Мир иллюзий мистера Редфорда

– Здесь совсем немного подшить осталось, верно? – заметил он. Я подтвердила.

– Тогда, быть может, вы прямо сейчас доделаете, а я примерю?

– Это займёт около получаса, вы готовы подождать?

– Да, разумеется.

Я села за стол. Машинка была уже заправлена, я как раз остановилась вчера на середине работы и сейчас без труда продолжила ее. Редфорд между тем осмотрел все остальное и пока решил примерить готовый костюм для первого акта, удалившись для этого в мою спальню. Для меня это, пожалуй, был самый волнительный момент: что, как Редфорду не подойдет костюм или не понравится? Времени исправить уже нет, а, откажись он теперь от него, это значило фактически отказ от моих дальнейших услуг и разочарование во мне как профессионале своего дела.

Когда же мистер Редфорд вошел, я с волнением устремила на него взгляд, пытаясь по лицу считать эмоции и лишь потом обратила внимание на костюм. Конечно, в новом образе Редфорд смотрелся очень элегантно, но проблема была в том, что ему абсолютно не шел белый цвет из-за светлого тона кожи.

– Вы очень бледный в этом, – сказала я, закусив губу от досады. – Быть может, дополнить чёрным жилетом или накидкой без рукавов?

– Вы уверены, что успеете ее сшить? – недоверчиво спросил Редфорд.

– У меня уже есть нечто подобное… – Я встала и подошла к вешалке, где были представлены ранее сшитые мною наряды. Среди них был и чёрный жилет, расшитый серебряными нитями в виде ветвей деревьев с голубыми птицами на них. Я шила этот жилет для себя, когда хотела сыграть мальчишку в одном из номеров представления, но он не пригодился мне, ибо отец нашел ассистента. Так этот жилет и висел без дела.

– Примерьте, вам должно подойти, – предложила я, протягивая жилет.

– Это безумно красивая вещица! – в восхищении произнес Редфорд. – Вы тоже сами это сшили? И вышивка…

Я молча кивнула, расплывшись в улыбке. Жилет оказался Редфорду как раз в пору.

– А для кого вы его шили? – полюбопытствовал мой гость, оглядывая себя со всех сторон. – Зеркало только в той комнате?

– Да, только там, – ответила я, пропустив первый вопрос.

Редфорд прошёл в соседнюю комнату и, убедившись, что жилет сел идеально и очень ему к лицу, в частности, подчеркивает его большие голубые глаза, вернулся ко мне.

– Так для кого вы его сшили? Питеру, пожалуй, этот жилет будет мал.

– Для себя, – вынуждена была признаться я, – но вы вполне можете носить его.

– А вы носили его прежде?

Я отрицательно покачала головой.

– Мне повезло, что у нас с вами настолько схожи мерки. – Тон и легкая улыбка мистера Редфорда успокоили меня. – Я согласен взять этот жилет. Он очень красив.

– Тогда я сейчас дошью второй костюм, и вы уже можете быть спокойны за свой образ, – с готовностью заверила я.

– Да, хорошо, – кивнул Редфорд. – Значит, осталось расшить корсаж для Камиллы и полностью сшить пачку Еве?

– Да, совершенно верно.

– Думаю, мы укладываемся в срок. – Редфорд был доволен и спокойно ждал, пока я дошью костюм.

Сказать по правде, я не люблю, когда кто-то наблюдает за моей работой, у меня сразу выходят кривые строчки, я начинаю нервничать, что ничего не выйдет. Но сразу сказать об этом Редфорду я не решилась и продолжала терпеть на себе его внимательный взгляд. В итоге я уколола палец, наверное, впервые за всю работу над этими костюмами.

– Я, должно быть, отвлекаю вас, – виновато произнес Редфорд. – Вы не спешите. С вашего позволения, я пока рассмотрю то, что вы шили для себя. Не буду больше вас смущать.

Я молча кивнула и, перевязав палец лоскутом ткани, продолжила работу. Редфорд внимательнейшим образом рассмотрел все, что у меня висело из готовых изделий и заметил мне, что он бы не отказался от такого художника по костюмам, как я. Мне оставалось шить ещё минут пятнадцать, и Редфорд спросил, может ли он пока посмотреть ещё какие-нибудь мои эскизы.

– О, у меня несколько законченных альбомов, – вспомнила я. – Пойдёмте, – и я провела его в свою комнату, где, открыв перед ним нижнюю полку тумбочки, указала на хранящиеся в нем альбомы и отдельные листы с моими акварелями.

