На рокадном направлении

Часть 1

– Сегодня лично у каждого проверю все дела оперучётов и планы по оперативному сопровождению нераскрытых дел. Пусть потрачу целый день, зато наведу порядок! Полугодие хорошо закрыли, но если хлопцы расслабятся, съедем вниз, – думал Лавр, лёжа в постели и слушая дождь, который выбивал барабанную дробь по жестяному подоконнику. Из-за неплотно прикрытой двери в спальню донёсся запах свежезаваренного кофе.

– Товарищ начальник, вставай! Опоздаешь! – весело крикнула из кухни Людмила.

– Уже встал, – потянувшись напоследок, он поднялся и направился в ванную.

Войдя на кухню, Лавр поцеловав жену, сел к столу. Людмила налила себе кофе и, зябко кутаясь в халат, присела напротив:

– Ты сегодня пораньше или как всегда? Нас соседи в гости пригласили. У Александра Сидоровича юбилей. Подарок я уже купила.

– Не знаю Люда, постараюсь пораньше. Планёрку перенесу на шесть и в начале восьмого буду. А что дарить будем?

– Сейчас покажу, – Людмила встала, вышла и сразу вернулась, держа перед собой большую картонную коробку: – Вот посмотри! – она бережно поставила на стол каминные часы.

– Это Амур и Психея, середина XIX века, – сказала она, гордо глядя на мужа. На малахитовом пьедестале бронзовый Амур играл на лире, а Психея сидела на камне и, подперев златокудрую головку, внимательно слушала.

Лавр пристально посмотрел на часы, затем подошёл к супруге и, обняв, ласково произнёс: – Там стоит клеймо Concord Watch Co, а у Амура отколот кусочек лиры?

– Да… а что такое? – растерянно спросила она.

– Люда! Ты только не волнуйся! Я тебе дам денег, и ты купишь новый подарок! Эти часы проходят у нас по квартирной краже.

Он достал из кармана деньги и положил на стол:

– Ты квитанцию сохранила? Где эта комиссионка находится?

– Вот она, – вздохнула Людмила, вынув из кармана сложенную бумажку. – Это комиссионка на Гоголя и Красной, где раньше «Торгсин» был. Вот видишь, вся семья на тебя работает! Кстати, за них заплачено 800 рублей, я надеюсь, нам их вернут?

– Вернут! – твёрдо ответил Лавр. – И на юбилей пойдём, только подарок купи обязательно! Кстати, продавец тебя обманул, эта бельгийская часовая фирма существует с 1908 года.

Взглянув на висевшие на стене ходики,¹ он, быстро допив кофе, поцеловал жену на прощанье и, взяв коробку с часами, которые неожиданно приобрели статус вещдока, вышел на улицу. Дождь уже закончился, только с листвы ещё падали отдельные капли. С удовольствием вдохнув прохладный утренний воздух, Ермаков направился на работу.

«Удачно день начался, по краже сдвинулись с мёртвой точки», – думал он. – Если их сдали по настоящим документам, то к вечеру раскроем.

***

– Здравия желаю! – отдал честь молоденький лейтенант. – Товарищ капитан, за время моего дежурства…

– Здравствуй! – остановил его Лавр и пожал руку. – Давай сводку. Начальник на месте?

– Нет, он ещё вчера вечером сказал, что с утра в городской отдел на планёрку уедет.

– Хо-ро-шо… – медленно протянул Ермаков, пробегая глазами сводку. – Одна квартирная кража и два грабежа. Что сделано?

– Оба грабежа раскрыты. Их один человек совершил. Его задержали, сейчас в камере сидит.

– Совсем хорошо! А на краже? Группа² в полном составе была?

– Так точно! И проводник с собакой и криминалист выезжали.

– Пока не дам команду, группу не разоружать, – кивнул Лавр и поднялся на второй этаж. Подойдя к своему кабинету с табличкой «Начальник уголовного розыска Кагановичского отделения³ капитан милиции Лавр Павлович Ермаков». Проверив печать, он отпёр приветливо скрипнувшую дверь и, войдя в кабинет, привычным движением перевернул лист настольного календаря: «Вторник, 14 ноября 1940 года» и поднял трубку телефона прямой связи с дежурной частью:

– Следственно-оперативную группу пригласи ко мне!

