатного материнства» обязательно должны были присутствовать супруги Аллы и Веры.

Игорь Леонтьевич Бородулин тот день еле пережил. В прошлый раз, когда они с Верой (заказчики, с одной стороны) заключали договор с гражданкой Украины Людмилой Шпилько (в дальнейшем именуемой Исполнителем), все прошло формально и очень быстро.

Но сегодня ему будто всю душу вынули!

Верка – та ничего вокруг не замечает. Игорь же прекрасно видел испуг и смущение скромной учительницы. Откровенную злость ее мужа Василия. Тот, правда, подписал согласие на то, чтоб жена вынашивала чужого ребенка, но всем своим видом показывал: только отсутствие кольта мешает ему всех их, к черту, перестрелять.

Когда договор был подписан, Верка вцепилась в бумаги обеими руками, радостно выкрикнула:

– Ура! Алка, спасибо тебе!

– Да ну, Вер, это тебе спасибо, – еще больше смутилась учительница.

– Деньги, аванс, я тебе прямо завтра на карточку переведу, – деловито сообщила его супруга. – А с понедельника вступаем в протокол!

Обернулась к мужу, фамильярно поинтересовалась:

– Игоряш! Мы с тобой кого хотим? Девочку, мальчика? Или сразу двух?

Сколько уже было разговоров! Про сына, дочь, их гороскопы, обои в детской, образование…

– Вера, – вздохнул Игорь, – давай не будем загадывать.

Супруга, на его взгляд, уже немного в уме повредилась на почве деторождения. Чего только стоила ее последняя просьба, чтобы он лично съездил к Милене Михайловне и посулил ей, если все получится, огромную премию.

Игорь исполнил женушкин каприз. Но аисты – или кто там отвечает за появление детей в семье? – очень, наверно, смеялись.

…Ему вдруг вспомнилось, как года три назад Верка вдруг закатила на свой день рождения огромный прием. И пригласила в числе прочих свою институтскую подругу с мужем. Вот эту самую пару. Аллу и Василия. Насколько же счастливее, увереннее в себе те тогда выглядели! Вера, помнится, еще молвила мимоходом:

– Прямо смотреть на них завидно.

Что ж. Сейчас завидовать было решительно нечему. Счастливые люди чужого ребенка вынашивать не берутся.

И не повинна ли в этом – мелькнуло у Игоря – его жена?

Впрочем, он тут же отогнал эту мысль.

Еле дождался, пока все формальности будут улажены. Распрощался с печальной исполнительницей, ее сердитым мужем. Чмокнул Веру в щеку. И поехал снимать стресс. Благо, было где. Давно уже завел себе отдушину – от идеальной Верки и ее страданий.

* * *

Леся работала в холдинге Игоря в рекламном отделе. Юное, испуганное создание, закончила в родном провинциальном городишке два курса института, взяла академический отпуск (а может, вылетела за неуспеваемость) и прибыла покорять столицу. Тощая, большеглазая, нескладная, ноготки обкусаны. В отделе ее звали гадким утенком, стол выделили на сквозняке у самой двери, гоняли за кофе и булочками в буфет и обожали загружать бестолковой работой. Игорь, как в отдел ни заглянет, Леся или у ксерокса с пачкой документов, или пересчитывает, смешно шевеля губками, свеженькие, только из типографии, рекламные плакаты. Хотя какая разница – напечатали их тысячу штук, как в договоре, или обсчитали на десяток-другой?!

Игорь на правах начальника с девочками из рекламного отдела общался запросто. Кого в щечку чмокнет, кого по попе огладит. Сотрудницы не возражали. Начальница – если вдруг он обращался к ней сразу по делу, предварительно не покадрившись – даже обижалась:

– Что это вы сегодня такой суровый, Игорь Леонтьевич?

Только Леська шарахалась, хлопала серыми (уж точно, натурального цвета) глазищами, бормотала:

– П-пожалуйста! Не надо!

Будто он ее в темной подворотне насилует, ей-богу!

Что ж, трогать перестал. Любовался на расстоянии.

Однажды под проливным дождем выехал из офиса (в тот день без шофера, спортивный «БМВ», считал, нужно самому водить). И вдруг увидел: шлепает юная труженица Леся по лужам в направлении метро. Не удержался, притормозил. Приоткрыл окно, велел начальственным тоном:

– Садись.

Был уверен – опять шарахнется. Но Лесенька неожиданно резво впрыгнула в машину, протянула к печке озябшие руки. Пожаловалась:

– З-з-зуб на з-з-зуб не попадает!

Игорь неодобрительно покосился на ее белый плащ, буркнул:

– А ты еще в сарафан вырядись. В марте!

– Как учила меня бабушка, если хочешь быть красивой, надо страдать! – неожиданно весело отозвалась девушка.

В его машине она, похоже, чувствовала себя куда лучше, чем в не слишком доброжелательном рекламном отделе.

Что за личико! Юное, свежее! В тепле машины раскраснелась, глаза сияют.

Собирался всего лишь подбросить ее до метро, но не удержался, спросил:

– Тебя куда отвезти?

Ожидал испуганного: «Что вы! Я сама доберусь!», но, видно, очень уж девушка замерзла. Потому что смущенно произнесла:

– До ВДНХ вам не по пути?

– Доедем, – улыбнулся Игорь. – А там куда?

– На улицу Космонавтов. Общага такая длинная, серая, обращали когда-нибудь внимание?

– Да ладно. Ты живешь в общежитии? – не поверил он.

– А где ж еще? – искренне удивилась девушка. И с озорными (никогда он их прежде не слышал) нотками в голосе посетовала: – Сами, что ли, не знаете, какая в вашей компании у стажеров зарплата? Снять квартиру – точно не хватит.

