Read the book: «Веселья жизни скрылся легкий дым. Рассказы для девушек среднего возраста»

© Андрей Марковский, 2021

ISBN 978-5-0053-3197-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЕОМЕТРИЯ ПРОСТРАНСТВА

Вы замечали, что жители, выросшие в разных местах, своим поведением, мыслями и образом жизни отличаются друг от друга, даже если живут рядышком, съехавшись на шум, грязь и плохую экологию, поближе к супермаркетам и развлекательным центрам?

«Тоже мне открытие», – с усмешкой скажет пытливая читательница. – «Всегда с лёгкостью можно отличить коренного горожанина, к примеру, вон от той официантки: сразу видно, что она недавно приехала из какого-то небольшого посёлка, и это всем будет бросаться в глаза, пока город не перемелет её своими жерновами, не вымесит из этой муки тесто и не выпечет новую жительницу мегаполиса. С другой стороны, давно замечено, насколько проще и естественнее ведут себя жители больших городов, стоит им надолго уехать в деревню».

Но пожалуйста, не надо к моему простому вопросу примешивать давно известные теории о ментальности, проблемах образования, естественном отборе, окружающей среде или, скажем, диаграмму скоростей разлёта элементарных частиц в момент образования нашей галактики. Все они хоть и имеют косвенное отношение к предмету, прямо к нашему рассказу никак не относятся. Потому что о Том Самом Большом Взрыве никто толком не помнит и спросить не с кого. Любопытство моё скорее относится к образу мыслей: отчего же он такой разный, – все мы друг на друга как будто похожи, а одно и то же представляем себе почему-то неодинаково. И самый главный смысл каждый понимает по-своему.

Предлагаю вам своё объяснение. Не бог весть, но хоть что-то… Думаю, человека формирует то пространство, в котором он вырос. Привыкает человек и приспосабливается к нему – конечно, не совсем так, как к джунглям или, скажем, к жизни в горах. Нет. Подсознательно (хвала Карлу Юнгу). То есть геометрия окружающего пространства мысли человека мимоходом так формирует и обтёсывает, чтобы они, как в одежду нужного размера, втиснулись и ничего лишнее оттуда бы не высовывалось. Особенно сильно пространство воздействует на нас в молодые годы, возможно, именно поэтому космополиты легче всего получаются из молодых спортсменов, детей дипломатов и юных наследников больших состояний.

В маленьких селениях одна главная прямая улица, две-три мелкие и множество переулков. Такая же вся жизнь. По главной улице – в школу, на работу, по ней же тебя грустно пронесут, когда настанет время. В переулке твой дом, а в соседнем – девушка живёт, к ней можно после школы завернуть, а после незаметно для всех (все и так знают) сбежать к речке и целоваться там в зарослях ивняка. В генах навсегда закрепляется желание выбрать самый прямой путь – когда-то он может и длинней, но зато понятней и безопасней. Мысли людей, выросших в такой немудрёной геометрии, обычно извиваться не умеют.

Маленький городок тоже улицы имеет прямые, пересекающиеся строго под прямым углом, – он получил их в наследство от своего прародителя-посёлка. Но вот где-то недоглядели – кривой проулок случился, а там тупичок. В этом городке в стародавние времена на окраине стоял пивной ларёк, и к нему с разных сторон, в одну точку вело сразу пять дорог. Городок разросся, вместо ларька теперь «Пятёрочка», а перекрёсток дорог сохранился, и на нём больше всего аварий. На каждой дороге свой светофор, загадочно указующий, чья теперь очередь ехать: с третьей улицы – направо, с пятой – налево, а по второй и четвёртой в это время можно катить прямо. Но обязательно найдётся непонятливый, который решит, что зелёная стрелка разрешает ему повернуть на залаяпаном раствором ЗИЛке к цемзаводу. Тут как на грех подвернётся отъехавшая на глазастой микролитражке от магазина девушка. И даже дорожная полиция не очень понимает, кто прав – кто виноват, поэтому репутация того перекрёстка у водителей неважная. Люди из такого городка по большей части мыслят прямо, лишь иногда, понемногу привыкая к ударам судьбы в тупиках и на пятиулочном перекрёстке, начинают кривить душой и могут ненароком свернуть не туда.