Постучав в дверь, в кабинет вошли четверо сотрудников.

– Товарищ капитан, – бодро начал один из них.

– Проходите! – Лавр махнул рукой, указывая на стулья. – Докладывайте.

– В 4.30 дежурному поступил звонок о совершении квартирной кражи по адресу: Октябрьская, 24. Это частный дом. Хозяева, вернувшись из гостей, обнаружили дверь открытой. Войдя в квартиру и увидев, что их обокрали, сразу позвонили в милицию. При осмотре места происшествия установлено, что дверь могла быть вскрыта путем подбора ключей, или родным ключом. Составлен список похищенного.

– Пальцы изымали?

– Да, сняты отпечатки с дверного косяка, – неуверенно пробормотал молодой парень с одиноким кубарём в петлице⁴.

– И только? – поднял вверх брови Ермаков. – Они лазали по шкафам! Перевернули весь дом, а вы изымаете пальцы только с косяка? Сейчас же возвращайтесь на адрес. Откатайте всю семью! Снимите отпечатки со всех мест, которых мог касаться преступник. Как вы определили, что замок мог быть открыт родным ключом?

– Ну… на замочной скважине нет свежих царапин, при попытке открыть родным ключом затруднений не возникло, – лицо младшего лейтенанта порозовело.

– Если отмычкой работал профессионал, то внутренний механизм, как правило, не повреждается. Изымите замок, в лаборатории разберите и при подготовке заключения проконсультируйтесь с более опытными коллегами. Идите!

Когда эксперт уже подошёл к двери, Лавр остановил его:

– Обязательно проверьте на наличие отпечатков дверь на уровне замочной скважины, – и пояснил: – Преступник, работая с отмычкой, иногда присаживается на корточки и, чтобы подняться, опирается рукой на дверное полотно. Потом мне доложите лично.

Подождав, когда за младшим лейтенантом закроется дверь, он спросил:

– Собаку применяли?

– Так точно. Собака взяла след, довела до угла и потеряла. Наверное, масло сбило со следа.

– Какое масло? – быстро переспросил Лавр.

– Там небольшая лужица на асфальте, – объяснил проводник. – Наверное, на машине уехали.

– Дежуривших орудовцев⁵ опрашивали?

– Да. Примерно в это время проезжала грузовая машина.

– Фургон или бортовая?

Старший группы сконфуженно промолчал.

– Немедленно связаться с инспектором, видевшим машину. Уточнить и отразить в рапорте. Какой состав семьи?

– Муж, жена и сын. Фамилии… – он раскрыл папку.

– Это потом, – махнул рукой Ермаков. – Из всей группы, единственная, кто выполнила работу в полном объеме, – это служебная собака. Дорабатываете материалы, докладываете и только потом разоружаетесь.

Он успел выкурить первую утреннюю папиросу, как в кабинет вошли инспекторы и расселись каждый на своем месте. Поздоровавшись, Лавр Павлович раскрыл большую бухгалтерскую книгу, в которой скрупулёзно записывал все рабочие вопросы:

– Сергей, что у нас по грабежу ювелирки?

– Перед совещанием звонил в НТО⁶, два пальца выстрелили в цвет! Это Владимир Прохоренко по кличке Проша. Дали задания агентуре установить местонахождение. Квартиру матери, где он проживает, взяли под наблюдение, – ответил молодой парень в косоворотке.

Лавр одобрительно кивнул:

– Кто сейчас там?

– Хлопец, который на испытательном сроке. У нас их двое, меняются по очереди, – и, предупреждая следующий вопрос, с улыбкой добавил: – Оба проинструктированы. Напротив, магазин с телефоном. В ночное время охраняется сторожем. Перед закрытием сам туда прогуляюсь. Проверю обстановку и с охранником пообщаюсь, чтобы беспрепятственный доступ к телефону обеспечил.

– Молодец. Ты туда ещё в течение дня наведайся, бутербродов парням занеси. Лишний раз проверишь, и им приятно, что о них заботятся. Виктор Семёнович, ты у нас входишь в состав следственной группы⁷, так?

– Так точно, Палыч, – пробасил кряжистый мужчина лет сорока с густыми, жёлтыми от табака усами.

