Read the book: «Аренда»

Font:

И вот мне приснилось, что сердце мое не болит,
Оно – колокольчик фарфоровый в желтом Китае…
Николай Гумилев

Любое совпадение случайно.

Фотограф Андрей Казаков

ISBN 978-5-4490-2914-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I часть

Виктор Иванович не торопясь шел по заснеженным улицам города. В обеденный перерыв он отпускал своего водителя и прогуливался пешком, вдыхая свежий воздух и приводя свои мысли в порядок. Этот моцион занимал у него ровно пятнадцать минут: именно на таком расстоянии от городской Управы, где Виктор Иванович Костылин занимал пост заместителя Первой Головы, жила Нина – давняя его любовница. Дышал он правильно, глубоко и представлял, как она встретит его в коридоре, молодая, широкозадая, румяная блондинка, основательно прижмет к своей обширной груди и крепко, взасос, поцелует. Он закроет глаза и глубоко, с удовольствием вдохнет запах молодого девичьего тела, который незамедлительно ударит ему в голову. Потом они, «сплетясь, как пара змей»¹, не отрываясь друг от друга, выпадут из коридора в зал и начнут срывать с себя одежду. После недолгой имитации борьбы Виктор Иванович овладеет ее парным телом прямо на полу. Несмотря на то, что в последнее время их любовные забавы сместились в несколько иную плоскость, видения такого характера периодически будоражили воображение чиновника.

Потом он представил, как она, немного утомленная их близостью, усадит его за обеденный стол, где удовлетворенный любовник опрокинет в себя рюмку запотевшей китайской водки и смачно закусит горячими наваристыми щами на говяжьем бульоне. Хозяйка подаст бигус, тефтели с картофелем и компот. Виктор Иванович будет есть обстоятельно и проникновенно, периодически утирая салфеткой свои пышные мулявинские усы – предмет его особой гордости и заботы. В процессе пережевывания пищи он расскажет ей все городские новости и то, как доблестно несет государственную службу, сопровождая свое повествование несколько театральными жестами. Она же, сидя напротив, подперев двойной подбородок широкой ладонью, будет швыркать чай с мармеладом, умиротворенно улыбаться и смотреть на него влюбленными глазами.

От таких картин Виктору Ивановичу стало радостно и легко, и он даже прибавил шагу, но тут же почувствовал, как в животе у него раскатисто заурчало. Он слегка сморщил лицо и громко, не стесняясь выпустил газы. Последнее время его пищеварительный тракт пошаливал. Жестоко мучили приступы метеоризма, которые несколько раз ставили его в неловкое положение прямо на заседаниях Управы. Тогда он не выдерживал их нешуточного давления и пускал «шептуна», да такого задиристого, что его приходилось маскировать приступом внезапного кашля. Одновременно он склонял голову над столом и незаметно дул между ног, уменьшая концентрацию испорченного им воздуха. В связи с этой проблемой Виктор Иванович однажды оконфузился всерьез. В тот раз вместе с выпуском «дрянного ветра» он слегка припустил в штаны, и ему пришлось в срочном порядке ехать домой, менять исподнее, но выделение оказалось настолько обильным, что он переодел и брюки.

Фельдшер Управы посоветовала ему сесть на диету, ограничить себя в употреблении жирной и острой пищи и перейти на продукты, приготовленные на пару, но Виктор Иванович не мог на это решиться категорически. Во-первых, ему нравилась вся эта деревенская пища, которая потом так бурно, по-революционному, переваривалась в его желудке, а во-вторых, тогда нужно было отказаться от обедов, приготовленных заботливыми руками Ниночки. Но предложить ей сменить меню он не мог, боясь навлечь на себя ее гнев, который бы выражался примерно в следующих словах: «Тебе не нравится, как я готовлю? Тогда пошел вон отсюда!» Вон идти не хотелось, ведь за те пять лет, которые они встречались, Виктор Иванович Костылин, семидесятилетний мужчина, успел не на шутку прикипеть к ее сильному и жаркому двадцатипятилетнему телу.