– Вы пока смотрите, а я дошью, – предложила я и вернулась к работе.

В моих альбомах было много рисунков с «Игрушки теней» и других спектаклей, где участвовал Дэвид Редфорд, был и альбом с работами, которые просто являлись моей фантазией, а что-то я рисовала для наших номеров. К счастью, схемы передвижения декорации и постановки фокусов были все в кабинете отца.

– Мисс Палмер, – окликнул меня Редфорд из соседней комнаты, – я хочу взять себе несколько своих портретов, можно?

Я оставила шитьё и тут же вошла в комнату.

– Если честно, мне так неловко, мистер Редфорд, – призналась я, мучительно покраснев.

– Да полно вам! Очень красивые работы, и я на них даже лучше, чем в жизни. Подарите их мне, – стал уговаривать он.

– Они ваши, – почти сразу сдалась я.

Редфорд расплылся в улыбке.

– Хотите, я вам тоже что-нибудь подарю? – предложил он.

Я растерялась, не зная, что ответить.

– Да мне ничего не нужно, спасибо, – ответила я наконец. – Вы и так для меня очень много сделали, согласившись доверить костюмы к вашей постановке.

– Я подумаю, что подарить вам, – задумчиво ответил Редфорд. – Ах, я снова отвлекаю вас! – спохватился он. – Дошейте, пожалуйста, костюм, и я примерю его.

Я вновь вернулась к работе. На этот раз мне удалось её закончить, и я наконец вынесла Редфорду готовый костюм.

– Мне нравится, – удовлетворенно произнес он. – Тогда, с вашего позволения, я примерю его. – Редфорд принял из моих рук костюм, а я вышла из комнаты, дабы дать ему возможность переодеться. Когда же он позвал меня, и я вернулась, стало понятно, что на этот раз ничего переделывать не нужно, цвет ему очень шёл, но все же…

– Чего-то не хватает, – заметила я. – Сюда бы какую-то пепельно-серую накидку из мягкой ткани, быть может, сделанную из лоскутков, чтобы добавить нечто… как бы сказать… Чтобы дополнить образ: рваные брюки и эти лоскутки на накидке, – я никак не могла сформулировать мысли, но Редфорд и без того понял меня.

– Но у вас нет ничего похожего, – заметил он, рассматривая себя в зеркале.

– Я успею сделать, – с готовностью отозвалась я.

Редфорд внимательно посмотрел на меня и потом снова в зеркало на своё отражение.

– Осталось меньше недели, и я не уверен, что здесь нужна накидка. Маленький чёрный силуэт посреди огромной сцены. Эта одежда подчеркивает мою фигуру, и я не хочу никаких объемных накидок. Мне нравится так, как есть. Единственное, можно немного испачкать серой краской или же пудрой какие-то места для большей фактурности, чтобы лучше перекликалось с гримом. Быть может, вы нанесите мне его сейчас? Я хочу посмотреть, как будет выглядеть. У вас здесь есть все необходимое?

– Да, конечно.

Честно говоря, я хоть и мечтала самолично нанести ему грим, но делать это наедине в моей комнате казалось мне странным. Но все же я заставила себя сделать вид, словно мне это ничего не стоит. Я усадила Редфорда перед зеркалом и, положив перед собой эскиз с прорисовкой грима, принялась за работу. Наклонившись к Редфорду, я почувствовала древесный и горьковатый аромат ветивера. В воздухе витали землистые, сухие нотки, словно подуло ветром откуда-то с полей. В этот момент мне подумалось, что Редфорд, наверное, очень любит бывать где-нибудь на природе, вдали от городской суеты. Удивительно, как сочетается с ним этот аромат, словно был создан для него.

Взявшись за кисть, я почувствовала неуверенность и дрожь в руке: я немного нервничала, мне было неловко прикасаться к его лицу. Надо заметить, у него очень тонкие черты: и губы, и нос, и довольно острый, почти женский подбородок. Большие голубые глаза становились очень яркими, когда их подчеркивали чёрной линией по верхнему веку.

– Мы сперва сделаем грим ко второму акту, а потом к финалу, – сказала я, нанеся светлый тон на кожу и взяв в руки тонкую кисть для век.

– Да, хорошо. – Редфорд следил взглядом за каждым моим движением, предугадывая все мои просьбы повернуть голову, закрыть глаза и тому подобные.