В самых больших городах улицы извиваются как хотят, где-то змейкой, а кое-где и удавом. Попадаются проспекты, поражающие приезжего своей широтой и прямизной, но если влиться в поток автомобилей, здесь и там проваливающийся под землю в тоннели, или поднимающийся на эстакады, через несколько часов дёрганья по пробкам понимаешь, что едешь не туда, куда тебе надо, а туда, куда едут все. С этим новым знанием пытаешься свернуть в любую доступную сторону, и тогда, оторвавшись от прямизны проспекта, попадаешь в ажурную вязь улочек и переулков, которая была бы по-настоящему красива, если бы по такому узору прабабушка сшила себе кружева к выпускному балу в Смольном институте.

Каким изощрённым умом обладают жители таких загогулистых мест? Скажете – место не оказывает никакого воздействия? Или, как говорил один острослов: геометрия улиц отражается на геометрии извилин мозга? Не думаю. Извилины формируются не столько от ежедневной изобретательности, как в очередной раз обмануть стадо диких автомобилей, сколько средой обитания. Среда – она ведь у карасей одна, а у щук – другая, хотя водоём у них на всех общий.

Впрочем, пора приступать к рассказу. Однажды вечером в сквере…

Нет, так начинать глупо, потому что получается сухо и шаблонно и отбивает охоту читать дальше. А если ещё прибавить: «темнело», – станет совсем смешно и неподходяще для нашего серьёзного произведения.

Поэтому начну с подробностей: случилось всё в четверг, тёплым приятным июльским вечером, примерно в половине восьмого. День завершался, клонясь к вечеру, и солнце только готовилось к игре в прятки за верхушками многоэтажек. В сквере у памятника великому писателю Салтыкову-Щедрину лавочки оказались расставлены так, что если бы вдруг кому-нибудь пришло в голову прочертить от них мелом линии по асфальту на несколько метров в разные стороны, то эти линии бы пересеклись и составили известную геометрическую фигуру, называемую равнобедренным треугольником. Забетонированная дырка в земле, возле которой некогда были определены эти сидячие места, в давние времена изображала фонтан и оттого сохранила вполне круглую форму. Правда, фонтан не только не действовал, но и утратил свою идентичность, то есть пару гипсовых лебедей, из клювов которых когда-то истекала вода.

Короче говоря, атмосфера вечера складывалась максимально подходящей не только по причине прекрасной погоды, но и укладывалась в определённые нашим рассказом строгие математические рамки. Включая украшения: квадратно подстриженные кусты, строго по линейке высаженные липы, ровный параллелепипед основания памятника и даже красиво округлую цифру температуры летнего вечера.

В основном скамейки пустовали: уже поздно для выпивающего вместо работы народа, рановато для пивной молодёжи и слишком рано для ночных гуляк.

Но на одной всё же сидел неприметный мужчина в кепке. Он был до такой степени неприметный, что сливался с пейзажем. Голуби, собирающие съедобные крошки, оставленные до него на этой скамейке компанией подростков, приблизились настолько, что главный сизарь попытался клевать шнурки, показавшиеся ему похожими на макароны, – те, что он обычно поедал на ужин из мусорного бака ближайшего ресторана. Неприметному мужчине пришлось обозначиться, отделиться от архитектуры и превратиться ненадолго в ожившее пугало. Он неумело замахал руками, попытался сурово топнуть ногой, – голуби сделали вид, что напугались, отпорхнули на пару шагов и продолжили искать что-нибудь съедобное неподалёку на асфальте.