Однако в последнее время его стали беспокоить неизвестно откуда взявшиеся мысли о том, что сделав Ниночку своей любовницей, он взял ее во временное пользование у кого-то другого, более молодого человека, уже, возможно, ждавшего ее где-то. И они порождали в нем чувство скорого разрыва с ней, которое мучило и терзало его и без того слабое сердце. Хотя внешне все оставалось по-прежнему: Ниночка радовала его своей красотой и непосредственностью, продолжая дарить ему незабываемые минуты близости. Но ощущение фатальной предопределенности не покидало Виктора Ивановича. Он пытался бороться с ним, устраивая совместные путешествия и осыпая подарками свою возлюбленную, отвлекаясь на некоторое время от горестных мыслей. Теперь каждую встречу с ней он старался переживать как последнюю и на этой почве даже погрузился в депрессию, окончательно потеряв и без того нестабильный сон.

Костылин ясно осознавал свой возраст, но несмотря на это, молодился, не ограничиваясь регулярными посещениями бассейна и тренажерного зала. В штате Управы находился врач-косметолог – китаец Сунь Куй, выписанный Первой Головой из Тибета, который два раза в неделю подвергал ожесточенным пыткам в своем массажном кабинете дряхлеющее тело заместителя Первой Головы и снабжал его разнообразными специфическими лекарствами, изготовленными на основе древних китайских снадобий. Костылин героически переносил все процедуры нетрадиционной восточной медицины, но чувствовал, что и ее возможности не беспредельны. Еще пару месяцев назад он обходился одной таблеткой, обеспечивающей ему богатырский стояк, теперь же ему требовалось уже две пилюли. Этот же доктор предупреждал его о побочных эффектах употребляемого им афродизиака в виде нарушений пищеварения, но о связи метеоризма с таким нужным ему лекарством Виктор Иванович постарался скорее забыть.

В одну из недавних бессонных ночей он в очередной раз погрузился в размышления о характере своих отношений с любовницей и пришел к выводу, что время, проведенное с Ниночкой, считает лучшим в своей жизни. Столько эмоций он ни с кем и никогда не переживал, хотя дважды состоял в браке и вырастил сына и трех дочерей. Ниночка каким-то образом смогла стать для него единственной и неповторимой, той, которую, как ему казалось, он искал всю свою жизнь. Но чем дольше он размышлял над этим, тем глубже осознавал истинную причину своих чувств. Она заключалась в том, что Виктор Иванович, находясь в достаточно серьезном возрасте, мог себе позволить иметь и удовлетворять такую молодую любовницу. Это льстило мужскому самолюбию Костылина и питало его страсть. В свою очередь ему хотелось верить в искренность чувств Нины, в то, что она встречается с ним не из-за денег и его высокого положения в городе.

Тем не менее дальнейшие рассуждения заставляли Виктора Ивановича сомневаться в этом, ведь ему достаточно щедро приходилось платить за возможность обладать Ниной и эти затраты наносили его бюджету ощутимый урон. Но думать о том, как бы выглядели их отношения, не имей он такой возможности, ему не хотелось. Например, квартира, в которой она жила, обошлась Виктору Ивановичу недешево, и к тому же в приступе безумного сладострастия была оформлена на ее имя, о чем он пожалел уже на следующий день. И его не успокаивало то, что деньги на приобретение недвижимости он не заработал праведным трудом, а получил в качестве отката за выделение средств на ремонт городского театра «Благая Весть», который в настоящее время являлся одним из рупоров правоверного Хрислама в арендованной Китаем Сибири.

А китайцы теперь были повсюду. С тех пор как в 2036 году Московская Федерация сдала Сибирь и Дальний Восток в аренду, их приехало в город N около тридцати тысяч, что составляло больше половины всего населения.

Началось же все с того, что министры смогли убедить предыдущего президента в нежизнеспособности малых городов России, переставших выдерживать конкуренцию с мегаполисами и безнадежно терявших свое население, которое в течение ближайших 10—15 лет так или иначе сконцентрируется вокруг городов-миллионников. И если такой процесс невозможно остановить, то его следует возглавить, чтобы извлечь из него максимальную пользу.

