Read the book: «Геополитика и энергетика»

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.)

Руководитель проекта: Екатерина Васильцова

Арт-директор: Татевик Саркисян

Дизайнер: Анастасия Иванова

Корректоры: Мария Шигапова, Наташа Казакова, Алина Духман

Верстка: Олег Щуклин

Фото на обложке: «Долина в Карпатах с плотиной и озером Видрару», © frimufi lms / freepik.com

© Сизов А., 2025

© Оформление. ООО «Альпина ПРО», 2025

* * *

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Введение

Сегодня популярность геополитики сложно переоценить. Ей посвящается множество статей, она становится основной темой многочисленных международных конференций и даже телевизионных ток-шоу. Многие убеждены, что геополитический инструментарий наилучшим образом объясняет происходящее в мире.

Такому взгляду немногим более ста лет. На рубеже XIX–XX вв., когда завершился колониальный передел мира и на планете не осталось не контролируемых какой-либо державой территорий, возникли предпосылки для прямого столкновения этих государств и ассоциированного с ними крупного капитала.

Именно тогда появились немецкая «теория жизненного пространства» (Ф. Ратцель, К. Хаусхофер) и англосаксонская «теория Хартленда» (Х. Маккиндер), ставшие отправными точками для национальных геополитических школ. При этом сам термин «геополитика» впервые был использован в 1899 г. шведским ученым Рудольфом Челленом.

Однако именно рубеж второго и третьего тысячелетий можно считать временем настоящего триумфа геополитики. Экономический подъем густонаселенного Глобального Юга, нежелание новой, постсоветской России поступаться своими интересами в сочетании со стремлением западных элит сохранить свою гегемонию, установившуюся после окончания холодной войны и распада СССР, привели к нарастанию противоречий между старыми и новыми центрами силы.

Чем шире география как разгоревшихся, так и тлеющих конфликтов, тем острее запрос на прогнозирование и изучение стратегий и целей ключевых акторов. То есть в конечном счете на использование всех возможностей геополитики – комплексной дисциплины, сочетающей в себе элементы политической философии, географии, этнографии, экономической теории и военного искусства и изучающей закономерности распределения и перераспределения сфер влияния между различными центрами силы.

Как правило, это государства и межгосударственные объединения – политические (Европейский союз (ЕС)), экономические (ЕАЭС) и военные блоки (НАТО, ОДКБ, АUKUS). Однако современное представление об акторах геополитического процесса требует серьезных корректив. Также следует принимать во внимание, что могущество какого-либо геополитического игрока далеко не всегда прямо пропорционально размеру контролируемой им территории. Весьма значимы аспекты «мягкой силы» – финансово-экономические, ментальные, поведенческие и ценностные.

Исходя из доминирующих форм контроля различают традиционную геополитику, геоэкономику и геофилософию. Традиционная геополитика отражает, как государство использует свои военно-политические и географические преимущества для территориальной экспансии; геоэкономика ставит во главу угла экономический и технологический потенциал; геофилософия учитывает систему ценностей, поведенческие паттерны, культурные и исторические особенности.

Чем выше геополитический потенциал государства, тем сильнее оно влияет на поведение других субъектов международных отношений, вплоть до превращения их в сателлитов. Одна из ключевых составляющих фактического суверенитета и геополитического влияния – энергетическая безопасность.

Вне зависимости от того, экспортирует или импортирует страна энергоносители, без топливно-энергетического комплекса невозможен ни рост ее экономики, ни повышение уровня благосостояния граждан. Поэтому энергетика неразрывно связана с геополитикой. Особенно из-за несовпадения основных ареалов добычи и потребления энергоресурсов.

Создание взаимовыгодных энергетических альянсов и партнерств становится прочной основой для межгосударственного сотрудничества, способствует сближению стран в политической и гуманитарной сфере. И наоборот, обострение противостояния между различными центрами силы неизбежно сопровождается или предваряется битвами за энергоресурсы или энергоинфраструктуру.

На этих страницах мы подробно рассмотрим, как геополитика влияла и влияет на развитие мировой энергетики и как энергетические коллизии определяли и определяют геополитические тренды.

Глава 1. Геополитический ландшафт

1.1. Акторы геополитической игры

Мир переживает глобальную перестройку и изменение принципов сегментации. Она идет в двух направлениях – экстерриториальном (ультраглобалистском) и макрорегиональном (умеренно глобалистском). Первое стирает границы, нивелирует само понятие государства. Второе все же оставляет государству как субъекту право на существование.