Его же вдруг ужасно раззадорил ее ярко-алый (естественней не придумаешь!) румянец на фоне мокрого белого плаща, растрепанные волосы, робкие попытки казаться утонченной, светской.

«Эх, давно я не получал пощечин!» – весело подумал Игорь.

Остановился на светофоре, изменил режим драйв на паркинг, наклонился к девчушке – и жадно, будто был годы без женщин, впился в ее губы.

Ожидал: съежится малышка, зажмется, упрется ему в грудь тощими кулачками.

Она действительно напряглась, будто струна. Рот плотно сомкнут – точно ребенок на приеме у зубного! А потом вдруг внезапно подалась к нему, обхватила руками, вцепилась изо всех силенок. Что за поцелуй у них был! Длился, Игорю показалось, вечность. Хотя реально всего лишь девяносто секунд, пока снова не зажегся зеленый свет.

– Что это было? – испуганно пробормотала Леся, когда он как ни в чем не бывало взялся за руль.

– Слушай, сколько тебе лет? – отечески усмехнулся Игорь.

– Издеваетесь?

– Не понимаю, – честно признался он. – Вроде не пятнадцать тебе, а ведешь себя как школьница.

– Я сама не понимаю, – девчонка беспомощно улыбнулась ему в ответ. – Ничего, кроме того… ну, что вы мне ужасно нравитесь. Хотя я для себя точно решила: вы – начальник. Женатый человек. Ну, и вообще. А сейчас… крышу сорвало в клочья.

Видно, застеснялась грубоватой конструкции, взглянула виновато, поспешно добавила:

– Так мой троюродный брат говорит.

– Леська, ты такая смешная! – расхохотался Игорь. – У тебя хоть поужинать найдется, в твоем общежитии?

– Есть макароны по-флотски… но… если вы хотите в гости зайти… у меня в комнате еще трое девчонок…

– Да не бойся, не хочу я к тебе в гости. Давай лучше в ресторан заедем.

– Ой, – пискнула она.

И вдруг глаза ее – прежде испуганные, настороженные – засветились таким восторгом, что Игорь в одно мгновение понял: нескладная, но до чрезвычайности обаятельная девчонка будет принадлежать ему. Сегодня – или днем, неделей, месяцем позже, особой роли не играет.

* * *

Пока Игорь ухаживал за Лесей, помолодел лет на пятнадцать. Захватывающее оказалось действо! Право слово, когда вот так увлекаешься – с азартом, с полной отдачей – никакого фитнеса не надо. Глаза молодеют, спина распрямляется. Даже Верка что-то почуяла. Но – практичная дама! – все увидела со своей колокольни. Поинтересовалась:

– Чего светишься весь? Новый проект затеял?

– Именно, Верочка, именно, – усмехнулся Игорь.

Он и внешне помолодел, а уж душой себя совсем мальчишкой чувствовал. Ощущения точно как в далеком десятом классе, когда завоевывал русоволосую красавицу, отличницу и комсорга.

Лесенька тоже оказалась скромницей, упрямицей, ранимой, трепетной ланью. К первому сексу Игорь ее почти два месяца подводил. А когда все случилось, девчушка забилась под одеяло и расплакалась – да так горько!

– Чего ты, заинька? – встревожился он.

– Да потому что! – сквозь слезы выкрикнула она. – Клялась, божилась. Себе, маме, что всего своим умом добьюсь. А получилось… как у всех.

Сердито взглянула на Игоря, добавила:

– Даже не смей мне сейчас предлагать стать начальницей, бриллиант или что-нибудь в этом роде!

Он еле удержался от смеха, но ответил спокойно:

– Ну, до начальницы ты пока не доросла. И бриллианты носить до сорока лет – дурной вкус. А вот машинку я бы тебе купил. Хорошенькую, маленькую, красненькую машинку. Что скажешь?

– Никогда, – отрезала девушка.

Уткнулась лицом в его грудь и разрыдалась еще горше.

Целый месяц прошел, прежде чем смог уговорить ее хотя бы пойти в автошколу.

Еще сложнее оказалось вытащить Лесю из ужасного общежития.

– Игорь, пойми, пожалуйста, – горячилась пичуга. – Не хочу я идти в содержанки. Да и мама вдруг в Москву приедет, захочет в гости зайти – что я ей скажу?

– Что тебе прибавили зарплату и ты теперь можешь квартиру снимать, – усмехнулся он.

– Не могу я маме врать, – хмурилась Леся, – и вообще не хочу в гарем. Султан явился, извольте по стойке «смирно»!

– Тебе больше нравится в гостиницах встречаться? – вкрадчиво спросил он.

– Ой, нет! – испугалась Леся.

(Когда Игорь однажды снял для них люкс в «Балчуге», девушка смущалась в роскошных интерьерах отеля ужасно.)

– Или ты не хочешь меня больше видеть?

– Не хочу, конечно, – вздохнула она. И добавила беспомощно: – Только поделать ничего с собой не могу.

Обвила его тоненькими ручонками, глаза – будто звездочки в тропическом небе, губки нежные, розовые. Ласково тронула пальчиком его бровь:

– Ты сейчас обидишься, конечно. Но ты на моего папку похож – он ушел от нас, когда я совсем маленькой была. Лица не помню, мама все его фотографии порвала и видеться нам не давала. Но ощущение осталось. Такой спокойный, надежный, всегда защитит.

Что ж, права девочка. По возрасту он и правда годился ей в папочки. И совсем не возражал защищать, оберегать, чему-то учить малышку. Неловкую, иногда смешную. Что за контраст с законной супругой – всегда совершенной, уверенной в себе, с четким и аргументированным мнением по любому вопросу.