– Так зачем к вам должен был зайти этот Питер? Тоже примерка костюма? – неожиданно спросил он.

– Нет, он друг нашей семьи. Он часто бывает здесь, – ответила я.

– И он должен сегодня прийти?

– Нет, просто я надеялась, что он придёт, – призналась я.

– Надеялись? – переспросил Редфорд, внимательно посмотрев на меня.

– Ох, дело в том, мистер Редфорд… Я обидела Питера, когда он приходил, и теперь меня ужасно мучает совесть. Я очень переживаю из-за этого. Даже написала ему записку с извинениями, но, как видно, он ещё меня не простил.

– И давно он в обиде на вас? – поинтересовался Редфорд. Я взяла кисть, чтобы накрасить ему губы, но прикоснувшись к ним, ощутила неловкость и, поймав на себе взгляд Редфорда, смутилась окончательно.

– Быть может вы сами справитесь с этим? – пробормотала я, протягивая ему кисть.

– Возможно, но я бы посоветовал вам преодолеть смущение, если вы планируете дальше быть моим гримером,– в лице Редфорда появилось заискивающее мягкое выражение. Думаю, он нарочно пользовался такой манерой поведения, чтобы добиваться своего. – Сейчас самое время, потом перед спектаклем уже такой возможности не будет.

Я понимала, что он прав, и, глубоко вздохнув, молча кивнула.

– Смелее, – подбодрил меня Редфорд, мягко улыбнувшись. Он слегка приподнял подбородок и приоткрыл губы. Я продолжила наносить грим, время от времени чувствуя на себе внимательный взгляд, заставлявший трепетать мое сердце.

– Так о чем мы говорили? Питер давно в обиде на вас? – Редфорд напомнил свой вопрос, когда я перешла к завершающим штрихам грима.

– Сегодня уже третий день, – с горечью отозвалась я. – Быть может, стоит поехать к нему…

– Я не знаю, какие вас связывают отношения, чтобы советовать… И чем вы обидели вашего друга, мне тоже неизвестно, но почти уверен, что это какое-то недоразумение, мелочь. Я не прав?

– Мне очень стыдно это признавать, но я ударила его.

– Ударили? – переспросил Редфорд, удивлённо взглянув на меня. – Знаете, после ваших слов в голове представляются неблаговидные причины, из-за чего женщина может ударить мужчину, если ещё учесть, что вы были здесь совсем одна. И вы действительно извинялись перед ним?

– О, нет, вы не так поняли, – смутилась я, – дело совсем не в этом. Просто Питер, рассказывая что-то, машинально ударял краем линейки об стол, и это очень раздражало. Мне хотелось, чтобы он перестал, я была немного раздражена, вот и ударила его по пальцам, – слова мои прозвучали тихо, я смешалась, все еще досадуя на себя.

– Чем ударили? – уточнил Редфорд. В тоне его голоса звучала ирония.

– Рукой, – ответила я, удивляясь вопросу. Изобразив этот жест, я слегка ударила себя по пальцам.

– Но ведь это смешно, мисс Палмер! – Редфорд пожал плечами. – Это такая мелочь, стоит ли вообще переживать по этому поводу?

– Но Питер обиделся, и я была резка с ним в тот вечер.

– Глупости, выбросьте это из головы,– посоветовал он. – Лучше скажите, что вы думаете по поводу грима? Мне подходит?

Я уже успела накрасить его, и теперь Редфорд внимательно осматривал себя в зеркале. Ему была присуща некая доля самолюбования.

– Так непривычно, – призналась я. – Но выглядит эффектно. А вам как кажется?

Редфорд с довольной улыбкой Пьеро обернулся и несколько мгновений задумчиво смотрел на меня.

– Знаете, это большая удача – встретить такого талантливого человека, как вы. Образ скульптора теперь безупречен. Спасибо!

– Я рада, что вам нравится, мистер Редфорд, – я расплылась в улыбке.

– Могу я сразу забрать костюмы в театр? – спросил он, вставая.

– Да, конечно.

– И такой вопрос… – Редфорд слегка замялся. – Сколько я буду должен вам за работу?

– Я даже не думала об этом, – растерялась я, пожав плечами.

– Хорошо, тогда я сам решу этот вопрос. Только, если будет мало, вы так и скажите, – попросил он.