Тем не менее представления классической немецкой геополитической школы Ратцеля – Хаусхофера очевидно утратили актуальность. Борьба государств-империй за жизненное пространство уже не является определяющей. Современный геополитический ландшафт отличается нелинейными связями, многомерностью, сложностью и противоречивостью.

Все более весомую роль играют различные международные организации и закрытые элитарные клубы. Интересы различных участников могут совпадать в моменте и расходиться в долгосрочной перспективе, что приводит к созданию непрочных ситуационных союзов или, наоборот, к конфликтам между акторами, которые недавно считались стратегическими партнерами. Такое положение дел резко повышает степень неопределенности, усиливает социально-экономическую и политическую турбулентность, делает будущее многовариантным и плохо прогнозируемым.

Подробное описание диспозиции всех участников геополитического процесса выходит за рамки нашей работы и в значительной степени сопряжено со спекулятивными суждениями. Но, в силу уже упомянутой взаимозависимости геополитики и глобальных энергетических раскладов, эскизно обозначим основных акторов и уровни их взаимодействия.

1.1.1. Национальные государства

Современная политическая карта мира представляет собой мозаику национальных государств. В идеале каждое государство должно заботиться об улучшении качества жизни собственных граждан: гарантировать их безопасность, права на образование и медицинскую помощь, обеспечивать им материальное благополучие, духовное развитие, сохранение цивилизационной идентичности и т. п. Но каждое государство одновременно и субъект, и объект международных отношений. Ему приходится взаимодействовать с другими странами. И это нередко приводит к конфликтам из-за доступа к ресурсам, территориальных споров, контроля над рынками сбыта и др.

При этом до недавнего времени степень геополитического влияния того или иного государства почти всегда была пропорциональна степени его суверенитета. Но по мере углубления процессов глобализации, экономической, политической и военной интеграции значительно возросла роль надгосударственных образований с одновременной фактической десуверенизацией целого ряда национальных государств. Как следствие, декларируемые ими «геополитические интересы» на деле никак не соотносятся с реальными интересами ни государства, ни нации.

Наглядное доказательство – фактическое игнорирование собственных политических, экономических, цивилизационных основ многими европейскими странами, которые все чаще становятся разменными фигурами в глобальной игре.

1.1.2. Надгосударственные образования

Наднациональные образования координируют деятельность государств, международных организаций и других участников мирового сообщества. Они создаются для решения глобальных проблем и управления международными отношениями.

Одна из наиболее известных наднациональных управленческих структур – Организация Объединенных Наций (ООН), созданная в 1945 г. для поддержания мира и безопасности, защиты прав человека, решения международных конфликтов и координации глобальной экономической деятельности. Формально членство в ООН является критерием признания суверенитета государства со стороны международного сообщества. Сегодня таким статусом обладают 193 государства. При этом, например, Палестина с 2012 г. остается государством-наблюдателем.

Почти полвека ООН – наиболее авторитетная международная организация, чьи резолюции неуклонно соблюдаются, а их нарушения носят единичный характер (вторжение США в Гренаду в 1983-м, авиаудары по Ливии в 1986-м, вторжение в Панаму в 1989-м). Но распад СССР и демонтаж биполярного мира привели к разрушению системы сдержек и противовесов, что в свою очередь негативно сказалось и на авторитете ООН.

Без санкции ООН натовская коалиция бомбила Югославию в 1999-м, США и их союзники совершили вторжение в Ирак в 2003-м, а принятая в 2011-м под давлением Запада ооновская резолюция по введению бесполетной зоны над Ливией помогла свергнуть Муаммара Каддафи – вместо остановки Гражданской войны в этой стране. Зато ООН никак не воспользовалась своими возможностями для купирования на ранней стадии украинского конфликта, когда в 2014–2016 гг. обстреливались города и гибли мирные жители Донбасса.

Очевидно, обострение противоречий между странами, входящими в Совет Безопасности ООН и обладающими правом вето, не способствует успешному поиску компромиссных, но порой необходимых решений. На первый план выходит политическая целесообразность, а не стремление устранить причины возникающих конфликтов. Отсюда – неаккуратное и выборочное исполнение отдельными странами резолюций, которые все-таки удается принять, обвинения ООН в ангажированности, а то и вовсе игнорирование мнения и устава главной международной организации.