Мужчина этот, кроме неприметной одежды и неприметной личности, жил почти незаметной для окружающих людей жизнью. Работа его обществу очень нужна, особенно востребована холодными зимами, хотя и летом все без исключения городские жители любят умываться тёплой водой, уж не говоря о том, что в горячей воде легче мыть посуду. Котельная, в которой наш незаметный господин работал, была небольшой, она не входила в тепловую систему всего города, хотя зависела от неё полностью. Точно так же зависел от огромного количества вышестоящего начальства наш скромный герой.

Я забыл вас предупредить, что в этом рассказе не будет имён героев. Достаточно назвать нашего первого героя Незаметный.

Так вот, начальства у нашего Незаметного хватало с избытком. Проще сказать, что подчинённых у него бывало не больше двух, да и то обычно в те времена, когда зимой одного подсобника перебрасывали в помощь с ТЭЦ, где всё давно автоматизировано, а на старой угольной котельной оборудование требовало постоянного ручного вмешательства. Кто-то подумает, что наш скромный господин, задавленный на работе извечными приказами и командами, «отрывается» дома и тиранит там свою не-смеющую-рта-открыть жену и сына-двоечника. Но дома у него всё обстоит несколько иначе. Жена ему попалась хоть и не красавица, немного старше его, зато тихая и ласковая, причём городская, а не деревенская, как он сам. Удивительно одно: куда невеста подевалась после свадьбы? На второй день, в ранге молодой жены какая-то очень внешне похожая на неё женщина раскомандовалась так, что вся родня со стороны жениха быстренько уехала домой, в родную деревню, не дождавшись традиционной ухи.

А сынок нашего Незаметного вовсе не двоечник, как все подумали, а вполне твёрдый троечник и тиранить себя не позволит, поскольку со второго класса посещает секцию дзюдо. И после четырёх лет занятий с его весом в пятьдесят кило легко может продемонстрировать на вас бросок китити-таоси, что в переводе с японского означает «свержение мертвого дерева».

Наш незаметный герой в молодости был полон планов, в студенчестве его можно было кое-где заметить – он ходил на дискотеки, полюбил театр и музыку. Пристрастившись к походам на концерты, стал фанатом ДДТ, а после «запал» на устаревшую рок-классику типа Pink Floyd, Genesis и Bon Jovi. Сейчас это его главное и, пожалуй, единственное сохранившееся увлечение: он слушает музыку и собирает музыкальные диски. Пожалуй, немногие в наше время могут похвастаться подобным пристрастием. Некоторые непонимающие даже говорят: зачем, дескать, это собирательство? В интернете всё накоплено, всегда всё есть и постоянно обновляется новинками. Эти непонимающие не знают, что главное – не пластмасса с шершавыми звуковыми дорожками или пластиковый кружок с оцифрованной незаметными штришками лирой. Это – то единственное, что позволяет нашему Незаметному чувствовать себя заметным. Он помнит всех музыкантов по именам, он знает названия почти всех песен, он может подпевать им в любимых местах. Пускай не словами – они ведь почему-то на английском обычно поют, а он языков не знает – но помычать тоже приятно, особенно когда никто не слышит. А самое главное – никто в этот момент им не командует. Наоборот, возникает острое чувство сопричастности к коллективу, в котором он почти свой.

В это вечернее время Незаметный, когда работает в первую смену, обычно уже бывает дома. Как же он тёплым июльским вечером оказался так далеко от своей квартиры и любимой семьи? А случилось вот что. Сегодня к нему на работу прибыла делегация каких-то иностранцев. Привёл её начальник всех теплосетей города, а к ним примкнул губернатор. Пресса, всюду таскаясь за губернатором, сегодня получила вожделенный информационный повод. Иностранцы оказались финнами, которые неплохо по-русски объяснили, что предлагают установить на старой котельной чудо-оборудование, новое слово техники, автоматизированное настолько, что вообще не требует присутствия человека, тем более – двух, то есть нашего Незаметного вместе с подчинённым. Процессом предлагается управлять с помощью компьютера из чистой комнаты, если Незаметный умеет, конечно. Пресса возбудилась и Незаметному пришлось дать первое в своей жизни интервью. Что он смог сказать? Что поступил на энергофакультет семнадцать лет назад и тогда о подобной технике в России только мечтали, а после окончания мечтать было некогда, каждый день приходилось работать лопатой, потому что горячая вода и тепло людям требуется не по выходным, а каждый божий день. И ещё добавил про родные теплосети, которые про него вспоминают только когда случится авария. После уезда финнов с губернатором самый большой начальник теплотрасс сказал нечто такое, из чего Незаметный догадался: начальнику его интервью не понравилось.

