Read the book: «Причудливый калейдоскоп памяти»

Тополь и ива

Стояла осень. Ещё вчера на улице все берёзы были жёлтыми, а клёны шелестели бордовыми листьями. К вечеру поднялся сильный ветер. Всю ночь он шумел, стучась в окно спальни, а под утро стих. Я проснулся оттого, что мои старшие братья что-то оживлённо обсуждали между собой. Сегодня было воскресенье, поэтому они не пошли в школу, а я в детский садик. Забравшись к ним под одеяло в их огромную постель с железными никелированными спинками, которая стояла около окна, я увидел, что на улице всё белым-бело от выпавшего на Покров октябрьского снега. Листвы на деревьях почти не осталось. Но братья обсуждали не это, а упавший тополь, который теперь лежал на нашем дворе.

В изголовье их кровати стояла побелённая печь, вся изрисованная Володей и Юрой. Там ползли стреляющие танки и летели самолёты с красными звёздами. Родители не ругали моих братьев за эти художества, которые появились вскоре после побелки печки, поэтому картина постепенно пополнялась новой нарисованной техникой.

Рухнувший тополь ещё вчера выглядел таким крепким и незыблемым, что видеть его сегодня сломанным пополам казалось немного странно. Внутри дерево оказалось трухлявым. Тополя живут по шестьдесят – восемьдесят лет, как люди. Они сыплют в июне обильно тополиным пухом, а в августе уже пожелтевшей листвой. Сегодня ночью дереву пришёл конец. Это случилось в полной темноте, когда все спали. Гигант лежал на земле и ждал, когда его распилят на дрова. Впереди была зима с её суровыми морозами. Дрова были совсем не лишними. Но тогда я об этом совсем не думал. Мне было просто жалко дерево, которое неожиданно закончило свой жизненный путь под напором крепкого ветра и теперь лежало чуть прикрытое, как саваном, белым снегом. Таким красивым и чистым белым снегом, сменившим враз золотую осень на ослепительно серебряную зиму.

В ботанике по систематике тополя относятся к семейству ивовых. Удивительный факт для обычного человека, но не для биолога. В деревне, напротив дома, который мы с женой купили вместо дачи, росла огромная раскидистая ива с толстым стволом. Скорее всего, это была ива белая (Sálix álba), которую в деревнях обычно называют ветлой. Почему говорю: скорее всего, потому что по образованию я всё-таки зоолог, а не ботаник. Ива была очень высокой и очень старой. Никто из коренных местных жителей не помнил её маленькой. Часть её толстых ветвей уже давно умерло. Теперь они тянулись, как голые руки, к небу. Эту иву очень любили птицы. Иногда дерево посещали редкие для нашей местности виды. Мне посчастливилось увидеть на ней даже пару удодов. Этих красивых птиц ни с какими другими не спутаешь. Они перепрыгивали по толстому нижнему стволу ивы, периодически поднимая на голове рыжие хохолки с чёрными кончиками перьев. Потом удоды раскрыли свои чёрно-белые полосатые крылья и улетели. Всё длилось не более минуты, но эта неожиданная встреча оставила массу впечатлений. За годы, что у нас там дом, я наблюдал на дереве сизоворонку, золотистых щурок и даже таёжную кедровку. Нечасто у нас встретишь и таких гостей, как дубонос, дербник, серый сорокопут и иволга, но и они все успели попасть в моё поле зрения на старом высоком дереве. Про обычных птиц, таких как дрозды, свиристели, славки, зелёный, седой и другие дятлы, овсянки, синички, ласточки, сороки, вороны, воробьи, ястреба, и говорить не приходится. Круговерть воздушных жителей была бесконечная. Как ни взглянешь, а там опять кто-то новый сидит. Наработаешься, присядешь на крылечко и смотришь на птичек. Отдыхаешь.

