Без лжи
TextБез лжи
Андрей Иванович Скаржинский
© Андрей Иванович Скаржинский, 2016
© Екатерина Бирюкова, дизайн обложки, 2016
Иллюстрация на обложке
Цзангу (pixabay) Чжао
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Скаржинский Андрей Иванович
, прозаик и поэт.
Член Союза писателей России, член Союза журналистов России. Награждён государственными и общественными наградами. Заслуженный работник культуры России.
Неоднократно печатался в журналах «Поэзия», «Юность», «Молодая гвардия», «Свет. Природа и человек» и др.
Автор книг: «Небесное окно», «Записки кремлёвского целителя», «Главное о старом», «Разлохмаченные вёсны», «Бешеные ноги или танго с трюмо», «Глубина вечности», «Лечение юмором и драмой», «Следы из снега».
А вы знаете, если честно, писать правдиво легко. Именно писать. А не говорить. Потому что читать и слушать правду всегда тяжело и мучительно. Жизнь, как говорит Андрей Скаржинский, убивают не враньём, а правдой.
А вот писать талантливо, получается у избранных. Таких, как Андрей Скаржинский. Тот, кто пишет о душе, о духовности, о высоких материях взаимоотношений, да, подчас, решают эти вопросы, не снимая с себя ответственности за человечество и за нас с вами, ближних своих. Такие поэты, как Андрей Скаржинский избраны Богом и напрямую, с полной отдачей себя всецело служат Господу и искусству, и всем нам, людям.
Сколько в мире судеб и историй – столько и людей. Судеб, может быть, и побольше. Люди всегда хотели первенствовать в одной, а то и в нескольких жизнях. Хоть в чём-то, хоть где-то, хоть как-то…
Так и все герои произведений Андрея Скаржинского, как и большинство представителей человечества, страждущих реализации своего самолюбия и жаждущих побед-достижений, становятся очередными потерявшимися участниками философии жизни в этой истории. Впрочем, и участником многочисленных историй, потерянными свидетелями которых до конца жизни являемся все мы.
Эта книга ваша. Как и предыдущие книги Андрея Скаржинского: «Небесное окно», «Разлохмаченные вёсны», «Танго с трюмо», «Следы из снега», «Главное о старом», это не простая книга, потому что это сборник размышлений о нашей с вами повседневной жизни!
Читайте, размышляйте, дышите истинной духовной поэзией такого талантливого прозаика и поэта, как Андрея Скаржинского, настоящей, не выдуманной, а очень глубоко рассмотренной сути и смысла нашего бытия и существования на этой Земле.
Редактор журнала «Свет. Природа и Человек, XXI век», Член Союза писателей России Герман Арутюнов.
Философская наука
Андрэграунд
Весенние строки
Бывают жестоки,
Но слабые пешки
Пройдут в короли.
Сияя в оконце,
Звезда станет солнцем,
А вешние грёзы —
Судьбою земли.
Шагов твоих звуки,
Весенние муки,
Берёзы, осины,
Толпу тополей,
Запрячут в улыбки
Весь ужас ошибки,
И солнце, и льдины,
И смерть королей.
«Бытовуха, судьба, нищета…»
Бытовуха, судьба, нищета,
Пуля – дура – и смертная воля,
О богатстве чужая мечта, —
Это истинно Русское, что ли?
Нечисть, месть и угрюмый сосед —
Сорняки чужеземные в поле,
Всходят злобные зёрна из бед,
Заросло сердце завистью, что ли?
И не я, и никто ни причём,
И в петлю лезет кто-то от боли.
И Земля, как судьба с палачом, —
Это мы? Или, нехристи, что ли?
В зеркалах
В открытом сердце спят кривые зеркала,
Как прошлогодняя неверная весна,
Как в море туч – смертельная гроза,
Как в облаках твои забытые глаза.
И в небесах дрожит застывшая вода,
И звёзды ближе среди бела дня.
Но в синеве ты ускользаешь от меня,
И заползают невозвратные года.
Скользит неслышно уходящая зима,
Звенят ручьями с чёрных гор колокола.
Ты предаёшь, и подступает тьма,
И преломляются кривые зеркала.
Так, здравствуй, светлая, горластая
весна,
Что обжигает солнцем лист календаря, —
Там разбиваются кривые зеркала,
И разлетаются, по прошлому скорбя.
И пусть кругом вода и суета.
И пусть потерянно журчат твои слова,
И вновь бессмыслица – и кругом голова,
И с неба падает сырая пустота.
А в зазеркалье где-то прячутся года,
За облаками спит безумная гроза.
И смотрят с неба твои чистые глаза,
Как прошлогодние живые зеркала.
«В завтра лживый призрачный полёт…»
В завтра лживый призрачный полёт,
Вечно скрыты лица говорящих.
Завтра, если что произойдёт, —
Никогда не будет настоящим.
Но вчерашний день не виноват, —
Тащит в завтра ложные советы.