Получив одобрение на самом высоком уровне, они начали осуществлять утвержденный на государственном уровне план по уменьшению обжитого пространства страны, на первом этапе доказав, что вымирание малых городов и сел не представляет для государства никакой опасности. И наступление пустот или, как они говорили, дикого поля, не угроза, а одно из главных условий успешного развития страны. Естественно, что правительство в свои планы широкую общественность не посвящало, но те действия, которые им были предприняты, говорили сами за себя. Под видом оптимизации на этих территориях стали постепенно закрываться школы, больницы и другие социально значимые объекты, укрупняться и выводиться из районных центров государственные учреждения. Для федерального бюджета это оказалось крайне выгодно: отпала необходимость строить дороги, проводить в отдаленные села электричество и тратить деньги на социальное обеспечение граждан.

Процесс пошел настолько быстро, что уже к 2035 году больше половины всего населения страны вращалось на орбитах мегаполисов. На освободившейся территории стали стихийно возникать банды и другие преступные сообщества, прозванные дикарями. Ситуация чем-то напоминала лето 1953 года, когда, проводя перезагрузку ГУЛАГа, Лаврентий Берия выпустил на свободу опасных уголовников.

Под планом сжатия обжитого пространства страны подвел черту избранный в 2036 году президентом Магомет Отстоев, являвшийся в прошлом руководителем одной из кавказских республик. К тому времени нарастающая экспансия народов Средней Азии и Кавказа, а также демографическая катастрофа коренного населения привели к тому, что основные города на 70% состояли из мусульман, которые и проголосовали за нового политического и религиозного лидера государства. В своей предвыборной кампании он делал упор на укрепление суверенитета страны, но уже на следующий день после инаугурации подписал сразу два указа, противоречащие своим обещаниям. Первый о создании Московской Федерации, или Московии, включающей в себя прежнюю территорию России, за исключением земель, находящихся за Уральскими горами, и второй – о сдаче их в аренду, напомнив всем слова товарища Сухова: «Восток – дело тонкое».

Во многих городах активная часть электората вышла на улицы, чтобы воспротивиться этому решению, но все их выступления оказались жестоко подавленными силами правопорядка. К тому времени в большинстве своем они уже были укомплектованы выходцами с Северного Кавказа. Как в начале XX века Николай II в подавлении бунтов и восстаний опирался на казаков, так и новая власть в смутное время сделала ставку на преданные правительству подразделения.

Практически одновременно с его избранием на планете произошли глобальные изменения, в некоторой степени оправдавшие такую политику федерального центра. Взрыв Йеллоустоуна, долгое время дремавшего американского супервулкана, случившийся в 2036 году, обновил ландшафт планеты и коренным образом изменил политическую картину мира. В результате этого события и последовавших после него тектонических сдвигов часть Северной Америки, восточные провинции Китая, Великобритания, Япония и другие территории, а также большое количество городов ушли под воду. Многие ученые прогнозировали, что пылевые облака после такого извержения должны покрыть все Северное полушарие, принеся с собой неурожаи и, как следствие, голод, но этого не случилось. Пеплом засыпало лишь территорию США и северную часть Западной Европы. Изменился и климат. Например, температура воздуха в Сибири зимой теперь не опускалась ниже минус десяти градусов по Цельсию.

На этом фоне мировое сообщество обратилось к Московии с просьбой принять к себе беженцев со всего мира, и новый президент благосклонно согласился. Чукотку, Камчатку и Сахалин заселили японцы. Их огромные корабли-города прибыли в Анадырь, Петропавловск-Камчатский и Южно-Сахалинск в тот самый момент, когда свинцовые волны океана сомкнулись над вершиной Фудзиямы. В панике бежавшие со своего континента, оставшиеся в живых жители Соединенных Штатов Америки заселили необозримые просторы Якутии. Столица Республики Саха теперь являлась главным их городом, переименованным в Як-Йорск. На Дальний Восток переселились корейцы, чьи некогда разорванные национальные связи наконец-то обрели свое единение на арендованных территориях. Самый лакомый кусочек достался европейцам. Их правительства за баснословные суммы арендовали привлекательнейшее место Сибири – Алтайский край. Еще до катаклизма эта территория называлась «Русской Швейцарией». Покрытые снегом горные вершины, чистейшие озера и реки, живописные водопады всегда интересовали иностранцев. Заселив эти территории, жители Великобритании, Германии, Франции, Бельгии, Нидерландов, Испании и других стран перенесли на них идеи Евросоюза, переименовав город Барнаул в Барнюссель. Остальная территория отошла Китаю.