Дома он оказался, как всегда, около шести, и надеялся отвлечься прослушиванием Билли Айлиш, но сегодня жена оказалась особенно не в духе и прихватила у него удлинитель, без которого в стенном шкафу, где наш незаметный господин устроил себе маленький музыкальный уголок, невозможно было включить аппаратуру. Этот стенной шкаф в конце коридора он занял сразу, как только они въехали в квартиру. Жене тогда было довольно имевшегося платяного шкафа и антресолей, и она не возражала. После он купил для её вещей ещё один большой шкаф, который поставили в комнату сына, а свою «музыкальную шкатулку» Незаметный тихонько сделал побольше, украв у коридора около полметра. После такого радикального увеличения площади там поместилось старенькое полукресло и появилась возможность добавить полки для дисков, – он начал коллекционировать ещё музыкальное видео и книжки о музыкантах. Его немного расстраивало то обстоятельство, что музыку приходилось слушать исключительно в наушниках, но, с другой стороны, в этом имелось своё преимущество – не слышно никаких посторонних звуков: ни телевизора, вечно орущего на всю катушку, ни голоса любимой жены и такого же сына.

К сожалению, сегодня жене показалось мало одного удлинителя, и она в который раз принялась пилить мужа своей любимой пилой. Все, абсолютно все без исключения её подруги уже съездили и на полную катушку отдохнули в Турции, а некоторые даже попали в Крым! Только она вынуждена каждый отпуск таскаться, как дура, в родную деревню мужа, где, как известно, даже коров не осталось – один навоз и древние, как пирамиды, родственники. Наш Незаметный обычно отмалчивался, потому что говорить было опасно: жена в запале могла ненароком задеть, а рука у неё тяжёлая (примерно одна десятая от общего веса тела, то есть около 10 кг). Но тут в вечно включенном телевизоре показалась финская делегация, затем губернатор с речью о благе народа, а после – невнятные слова, сказанные на камеру нашим героем, за которыми последовал комментарий: «осваивать новые технологии будут молодые специалисты, поскольку старое поколение не готово к новациям». Старому поколению недавно исполнилось тридцать пять, но никакого значения это уже не имело, потому что одна десятая была готова пойти в ход, удлинитель конфискован, из-за чего пришлось срочно прибегнуть к гениальному манёвру Кутузова: отступить, чтобы избежать полного разгрома.

И вот теперь он, слившись с окружающей средой, незаметно для всех сидел в сквере у памятника и думал о том, как нелепо тратит жизнь на пустяки: на однообразную неинтересную работу, вечно всем недовольную жену, на сына-балбеса, все интересы которого сосредоточились в спортивной секции и компьютерных играх с мордобоем. «А ведь мог бы научиться играть на гитаре, писать картины, сочинять музыку», – мелькнула в голове горькая мысль. Ещё он подумал, что мог стать уважаемым заметным человеком, каким-нибудь экспертом по котельным, на худой конец – просто главным энергетиком на большом заводе. Но не стал. Всё из-за того, что требовалось платить ипотеку, а ещё жене вечно хотелось то шубу, то новую кухню, то ламбутены и сапоги, и ему приходилось работать. Работать, не отказываясь от сверхурочных и переноса отпуска. Он не просился с древней котельной, потому что здесь доплачивали за вредность, он отказывался от курсов повышения квалификации, потому что тогда терял «вредную» доплату.