На ветле никто не гнездился. Несколько лет скворцы выводили птенцов в дупле, что сработал большой пёстрый дятел, но однажды в июне, в сильную грозу вершину сломал ураганный ветер – аккурат там, где было дупло. К счастью, птицы не пострадали каким-то чудом. Птенцы были уже взрослыми, поэтому через пару дней благополучно слетели и встали на крыло.

Но однажды дерево кончилось. Как-то в конце лета мне друг прислал из деревни на телефон сообщение: «Был сильный ветер. Ветла упала». В выходные мы приехали в село. Напротив нашего дома на склоне лежал рухнувший гигант. Вся сердцевина была трухлявая. Соседские козы догладывали кору на ещё недавно живых ветвях. Белая ива живёт шестьдесят – восемьдесят лет, как человек.

Из высоких деревьев перед избой осталась только старая ель. Из птиц её посещают в основном клесты, совы да дятлы. А из пенька ветлы выросли вверх длинные молодые ивовые побеги. Жизнь не остановить.

Киношедевр

В августе 1973 года мне было пять лет. Солнце клонилось к закату, а меня никак не забирали из детского садика домой. Обычно летом это делали мои старшие братья: Володя либо Юра. Они приезжали за мной на голубом детском велосипеде «Школьник», усаживали на раму, и везли три квартала до дома. Почти никогда не опаздывали, а сегодня их не было. Бедная дежурная воспитательница сидела со мной около бассейна. Здание детского садика было уже заперто. Всех детей часа два как разобрали, только не забирали меня. Воспитательница поинтересовалась, смогу ли я ей показать, где мой дом. Я утвердительно кивнул головой. Она сказала: «Подождём ещё десять минут. Если за тобой не придут, то пойдём».

Прошло ещё минут пять, и вдруг через калитку к нам приехал на велосипеде мой брат Юра. Он извинился перед повеселевшей воспитательницей и, посадив меня на раму «Школьника», покатил к дому. Я спросил его: «Что так поздно?» «Кино по телику интересное показывали – "Семнадцать мгновений весны", про разведчика. Завтра новая серия, так что я тебя пораньше заберу, до кино», – ответил брат, налегая на педали. Улица была практически безлюдна, хотя солнце село недавно и было ещё светло. Навстречу нам попался пузатый дядька. Я спросил Юру: «А почему у него такой живот?» «Он тазик проглотил. Вот будешь взрослым, проглотишь тазик, у тебя такой же живот будет», – серьёзным голосом ответил брат.

Когда мы приехали, я уселся дома ужинать за кухонный стол вместе со всеми. Мама, раскладывая жареную картошку с грибами по тарелкам, поинтересовалась у меня: «Андрюша, а ты чего с нами сегодня фильм по телевизору не смотрел? Очень интересный». Я взглянул на старших братьев, которые засунули сразу после её вопроса носы в тарелки. «Играл в солдатиков на дворе», – ответил младший из сыновей, опустив свой нос в тарелку.

Сам фильм полностью мне удалось посмотреть только зимой в 1975 году, ещё перед школой. Безусловно, эту классику отечественной киноиндустрии я пересматривал в течение жизни неоднократно и как многие выросшие в СССР знаю наизусть цитаты из фильма. Но первое моё знакомство с киношедевром состоялось заочно.

Диафильм

Это теперь никого не удивишь цветными фильмами. Прогресс за последние пятьдесят лет убежал так далеко, что радости нашего детства покажутся сегодняшним детям примитивными и скучными. Для нас же был чудом техники даже обычный диапроектор – устройство для просмотра диафильмов. Этот проекционный аппарат пропускал свет через прозрачную плёнку с кадрами мультфильма, имеющими пояснительные титры. Плёнка с фильмом вставлялась в специальную рамку с катушками размотки и намотки. Проецируемая картинка, проходя через объектив, способный менять фокусное расстояние, отображалась на экране.

В детском садике нам диафильмы показывали обычно, когда нельзя было гулять на улице по погодным условиям или из-за наступившей темноты. Зимой солнышко садится рано, вот и рассаживали нас ближе к вечеру в зале, где на стену вешалась белая простыня. Выключался верхний свет, воспитательница начинала показ.