Таким образом, ООН перестает быть ориентиром для государств при осуществлении ими внешней политики¹. И чем сильнее падает ее авторитет, тем чаще эксперты вспоминают печальный опыт Лиги Наций, чье «институциональное банкротство» стало одной из причин Второй мировой войны. А лидеры ряда стран говорят о необходимости глубокого реформирования ООН или о создании на ее базе новой международной организации, соответствующей новым реалиям².

Впрочем, как подчеркивает глава российского МИДа Сергей Лавров: «ООН – единственная организация всемирного уровня, деятельность которой по-прежнему признается большинством государств планеты».

Первый шаг к созданию другой ключевой наднациональной организации – Европейского союза – был сделан в 1951 г., когда Бельгия, Нидерланды, Люксембург, ФРГ, Франция и Италия учредили Европейское объединение угля и стали. В 1957 г. те же государства образовали Европейское экономическое сообщество, на основе которого в феврале 1992 г. и был создан ЕС.

Сегодня Евросоюз объединяет 27 стран с суммарной численностью населения более 450 млн человек, уступая по этому показателю только Китаю и Индии. По размеру валового внутреннего продукта (ВВП) ЕС входит в тройку крупнейших экономик мира.

Евросоюз представляет собой яркий пример борьбы «суверенизма» и «универсализма». Политика властей ЕС нередко расходится с интересами стран – участников объединения – это касается прежде всего регулирования миграции, энергетики, международных отношений³.

Важные составляющие наднациональной управленческой структуры – Международный валютный фонд (МВФ) и Всемирный банк (ВБ), учрежденные по итогам Бреттон-Вудской конференции (1944) как ключевые элементы обновленной тогда мировой финансовой системы.

Основная задача МВФ – кредитование стран-участников, испытывающих проблемы с платежным балансом. Заемщики при этом обязуются следовать рекомендациям фонда-кредитора, как правило предполагающим проведение масштабных социально-экономических и политических реформ по преодолению кризисных явлений, которые стали причиной обращения за кредитом. В этой связи предусматриваются снятие ограничений на перемещение капиталов, массовая приватизация, сокращение социальных расходов, повышение налогов и т. п.

Решение о кредитовании той или иной страны принимается на основе голосования. Голоса стран-участников распределяются пропорционально взносам. У США эта доля достигает 17 %, что позволяет блокировать любое решение МВФ, в котором не заинтересован Вашингтон. Поэтому эксперты нередко критикуют МВФ (а равно и Всемирный банк) за фактическое подчинение США и следование их геополитическим интересам при выдаче рекомендаций странам-заемщикам.

Выполнение требований фонда часто приводит к имущественному и социальному расслоению, деградации системы образования и здравоохранения. Так, например, у Мексики, в 1980-е обратившейся к МВФ за финансированием, свыше половины госрасходов ушло на обслуживание кредита, а уровень безработицы экономически активного населения достиг 40 %. Кроме того, Мексике пришлось вступить в Североамериканскую зону свободной торговли (North American Free Trade Agreement, NAFTA) и предоставить большие льготы американским корпорациям.

Гражданская война в Югославии тоже во многом спровоцирована МВФ, потребовавшим от тогдашнего руководства страны отказаться от выравнивания доходов республик, входящих в Социалистическую Федеративную Республику Югославия, что вызвало всплеск сепаратистских настроений, распад государства и межнациональные столкновения, унесшие жизни 600 000 человек⁴.

Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) была создана в 1946 г. на базе Медицинского международного отдела при Фонде Рокфеллера и в настоящее время входит в систему ООН.

Политическая роль ВОЗ существенно возросла на фоне пандемии COVID-19, когда рекомендации по выполнению карантинных мероприятий и вакцинации стали обязательными фактически для всех стран и национальных правительств. А в экспертной среде утвердился термин «диктатура здоровья», под которым в том числе понимается регламентация частной жизни извне, мотивированная заботой о жизни как индивида, так и окружающих. В связи с чем нередко обращают внимание на совпадение подходов ВОЗ с идеями основателя Всемирного экономического форума Клауса Шваба в книге «COVID-19: Великая перезагрузка»⁵ (2020), написанной совместно с Тьерри Маллере.

Критики также отмечают корреляцию между решениями и действиями ВОЗ и интересами лидеров мировой фарминдустрии. В частности, это выражается в выборе ВОЗ «антиковидных» вакцин, подлежащих сертификации и, соответственно, всемирному распространению.

