Кип открыл люк на крыше и спустился вниз. Туум остался снаружи – друг сам должен разобраться со своими личными делами. Лемма спала в своей кадке с землёй. Такая красивая и безмятежная, она совершенно не была похожа на копошащихся вокруг в грунте личинок её матерей, гневно шипящих на приближающегося Кипа. Грудь Леммы мерно вздымалась, а слепяще-алые губы на бледном фарфорово-гладком лице расползались в сонной улыбке, обнажающей острые клыки. Он не мог оторвать взора, залюбовавшись. Кип взял стул и сел рядом – он останется тут до заката, чтобы всё объяснить бывшей жене. Он отомстил за отца, но заплатил за это слишком высокую цену, предав доверие любимой. Странная ирония – влюбиться в дочь своего смертельного врага! Череда удивительных и абсурдных совпадений. Поглощённый убаюкивающей мелодией собственных мыслей, он машинально положил в рот одну из шипящих личинок. А затем ещё одну. И так до тех пор, пока шипение не смолкло. В ярких красках солнечного дня Кип любовался искрящимся инеем, покрывавшим мебель. Морозное дыхание спящей Леммы украшало узорами стены и окна. Вдруг Кип одеревенел от страха. Два огненных угля в бездонно-чёрных озёрах её глаз неподвижно и жадно уставились на него. Из-под её верхней губы показались кончики острых как бритва клыков.
Утром довольный и усталый Кип снова выбрался на крышу, где его уже поджидал улыбающийся одним ртом Туум. Другим, свободным от трубки, он весело насвистывал подслушанную мелодию друга.