Так было и в этот раз. На улице стояли морозы, поэтому мы вернулись с гулянья пораньше. Вечерело. Сегодня нам показывали сказку «Два мороза», читая написанный внизу кадров текст. В сказке присутствовали два брата – Мороз Красный нос и Мороз Синий нос, а также барин и крестьянин. Мы любили этот диафильм и часто просили зимой поставить именно его. Потом, в школе, в младших классах, когда на Новогоднюю ёлку приходил Дед Мороз в красной шубе, я про себя всегда думал: ага, этот в красном кафтане, значит, Красный нос. Если приходил в синей – значит, Синий нос.

Наши воспитательницы тоже надевали на Новый год костюм Деда Мороза. Мы знали, что это понарошку. Настоящий Дед Мороз был здоровенный мужик и жил в лесу, как это было в диафильме.

После просмотра сказки «Два мороза» на очереди был фильм «Дюймовочка» или «Лисичка-сестричка и серый волк». Девчонки были за сказку Ганса Кристиана Андерсена, а мальчишки были за русскую народную. Я хоть и поддержал мужскую половину, про себя подумал: хоть какую, лишь бы не «Крошечку-Хаврошечку» вынули из коробки с диафильмами. Уж очень мне было жалко, что злая тетка зарезала корову в этой сказке.

Чтобы поставить точку в споре, воспитательница напомнила мальчикам, что они будущие мужчины и должны уступать слабому полу. В итоге мы посмотрели «Дюймовочку». Яркие краски лета не вязались с метелью, что тем временем разыгралась за окном. Мириады снежинок носились в свете уличных фонарей. В помещении был полумрак, натоплено было тепло и оттого очень уютно. Сменяющиеся на стене цветные картинки и спокойный голос воспитательницы добавляли во всё это волшебства.

После показа диафильма воспитательница, прочувствовав момент, прочитала нам стихотворение «Зимний вечер» Александра Сергеевича Пушкина:

Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя;

То, как зверь, она завоет,

То заплачет, как дитя…

После этого волшебство зимнего вечера только умножилось, оставшись в памяти уже навсегда. Этому волшебству даже не помешал воспитанник из нашей группы Юрка, который потом со мной проучился десять лет в одном классе, вдруг поднявший руку и спросивший: «Галина Петровна, можно я пойду в туалет?» «Можно, Юра, – ответила воспитательница, – пусть лучше лопнет совесть, чем мочевой пузырь». Открылась дверь в зал, оттуда пролился свет, и послышались голоса родителей, пришедших забирать своих чад.

Поход за грибами

Мы с моим другом Валерой закончили шестой класс, поэтому фактически были уже семиклассниками, а это значит, совсем взрослыми и самостоятельными людьми. Шёл август – последний месяц летних каникул. Хлеба уже вызрели. После прошедших дождей в лесу пошли грибы, и мы решили сходить за дарами природы. Позвали с собой ещё двух приятелей – Мишу и Колю, которые жили в одном доме с Валеркой. Они были нас помладше на два года. Предварительно спросив разрешение у родителей, вчетвером утром дружной компанией отправились за грибами. Идти наметили в лес за деревню Банново, что километрах в десяти от нашего города.

Свернув с дороги после деревни, прошли краем ржаного поля, на котором колосились хлеба в половину нашего роста. Осмотрелись, запомнили место и зашли в берёзовую рощу. День выдался ясный. Время было утреннее, и мы шли на солнце – на восток. Двигаясь перелесками, собирали обабки (так у нас называют подберёзовики) и белые грибы. Когда наш путь проходил через осинники, то в корзинку ложились «красноголовики» (наше местное название подосиновиков). Лес, по которому мы шли, был чистый и светлый. К обеду добрались до чащи. Заходить под полог густого и огромного леса не хотелось. Решили пообедать и отправиться обратно, тем более что корзинки были уже почти полными. Достали из торбы, которую мы с Валерой несли по очереди, хлеб, варёные яйца, чай, кусковой сахар. Вынули эмалированные кружки и двухлитровый котелок. Поудобней расположились на отдых. Разожгли костерок. В соседней речке, что всю дорогу бежала неподалёку, зачерпнули чистой воды, вскипятили чаю и хорошенько перекусили.