Наднациональные управленческие структуры должны учитывать интересы всех участников мирового сообщества и действовать в соответствии с международным правом и принципами справедливости. Тем более что такие организации наделены полномочиями, которых лишены национальные государства, – решать глобальные проблемы, способствовать укреплению международных отношений и сотрудничеству между странами. Но для этого необходим широкий межгосударственный консенсус, достижение которого представляет все более сложную задачу в современных реалиях, прежде всего геополитических.

Поэтому результат оказывается прямо противоположным желаемому. Эффективность наднациональных управленческих структур падает. А их попытки исправить ситуацию только ухудшают ее, вызывая (во многих случаях справедливую) критику из-за ограничения суверенитета и дискриминации национальных интересов.

1.1.3. Закрытые структуры международного согласования

При разговоре об инструментах и институтах глобального управления и геополитического воздействия нельзя обойти вниманием закрытые структуры международного согласования. Не вдаваясь в «теорию заговора», отметим, что степень влияния этих клубов, комиссий и комитетов на глобальные тренды трудно переоценить. При этом членство в них, как правило, определяется степенью неформального влияния потенциального участника или личным знакомством.

Бильдербергский клуб получил название в честь отеля в голландском Остербеке, где в конце мая 1954 г. впервые состоялась встреча наиболее влиятельных представителей американской и европейской политической и деловой элиты. Инициируя проведение этого неформального саммита, британский политик польского происхождения Джозеф Ретингер стремился укрепить связи между американским и западноевропейским истеблишментом в условиях, как ему казалось, угрозы советской экспансии.

Среди наиболее влиятельных и именитых членов «Бильдерберга» – Дэвид Рокфеллер, скончавшийся в 2017 г. внук Джона Рокфеллера, американского нефтяного магната и первого в мировой истории долларового миллиардера.

Рис. 1

Дэвид Рокфеллер

Фото: © Bernard Gotfryd, The Library of Congress

Участвовали в заседаниях Бильдербергского клуба и россияне – общественные деятели Григорий Явлинский и Гарри Каспаров⁶, политолог Лилия Шевцова, миллиардер Алексей Мордашов, экономист Сергей Гуриев⁷. На встречу, проходившую в конце мая 2024 г., якобы был приглашен Анатолий Чубайс.

Впрочем, верифицировать эту информацию не представляется возможным из-за «Правила Чатем-Хауса», которое оставляет за участниками «Бильдерберга» право по своему усмотрению использовать полученные в ходе общения и переговоров сведения, но запрещает идентифицировать своих визави. Иными словами, все, кто принимает участие в заседаниях клуба, присутствуют там как частные лица и потому избавлены от необходимости соотносить высказываемые суждения, прогнозы, оценки с официальной позицией своих учреждений или корпораций и даже стран⁸.

По схожей причине сложно сказать, насколько реальная повестка «Бильдербергских встреч» соответствует заявленной в пресс-релизах. А согласно им, например, на прошедшем майском заседании предполагалось рассмотреть вопросы, связанные с искусственным интеллектом, климатом и энергопереходом, изменения в биологии, специфику военных действий, экономические вызовы для США и Европы, обсудить проблемы Украины, Ближнего Востока, Китая и России.

Предшественником Бильдербергского клуба по праву считается американский Совет по международным отношениям (СМО), основанный в 1921 г. Как отмечается на официальном сайте этой «фабрики мысли», ее миссия – быть «ресурсом для правительственных чиновников, бизнесменов, журналистов, преподавателей и студентов, гражданских и религиозных лидеров и других заинтересованных граждан, чтобы помочь им лучше понять мир и выбор направления внешней политики Соединенных Штатов и других стран»⁹.

Сама идея такой внешнеполитической концептуализации возникла у американских элитариев несколько ранее – в 1918 г. Тогда при непосредственном участии Эдварда Хауса, ближайшего советника и друга президента США Вудро Вильсона, журналиста Уолтера Липпмана и банкира, совладельца JP Morgan Томаса Ламонта была сформирована группа интеллектуалов под названием «Исследование» (The Inquiry), призванная сформулировать американскую позицию на мирной конференции, фиксирующей итоги Первой мировой.

Показательна в этой связи дневниковая запись тех лет, сделанная Хаусом: «…остальной мир будет жить спокойнее, если вместо огромной России в мире будут четыре России. Одна – Сибирь, а остальные – поделенная европейская часть страны».