– Быть может, вы оплатите только покупку тканей? Я делала это не ради денег.

– Ни в коем случае, я ценю ваш труд и время, – категорично возразил Редфорд. – Вы же не благотворительностью занимаетесь, не стоит так недооценивать свою работу.

– Хорошо, хорошо, – поспешно согласилась я.

Редфорд переоделся и смыл грим, а я между тем упаковала ему костюмы. Спустившись вниз, я вдруг вспомнила, что так и не предложила мистеру Редфорду чая.

– Я ничем не угостила вас, – виновато заметила я. – Быть может, выпьете кофе или чай?

– Нет, нет, – поспешно ответил он. – Я и так задержался, спасибо вам за уделенное время. И я надеюсь, вы не станете винить себя за то, что не угостили меня чаем. – Редфорд мягко улыбнулся и, слегка пожав мою руку, покинул дом.

Я вернулась к работе, уже вдохновленная и счастливая. Пока я вспоминала время, проведённое в компании мистера Редфорда, с моих губ не сходила счастливая улыбка. Я припоминала все его слова, вспоминала, где он стоял, пока я шила… Сама того не заметив, я просидела за пачкой Камиллы до шести часов вечера. Когда же я собралась ужинать, снова раздался звонок в дверь. На этот раз пришёл Питер. С цветами и извинениями. Мы проболтали с ним до позднего вечера и расстались очень довольные друг другом. Засыпая, я поймала себя на мысли, что этот день был самым прекрасным, и сегодня я была по-настоящему счастлива.

Глава 6. Премьера

Через пару дней вернулся отец. Он был очень доволен поездкой и рассказал нам с Питером о представлении одного французского иллюзиониста, который мог делать так, что предметы бесследно исчезают со сцены на глазах у публики, а розы меняют цвет. Некоторые фокусы отец без труда мог объяснить, но были и те, над которыми они с Питером потом не один месяц ломали голову.

Из своей поездки отец привёз мне шляпку и очень красивое модное платье из золотого атласа с тонким кружевом, которые я потом надела на премьеру «Скульптора».

Я все же успела дошить костюмы, и на генеральной репетиции они уже были задействованы. Редфорд остался доволен моей работой и заплатил довольно крупную сумму денег, предложив работать у него гримёром на постоянной основе. Я, разумеется, согласилась. К тому же, речь шла исключительно о «Скульпторе», а спектакли планировалось давать не чаще раза в месяц.

В день премьеры я приехала в театр к началу прогона, около пяти часов. Стоя за кулисами, я с восхищением следила за талантливой игрой актёров, особенно за игрой мистера Редфорда. Ещё меня до слез трогало пение хора и соло Кэтрин Бланш, исполняющий реквием.

За полчаса до начала спектакля Редфорд вернулся в гримерную и, надев костюм для первого акта, сел перед зеркалом, готовый к нанесению грима. Я заметила его волнение, о котором прежде никогда не задумывалась. А Редфорд действительно очень переживал и с трудом пытался сохранять видимость спокойствия. Однако, когда я стала наносить грим, и он заметил, что у меня дрожат руки, он перестал притворяться.

– Стало быть, и вы волнуетесь? – спросил он, тяжело вздохнув.

– Да, я всегда переживаю в такие моменты, – призналась я, – как и тогда, у меня дома…

– Казалось бы, отчего вам-то беспокоиться? – Я услышала дрожь в голосе Редфорда. Впервые я видела его в таком состоянии. Слова его прозвучали неестественно, как если бы он усилием воли пытался предать себе уверенности и спокойствия.

– Возможно, я не так переживала бы, если б передо мной сейчас сидел кто-то другой.

– Ах, Эмми, это все ерунда! – бросил он. – Отвлеки меня чем-нибудь, и можно мы будем на «ты»?

Я немного растерялась от столь неожиданного предложения.

– Как вам удобно, мистер Редфорд.

– Дэвид, можно просто Дэвид, – сказал он, с трудом пытаясь улыбнуться. – Но только не Дэйв! Ненавижу, когда меня так называют.

– Хорошо, – ответила я, подводя ему веки. Для первого акта грим был лёгким, и я довольно скоро закончила его. Редфорд встал, посмотрел в зеркало и с вымученной улыбкой поблагодарил меня. Затем он прошёлся по комнате, потом сел на диван и снова стал ходить из угла в угол. Наконец приблизился ко мне и, оправив прядь выбившихся на лоб волос, серьезно спросил:

– Как думаете, у нас все получится? Мы хорошо отрепетировали, ведь правда?