Дорога обратно заняла времени больше, чем мы ожидали. За день наша компания прошла уже много, поэтому шли не так быстро, как утром. Выйдя из рощи на поле, которое считали местом захода в лес, мы озадаченно встали. Пашня была убранной. Короткая стерня, а не высокая рожь предстала перед нашими глазами. Решив, что мы рано вышли из леса, снова в него углубились и пошли дальше. Пройдя ещё с час, стало понятно, что мы идём по незнакомому ельнику. Да и солнце уже давно светило в спину, а ведь должно было светить в глаза. Не паникуя, развернулись обратно.

Выйдя вновь к убранному полю уже вечером, решили, что, возможно, его просто скосили комбайны за те несколько часов, что мы собирали грибы. Перейдя пашню, прошли сквозь перелесок и вышли к незнакомому гороховому полю. На дальнем его краю, прямо на фоне садящегося солнца работало два комбайна. Они запоздало убирали перезревшие бобовые. Это были первые люди, что попались нам сегодня с момента, когда мы зашли в лес. Подойдя к комбайнам, узнали прилегающую рядом с работающей техникой дорогу. Она вела домой. На всякий случай спросили у механизаторов, где город. Они махнули на запад, где только что село солнце.

Наступающие сумерки спешили уйти в ночь. Небо вызвездило. Повеселевшие, что не заблудились и не придётся ночевать в лесу, мы отправились домой. Изрядно устав, как-никак отмахали уже за сегодня больше двадцати километров, решили не отдыхать, понимая, что родители беспокоятся. До дома было полтора часа бодрой ходьбы. Мы шли не по самой дороге, а по тропинке, что бежала чуть за деревьями. Дорога, что шла рядом, была вся в ямах. Она была отсыпана щебёнкой, которую давно не равнял грейдер. Машин было мало, а те, что ехали, делали это достаточно медленно.

Почти у самого города, в наступающей темноте со стороны домов показались фары. Когда машина проехала мимо, Мишка вдруг закричал: «Ребята, это был «москвич» моих родителей. Там мой отец и моя мама сидели. А ещё, Валерка, твой отец и Колькина мама на заднем сиденье». Посовещавшись, решили, что не догоним, и пошли дальше. Через какое-то время на дороге со стороны города снова появился свет фар. Валера предположил, что теперь это едут мои родители. Мы не успели выйти из-за деревьев, когда мимо проехал «уазик» с моим отцом и мамой. «Ну и влетит нам», – выдал резюме Колька, из которого обычно слова не выдавишь. Когда мы подошли к дому, вернулись и родители. Не найдя нас возле деревни, они поговорили с комбайнёрами, у которых мы интересовались дорогой. Их, конечно, смущал тот факт, что они не встретили нас по пути, но всё же вернулись домой. Нас никто не ругал. Все были рады, что мы не заблудились в лесу. Никаких запретов на походы не случилось. Через пару недель наша компания снова ушла за грибами, но уже в сторону Пиштани. Мы снова плутанули, но быстро нашли нужную дорогу и вернулись засветло, поэтому никому об этом ничего не рассказали.

Директор

Когда мы учились в третьем классе, наш старый заслуженный директор школы ушёл на пенсию, на его место пришёл новый молодой. С ним мы проучились оставшиеся семь лет. Он ещё несколько десятилетий после нашего выпуска работал на этой должности. Директора нашего мы любили. Он был здоровенным мужиком и преподавал физкультуру.