– Что по убийству кассира сделано? Если мне память не изменяет, там установлено двое фигурантов, которые, судя по всему, совершили преступление.

– Лавр Палыч, – Виктор Семенович вздохнул. – Ну вам-то что до кассира? Группа городская, чего мы на планерке это рассматриваем?

– Потому что это произошло на нашей территории, поэтому и рассматриваем, – строго взглянул на него Ермаков. – Будь любезен, покажи шахматку⁸.

Виктор Семёнович раскрыл папку и молча протянул расчерченный на аккуратные квадратики лист бумаги. Лавр Павлович внимательно изучил таблицу:

– Почему вы определяете инициатором преступления именно Власова?

– Потому что Власов главарь банды, – неуверенно ответил Виктор Семёнович.

– А если предложение убить кассира поступило от рядового участника, – спросил Ермаков, – или от третьего лица?

Виктор Семёнович пригладил усы и потёр подбородок.

– Виктор! Тебе, слава богу, опыта не занимать, ещё поделиться им можешь, на весь оперсостав хватит! Доработай материал, будь ласка, – Лавр протянул ему схему.

– Да они разве слушают! – раздражённо ответил он, захлопывая папку. – Заявление было о без вести пропавшем. Мне материал случайно на глаза попался. Смотрю, это Игорь Акимов, он с Власовым гужевался, а через два дня его дворник в подвале нашёл задушенным. Я руководителю говорю: надо Акимова плотно отработать, его за сутки до кассира убили, видимо, знал о подготовке или не захотел участвовать. Предлагал оба дела объединять, а он отмахнулся.

– Плохо, что он не прислушивается к мнению опытного сотрудника, – недовольно произнёс Лавр. – Я сам переговорю с ним.

Сделав пометку в тетради, он вдруг улыбнулся:

– Кому отписан материал по квартирной краже на Чапаева?

– Это которая, бывшая Кирпичная? – уточнил инспектор в хорошем габардиновом костюме и пригладил аккуратно расчёсанные на пробор шелковистые каштановые волосы. – У меня материал.

– Докладывай, Владимир, что сделано?

– Произведён подворный обход, опрошено шестеро человек. Опрошен дворник. Изъятые с места происшествия отпечатки ничего не показали. Дверь вскрыта путём отжима. Дверной косяк со следами орудия взлома выпилен и находится в НТО, заключения пока нет, – вздохнул он: – Вы бы поторопили их, товарищ капитан.

– Хорошо, поторопим, – кивнул Ермаков. – Что ещё?

– Составлен список похищенного, проверены комиссионные магазины и скупщики краденого. Проверены на причастность лица, ранее судимые за аналогичные преступления. Даны соответствующие задания «негласному» аппарату.

– Хорошо излагаешь! – восхитился Лавр Павлович. – Хоть методические рекомендации из твоего доклада пиши! А у меня для тебя сюрприз есть!

Он достал часы и аккуратно поставил на стол. Некоторое время все озадаченно молчали.

– Откуда, товарищ капитан? – восхищённо выдохнул Владимир.

– Из комиссионки, которую ты проверял! – усмехнулся Ермаков.

Володя побагровел:

– Их сдали после проверки!

– А почему тебе не сообщили об их поступлении? После планерки сразу зайдёшь в магазин, накрутишь хвоста продавцу, заберёшь восемьсот рублей и отдашь мне. Вот держи, – он протянул ему квитанцию. – Мы хорошо закрылись по полугодию, хотелось бы и Новый год встретить со спокойной душой. Все дела оперучётов и материалы по нераскрытым мне на стол – и по рабочим местам.

***

Оставшись один, Лавр взяв остро заточенный карандаш, начал проверять оперативные материалы, делая аккуратные пометки. В дверь негромко постучали, и на пороге появился дежурный:

– Товарищ капитан, из краевых кадров звонили, просили после обеда зайти к начальнику.

От этих слов почему-то неприятно заныло под ложечкой.

– Хорошо, если просили, значит, зайдём, – кивнул Ермаков, не отрывая глаз от листа, исписанного мелким бисерным подчерком.