– Я и не сомневаюсь, мистер Редфорд, – уверенно ответила я. Мы все же остались на «вы». Возможно, потому, что были довольно мало знакомы, и обоим было неловко говорить друг другу «ты».

– Боже, отчего же я так переживаю?! – Редфорд упал на диван и, закрыв глаза, несколько минут просидел неподвижно. Когда он открыл их, то уже был готов выйти на сцену.

– Зрители уже собрались, – сказал он, – скоро мой выход. Пора! Вы ведь тоже будете смотреть спектакль?

– Да, конечно, – с готовностью отозвалась я.

Несмотря на переживания мистера Редфорда, первый акт он отыграл блестяще, словно это и не он волновался несколько минут назад, нервно шагая по своей гримерной. В антракте Редфорд вернулся совсем другим человеком. Он был окрылён овациями и теперь с нетерпением ожидал второго акта. Переодевшись, Редфорд попросил нанести ему новый грим.

– Тебе понравилось, Эмми? – спросил он, снова перейдя на «ты».

– Вы были великолепны, мистер Редфорд,– я стушевалась и опустила взгляд.

– Дэвид, – мягко поправил он. – Правда, давай на «ты»? Мы ведь не в светском обществе, а в театре. Да и потом, мы ведь почти ровесники, сколько тебе лет?

Это был не самый тактичный вопрос, но все же причин скрывать эту информацию у меня не было, да и дружеский тон Дэвида все больше подкупал меня.

– Двадцать два, – ответила я.

– И мне, – улыбнулся Редфорд. – Так что, мы на «ты»?

– Да, – со смущённой улыбкой ответила я.

– И ты придёшь отметить с нами премьеру? Мы планируем поехать в ресторан.

– О, я не уверена… – В этот момент я почувствовала, что не смогу и дальше во всем уступать его просьбам. Дело в том, что я не люблю подобные мероприятия и шумные компании, а в случае с празднованием премьеры это определенно будет не самое скромное пиршество.

– Но ведь ты часть нашей команды, Эмми, – возразил Редфорд. – Отчего ты не хочешь ехать?

– Я буду там лишней, мне будет некомфортно. Правда, не стоит.

– И вечно этот тон… Ты принижаешь себя, почему? Ты талантливая, красивая, – и снова знакомая заискивающая улыбка, – ты ведь не можешь так недооценивать себя! Или это из-за того, что ты видишь во мне героя со сцены?

– Я закончила грим, скоро ваш выход.

Впервые я почувствовала себя настолько униженной. Это было просто ужасно. Я знаю, что довольно застенчива, порой мне это мешает и может показаться неуместным в той среде, где я вращаюсь, но все же, отчего он полагает, что я непременно принижаю себя перед ним и недооцениваю? Да, я робкий и скромный человек и веду себя так со всеми, зачем еще сильнее смущать меня, говоря откровенно о моем недостатке, если он и вправду является таковым. В высшем свете, где вращается Редфорд, едва ли для благовоспитанных леди будет преимуществом смелость и раскованность. Я отвернулась, чтобы привести свои чувства в порядок и немного успокоиться.

– Прости, – шепнул Редфорд, слегка приобняв меня за плечи, и тут же покинул гримерную.

Пока я смотрела второй акт, неприятное впечатление от слов Редфорда полностью пропало. Больше запомнилось его «прости» и прикосновение, которое я ощущала на своих плечах на протяжении всего второго акта. Игра Редфорда, боль и страдания его скульптора заставили меня прослезиться, а гибель возлюбленной и падение примы ужаснули, сердце так сильно стучало, словно я сама пережила все то же, что и они. Слушая в финале реквием, я ощутила, как слёзы лились у меня по щекам. Я плакала и одновременно была невыразимо счастлива: счастлива видеть эту постановку, счастлива быть причастной к ней. Гром аплодисментов с криками «браво» долго не смолкали. Редфорда вызывали на бис девять раз. Это был настоящий успех! Директор театра мистер Линн произнес перед публикой длинную речь, в которой выражал благодарность мистеру Редфорду за «красивый, эмоциональный и пронзительный спектакль, который, непременно будет собирать полные залы». А в завершении под бурные аплодисменты зрителей пожал руку мистеру Редфорду, добавив, что рад сотрудничать с таким талантливым человеком и гордится, что мистер Редфорд выбрал для своей постановки именно театр имени Мэтью Стивенса».