После многих лет существования в условиях экономических санкций Кремлю было лестно выступить в роли спасителя человечества. В то время многие заговорили о том, что во взрыве вулкана замешаны русские спецслужбы, но такие высказывания мировая общественность не поддержала. На этапе переселения никто не хотел портить отношения со вновь образованной Московской Федерацией.

Иной картина стала выглядеть после того, как переселенцы освоились на своей новой Родине. Спустя несколько лет, они обратились к арендодателю с предложением о возможном снижении ренты, сославшись на то, что предоставленные им земли находятся в удручающем состоянии и их приходится заново осваивать, создавая всю инфраструктуру. Но Москва ответила категорическим отказом, и тогда в среде колонистов заговорили о том, что Россия всегда необоснованно владела такими обширными территориями и сейчас должна пойти навстречу попавшим в беду народам и предоставить заселенные ими земли в бесплатное и бессрочное пользование. Эти требования со стороны официальных политиков пока не выдвигались, а лишь озвучивались общественными деятелями и журналистами. Недопонимание между сторонами увеличивалось. На арендованных территориях постепенно накалялись взаимоотношения между коренным населением, в основной своей массе живущим на пособие, выплачиваемое им из средств, поступивших от ренты, и мигрантами, вынужденными восстанавливать пришедшее в упадок хозяйство.

Доходы от аренды земли, получаемые Кремлем, исчислялись в цифрах с девятью нулями, но в городах, оставшихся под управлением Москвы, жизнь не стала лучше. Учреждения социального обеспечения и инфраструктура не поспевали за стремительно растущим населением. Приметами времени стали: переполненные больницы, детские сады и школы, многокилометровые автомобильные пробки и набитые до отказа вагоны метро. А благодаря тому, что новый президент исповедовал шариат, в стране запустился процесс исламизации общества.

Формально вся территория бывшей России продолжала находиться под управлением нового государственного образования, так как условия договора были достаточно жесткими. Москва продолжала контролировать такие крупные мегаполисы, как Новосибирск, Омск, Красноярск, Иркутск, Хабаровск, Владивосток. Через них новое руководство страны оказывало свое влияние на арендованные колонистами территории. Мигрантами эти города официально не заселялись, хотя число незарегистрированных переселенцев в них неуклонно росло. Но в более мелких населенных пунктах, среди которых находился и город N, они уже обладали равными правами с местными жителями.

Внешне все выглядело вполне презентабельно. Пропаганда не переставая говорила о благородстве Московской Федерации, протянувшей руку братской помощи попавшим в беду народам и спасшей их от неминуемой гибели. Но так мог судить только накаченный телевизионными новостями обыватель. Те процессы, которые запустились на арендованных территориях, говорили об их необратимости. Спустя десять лет уже можно было твердо заявить о том, что держава, когда-то занимавшая одну девятую земной суши, постепенно уходила с политической сцены. Новые правители Кремля по-своему поняли слова Михайло Ломоносова: «Могущество Российское прирастать Сибирью будет». За аренду земли они собирали баснословные суммы, бросив на произвол судьбы часть своего населения, оставшейся на этих территориях.

Все выглядело так, что ответственность за развал России несет Магомет Отстоев, однако многие эксперты уже в то время считали авторами этой идеи прежнее ее руководство. Глубокий кризис всех систем управления, тотальная коррупция и воровство навели их на мысль, что для сохранения своего состояния, нажитого в основном незаконными методами, есть только один способ: избавиться от государства. Тогда и претензии предъявлять будет некому. Приведя к власти Магомета Отстоева, в свое время завербованного Федеральным Разведывательным Управлением, они легко решили эту проблему, избежав возмездия за разорение страны.

С одной стороны, город N от притока китайцев только выиграл. Стали строиться новые дома, храмы, дороги, развиваться инфраструктура, с другой – проиграл. Местному населению предложили покинуть дикое поле и переселиться в город. Тех, кто согласился на эти условия, – обеспечили жильем и пособием, а те, кто воспротивился им, – оказались вне закона. Новая власть оттолкнула их от себя, пополнив таким образом ряды дикарей.