Внезапно внутри него возник внутренний голос, который, слегка прокашлявшись, резко и категорично заявил такое, от чего Незаметному стало страшно и одновременно очень легко. «Вот сегодня как раз тот случай, когда появляется шанс всё изменить», – сказал голос. – «Ты ещё не старый. Бросай всё, начни новую жизнь. Лучше всего – садись на поезд и поезжай туда, где тебя станут уважать. Где никто не знает, какой студень из тебя сделала жена».

«Да», – неслышно ответил он своему голосу, – «наверное ты прав. Во всём виновата жена. Если бы не она…»

«Именно, друг мой!» – с радостью подхватил голос.

«Постой, а как же сын?», – опомнился он.

«Ты будешь зарабатывать, станешь высылать деньги на новые игровые приставки», – мгновенно парировал внутренний голос. – «Больше ему от тебя давно ничего не нужно».

«Но он без меня не сможет стать чемпионом!»

«Он и с тобой никогда не станет чемпионом. Чемпионы все сплошь умные, как Чак Норрис и Ямасита, и непобедимые, как Моххамед Али и Костя Дзю. А твой даже писать толком не умеет в свои двенадцать лет! Ну давай, чего ты ждёшь? У тебя же паспорт в кармане!»

«А деньги? Как без них?»

«Слушай, ты в студенчестве сильно о деньгах задумывался? Разве что-то изменилось, когда тебе стало за тридцать? Неужели ты не хотел бы поменять всё, что у тебя есть, на общагу и восемнадцать лет?»

«На восемнадцать – да. Но мне уже никогда не будет восемнадцать!»

«У тебя в башке, там, где сейчас я», – доверительно сообщил ему голос, – «абсолютно всё то же самое, что было раньше. У тебя только в паспорте по-другому написано».

«Постой. А как же мои любимые диски? Там, в моём музыкальном шкафу, вся моя жизнь!», – горячо возразил он, удивившись самому себе: он никогда и никому прежде не возражал, даже самому себе.

«А смысл? – отрезал голос. – Ты что, решил после себя на этом свете кучу DVD оставить с написанной не тобою музыкой? Чужие слова из книжек про Beatles и Фредди Меркюри, которые даже сейчас почти никто не читает?»

«Может быть, есть что-то поважней, только я не знаю, что».

«Квартирка двухкомнатная?» – язвительно подсказал голос.

«Да нет, наверное», – ответил Незаметный тем исконно русским ответом, который всегда ставит в тупик иностранцев.

«Вот именно», – в отличие от них сразу понял внутренний голос. – «Ты не знаешь, что оставишь после себя. А я знаю! Девчонку тебе надо найти деревенскую, детишек с ней нарожать, и воспитать их без телевизора на родной земле. Настоящих живых детей, а не киборгов. Давай решайся!»

«Подожди, а уволиться, собраться, попрощаться?», – засомневался Незаметный.

«К чему эти формальности? Знаю я тебя, как родного! Пока собираешься – вся жизнь пройдёт. Решайся быстрее!» – взмолился голос.

Здесь мы оставим ненадолго нашего первого героя, пускай пообщается сам с собой, ему это удалось впервые за последние 13 лет. А мы пока посмотрим и оглядимся, нет ли рядом ещё кого-нибудь. И увидим другого мужчину, который проходил мимо, но остановился и присел на краешек бордюра бывшего фонтана. Теперь он задумчиво глядит на изображавшую водоём неглубокую лужу грязной застоялой воды внутри него, наполовину состоящую из окурков.

Этот молодой мужчина сильно отличается от Незаметного, буквально всем отличается. Заметить его можно сразу – он одет как будто неброско, но с окружением не сливается, наоборот – как будто на фоне плоской фотографии сквера фигура его объёмная. Ухоженный, обеспеченный, авторитетный, много знающий и почти всё понимающий – назовём его Блестящий.