Когда дверь закрылась, он раздражённо нажал на карандаш, чуть сильнее, чем следовало, и грифель с тихим хрустом обломился. Рабочий настрой улетучился, и Лавр некоторое время сидел неподвижно, глядя на плакат, с которого на него пристально смотрел Дзержинский, призывая к зоркости и бдительности. Бесцельно побродив по кабинету, Лавр сняв телефонную трубку, набрал домашний номер. Людмила ответила сразу, как будто сидела около аппарата.

– Подарок купила? – без предисловий спросил он.

– Да! – радостно ответила жена. – Взяла чудесную конфетницу!

– И опять антикварную? – усмехнулся Лавр.

– Нет, нашу, дулёвскую⁹, очень красивую! Тебе понравится.

– Главное, чтобы юбиляру понравилась. Будет Сидорович кушать конфеты из красивой вазы.

– Будет! От Витюшки письмо пришло, – весело продолжала она, – обещал на Новый год приехать!

– Это здорово! – Ермаков повеселел. Их сын был начальником милиции в небольшом приволжском городке.

– Что пишет? Как у него с раскрываемостью?

Голос Людмилы посуровел:

– Лавр, я получила письмо от сына, а не справку о проделанной работе, – и чуть смягчила голос: – По службе у него всё в порядке. Витюша сказал, что приедет с женой и Катенькой. Будешь с внучкой тетешкаться. Все! Я тебя целую и жду! Какую рубашку тебе погладить?

– В мелкую клеточку, – и, вздохнув, добавил: – Которую мы с тобой в Москве брали.

Положив трубку, Лавр задумчиво закурил и взглянул на часы:

– Минут через двадцать можно выходить. Он налил себе кружку крепкого чая и, чуть подумав, плеснул немного коньяка.

На улице было прохладно, но Ермаков не стал брать дежурную машину. Он не торопясь направился в сторону центра, разглядывая прохожих. После утреннего дождя воздух был свежий, пропитанный осенними ароматами. Дышалось легко, и Лавр расстегнул верхнюю пуговицу. Около рынка, заметив на афишной тумбе анонс Краснодарского театра музыкальной комедии, он остановился:

«Впервые в этом сезоне! 20 ноября 1940 года. И. Кальман «Сильва». В роли князя Воляпюка – Мартын Лусинян»¹⁰.

– Нужно будет достать билеты, – озабоченно подумал Ермаков. – Людмила обрадуется: Лусиняна очень хвалили.

Размышляя о работе и о том, через кого выйти на билетную кассу, Лавр незаметно вышел на Красную и дошёл до здания управления. Предъявив часовому удостоверение, он поднялся на второй этаж и, подойдя к двери с табличкой «Заместитель начальника Управления НКВД по Краснодарскому краю», вздохнув, коротко постучал.

– Да, да! Входите, – раздался сочный баритон. Хозяин кабинета, моложавый, уже начинающий лысеть и полнеть мужчина в новом габардиновом кителе, с поблёскивающими на петлицах тремя шпалами вопросительно посмотрел на него, ожидая продолжения. Свежий малиновый отблеск шпал ясно показывал, что владельцу сшитого на заказ обмундирования недавно присвоено звание: капитан госбезопасности.

– Здравствуйте, я начальник УГРО Кагановичского района… – начал он. Кадровик, скупо улыбнувшись, продолжил:

– Капитан милиции Лавр Павлович Ермаков. Присаживайтесь, – и жестом указал на стул.

Некоторое время, не глядя на него, он молча перебирал бумаги и, найдя нужную, откашлявшись, поднял глаза:

– Центральная кадровая комиссия отклонила ваш рапорт о дальнейшем прохождении службы. В 12-м кабинете получите уведомление об увольнении и… – он слегка помялся, – пора на заслуженный отдых.

Лавр стиснул зубы. Он знал, что рано или поздно это случится и догадывался о причине вызова в кадровый аппарат.

– К моему рапорту было приложено ходатайство начальника краевого розыска, согласованное с начальником НКВД. Неужели этого оказалось недостаточно?

– Как видите, – кадровик развёл руками. – Помимо ходатайства, к пакету документов приобщался выписной эпикриз по последней госпитализации. Врачи категорически возражают, а против медицины мы бессильны.

– А без эпикриза нельзя было направить? – обречённо спросил он, понимая всю наивность своего вопроса.