Как только занавес опустился, все бросились поздравлять друг друга с премьерой, и больше всех комплиментов и поздравлений получил, конечно же, мистер Редфорд. Вся его гримерная была заставлена цветами. Многие знакомые заходили выразить своё восхищение постановкой и талантливой игрой. Редфорд был счастлив и опьянен успехом. Еще на сцене, когда опустили занавес, я подошла выразить восхищение его игрой, на что Редфорд в порыве эмоций взял мои руки в свои и, крепко пожав их, сказал, что никаких возражений он не принимает, и я непременно должна ехать с ними в ресторан.

Отец и Питер были на премьере, и Редфорд пригласил и их. Они согласились, и все вместе мы отправились на банкет.

Еще при входе Редфорд познакомил меня, отца и Питера с директором театра мистером Эдвардом Линном. Узнав, что я являюсь художником по костюмам, эскизы которых мистер Редфорд носил ему на согласование, мистер Линн похвалил мой вкус и с добродушной улыбкой добавил:

– У вас большое будущее, мисс Палмер, особенно в команде с мистером Редфордом. Он знаете ли, притягивает удачу, да! После его «Игрушки теней» продажи выросли в два раза, а теперь «Скульптор» сулит театру огромную прибыль!

– Я рада, что смогла быть причастной к этой премьере, – я переглянулась с Дэвидом.

– Мистер Редфорд, всегда к вашим услугам и к услугам ваших друзей, – с любезной улыбкой заметил директор и, кивнув нам, заговорил с другими гостями.

Мы прошли к столу. Дэвид представил нам своих знакомых, один из которых особенно запомнился мне. Звали его Брайан Ван де Вальд. «Для друзей он просто Брайан», – сказал мне Дэвид.

Пока мы ждали, когда подадут закуски, Редфорд рассказал, что мистер Ван де Вальд довольно известный музыкант. Он обладал весьма неординарной внешностью и имел безукоризненный вкус. Редфорд охарактеризовал своего знакомого как одного из самых известных денди Лондона. Говорил Ван де Вальд немного в странной манере, словно мурлыча песенку. Мне показалось, что у него был легкий французский акцент. Редфорд подтвердил мою догадку, заметив, что его приятель несколько лет прожил в Бельгии.

– Он весьма эксцентричен, – негромко добавил Дэвид.

Редфорд был ближе всех ко мне и свои замечания делал в полголоса, так, чтобы остальные не могли его слышать. Отец и Питер занимали места слева от меня, но не были свидетелями нашего с Редфордом разговора, будучи вовлеченными в беседу с этим самым Брайаном Ван де Вальдом.

– Но голос у него прекрасный, – между тем продолжал Дэвид, – и, знаешь, песни у него тоже интересные. Здесь я собрал много талантов: и музыкантов, и поэтов, и художников. Творческие люди меня вдохновляют. Надеюсь, тебе придется по душе наша компания.

Брайан оказался горячим поклонником «Мира иллюзий» и, узнав, что мой отец тот самый мистер Палмер, заверил нас, что стать фокусником было мечтой его детства, и он не единожды бывал на наших представлениях.

Среди приглашённых был и супруг Камиллы. Он оказался довольно известным премьером балетной труппы Ковент-Гардена. Камилла также выступала на сцене Королевского театра и недавно была возведена в ранг первой солистки. Ева же танцевала в кордебалете, но примерно полгода назад была повышена до солистки. Редфорд взял себе в спектакль довольно известных танцовщиц, чем привлёк к своей постановке ещё большее внимание. Я уже не говорю о Кэтрин Бланш, которая была известна не только в Ковент-Гардене, но и в театре Ла Скала. Ее супругом был режиссёр, поставивший недавно оперу с ее участием. У нашей оперной дивы было уже двое детей, но, разумеется, в ресторан их не повезли, а оставили дома с гувернанткой. Для меня казалось честью быть представленной таким людям и работать в одной команде с солистами Ковент-Гардена. Единственный человек, общество которого вызвало во мне какие-то неприятные ощущения, был лорд Кростер. Его высокое положение в обществе и членство в Парламенте как-то не очень сочеталось с богемной компанией Редфорда. Наблюдая за лордом, я обратила внимание, что он все время искал внимания Евы.