Он глядел и думал: «Вот где-то в Чёрном море плавают бычки, а здесь в луже полно окурков, и они тоже – плавают, и тоже – бычки. Там живая природа, а тут – издевательство какое-то. Как мы живём? Бред какой-то, а не жизнь».

Природа такого философствования весьма проста: сегодня мужчина искал себя. Искал и не находил. Ему недавно «стукнуло» тридцать пять, но он почти ничего не мог вспомнить из своей жизни кроме работы, денег, девушек, отпуска и опять денег, отдыха, девушек и работы. Почему почти? Потому что именно сегодня, этим летним днём, особенно часто вспоминалась ему та, с которой он познакомился в одном из отпусков на юге, давно, лет десять тому назад. Познакомился, чтобы обаять и соблазнить, а сам почти влюбился – так ему тогда показалось. И девушка та тоже влюбилась – он в этом хорошо разбирался. Он не мог понять только одного: почему у них с той южной красавицей ничего не было? Совсем ничего, только лёгкие игривые, почти ненастоящие поцелуи, и постоянный обоюдный флирт, сводящий его с ума, выжимающий его к ночи до такой степени, что он клялся себе: завтра же познакомиться с любой другой, более отзывчивой и без комплексов. Но утром всё начиналось сначала: взаимные подколки, потом пляж, купание, кафе, прогулки, всякие слова «на грани», поцелуи, до грани не доходящие, шутки с намёком, обжигающие касания, искры в её глазах – и «доброй ночи» на прощание. И вновь полубессонная ночь, клятва всё это мученье прекратить и соблазнить по-быстрому какую-нибудь простушку, выпустить пар, пока крышку у котла не сорвало вместе с мозгом.

Они расстались с окончанием отпуска. Он – с явным облегчением, до того он устал от этих отношений. Про неё мы ничего не знаем, пускай эта тайна мучает тех читательниц, которые желают всегда всё про всех знать.

И хотя с девушками у нашего Блестящего быстро и привычно наладилось, он время от времени вспоминал Её. Хоть редко, но вспоминал. А вот сегодня совсем заела проклятая ностальгия, очнувшаяся из-за увиденной, очень похожей на ту южную красавицу девчонки. Безусловно, это была не Она, разве только если перенеслась из тех времён на машине времени: этой девчонке было ровно столько лет, как той – тогда, не больше двадцати двух или трёх. Наверное, именно это видение особенно задело нашего Блестящего, который смотрел на себя в зеркало не реже иных женщин и прекрасно видел, как на его лице проступает возраст и исчезают былые черты красивого молодого человека.

«Так нелепо тратить жизнь на пустяки!» – подумал он, но тут же возразил сам себе. – «Вся жизнь – один сплошной пустяк, я ведь не Черчилль и не Солженицын. У меня никогда не было глобальных целей. Я просто жил, просто работал, просто любил повеселиться. Я не ставил перед собой никакой особой цели, мне это всегда казалось чем-то диким: ставить перед собой цель на всю жизнь. Глупо и смешно воображать из себя кого-то значительного. Ради чего? Жизнь – короткий период существования маленькой частички материи, управляемой моим мозгом. Материя никуда не денется, когда мой мозг перестанет ей командовать, тут в чём-то правы индуисты, и перейдёт под чьё-то постороннее управление. Мой дух превратится в часть потока данных гигантской Вселенной: отделившись от меня, он станет набором вспышек света».

Снова вспомнилась та южная девчонка, которая ему очень нравилась. Ведь Она позволяла себя целовать – и он вновь и вновь проигрывал в голове ситуации, когда можно было как-то иначе сказать, не так поступить, по-другому посмотреть, наконец – упорствовать и настаивать. Он понимал, что ему просто был нужен другой финал их отношений, однако Ей этого оказалось мало. Ей нужно было он него что-то другое. Она ждала большего, чем мимолётный курортный роман.