– Существует утвержденный перечень документов, обязательный к представлению в кадровую службу, и обойти его мы никак не можем. В противном случае направят назад, – и, участливо улыбнувшись, добавил: – Лавр Павлович, рано или поздно мы все выйдем в отставку, даже товарищ Берия. Вы можете по праву гордиться своей службой.

– Спасибо! – Лавр встал. – С вашего позволения я зайду к начальнику розыска?

– Ваше право, не смею препятствовать. Только, пожалуйста, не забудьте заглянуть в 12-й кабинет, – капитан встал и протянул руку, давая понять, что разговор окончен.

***

– Лавр! Загляни в паспорт! Тебе 58 лет, у тебя три ранения! – Федотов¹¹ протянул ему стакан чая.

– Пять, – со вздохом поправил его Лавр, – два ещё с империалистической.

– Тем более! Ты знаешь, как мы за тебя боролись? Шулишов¹² согласовал моё ходатайство не читая!

– Надо было медицину подработать, – огорчённо сказал Ермаков. – А как же мне в 37-м подписали с этими ранениями?

Федотов пристально взглянул на него:

– А ты не знаешь?

– Нет, – недоуменно ответил Лавр. – Думал, что всё по закону.

– По закону, – хмыкнул Никифор Максимович. – Тебе просто повезло! Твои документы попали на стол к Агранову, который, оказывается, помнит тебя ещё с 1920 года, когда ты отличился вовремя Улагаевского десанта. Заключения врачей он даже не стал читать, а сказал: «Этот человек должен работать, пока чувствует в себе силы».

Он помолчал, размешивая сахар, и, слегка понизив голос, добавил:

– Я вообще удивляюсь, как ты чистку пережил.

Лавр обескураженно молчал, в череде событий он уже подзабыл те далёкие годы и, поставив стакан, тихо, с плохо скрываемой тоской, спросил:

– Так теперь что, в 12-й кабинет?

– Да, – твёрдо сказал Никифор Максимович. – И имей в виду, на пенсии жизнь не кончается. Месяц-другой отдохни, к сыну с супругой съезди, а потом ко мне. Есть насчёт тебя мысли. Если рассчитываешь, что будешь спокойно рыбу ловить, то ошибаешься.

***

Не успел он войти в свой кабинет, как в дверь ворвались Виктор Семёнович и начальник отделения милиции.

– Это правда? – не здороваясь, спросил начальник. – Мне на совещании сказали.

– Правда, – спокойно ответил Лавр. – Сейчас начну хвосты подбирать и дела к сдаче готовить.

Начальник смачно выругался:

– Чем они там думают в кадрах! Дали бы год нормально закрыть, а потом выгоняли бы!

– Ну, во-первых, не выгнали, а попросили уйти на заслуженный отдых, – усмехнулся он. – А во-вторых, за закрытие года не рви сердце. У нас крепкие позиции и хорошие перспективы по раскрытиям, даже приостановленных материалов нет. Ты лучше скажи, Владимир Иванович, кого на моё место рассматривать будешь?

Тот сокрушенно развёл руками:

– Да я как-то и не думал об этом. И вздохнул: – Так неожиданно всё…

– Витя у нас состоит в кадровом резерве, – Лавр кивнул на Виктора. – Постарайся добиться, чтобы его назначили. Он прекрасно знает подучётный элемент, владеет обстановкой, и хлопцы его слушаются. Самое главное, как можно быстрее согласуй его кандидатуру и не затягивай с документами на назначение, а то пришлют какого-нибудь выдвиженца, и тогда точно работу завалишь.

Начальник согласно покивал:

– Прав ты, Палыч! Как всегда, прав, – и обнял его за плечи: – Пошли ко мне!

Лавр опечатал дверь, и они направились по коридору. На пороге своего кабинета Владимир Иванович оглянулся и поманил рукой Виктора Семёновича, который стоял в отдалении, не зная, идти ему с ними или вернуться к себе в кабинет:

– Что стоишь как чужой! Заходи, все-таки будущий зам.