Несмотря на жесткие условия аренды, где оговаривалось, что во главе таких городов могут стоять только коренные жители, китайцы проникли во все сферы общественной и политической жизни. Это случилось благодаря взяткам, на которые местные чиновники оказались падки в той же мере, что и их предшественники. В лексиконе местного населения даже закрепилось такое устойчивое выражение, как «дать в Голову» (решить вопрос при помощи взятки). И в прошлом 2045 году Третьей Головой городской Управы стал известный китайский бизнесмен Вынь Су Хим, получивший статус коренного жителя, женившись на вдове бывшего командира стрелецкого полка, расквартированного в городе для поддержания общественного порядка.

То, что Вынь Су Хим дал в Голову, горожане догадывались, ведь по закону только Первая Голова избиралась всенародно, другие должности Управы уже ей назначались. С момента учреждения высшего городского органа власти им руководила небезызвестная в городе Марфа Исааковна Аракчеева. После заключения с Китаем договора аренды ее единогласно выдвинули кандидатом на этот пост члены городского совета. Но во власть она пришла не со стороны.

Восхождение по карьерной лестнице она начала еще в 80-е годы XX века. Будучи студенткой кулинарного техникума, она получила приглашение работать в райкоме комсомола. Там она сменила несколько должностей: заведовала отделом, занимала должность секретаря и первого секретаря райкома. Эффектная шатенка с серыми глазами, предпочитавшая яркий макияж и носившая мини-юбки одна короче другой, всегда привлекала к себе внимание мужчин, поэтому спустя пять лет оказалась в областном комитете ВЛКСМ.

Комсомольцы всегда считали себя ударной силой советской власти, они строили великую страну, но к осени 1991 года стало ясно, что существованию СССР совсем скоро придет конец. Через месяц после августовского путча, когда Коммунистическая партия оказалась под запретом, союз молодежи принял решение о самороспуске. К тому времени комсомол давно уже отрекся от марксистско-ленинских идеалов и превратился в организацию для конформистов. Он являлся стартовой площадкой для будущих аппаратчиков, которые в годы перестройки оказались главными демократами и воспользовались ею для создания своих собственных коммерческих организаций. К тому времени им уже было совершенно не важно, как называется власть и к чему она призывает. Главным для них считалось оставаться ее частью под любыми знаменами и лозунгами.

Обладающая не только силой духа, но и умом, а также благодаря своей неувядающей женской красоте, Марфа Исааковна не осталась в стороне от этих процессов и уверенно прошла сначала через 90-е, а потом и через 2000-е годы. Начав с организации видеосалонов, она через несколько лет уже управляла сетью гостиниц, а потом организовала свой коммерческий банк. Правильно усвоив уроки старших товарищей по партии и комсомолу, она четко ориентировалась в тех процессах, которые протекали в общественной и политической жизни страны, поэтому всегда оставалась на плаву, находясь в рядах так называемой «партии власти».

И на каждом этапе ее становления рядом с ней находились мужчины. Еще будучи работником райкома комсомола, она четко осознала, что чрезвычайно их интересует. И если в то далекое время она, глупая и доверчивая комсомолка, отдавалась первым и вторым секретарям из чувства долга, только потому, что если «партия сказала надо, комсомол ответит – есть», то спустя годы она стала продавать себя уже гораздо дороже. И мужчины платили и помогали ей, надеясь на ее благосклонность. Она же всегда считала их расходным материалом.

Марфа Исааковна сразу поняла, что руководство арендованными территориями может принести неплохой доход. Поэтому она, заручившись поддержкой своих влиятельных покровителей в Омске и пообещав некоторые преференции в ведении бизнеса членам городского совета, в 2036 году оказалась уверенно избранной на пост Первой Головы Управы города N. Доподлинно неизвестно, как проголосовали его жители. Многие говорили о подтасовках и фальсификациях в ходе выборов, но никто тогда не придал этому существенного значения. Впереди маячила новая жизнь, и казалось, что она будет лучше прежней.

Сегодня внешность 78-летней Марфы Исааковны претерпела некоторые изменения. В ней уже с трудом можно было узнать стройную и улыбчивую комсомолку. Время не щадит никого, однако повторные курсы омоложения организма и реконструкции тела, которые она прошла в прошлом году, помогли ей выглядеть и чувствовать себя гораздо моложе. И если бы не ее пагубное пристрастие к алкоголю, благодаря которому близкие друзья за глаза называли ее «Машка-рюмашка», она выглядела бы еще лучше. Марфа Исааковна стеснялась своего, как она выражалась, крестьянского имени и частенько представлялась Машей или Марией Исааковной.