Блестящий сидел боком на ограждении бывшего фонтана, левой рукой опершись на него, а правой нащупывал и бесцельно бросал кусочки раскрошившегося бетона в лужу, не стараясь куда-то попасть, машинально, просто в такт текущим мыслям.

«Тогда считал, что мне рано связывать себя серьёзными отношениями», – продолжил он свои размышления. – «Это сейчас, вероятно, уже нормально. Но тогда я привык к своей жизни, и мне не хотелось ничего в ней менять. Мне и сейчас не хочется: просто я понимаю, что надо, пришло время. Иначе ради чего всё? Зачем все эти дома, машины, деньги, бизнес? Многие поэтому бросают, понимают, что не нужны лишние деньги и работа, их приносящая, невозможно это всё съесть и даже пропить. Начинают колесить по свету, фотографии немыслимых мест в Инет выкладывают, находят в этом смысл. Но это – пустое. Мир можно исследовать, а себя не всегда найдёшь… Что же делать?»

В этот момент в кармане его зажужжал телефон, Блестящий достал его, прочитал на экране «Даша» и, не трогая кнопку ответа, отправил назад в карман. Телефон там ещё немного обиженно погудел и затих.

Блестящий, как пытливая читательница уже догадалась, выбрал этот ничем особо не знаменательный вечер для того, чтобы принять какое-то конкретное решение. Он так привык. Это было для него обычным делом, как в бизнесе: проанализировать задачу и принять решение, не оставляя «на потом». И никогда никому не стало бы известно, что Блестящий для себя решил, если бы не геометрия большого города, не позволившая девчонке-официантке избежать дороги через скверик возле памятника.

Присмотритесь, в этот момент мы увидим Её. Она – та самая официантка из ближайшего ресторана, которую пытливая читательница сразу заметила, как инородное тело в глазу или иголку в стоге сена. Конечно, очень подозрительно, что Она оказалась здесь именно в этот момент, когда две столь разные, но одинаково смятенные души пребывают в скверике у бывшего фонтана рядом с угрюмым памятником двуликому писателю. На самом деле сваливать ответственность на Его Величество Случай не стоит: почти каждую смену к нашей милой официантке именно в это время, в которое получался небольшой перерыв в работе, приставал старый козёл-администратор, родственник хозяина. Сегодня он совсем распустил руки, получил по противной лысой морде, а девчонка выскочила на улицу с явным намерением в ресторан больше не возвращаться.

Не будем отдельно описывать, какое впечатление произвело Её появление на нашего Блестящего героя. Для того чтобы вы представили это себе максимально ясно, придётся вам объяснить: именно эта официантка сегодня во время обеда пробудила в нём то сосущее чувство ностальгии и воспоминаний, которые привели Блестящего не в клуб, не в ресторан и не в объятия неизвестной нам Даши, а в сквер, подчиняющийся строгим математическим законам.

Девчонка присела на лавочку, благо здесь тихо и почти никого нет – лишь один мужик сидит на бордюре бывшего фонтана, видно, ждёт кого-то. (Браво, Незаметный!) Теперь ей надо обдумать, что делать дальше. В отличие от наших героев, она не стала зацикливаться на рассуждениях о нелепой трате жизни на пустяки: сознайтесь честно, кто из вас занимался такой ерундой в двадцать два года? Мысли её гораздо более приземлённые, но от того не менее для неё важные. Она уже почти год живёт здесь, в этом городе, снимает квартирку на окраине и работает, где придётся. А где приходится работать красивой девчонке, если она не желает продавать всю свою красоту целиком и хочет отделаться одними руками? Попробовала продавщицей – не понравилось: руководство норовит списать огрехи неказистой торговли на персонал, бесправных приезжих девчонок. Попробовала менеджером по рекламе – не понравилось ещё больше: такой же продавец, только неизвестно что продаёшь. Сунулась было в офис-менеджеры – поняла, что одними руками тут точно не отделаешься, нужны ещё ноги, грудь, а после легко догадаться, что ещё. Теперь вот работала официанткой: немного веселей, немного денежней, но попался же этот козёл… Конечно, сложно рассчитывать на что-то серьёзное с её ускоренным образованием по бухучёту, тем более провинциальному и без опыта работы. Она и не мечтала, что ей повезёт с работой в Газпроме, просто оставаться в родном городке, где главная достопримечательность – перекрёсток пяти дорог, а работа только на цемзаводе или в «Пятёрочке» с зарплатой, меньшей чем дедова пенсия… Значит, опять надо искать. Хорошо, что лето. Летом работы больше. Летом хозяин её съёмной квартиры живёт на даче то ли под Тверью, то ли в Лаосе, так что запас по времени есть, можно слегка платёж задержать, будет незаметно.