– Она его протеже, – шепнул мне на ухо Редфорд. – Не самый приятный тип, но приходится с ним считаться.

– Он явно симпатизирует Еве, – вполголоса заметила я.

– Да, и ужасно ревнует ее! Это раздражает, – сказал Редфорд.

– А Ева? В каких она отношениях с лордом Кростером? – спросила я и тут же пожалела, ибо вопрос был весьма щекотлив и нетактичен.

– О, этого я не знаю, – ответил Редфорд. – Да и не хочу знать. Но по Еве не скажешь, чтобы она была влюблена в этого бородатого господина.

– Он раза в два старше ее, – заметила я, и снова совесть кольнула меня: вправе ли я обсуждать их взаимоотношения? Но, сказать по правде, лорд Кростер мне действительно не понравился.

Его жилистое сухое лицо с маленькими глазками имело скептическое выражение, он словно во всем сомневался и никому не доверял. Зато прислушивался ко всем разговорам, желая видимо быть в курсе всего, что происходит.

– Он у нас известный критик, с ним нельзя ссориться, – заметил Редфорд. – Но Еву я выбрал на роль не из-за него. Она подходит по типажу. На самом деле, если так подумать, нам выгодно, что Ева играет в моей постановке. Думаю, положительный отзыв на первой полосе обеспечен – уж лорд Кростер об этом позаботится, у него повсюду свои люди в редакциях. К слову сказать, он проспонсировал новую постановку в Ковент-Гардене с Евой в главной партии. Скоро должна состояться премьера. Надеюсь, Ева уложит в графике все свои выступления.

– А к «Скульптору» лорд Кростер случайно не имеет отношения? Он не финансировал постановку?

– Нет, я бы не допустил этого, – категорично ответил Редфорд. – С ним связываться – себе дороже. За финансы отвечает мистер Линн. Он как владелец и директор театра получает всю прибыль, так что деньги у него есть, особенно теперь, когда зал переполнен.

После ужина Редфорд предложил выйти на террасу и там продолжить разговор. Проходя через зал, я заметила мистера Ван де Вальда у барной стойки.

– А этот музыкант, Брайан, он так много пьёт, – заметила я.

– Дурных привычек ему не занимать, – отозвался Дэвид. – Но он славный малый, очень жизнерадостный и веселый.

– А этот худощавый человек, что сидит и разговаривает с мужем Кэтрин Бланш? Кажется, я видела его в театре.

– Это Стив, наш декоратор. Я тогда вместе с ним приходил к твоему отцу. Он очень скромный. Знаешь, ему даже сложнее находиться здесь, чем тебе. Стив любит спокойно работать в одиночестве, ненавидит шумные компании. Он и теперь уединился и предпочитает деловую беседу шумным увеселениям.

На террасе было прохладно и тихо. Из зала еще доносилась музыка, слышался смех, но все это звучало в отдалении, не мешая нашей беседе.

– А кто ваш самый близкий друг? – осмелилась спросить я.

– Все-таки решила на «вы»? – усмехнулся Редфорд. – Я не знаю, – задумчиво произнес он, – не могу сказать, чтобы у меня был очень близкий друг. Больше знакомые, хорошие знакомые, – уточнил он, – и приятели. С Брайаном мы, наверное, ближе всего, но не могу сказать, чтобы он был мне близким другом.

– Он и в самом деле такой любитель фокусов?

– Все может статься, – пожал плечами Редфорд. – Мистер Ван де Вальд любит творчество во всех его проявлениях.

Я улыбалась в ответ. Редфорд хотел добавить что-то еще, мне показалось, что он испытывает определенное удовольствие от нашей беседы, но наш разговор был прерван появлением отца и Питера.

– Мистер Редфорд, я благодарю вас за приглашение. Мы провели прекрасный вечер. Теперь же я должен откланяться. Нам пора возвращаться домой,– сказал отец.

– Уже уходите? Очень жаль, – протянул Редфорд. – Что ж, был весьма рад. Мисс Палмер, благодарю, что приняли мое приглашение.

– Благодарю, мистер Редфорд. Я чудесно провела этот вечер.

Обменявшись любезностями, мы раскланялись и простились. Я с неохотой, а отец и Питер напротив, с поспешностью. Они сильно устали, и считали, что мое общение с Редфордом изрядно затянулось. Я не стала возражать. Дорогой я перебирала в памяти события этого вечера, и не могла сдержать счастливой улыбки.