В городе имела несомненный вес и еще одна сила – Наблюдатели из Федерального Центра, отдаленно напоминающие сборщиков дани Золотой Орды. Наделенные чрезвычайными полномочиями, они имели право самостоятельно разбираться с неблагонадежными чиновниками. Наблюдатели анализировали обстановку в городе, следили за неукоснительным исполнением договора аренды и за своевременными поступлениями платежей. Общее их количество оставалось неизвестным даже городской Управе. Поговаривали и о том, что у них в разработке находится и Первая Голова, принимающая так называемые «благодарности» от китайских бизнесменов. Не арестовывали ее пока только по той причине, что, имея серьезный компромат на чиновника первого порядка, они успешно добивались от нее любой информации, касающейся положения дел в городе, и решали частные вопросы.

А пост Второй Головы в настоящее время пока оставался вакантным. На него уже давно засматривался Костылин, но решительных мер пока не предпринимал. Он понимал: чтобы всерьез на него рассчитывать, необходимо заручиться поддержкой, во-первых, своего непосредственного руководителя, а во-вторых – влиятельных людей в Омске. Но денег на это у него пока не хватало, а подъезжать, как выражались в городе, на хромой кобыле не имело смысла.

Виктор Иванович считался старым и опытным аппаратчиком, который на протяжении 40 лет занимал руководящую должность в городском самоуправлении. Но выше первого заместителя он так и не смог подняться, хотя считал, что заслуживает большего, потому что был единственным чиновником, имеющим ученую степень, блестяще защитив на заре своей карьеры докторскую диссертацию. В своей работе он исследовал роль святой испанской инквизиции и ее вдохновителя Томасо де Торквемадо в упрочнении христианства в средневековой Европе. В то время эта тема считалась достаточно актуальной, так как участившиеся нападки на РПЦ пытались расшатать устои христианской веры.

Он обладал незаурядной, по местным понятиям, наружностью. В дополнение к усам, он носил ухоженную эспаньолку, а шелковый платок в стиле поэта Андрея Вознесенского, прятавший от внимательных глаз его цыплячью шею, придавали внешности одного из ведущих чиновников района совершенно нездешний лоск. Ботинки на толстой подошве, сшитые по спецзаказу, благодаря которым он компенсировал свой далеко не гренадерский рост, всегда сияли, как два темных зеркала.

Не лишенный привлекательности и ораторских способностей, он любое свое выступление мог превратить в бенефис. Ходили слухи, что однажды, стоя у гроба усопшего и произнося последнее «прости» своему, по его выражению, товарищу, он сумел так повернуть речь, что донес до присутствующих часть своей диссертации, которая повествовала о воззрениях людей Средневековья о жизни после смерти. Некоторые, в основном находящиеся в прямом его подчинении служащие, после панихиды утверждали, что в это время даже видели исходящий от него свет.

В городе же Виктора Ивановича всегда недолюбливали, частенько ставя в упрек то, что все те начинания, о которых он говорил, никоим образом не могли быть применены на практике. После первого же его вступления в должность местные острословы еще долгое время высмеивали всю администрацию, говоря о том, что она не смогла обойтись без костыля.

Сейчас же город жил в ожидании выборов Первой Головы, запланированных на сентябрь текущего года. Помимо Марфы Исааковны, идущей на третий пятилетний срок, в ней собирался принять участие и Бенедикт Фициаров, лидер оппозиции, известный местный политик и общественный деятель, руководитель фонда по борьбе с коррупцией на арендованных территориях. Виктор Иванович надеялся, что, поддержав в очередной раз Марфу Исааковну во время предвыборной кампании, он проложит себе дорогу к должности Второй Головы.

К этому времени он планировал справиться со своими главными болячками: бессонницей и метеоризмом. Пытаясь излечиться, Виктор Иванович перепробовал все новомодные лекарства, включая китайские, которые ему в качестве подарка привез директор одного из пяти крупнейших предприятий города «Цирконий – 2036» господин Ли Си Цин. Они если и облегчали на время его недуги, то полностью победить их не могли. А на серьезное обследование Костылин не решался, в силу своей природной трусоватости. Боялся, что врачи при детальной диагностике организма обнаружат какое-нибудь серьезное заболевание. Однако несколько лет назад он, по требованию Ниночки и по примеру Марфы Исааковны, прошел в Китае полный курс омоложения организма, благодаря которому до недавнего времени чувствовал себя достаточно неплохо.