Как крадётся женщина в кровать,
Так и ложь крадётся без ответа.
Ю. Невзоров, А. Скаржинский
«В незнанье силы нет…»
В незнанье силы нет,
Как нет её и в знанье.
Безумных ждёт ответ:
Сойдёт с ума сознанье.
Никто не гасит свет,
Чтоб дом не обезумел,
И на исходе лет
Без смерти мир не умер…
А. Ширвиндт, А. Скаржинский
«В ночь под рождество Господне…»
В ночь под рождество Господне
Не дремли спокойно
Ты прислушайся сегодня
К звёздным перезвонам
В небе хоры распевают
Славят имя Бога,
И торжественно сияет
Млечная дорога.
Не пора ли нам от дрёмы
Дружно пробудиться
Чтоб Христос нас всех запомнил,
В сердце смог родиться?
Е. Князев, А. Скаржинский
В поднебесной весне
Брату
Сколько жизни в твоих
Эмигрантских глазах!
Это нам на двоих,
– Соль слезы на губах.
Это нам на троих
Повезло в Северах.
А теперь снятся сны
О замёрзших ветрах.
Это нам повезло
Поднебесной весной,
Хоть пути развезло
Индигирской водой.
Сто друзей помогли
В ледниковой беде,
Сто друзей отошли,
– Тихо спят в синеве.
Седина в бороде
И усы в табаке,
Сколько песен в твоём
Поэтическом сне.
Сколько радости днём
Погибает в тоске
И всю ночь напролёт
Замерзает в тебе.
Мы, конечно, плывём
По зеркальной воде.
Мы, конечно, идём
По дощатой Земле.
И под вечер споём
О добре и о зле.
И, конечно, уйдём,
Но не сгинем во тьме.
«Взмывает небо за веками…»
Душа, позволь мне раствориться
В тебе.
Взгляни на свои творения —
Всё – в сиянии!
Взмывает небо за веками
И нас уводит в неизбежность.
И холод стынет под ногами
Как замерзают окна в вечность.
И вечна мгла над парусами,
Над уходящею кончиной
Закроет двери вслед за нами,
За днём, за вечною причиной.
Справа-налево: А. Ширвиндт, С. Безруков,
А. Скаржинский
«Вновь вечер отражается в окне…»
Вновь вечер отражается в окне,
И вновь метель несётся ошалело.
А сердце в уходящей тишине
Тоскует по небесному пределу.
И в высь уходят золотые сны
И замирают в тишине святой.
И в рваном сердце – крест своей вины
Обвит колючей, неземной тоской.
«Время, сели за столом…»
Время, сели за столом,
По четыре стороны,
Приземлились не с добром,
Прилетели вороны:
Лето белое как снег
И зима трубой чадит.
Осень плачет из-под век
И весна с теплом хитрит.
Лето снегом замело,
Лес вечерний шелестит,
Сумрак в ночь стучит в окно
Или ждёт часам к шести…
«Выпрыгнули жилы из груди…»
Выпрыгнули жилы из груди
И несётся сердце с кровью вскачь.
Я ему кричу: «Не уходи!»
А оно кричит, что «жизнь – палач!»
Что взрывает души мир упрямо,
Рвётся свет на части в поле минном
Городов – на край у рваной ямы
У земли, как адовой вершине.
Пулею пробитый день Корана,
Породнившись с ангелом в крестах,
Рвутся души детские Беслана
И стекают кровью в небесах.
Задыхаясь в кровяном загоне,
Сердцу я кричу, что «не спеши!»
Но хохочет сердце на ладони,
На помин расстрелянной души.
Геометрия
Академику И. И. Ляхову
Чёрный путь из белой точки
Освещает звёздный ряд,
Млечный путь из многоточья
Улетает в свой квадрат.
В круг овальный на балконе
Выйдет звёздный экипаж.
И в квадрат на чёрном фоне
Капнет белая гуашь.
Ты сыграешь на валторне
Ораторию дождя.
Вряд ли станет нам просторней
В Абсолюте Бытия.
Нарисуешь лучезарно
Геометрию – анфас…
А ко мне, заржав коварно,
В полночь явится Пегас.
«Глаголет древнее преданье…»
Глаголет древнее преданье,
Что жизнь скучна без состраданья,
Что Богом было нам дано,
Не нами в мир привнесено.
Из испытаний тяжкой доли,
Из пыток, жалости и боли,
И жизнь душою соткана,
И только Богом раз дана.
И милосердие без звука
Заходит к тем, кто терпит муки,
В глаза людские, в отчий дом,
Душа расскажет мне потом.
«Да нет, не я…»
Да нет, не я,
я – сам окручен
Глазами зла и слёзных рек.
Прощальным бьёт набатом человек
И надо мной мрачнеют тучи.
И из пустых десниц
ползёт змея,
Прощальные глаза глядят в глаза.