Некоторые наблюдатели не без оснований считают, что СМО работает в связке с другими элитарными организациями наднационального планирования и согласования¹⁰. А политолог Уильям Авилес, причисляя СМО к «транснациональным директивным институтам», видит в деятельности этой организации признаки тесного сотрудничества с западными правительствами и международными финансовыми учреждениями, такими как Международный валютный фонд и Всемирный банк, призванные расширить зону свободной торговли, упростить инвестирование для транснациональных корпораций (ТНК) на глобальных рынках и ускорить интеграцию рынков с использованием возможностей NAFTA, ЕС и других аналогичных объединений.

В 1973 г. по инициативе Дэвида Рокфеллера и других активных участников Бильдербергского клуба и Совета по международным отношениям (СМО) была сформирована Международная комиссия по вопросам мира и процветания, или Трехсторонняя комиссия. В ее задачи, по словам Рокфеллера, входила консультационная помощь правительствам США, стран Европы и Японии.

Иными словами, речь шла о подключении Токио к обсуждению ключевых вопросов мировой политики, что помогало повысить лояльность стратегически важного американского союзника в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР). Наряду с геополитическими это было вызвано и экономическими причинами. Перспективы безусловного доминирования США в мировом хозяйстве к концу 1960-х оказались под вопросом. Высокие темпы роста демонстрировал не только СССР, но и многие американские партнеры по капиталистическому лагерю – Франция, ФРГ, Италия, та же Япония.

Не лучшим образом на экономических позициях и внешнеполитическом авторитете США сказалась война во Вьетнаме.

Трехсторонняя комиссия должна была стать платформой для перезагрузки взаимоотношений США и их союзников, урегулирования разногласий и выработки консенсуса по ключевым вопросам международной повестки. С этой точки зрения, кстати, представляется не слишком релевантной советская трактовка, согласно которой Трехсторонняя комиссия – плод реакционного заговора, призванного подорвать политику разрядки, которую проводила администрация 37-го президента США Ричарда Никсона (1969–1974). Реальные ее задачи, которые ставили перед собой Рокфеллер и его единомышленники, были намного шире – сохранение глобального доминирования США и консолидация союзников Вашингтона для реализации проекта глобализации.

В апреле 1968 г. итальянский промышленник Аурелио Печчеи учредил Римский клуб. Он объединяет около 100 представителей мировой политической, финансовой, культурной и научной элиты, как правило, не состоящих на госслужбе. В качестве одной из главных задач его участники видят привлечение внимания мировой общественности к наиболее острым, с их точки зрения, глобальным проблемам. Именно с подачи этой организации в 1970-е гг. политики, журналисты, деятели культуры и бизнесмены на Западе заговорили о борьбе за экологию.

А в 1972 г. на площадке Римского клуба ряд исследователей во главе с супругами Медоуз представили доклад «Пределы роста»¹¹, согласно которому человечество достигло предела своих технико-экономических возможностей, рискуя столкнуться с экологической и демографической катастрофой. Из чего вытекала необходимость обеспечения нулевого роста (zero growth) посредством частичной деиндустриализации, кратного увеличения расходов на экологические нужды, переноса грязных и массовых производств в страны третьего мира, сокращения потребления и реализации программ по ограничению рождаемости в мировом масштабе¹².

Показательно, что параллельно с разработкой идеи нулевого роста сотрудникам Тавистокского института изучения человеческих отношений (Великобритания) было поручено разработать программу идейно-информационного психологического воздействия на население с целью «устранить культурный оптимизм шестидесятых» и таким образом резко изменить настроения в обществе¹³.

C 1971 г. в Давосе по инициативе профессора Женевского университета Клауса Шваба проводится Всемирный экономический форум (ВЭФ).

Некоторые наблюдатели полагают, что основная цель этой площадки – ретрансляция в широкое информационное пространство идей и смыслов, рожденных в других элитарных клубах¹⁴. Как бы там ни было, но более чем за полвека существования ВЭФ его авторитет заметно снизился. Сегодня намного чаще можно столкнуться с возмущениями по поводу стоимости участия и репликами про форум как «корпоративную машину по зарабатыванию денег», нежели с обсуждением содержательной стороны «давосских» дискуссий. Неудивительно и существенное сокращение высокопоставленных участников ВЭФ. Известны случаи демонстративного бойкотирования Давоса различными влиятельными персонами вроде турецкого президента Реджепа Эрдогана¹⁵.