Но более всего он переживал за слабость своего пищеварительного тракта, находясь рядом с любовницей. Поэтому последнее время при встрече с ней он вел себя достаточно напряженно. Такие изменения в облике Виктора Ивановича, конечно же, не прошли мимо Ниночки, и он регулярно оправдывался, ссылаясь на большую занятость в Управе. Здесь Виктор Иванович не лукавил. Работы и впрямь хватало. Сегодня, например, ему пришлось в течение двух часов убеждать своего начальника в необходимости запрета пьесы «Медея» другого городского театра «Сарказмотрон». И дело было даже не в том, что актеры на сцене имитировали половой акт. По его мнению, в главной героине пьесы явно усматривался намек на саму Марфу Исааковну, полгода назад претерпевшую болезненный развод с мужем.

– Вы знаете, какие дары Медея преподносит Ясону и его молодой жене?

– Какие?

– Никогда не догадаетесь! Корзину, полную экзотических фруктов!

– И что в этом такого? – недоумевала Первая Голова.

– Как это что! Помните, вы в прошлом месяце психоневрологическому дому-интернату три мешка картошки подарили? Это же явный намек! Только сменили овощи на фрукты, а так все один к одному. А крылатая колесница? – после некоторой паузы добавил Виктор Иванович.

– А с ней что не так?

– Все не так. У вас номер служебного автомобиля какой?

– Какой? – неожиданно для себя спросила обескураженная Марфа Исааковна.

– Четыреста четыре! – вкрадчивым голосом говорил заместитель. – Четыре, ноль, четыре. И там, смотрите, что получается. В колесницу четыре коня запряжены, это раз! В колесе четыре спицы – это еще одна четверка! И само колесо, оно же символизирует ноль!

– Ну, колесо не только ноль может символизировать, – справедливо замечала Марфа Исааковна.

– Но у них-то оно точно ноль символизирует. Ничто, пустота, смерть – тяжелая судьба Медеи.

Их разговор продолжался достаточно долго, и Виктору Ивановичу все-таки удалось убедить Первую Голову запретить пьесу. Сегодня же депеша с предписанием отправиться главному режиссеру.

«Медея» была уже третьей постановкой за два года, в которой он усматривал тайные намеки на представителей существующей власти или Хрислам – новую сибирскую религию, пришедшую на смену обескровленному к тому времени исламу и христианству.

«Надо будет прижать этого режиссеришку, – рассуждал Виктор Иванович, подходя к дому Нины. – Совсем распустился уже. Сегодня же соберу всех настоятелей мецертей. У них есть ребята надежные, пусть меры примут».

В этот момент его кишечник снова энергично сработал, и из глубин его тела вновь обильно вырвались дурные газы. Виктор Иванович замедлил шаг, чтобы зловоние растворилось в морозном воздухе.

«Что же это такое, – негодовал он, – совсем жизни нет. Черт знает что творится».

Подойдя к дому своей любовницы, Виктор Иванович, оглядываясь по сторонам, позвонил в домофон. Ключи у него, естественно, имелись, но сегодня он их оставил на работе. Нина открыла не сразу, и Виктору Ивановичу пришлось некоторое время недовольно потоптаться перед подъездом. Хоть в городе их связь не являлась ни для кого секретом и местные жители периодически промывали им кости, ему все же не хотелось лишний раз мозолить глаза прохожим. Если такие разговоры доходили до Нины, то она сразу поднимала тему его развода с женой, а дискутировать по этому поводу ему совсем не хотелось.

– До чего же она твердолобая, – сказал вслух Виктор Иванович, прокручивая в голове разговор с Марфой Исааковной. – Очевидного не замечает. С каждым разом все труднее и труднее ей что-то доказать.

Наконец Нина впустила его в подъезд, и он, энергично вбежав на третий этаж, позвонил в дверь. Первые два пролета любовник преодолел достаточно легко, а на третьем слегка поумерил свой пыл. Начала мучить одышка.

1.М. Ю. Лермонтов.