Заперев дверь, Владимир Иванович быстро разложил нехитрую закуску, достал бутылку водки и, наполнив стопки, произнес:

– Скажу честно, это для меня неприятная новость. Если бы не твой опыт и оперативная хватка, меня давно уже сняли бы. Ты был у нас «серым кардиналом», и я благодарен судьбе, что довелось с тобой поработать. Но я спокоен, потому что знаю: завтра ты придёшь на службу и всегда будешь рядом. Те парни, которых ты воспитал, не дадут тебе покоя, они будут постоянно обращаться к тебе за советом, – он хитро прищурился: – Ведь ты, несмотря на свой опыт, по сей день советуешься с Пришельцевым¹³ и сейчас не сразу пойдешь домой, а заглянешь к нему?

Лавр потрясённо молчал, потому что действительно собирался по дороге зайти к Александру Петровичу. Он выпил и, обняв за плечи обоих товарищей, со всей теплотой, на которую был способен, произнёс: «Спасибо, друзья!»

Они допили водку, начальник остался в кабинете, а Виктор вышел проводить Ермакова на улицу. Когда они закурили, он спросил:

– Палыч, вы планерку завтра проведете?

– Конечно, и развод нарядов на службу проведу, и начальника службы участковых отдеру напоследок за подворные обходы.

Виктор облегчённо вздохнул:

– Палыч, независимо от того, назначат меня или нет, можно я буду к вам иногда заглядывать?

Лавр улыбнулся и положил ему руку на плечо:

– Витя, ты можешь заходить ко мне и звонить в любое время суток, – и с улыбкой добавил: – Розыскники бывшими не бывают.

Они попрощались, Лавр, подняв воротник куртки, быстрым шагом направился по хорошо знакомому маршруту к старому другу и учителю.

***

Пришельцев воспринял новость на удивление спокойно, поздравил его и, достав из серванта бутылку необычной формы, пояснил:

– Это настойка боярышника, чертовски пользительна для сердечной мышцы! – и, рассмеявшись, добавил: – Вам как начинающему пенсионеру это необходимо знать.

Когда они выпили, Александр Петрович ободряюще взглянул на него:

– Я прекрасно понимаю ваше состояние. У офицера, вырванного из привычной среды, вначале всегда присутствует чувство незащищенности, но, поверьте, это скоро пройдёт. Вокруг вас огромный, большой и очень интересный мир, в котором живут тысячи людей. Вместо засад и оперативных совещаний они проводят время в кругу семьи, встречаются с девушками, а не с агентами, и проверяют не поднадзорных, а домашние задания у детей.

– В моём случае – у внуков, – усмехнулся Лавр.

– Тем более! – воскликнул Пришельцев. – И вы ведь, в конце концов, не рвете отношений с коллегами. Например, я не чувствую себя оторванным от работы. Я читаю лекции на курсах сержантов милиции¹⁴, где руководит ваш однофамилец, встречаюсь с молодыми сотрудниками. Если мне не изменяет память, по вашей просьбе в прошлом месяце я проводил занятия по видам оперативно-розыскной деятельности. Поверьте, вас не оставят в покое, и вы всегда будете в гуще событий.

Александр Петрович вновь наполнил рюмки:

– Хочу выпить за новый этап вашей жизни! – он хитро прищурился. – Кстати, вас сегодня ждёт ещё одно приятное событие. Вы даже представить себе не можете, как будет счастлива ваша супруга!

Попрощавшись, Лавр вышел на улицу и направился домой. Увлечённый мыслями о предстоящем юбилее Александра Сидоровича, он не заметил, что из подворотни за ним внимательно наблюдают две пары хищно прищуренных глаз.

***

– Сука лягавая, – зло сплюнул сутулый мужчина с косой, падающей на глаза чёлкой, глядя вслед Ермакову. – Когда он сдохнет наконец!

– Кто это? – спросил молодой парень в чёрной рабочей куртке. На голове у него красовалась кепка-восьмиклинка, брюки были заправлены в сапоги. Он зябко поёжился и, по-собачьи встряхнувшись, смахнул с лица капли дождя.

– Начальник районного УГРО Ермаков, – мужчина грязно выругался, тускло блеснув в темноте золотой фиксой. – Волчина позорная! Мне лапти сплёл ещё лет десять назад. Свезло, что его куда-то отправили и я смог от жмура откреститься, а следователь сопляк попался. Он один больше нашей крови выхлебал, чем все городские сыскари. Ещё при царе в сыске служил! За его уменье коммунисты к себе на службу взяли. Я с ним впервые ещё в 20-х годах стакнулся. Маманька моя тогда с одним деловым сошлась, с Лёхой Матросом. Первостатейный громила-мокродел был. Очень я его уважал, да и он ко мне хорошо относился, понятия правильные вбил в голову мою малолетнюю.