А за улыбкой грезится гроза
И, кажется, и это всё – не я…
И, кажется,
не я распят в конце,
В туннеле глаз. Змеёй свита вина.
И душу жжёт змеиная война
С трагедией улыбки на лице.
«Держит жгучая монета —…»
Держит жгучая монета —
Мир безликий, как во рту,
И горит, горит полсвета,
Здесь, как в неземном аду.
Здесь – подобья вездесущи,
Покаянье, как враньё…
Наизнанку смотрят души, —
Торжествует вороньё!
Дом престарелых
Сидят пенсионеры в клетке,
Сосут липучие таблетки.
Пора пернатым собираться,
Но крыльев нет, и не подняться…
По ветру хлюпая носами,
С мечтой о мачтах с парусами.
Всего осталось только малость —
Дожить хотя бы эту старость.
«Дом полнится во сне…»
Дом полнится во сне,
Где тишина напрасна,
Где ночь лежит на дне,
Где красота ужасна.
Живут в тебе слова,
Ты их таишь в опаске.
И тишина мертва
Без теплоты и ласки.
И по твоей вине
Душа, прикрывшись маской,
Не верит по весне
В любовь – и ждёт развязки.
Дыхание
Как тяжело до середины
Нести восторг, не веря в смерть.
И не сгорев до половины,
Звездой печальной пролететь.
И в небе, беспредельно синем,
Забыть все горести Земли,
Чтоб Вы, очнувшись утром зимним,
Моей душой дышать могли.
Единственная война
Замерзают ничейные души,
Чьё-то тело вцепилось в обрыв.
Пули в души вжились, вездесущи,
Чьи-то жизни с землёй породнив.
В серебре чудотворной иконы
Отражаются очи скорбя,
И на синем заоблачном фоне
Наши души летят сквозь себя.
«Жизнь – смерть моя!»
Жизнь – смерть моя!
И я ведь знал,
Что завтра не найду врага.
Его сегодня расстрелял,
А он воскрес! Смерть недолга!
Он – тень моя!
И тень я предал!
Но поздно говорить об этом,
Пылая сердцем и лицом,
Какая подлость быть поэтом,
Лицо рифмуя с подлецом!
«За дверным проёмом свет…»
За дверным проёмом свет.
Я купаюсь в свете бед.
Ужасаюсь в буднях лет
От того, что друга нет.
Нет друзей и нет оков
За печалью облаков,
За печатями замков
Нету срока – сороков…
Сад посажен, дом стоит,
В нём беда с ребёнком спит, —
Затоптала жизнь свой след
От врагов. Их тоже… нет.
«Заклеймите меня позором…»
Заклеймите меня позором,
Разнесите меня в пух и прах!
Распишитесь под злым приговором
Наяву и в безумных снах.
И всмотритесь в себя, вглядитесь
В напряженье чёрной крови.
В пустоте своих глаз очнитесь,
В голенищах мёртвой любви.
Славу бездны себе возьмите
На трубящих в ночи слонах!
Но в пустыне, во сне, где хотите, —
Расстреляйте ворованный страх!
Зеркала
Вновь зеркала туманятся слегка,
Жалея одиночество седое.
И улица для путников глуха,
Там время отражается чужое.
Тоска шагов. Безмолвье. Тишина.
И не спешат порывистые кони.
И музыка Бетховена слышна, —
Как сердце молодое на ладони.
Прощанье без прощенья в бездне зла,
И, как во сне, не попадая в стремя,
Швыряя годы – камни в зеркала,
Стучится задержавшееся время.
«И просто так, или на спор…»
И просто так, или на спор,
Среди снегов, домов из гор,
Проспектов хвойных елей
И улиц из ущелий.
Взрывая горные породы,
Просить прощенья у Природы.
Остаться целым, без остатка
Пропасть в крутых её распадках.
На крайней пропасти Земли
В снега все судьбы замести
И расклевать их воронам
На все четыре стороны.
Измена
Нет неба в пространстве
И света в заре.
И нет постоянства
На нашем дворе.
Нет Солнца на небе,
Темно на Луне.
И в брошенном доме
Нет света в окне.
«Каждую Божью неделю…»
Каждую Божью неделю
Светит звезда Орион.
Каждый – сжигает Землю
Звёздным огнём времён.
В каждой планете, как блюдце —
Небо подняв в облака,
Солнце взрывается Солнцем,
Каждое Солнце – река.
Небо горит и сияет,
Стынет звезда Орион,
Время моё сгорает.
Я – прозрачен, как сон.
Каждый – временный ветер
Над солнечною рекой.
Каждый – в незримом свете
Сам для себя – другой.
«Как водится, – победно…»
Как водится, – победно,
Построив две дороги,
Судьбе совсем не вредно
Подсчитывать итоги.
И снова безответно,
Как заказали Боги,
Живут совсем безбедно
Несчастья при дороге
А также постоянно
Толкутся постояльцы.
И, как всегда, туманно
Глядят на нас сквозь пальцы…