Один год наша параллель стала учиться плохо по иностранным языкам. Директору пожаловались преподаватели английского и немецкого языков. «Шеф», так мы его звали за глаза, построил во время перемены в спортзале наш 9 «А» и 9 «Б». Пригласил преподавателей иностранных языков и, обратившись к ученикам, спросил: «Вы буквы иностранные знаете?» Мы дружно ответили: «Знаем». «Слова-то складывайте», – прогрохотал голос руководителя школы, после чего он нас отпустил обратно на уроки.

Когда мы учились в десятом классе, наш директор в весенние каникулы съездил в туристическую поездку в западную Германию – в ФРГ. Вернувшись из-за границы, несколько дней ходил очень задумчивый. В таком состоянии он зашёл к нам в мужскую раздевалку, где мы переодевались перед уроком физкультуры. Зачем-то внимательно разглядывая вешалку, он как-бы между делом сказал: «Представляете, в ФРГ в магазинах всё есть. Почему у нас жить лучше, чем у них?» «Потому что у них безработица», – выпалил мой одноклассник Коля, с которым мы уже девять лет сидели за одной партой. «Нет, у них объявления о работе на каждом шагу висят», – возразил директор. Был уже 1985 год, и по стране катилась перестройка. «Значит, у них жить лучше», – снова выпалил мой сосед по парте. «Нет, нет», – растерянно и испуганно возразил «Шеф», и пулей вылетел из раздевалки.

Игра в мяч

Наша школа была построена в 1975 году и имела большой спортивный зал. В городе помещение для занятий спортом размером больше было только в Спортивной школе, новое здание которой построили на четыре года позже. Наш спортивный зал никогда не пустовал. После уроков в нём проводила занятие легкоатлетическая секция. Когда она заканчивала, ей на смену приходили играть в баскетбол либо волейбол самоорганизованные команды учеников. Ещё несколько раз в неделю гоняли в вечернее время в баскетбол врачи, взрослые мужики, которые, приходили поиграть в мяч в нерабочее время.

К волейболу наш класс пристрастился только в восьмом классе. До этого роста, что ли, не хватало, то ли уже баскетбол к тому времени приелся. Парни у нас в классе были рослыми. К примеру, я со своими 180 сантиметрами (официальный метрик военкомата, который с 9-го класса у меня не менялся) стоял на физкультуре четвёртым сзади среди шестнадцати одноклассников.

С четвёртого класса многие из нас занимались в легкоатлетической секции, которую вела супруга директора школы, который, к слову, был преподавателем физкультуры. Уклон в секции был на фосбери-флоп – так называется способ прыжка через планку с разбега. Она вырастила чемпионов области не только по прыжкам в высоту, но и в длину, а также в спринте. В конце занятия в секции мы обязательно играли минут пятнадцать в баскетбол.

В старших классах те, кто был не способен показывать результаты по прыжкам или в беге, были из секции отчислены, в том числе и я. Несмотря на то, что рассказчик всю свою жизнь склонен к полноте, после стольких лет регулярных занятий без спорта было уже скучно. В девятом классе ваш покорный слуга с двумя однокашниками Валерой и Сашей записался в волейбольную секцию в Спортивную школу.

Волейбол вёл сам директор Спортивной школы. Умудрённый опытом тренер взял нас в группу ребят, которая состояла из десятиклассников другой школы. Трое из парней собирались поступать в военное училище, поэтому он натаскивал всю компанию на «физику». Первые несколько многокилометровых кроссов дались нам, новичкам, очень тяжело. К концу дистанции сводило ноги. Остальная же группа ребят преодолевала длительный бег куда с меньшими проблемами. Через пару месяцев мы тоже вошли в норму. Один из десятиклассников был из детского дома. Хороший, воспитанный парень. Он мог за один подход подтянуться шестьдесят раз. Ничего подобного я больше потом нигде не видел.

Кроме «физики» были занятия по волейболу. Конечно, мы уже умели играть в эту игру, но советы профессионального тренера и занятия сильно подтянули нас. Валера со своим огромным ростом и неимоверно сильной и точной подачей быстро завоевал уважение в секции.