Благотворительные фонды. Несложно заметить, что к созданию практически всех закрытых наднациональных структур самое непосредственное отношение имели фонды, связанные с влиятельными и богатыми семьями, – Рокфеллера, Форда, Карнеги. Наряду с благотворительностью, обозначенной миссией учреждений, их важным неформальным функционалом было обеспечение консенсуса элит и содействие разрешению противоречий между ветвями власти и/или различными политическими и аппаратными группами.

Такая роль крупнейших американских благотворителей дала профессору Роберту Арнове повод говорить о крайне негативном их влиянии на чистоту демократических процедур. В книге «Благотворительный и культурный империализм»¹⁶ Арнове отмечал, что такие фонды, представляя собой нерегулируемую и не поддающуюся учету концентрацию власти и богатства, де-факто формируют повестку дня, помогая поддерживать экономический и политический статус-кво, тормозя и предотвращая радикальные, структурные изменения¹⁷.

Неудивительно, что продвижение глобалистского проекта в значительной степени опирается на благотворительные фонды. Причем важный элемент укрепления и распространения их влияния и популяризации нужных идей и нарративов – участие в финансировании науки и образования, формально вполне соответствующее их уставным задачам.

«Сила фондов не в том, чтобы диктовать, что должно изучаться, – пишет Арнове. – Их сила в определении профессиональных и интеллектуальных параметров, в определении того, кто будет получать поддержку в изучении жизненно важных тем и вопросов. Поэтому власть фондов заключается в том, что они предлагают определенные виды деятельности, в которых они заинтересованы и которые готовы поддерживать. Им достаточно указать сферу, интересующую их, в результате чего целый университетский мир обнаружит, что его интеллектуальный компас всегда будет указывать именно в эту сторону»¹⁸.

Таким образом, крупнейшие американские благотворительные фонды, сами не являясь конвенциональными геополитическими игроками, способны оказывать едва ли не определяющее влияние на политические, экономические и общественные процессы других государств, фактически лишая их суверенитета в интересах глобальной элиты.

Мы обозначили несколько уровней акторов, участвующих в формировании современного геополитического ландшафта. Между ними нет иерархии, их крайне сложно объединить в единую и внутренне непротиворечивую систему. Каждый из игроков преследует собственные цели и в то же время является средством для достижения таковых, то есть одновременно обладает и субъектной, и объектной позицией.

Государства, надгосударственные образования, элитарные группы, транснациональный бизнес, преследуя свои цели, могут как объединяться в ситуационные альянсы и союзы, так и враждовать. Лишнее тому доказательство – разнонаправленные тенденции в политике США в периоды правления «трампистов»-республиканцев и «ультраглобалистов-демократов»; конфликты в ЕС из-за национально-ориентированных решений, принимаемых такими странами, как Венгрия или Словакия; специфика американо-китайских взаимоотношений, когда политические интересы двух сверхдержав входят в противоречие с экономическими, и наоборот.

Такого рода коллизии определяют многомерность геополитических процессов и усложняют их понимание. Тем не менее не будет преувеличением сказать: основной нерв геополитического противостояния на нынешнем этапе – дихотомия глобализации и национального государства.

Вполне логично, что при описании геополитического ландшафта нам довольно часто пришлось вспоминать фамилию Рокфеллер.

Джеймс Вулфенсон, возглавлявший Всемирный банк в 1995–2005 гг., говоря об этой влиятельной американской семье, особо подчеркивал ее «огромнейший вклад в развитие глобализма». В свою очередь, биографы Дэвида Рокфеллера утверждают, что он выделял в мире две основные касты, которые ведут непримиримую битву. Это, с его точки зрения, люди с рациональным и иррациональным типами мышления. Первые – поборники глобализации, вторые – ее противники, предпочитающие делать ставку на национальные интересы¹⁹²⁰.

Тем показательнее, что Рокфеллеры, будучи во многом закулисными архитекторами американской внешней политики, также внесли немалый вклад в создание американского топливно-энергетического комплекса, одного из крупнейших в мире. Как известно, Джон Рокфеллер в 1870 г. основал компанию Standard Oil, вскоре ставшую североамериканским топливным монополистом.

Иными словами, едва ли не самое влиятельное американское семейство самой своей историей и деятельностью наиболее именитых представителей показывает, насколько тесно могут быть связаны геополитика и энергетика.