Оглядевшись, они вышли из подворотни и, закурив, направились в сторону Сенного рынка.

– Задумал Матрос дельце одно сварганить: инкассаторов подломить, а меня в помощники определил. Я дней пять около почты жалом шевелил, всё вызнал и весь расклад как на блюдечке ему преподнёс, но мусора об этом прознали и засаду сделали. Леха инкассатора оглушил, мешок вырвал и дёру, так этот гад его догнал и маслину в затылок засадил, – он с досадой покачал головой. – Такого парня убил на моих глазах! Я на кладбище в кустах его ждал, чуток совсем он не добежал! Матрос дерзкий был! При царском режиме служил в Екатеринодаре полицейский один, ещё тот кровопивец, навроде этого Ермакова, так он средь бела дня подошёл к нему и застрелил.

Парень восхищённо помотал головой:

– Серый, а что, этого Ермакова нельзя заделать, как Матрос мусора царева?

– Нет, Коляша, никак нельзя, – серьезно ответил Серый, – он в сильном авторитете у своих. Если его шлёпнуть, краснопёрые такой террор устроят, что мало не покажется! Все шалманы, малины, блатхаты на уши поставят. Кислород полностью перекроют. Старики рассказывали, что такая хрень уже была.

Некоторое время они шли молча.

– Эх, что мы всё о делах прошлых говорим, – хлопнув приятеля по плечу, вдруг весело воскликнул Серый. – А давай-ка, мил человек, заглянем к Инке-скипачке! Надо удачу обмыть, да и отдохнуть после дела сам бог велел!

Завернув в продмаг и набрав после недолгих споров полные кульки еды, приятели направились в гости, не забыв по дороге заглянуть в винный отдел.

***

– Пока нет приказа об увольнении, расслабиться у вас не получится, – сказал Лавр и оглядел собравшихся на планерку. – Так что ещё недельку я вам нервы потреплю, да и потом в покое не оставлю. Что у нас по вчерашней краже?

– Поквартирный обход результатов не дал: никто ничего не слышал. Весь комплекс оперативно-розыскных мероприятий отработан. Даны задания «негласному» аппарату. Скоро закончим отработку ранее судимых за аналогичные преступления. Учитывая, что замок был вскрыт квалифицированно, в первую голову отрабатываем профессиональных домушников. В паспортном столе запрошены списки недавно освободившихся из мест заключения, – рассказал Виктор Семёнович.

– А что, разве участковые перестали вести учёт поднадзорных? – спросил Лавр, постукивая карандашом по столешнице.

– Никак нет, – уверенно ответил тот. – Но мы запросили информацию за последний месяц, самую свежую.

Неожиданно зазвонил телефон. Ермаков, внимательно выслушав, с радостью в голосе произнёс:

– Конечно, пусть заходит! Мы все с нетерпением ждём!

Положив на рычаг трубку, он оглядел коллег:

– Из НТО звонили: ладошка совпала.

Дверь открылась, и на пороге появился младший лейтенант, выезжавший на кражу.

– Товарищ капитан, выехав на дополнительный осмотр, я снял отпечаток ладони с входной двери на уровне замка. Сравнительным исследованием установлены совпадающие признаки папиллярного узора следа ладони руки на дверном полотне и имеющегося в картотеке оттиска ладони левой руки ранее судимого Титковского Сергея Дмитриевича, – раскрыв папку, он шагнул вперёд и протянул Ермакову лист бумаги: – Вот официальное заключение.

– Отлично! С чем вас всех и поздравляю! – с удовлетворением сказал Лавр и обвел коллег весёлым взглядом: – Надеюсь, рассказывать, что делать дальше, не нужно?

Когда все вышли, ему вдруг стало грустно. Закрыв глаза, он представил, как сейчас ребята приедут на адрес. Оставив машину за пару кварталов, выйдут, найдут участкового, выяснят обстановку, а потом проведут задержание. Ермаков зажёг папиросу, подошёл к окну и, не приближаясь, издали стал наблюдать, как сотрудники садятся в новенькую служебную эмку, которую он с боями добыл для уголовного розыска.