Не забывали мы ходить играть в волейбол и с одноклассниками в спортзал родной школы. Парни, что остались в легкоатлетической секции, сменили баскетбольный тренд в конце занятий на игру с сеткой.

К весне в девятом классе мы громили уже всех. Как я уже говорил, одноклассники мои были гренадёрского роста. Единственным нашим слабым местом было, это когда мяч после приёма уходил в потолок нашего двухэтажного спортзала. По правилам, если мяч попадает в потолок после касания с игроком, то команда соперника получает очко. В этом случае игра останавливается. Команда, игрок которой коснулся снаряда последним, теряет мяч, а команда соперника получает право на подачу. Конечно, в такие моменты было очень обидно, но и противники попадали в такие ситуации.

Сборная нашего класса обыграла на соревнованиях всех в школе и заняла первое место, а это, поверьте, было совсем не просто. Потом мы «порвали» команды других школ, которые взяли первые места на соревнованиях в своих первенствах. На очереди была игра за чемпионство района со сборной, занявшей первое место среди техникумов. По жребию выпало, что играть придётся на территории соперников. Там никто из нас никогда не бывал.

Когда, переодевшись в раздевалке техникума, мы вышли в их спортзал, то невесело присвистнули. Спортивный зал был одноэтажным, и потолок нависал над площадкой очень низко. Поначалу масштабов предстоящей катастрофы мы не поняли. Расставившись на площадке, после свистка судьи приступили к игре. Всё пошло криво. Каждый раз, когда мы принимали мяч, он отлетал от наших рук в потолок, а очко уходило сопернику. Выполняя свои подачи, мы шоркали низкие перекрытия спортзала, что опять приводило к потере. Игроки команды соперников стали над нами откровенно издеваться, каждый раз смеясь, после того как мяч от наших рук оставлял новый след на побелённом потолке. Наши апелляции к арбитру о том, что нужно встречу остановить и перенести на нейтральную площадку, к примеру, в Спортивную школу, не возымели никакого действия. Он отвечал: «Ваши соперники здесь играют, значит, и вы можете».

Проиграв подчистую две партии, мы умудрились третью выиграть. Валера вдруг нашёл подходящую настильную траекторию подач, и дело пошло. Он подбрасывал мяч вверх, потом высоко выпрыгивал и бил по мячу, который прямо над сеткой снарядом прилетал на площадку соперников. Противник долго не мог приспособиться к его точным убийственным ударам. Так как учащиеся техникума тоже не просто так попали в финал районных соревнований, в четвёртой партии они всё же нашли способ брать Валерины убойные подачи. Мы же по-прежнему часто после приёма отправляли мяч слишком высоко. В общем, потолок выиграл. Счёт 3 – 1 по партиям. Никакой второй встречи регламент соревнований не предполагал. Заняв почётное второе место, наша грустная команда брела по улицам города к себе в школу. Ощущение несправедливого проигрыша нас не покидало.

Волейбол, правда, мы от этого любить меньше не стали. Даже после выпускного экзамена по математике в десятом классе, сразу после окончания аттестации, прямо в костюмах, лишь ослабив галстуки, сыграли партию против парней «Б» класса. Волейбольная сетка была натянута на школьном стадионе во дворе. В тот день было тепло и солнечно. Играли в полной тишине, сосредоточенно, переваривая в голове выполненные контрольные задания.

Через много лет я узнал, что казусы «своего поля» в спорте встречаются нередко. К примеру, сборная Боливии по футболу – не самая сильная команда. Она всего трижды участвовала в чемпионатах мира. Зато в домашних матчах почти не знает поражений, обыгрывая даже очень именитые сборные. Дело в том, что Боливия принимает соперников на стадионе «Эрнандо Силес» в столице Ла-Пас, а он расположен на высоте три тысячи шестьсот метров над уровнем моря. Это уже высокогорье. Там жить-то надо иметь привычку, не то что играть в футбол. Справедливо ли это? Каждый решит сам.