Надеюсь, что чувства, которые Блестящий испытал, увидев Её, до боли в сердце похожую на южанку-красавицу из своих воспоминаний, вам, дорогие читательницы, теперь понятны. Должно быть понятно вам также то, что оставить Её сидящей на лавочке в одиночестве он в своём состоянии никак не мог. И, как опытный профессионал, знал, как начать разговор.

– Девушка, не поможете мне найти один важный ответ?

– Что вам нужно? – с тревогой спросила Она, немного уже перевоспитанная жизнью в мегаполисе. В больших городах у порядочных девушек нет привычки общаться с незнакомцами на улице.

– Знаете, я как-то на даче сделал скворечник, – начал он, присев на дальний конец её скамейки, чтобы не спугнуть. – Давно, лет пять назад. Но никто в этом скворечнике никогда не жил, не понравился он отчего-то птичкам. Покрутятся рядом, посмотрят – и улетают. Этой весной гляжу – сидит на крыше этого сделанного когда-то мною домика скворец и поёт. На всю свою скворцовую глотку заливается, и так, и этак разными трелями. Такой красивый! Я раньше не приглядывался, думал – они все чёрные. У молодых просто пятьдесят чёрно-серых оттенков, а мой скворец оказался зрелым красавцем. На крыльях прямо-таки воронёная сталь блестит, а на грудке перья – как костюм с отливом, изумрудами на солнце переливается. Ну, думаю, жалко-то как! Этого хорошенького тем более моё жалкое жилище не устроит. И правда, покрутился он немного, песни спел – и улетел. Такая меня досада взяла: ну, думаю, уж на этот раз я постараюсь, правильный скворечник сделаю. Лестницу приставил, и с дерева его снял. Только взялся новый выкраивать, досочки подобрал, инструмент, гляжу – летит мой давешний красавец, летит на знакомое уже ему место, и палочка-хворостинка в клюве. Решил заняться обустройством гнезда. Вы не представляете, как он расстроился! Сел на ветку рядом, где раньше скворечник висел, смотрит – нет домика. У него в глазах такая тоска, такое непонимание, он чуть не заплакал, ей-богу. Чистая правда, я сам не ожидал. Он даже запеть не смог, только хрипло что-то прочирикал, как-то гортанно сказал: «Курык-курык», видимо выругался, веточку выронил – и улетел.

– Для чего это вы всё мне рассказываете? – с немного меньшим подозрением спросила Она. Мужчина был явно неопасен.

– Наболело, захотелось с кем-то поделиться, а больше никого вокруг нет, – честно ответил Блестящий, он тоже не заметил нашего незримо присутствующего третьего героя. – Я такой же, как этот скворец. Дом у меня есть, но какой-то неказистый, раз до сих пор пустой и никакая подруга меня там не ждёт.

– Может быть, дело не в доме? – успокоившись, поддержала Она разговор. Блестящий был человеком приличным: она уже научилась распознавать серьёзных мужчин от одинаково с ними одетых пустышек.

– Я тоже так думаю, – с радостью подхватил он. – У одиночек настоящего жилья не получается. Вы меня понимаете?