Лавр открыл форточку, и осенний воздух сразу заполнил прокуренный кабинет, принеся с собой запах костра, который во дворе развёл дворник, сжигавший опавшую листву. Пряный, горьковатый дым навевал печаль. «Вот и осень», – он грустно посмотрел на голые ветви деревьев.

Виктор уверенно открыл переднюю дверь и сел рядом с шофёром. «Начинает руководить, – подумал Лавр. – Ну что ж, наверное, это правильно. Пусть сразу берёт быка за рога».

Проводив взглядом лихо выруливший автомобиль, он вернулся к столу и начал разбирать бумаги, ожидая возвращения группы. Увлёкшись привычной работой, Лавр не услышал, как в кабинет вошли оперативники. По огорчённым лицам он сразу понял, что они проехались вхолостую. Виктор, повесив кепку на крючок, раздосадовано покрутил головой:

– Встретились с участковым. Он сказал, что Титковский дома появляется редко, можно сказать, не проживает. Мать, Валентина Борисовна, живёт одна, портниха-надомница, точнее, не портниха, ремонтирует и перелицовывает одежду. Я группу отправил в машину, а сам с участковым зашёл в квартиру.

– Частный сектор или квартира?

– Общий двор на четверых хозев. Говорят, что раньше весь двор её был, а потом уплотнили.

«Валентина Борисовна, портниха, домик», – какие-то обрывочные воспоминания мелькнули в памяти, и он спросил:

– Адрес там какой?

– Насыпная, 35, – ответил Виктор. – У неё две небольшие комнаты, живёт одна, никаких предметов мужского присутствия на виду не было, но, – он сделал небольшую паузу, – при осмотре в вещах, лежавших около швейной машинки, я обнаружил две женские кофты и блузку. По описанию, кофты, судя по всему, появились после кражи на Октябрьской, а блузка – на Чапаева. Я их изъял, вечером поедем к потерпевшим на опознание. Она пояснила, что сын вчера в обед заглядывал и оставил в подарок. Соседи показывают, что Сергей появляется редко. Может не навещать мать неделями, а то и месяцами. Оставлять засаду нецелесообразно. Сегодня пройдём по всем злачным местам, ну и с нужными людьми пошепчемся.

Погружённый в заботы о предстоящем увольнении, Лавр не придал значения неясным ассоциациям. Если бы Ермаков порылся в памяти, то обязательно вспомнил бы портниху с Насыпной улицы, которую знал ещё с 1907 года, когда его, молодого станового пристава прикомандировали к Екатеринодарскому сыскному отделению, где он и познакомился с Александром Петровичем Пришельцевым и навсегда связал свою жизнь с уголовным розыском.

***

В далёком 1907 году Валентина Борисовна Титковская была известна в Екатеринодаре как мадемуазель Жанетта, трудившаяся в заведении «Золотой якорь» у мадам Пирожковой. Родив от уголовника по кличке Митрич ребёнка, она уехала к родителям в станицу, а через некоторое время объявилась в Екатеринодаре. Купила небольшой домик, занялась ремонтом одежды и смогла сколотить кое-какой капитал. Валентина Борисовна, имевшая добрый и отзывчивый характер, очень любила сына. Все заработанные деньги она тратила на него, стараясь, чтобы мальчик ни в чём не нуждался. Но, к сожалению, Серёжа полностью унаследовал характер отца. Тщедушный, слегка горбатый, с мелкими, неприятными чертами лица, он рос злобным и жестоким. Валентина Борисовна видела Митрича всего раз в жизни и не знала даже его полного имени, не знала и того, что он ещё до рождения ребенка был убит в тюрьме. Однажды, когда подросший Серёжа спросил, кто его отец, мать, промокнув глаза уголком цветастого платка, рассказала трагическую историю, об утонувшем моряке. Предупредив очередной вопрос, она вновь вытерла невидимую слезинку и добавила, что у неё даже карточки не осталось, а Серёжа случился от огромной неземной любви, такой внезапной, что они даже не успели обвенчаться, должны были сделать это после возвращения из дальнего похода, но судьба распорядилась иначе… Мальчишка был очень впечатлен этой историей и на следующий день, в память о героическом отце, стянул в соседском дворе тельняшку, которую стал носить не снимая.